Главная » Статьи » Мои очерки

ОСНОВАНИЕ БЕЛОВОДСКОГО И ДОРЕВОЛЮЦИОННАЯ ИСТОРИЯ СЕЛА. ЧАСТЬ 11-АЯ.

Продолжение, начало в 1-ой части.
«4) Пользование населения и отпуск ему медикаментов производится чинами по врачебной части бесплатно. 5) Участковые врачи, фельдшера или акушерки снабжаются для разъездов по делам службы вдоль почтовых и земских трактов открытыми листами на получение земских подвод без платежа прогонов». [(141), 1898 г., т. 1, стр. 114].Первым врачом Беловодского участка приказом генерал-губернатора был утверждён Л. К. Абрамович, а фельдшером – Макс Болдырев. [(141), 1898 г., т. 1, стр. 34 и т. 2, стр. 29].

Но так как Абрамович на службу в Семиреченскую область не прибыл, то врачом Беловодского участка и заведующим Иссык-Атинскими минеральными источниками был назначен Фаустин С. Кульчицкий. [(160), №28 от 11.07.1898 г.]. В январе 1899 г. его сменил выпускник Томского университета Абрам Исаевич Левин. [(160), №2 от 05.01.1899 г.] и проработал в Беловодском до апреля 1901 г. На одного врача приходилось, в среднем, 57.600 человек населения. [(21), стр. 22]. А при отпуске или болезни одного из врачей количество обслуживаемых жителей ещё более увеличивалось.

Так, приказ губернатора области от 06.02.1903 г. гласил, что на время 28-идневного отпуска токмакского участкового врача «возлагаю исполнение обязанностей по Токмакскому участку и Токмакской сельской лечебнице на беловодского участкового врача Длугошевского». [(160), №12 от 11.02.1903 г.]. Возможно, в Токмакском участке в это время не было фельдшера. Но даже при таких завышенных нормах врачей, всё равно, не хватало, особенно на отдалённые участки. Поэтому в область командировали военных врачей из воинских частей.

Так, в декабре 1907 г. врачом Беловодского участка был назначен младший врач Омского лазарета И. Г. Пелюшенко. Беловодский врачебный пункт помещался в крестьянской избе, в двух небольших комнатах, весьма тесных и неудобных. В первой комнате находилась приёмная, а во второй – аптечный пункт и койка для осмотра тяжело больных. [(14), стр. 223 и 225]. Так как постройка участковых лечебниц производилась на остатки от средств, выделяемых на содержание врачебной части, то Беловодский приёмный покой на 6 коек, где начали принимать больных на стационарное лечение, был открыт только в 1907 г.

Тогда же была открыта и сельская аптека. Гражданские лица могли приниматься на лечение и в военные лечебные заведения, но за плату и при наличии свободных мест. Родильных домов в Семиреченской области не было. Врачебная помощь при родах оказывалась на дому. Выделяемые средства на содержание приёмных покоев были незначительные, поэтому обеспечение больных питанием, а зачастую и лекарством, было за счёт самого больного.

Так как кочевое население платило земские сборы отдельно от русских волостей, а больницы, в основном, содержались за счёт земских сборов, то киргизскому населению в приёмных покоях оказывалась только амбулаторная помощь. Так, приехавший с проверкой генерал-губернатор, узнав, что в Пишпекской больнице находятся на лечении киргизы, распорядился их немедленно выписать, а фельдшер В. М. Фрунзе был уволен с работы.

О занятиях жителей села говорят экспонаты из Беловодского на Семиреченской областной выставке 1913 г. Это образцы пшеницы, ячменя, овса, проса, мёда, воска, глиняной посуды, кустарных изделий, рогатого скота и киргизских лошадей; т. е. продукция земледелия и кустарных промыслов, обслуживающих крестьянские хозяйства. Основным занятием жителей села было сельское хозяйство. В 1915 г. за селом числилось 2.749 десятин пахотной земли [(54), стр. 7].

По данным руководителя гидротехнических работ в бассейне реки Чу В. А. Васильева в Пишпекском уезде на одно хозяйство приходилось десятин посева у русских 8,46, у киргизов – 3,38. [(270), стр. 250]. Основным направлением земледелия было производство зерна. Из зерновых более половины посевов занимала пшеница; также выращивали овёс, ячмень, просо, подсолнечник, лён, коноплю. После зерновых культур наибольшее значение в хозяйстве русских крестьян имел подсолнечник.

Подсолнечное масло, вместе с рыбой, было главной заменой мясу в постные дни и во время летних работ в поле, когда сохранение мясных продуктов было затруднительным. Но уровень земледелия был низким. Твёрдо установленной системы севооборота не было. Из-за отсутствия удобрений первые переселенцы применяли переложную систему использования земли. После 4-х – 5-и лет использования истощённый участок оставлялся без обработки на несколько лет.

Земля «отдыхала», плодородие почвы восстанавливалось под воздействием естественной растительности. Такие земли, в отличие от целины, назывались залежь, перелог. Соотношение лет посева к годам отдыха было 5 к 3-ём или 4 к 3-ём. «Полевое хозяйство, – писал  в отчёте старший инспектор по полеводству Пишпекского уезда, – ведётся безо всякой системы и сеют до тех пор, пока родит; а перестало родить – оставляют и стараются взять в аренду земли для посевов у киргизов».

Отдельные крестьяне брали землю в аренду на длительное время, обычно на 30 лет. На этом участке организовывали своё хуторское хозяйство, причём с затаённой мыслью, что теми или иными путями арендованный участок со временем перейдёт в их собственность. В окрестностях Беловодского было много таких заимок с длительными сроками аренды. «Отсутствие какого бы-то ни было севооборота, – читаем в другом документе, – и возделывание почти исключительно зерновых хлебов составляют общую черту всех русских селений».

Но чиновник особых поручений Переселенческого управления, командированный в Туркестан в 1910 г. с инспекторской проверкой, опровергал это негативное мнение: «Русские переселенцы привнесли в край здоровые хозяйственные начала и содействовали расширению площади обрабатываемых земель. Если при этом их хозяйство носило интенсивный характер, в чём обычно упрекают русских в Туркестане, то в этом едва ли можно увидеть признак, свойственный, будто бы, русскому привычки нехозяйственного отношения к ценной туркестанской земле.

«Простой экономический расчёт побуждал крестьянина при наличии свободной земли, распахивать свежие земли для получения хорошего дохода при незначительных затратах, вместо того, чтобы добиваться такого же результата на небольшом клочке, вкладывая в него значительный труд и порядочные средства». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 1803, л. 5]. Поэтому первые годы освоения края переселенцы игнорировали трёхпольный севооборот, которого они придерживались на родине. Применять его стали только в конце XIX в.

Мало применяли удобрений, так как навоз, из-за отсутствия дров, использовали на топливо (кизяк). Способствовало этому и общинное землепользование с переделами земли. Крестьянину не было смысла удобрять землю, которая завтра перейдёт к другому. Некоторые утверждают, что русские принесли с собой культуру неполивного, богарного земледелия. Но посевы на богарных землях существовали у киргизов и до прихода русских. Что действительно принесли с собой русские, так это садоводство, овощеводство для собственных нужд и пчеловодство.

А в производстве зерна – передовые орудия земледелия: железный плуг, железную борону, косилку, жнейку, молотилку, веялку. Русские же в свою очередь позаимствовали у киргизов поливное земледелие и травосеяние, посевы туркестанской люцерны. Из-за отдалённости, цены на сельскохозяйственные машины были высоки. К их стоимости добавлялись расходы по перевозке. Поэтому, из-за отсутствия железных дорог, в Семиречье цены на сельхозмашины были в 2-3 раза выше, чем в Саратове.

Эта дороговизна и трудность доставки отрицательно влияла на технический уровень сельскохозяйственного производства. Так, в 1891 г. из земледельческих орудий в селе Беловодском было плугов однолемешных 210 и всего одна лобогрейка (машина для жатвы хлебов) [(190), 1891 г., №7]. Положение немного улучшилось с открытием в 1901 г. в г. Верном склада сельскохозяйственных орудий. Такой же склад (торговая база по продаже сельскохозяйственных машин, орудий и других товаров) в 1906 г. был открыт в Пишпеке.

Однако, несмотря на все эти трудности и недостатки, Пишпекский уезд был производителем и поставщиком хлеба.  В 1892 году урожай хлебов в Пишпекском уезде был: пшеницы – сам 8 (на одну меру посеянного снимают 8 мер урожая); картофеля – 7,3; кукурузы – 13,7 [(160), 19.12.1892 г., №51]. При высоких урожаях, но отсутствии удобных путей сообщений, крестьяне испытывали трудности со сбытом своей продукции. Такое положение П. Зенков в 70-х годах характеризовал следующим образом: «У некоторых платка не на что купить, а хлеб, скот, сено, сало есть у каждого». [(161), №38 за 1874 г.]. 

Проверяющий чиновник писал: «Случаи займа хлеба почти исключены. Крестьянин, имеющий запас от прошлых лет до 500 пудов – явление заурядное. Владеющих запасами до 1.000 пудов меньше, но есть и такие, у которых наличность в амбарах превышает 3.000 пудов». [(200), стр. 12]. Проезжавший путешественник также отмечал: «Урожай бывает так велик, что за недостатком сбыта, много хлеба остаётся к весне даже не обмолоченным. Мы были поражены, когда в конце апреля увидели на полях скирды хлеба, не увезённого после сбора.

«На наш вопрос: «Почему это?» Получили ответ, что хлеба (пшеницы) нам-де хватает, продавать некому, а вывозить с поля незачем, так как на гумне нет места, а в поле его никто не тронет». [(235), стр. 130]. Беловодские крестьяне продавали хлеб, в основном, в Аулие-Ата. Было развито и огородничество. Губернатор области отмечал, что оно наиболее развито среди оседлого населения Верненского и Токмакского уездов. В Беловодском в 1890 г. крестьянами бахчевых было продано на 790 руб. [РГИА, ф. 1263, оп. 1, д. 4868, л. 680].

Обилие пастбищ в долине и в предгорьях создавали хорошие возможности для скотоводства. Разводили крупный рогатый скот, лошадей, свиней, овец. Разводили скот, в основном, на мясо. Коровы были малоудойны, и держали их только для удовлетворения потребностей в молочных продуктах своей семьи. В Беловодском крестьяне специализировались на разведении крупного рогатого скота. В 1915 г. все хозяйства села (618 дворов) имели 5.690 голов крупного рогатого скота, 1.803 лошади, 5.859 овец и коз, 875 свиней [(54), стр. 7].

То есть, на один двор, в среднем, приходилось 9,2 головы крупного рогатого скота. В некоторые годы этот показатель был ещё выше. Например, по данным 1912-го года – 11,6. [(201), стр. 114.]. По данным В. А. Васильева в 1914 г. в Пишпекском уезде скота приходилось на одно хозяйство у русских 18,68 голов (в переводе на лошадь 8,98), у киргизов – 55,2 (в переводе на лошадь 16,1). [(270), стр. 250]. Интересные сведения о свиноводстве приводит Л. Ф. Безвуглый, проводивший обследование животноводства в Пишпекском уезде в 1914 г.

«Если киргизы скрывают количество своего скота, боясь увеличения налогов, то совершенно иное отношение в русских селениях. Русский крестьянин уже привык видеть в агрономическом персонале своих помощников и советников. Поэтому крестьяне охотно показывают свой скот, просили дать совет по содержанию, посодействовать в приобретении племенных животных. Только осмотр свиней вызвал затруднения. Этому виду домашних животных крестьяне, в большинстве, не придавали особого значения:  «Выкормить свинью – бабье дело. Свинья – она и есть свинья, что с нею возиться. А женщины вообще не любят, чтобы в их хозяйство вмешивались посторонние».

В Семиречье скупкой овец занимались, в основном, узбеки. Купленных овец отправляли в Ташкент и Фергану. Крупный рогатый скот отправлялся через Семипалатинскую и Акмолинскую области в Москву, Петербург и другие крупные города Европейской России, а также на экспорт в Европу. Грузился скот на железнодорожных станциях в Петропавловске, Челябинске и Оренбурге. [(161), №75 от 18.09.1903 г.]. Спрос был и на животноводческое сырьё. Кожи шли, главным образом, за границу.

Скупщики шерсти были, в основном, из внутренних областей России и имели агентов во всех населённых пунктах. Главными скупщиками шерсти в Семиречье были ташкентский суконный фабрикант Дебердьев и тамбовский суконщик Казьев. На местах закупок работали шерстомойки, и шерсть отправлялась отсюда уже в чистом виде. [(161), №77 от 25.09.1903 г.]. Обосновавшись с первоочередными заботами, устройством домов и распашкой целины, крестьяне-переселенцы начали заниматься садоводством, пчеловодством и другими видами сельского хозяйства.

О развитии садоводства в Беловодском с первых лет существования села говорилось уже в начале очерка. Первый губернатор области Колпаковский поощрял развитие садоводства. Так, своим приказом от 25.12.1876 г. за успешное занятие садоводством он наградил урядников Софийской станицы Васильева и Бедарева серебряными бокалами. [(189), №1 от 01.01.1877 г.]. Благоприятные климатические и почвенные условия при, наличии орошения, могли бы создать из садоводства самостоятельную и имеющую большое значение отрасль хозяйства.

Но затруднения со сбытом из-за отсутствия быстрого и регулярного транспортного сообщения не способствовали этому. На казачьих землях было возможным промышленное садоводство. Если станичный сход принимал решение об отводе земли для разведения плодового сада, то, хотя земля и продолжала находиться в собственности казачьего войска, она оставалась в наследственном пользовании до тех пор, пока на ней существовали насаждения. Благодаря этому в казачьих станицах были промышленные сады.

Для крестьян серьёзным препятствием в развитии садоводства являлось и то, что надельные земли подлежали регулярному переделу. Поэтому разведение садов в крестьянских хозяйствах было возможно только на приусадебных участках. В конце XIX в. две трети дворов села имели сады в 2-4 десятины у каждого. [(141), 1898 г., т. 1, стр. 128]. Удалённость рынков сбыта заставляла разводить сорта, выдерживающих длительное хранение и дальнюю перевозку. Поэтому народной селекцией были созданы знаменитые, известные и сейчас верненский апорт и алматинская грушовка.

Чиновник Министерства земледелия А. А. Татищев, побывавший в Верном в 1910 г., писал: «Обилие фруктов (яблок «верненский апорт» и груш «дюшес») было невероятное. Цены столь же невообразимые – рубль за воз, если не на выбор при покупке оптом, рубль за сотню – розницей. Размером же яблоки и груши были такие, каких я больше в жизни не встречал». Восторг человека, приехавшего из Центральной России, можно понять. В отчёте о состоянии области за 1912 г. сообщалось о попытке некоторых садоводов отправлять яблоки в Москву и Петербург почтой.

Опыт оказался удачным. Верненские яблоки «в столицах имели большой спрос и продавались по 3-4 рубля за десяток, тогда как на месте их ценили по 45 копеек за телегу». С 1886 г. в Токмакском уезде начало развиваться пчеловодство. Токмакский священник Д. П. Рождественский, отмечая хорошие качества мёда, собранного на горных склонах Чуйской долины, в 1909 г. писал: «Немалую роль в деле насаждения и развития пчеловодства в Семиречье сыграл А. Г. Колпаковский, настойчиво стремившийся в числе других отраслей хозяйства распространить во вверенной ему области и пчеловодство.

«Хотя в некоторых случаях дело доходило до курьёзов и принимало, можно сказать, анекдотический характер. Например, в селение Покровское Пржевальского уезда им было прислано два улья пчёл. По своей косности, непониманию выгоды и отношению с предубеждением к новому, крестьяне открещивались от такого подарка. Наконец двое, Бодяйкин и Белецкий, набрались храбрости и взяли этих пчёл. За сравнительно короткое время у них образовались пасеки. Местность наша даёт чудный мёд, красивый на вид и весьма приятного вкуса и аромата.

«Хороша она для пчеловодства и тем, что представляет собой уголок, устойчивый в отношении медосбора, где нельзя встретить во взятках резких контрастов и колебаний, как в других местах». Одновремённо Рождественский отмечал  и трудности местного пчеловодства: «Вследствие постепенного заселения области и распашек степных местностей, иметь пасеки в степи стало невыгодно. Требуется ставить их по предгорьям и ущельям, которые принадлежат киргизам.

«А при таком условии, прежде чем заводить пчёл, приходится думать о том, где приобрести место для постановки ульев. Немало хлопот и затруднений представляют сделки с киргизами. Надо сначала задобрить разных манапов с биями, да сразу уплатить где-то 200 – 300 рублей. Это не всякому под силу. Впоследствии так же необходимо всячески ладить с хозяевами-киргизами для того, чтобы избежать всяческих неприятностей. Всё это у многих отбивает охоту заниматься пчеловодством». [(160), неоф. часть, №6 от 19.01.1910 г.].

В подтверждение этого препятствия в июле 1875 г., при инспекционной поездке генерал-губернатора по Семиреченской области крестьяне подавали ему прошения о разрешении установки пасек на киргизской земле в горных ущельях. С конца XIX в. пчеловодство начало развиваться интенсивно. Этнограф Средней Азии И. И. Гейер в 1908 г. отмечал: «В Беловодском, благодаря хорошим местным условиям, население успешно занимается пчеловодством». В 1892 г. в Беловодском было 40 пасек, имеющих 2.178 ульев, с которых было собрано 1.415 пудов мёда (23.178 кг.) и 34 пуда воску. Средняя цена мёда – 5 руб. за пуд. Продано мёду на 1.761 руб. [(190), 1892 г., ведомость №10].

Вот как описывают пчеловодство того времени: «Большинство пасек находятся на открытых местах. Специально медоносных трав не сеют, взяток берут с полевых и горных цветов, в изобилии растущих по долинам и предгорьям. В некоторых случаях около пасек, на заимках разводят небольшие рощи». В связи с кончиной бывшего пристава Беловодского участка Фовицкого его вдова дала объявление: «В 12-и верстах от селения Беловодского продаётся отлично устроенная пасека. Земли 4.000 кв. сажен. На пасеке фруктовый сад и небольшой клеверник. Ульев 85 шт. Справиться у А. Д. Фовицкой в Пишпеке».

В «Путеводителе по Туркестану» за 1914 г. сообщалось, что качество Семиреченского горного мёда неоднократно отмечалось на Всероссийских выставках. В Беловодском пчеловодством занимались учитель Матвей Прокудин, крестьяне Леонтий Чижов, Иван Пухов, Самсон Колесников, Андрей Малюков, Никита Мальцев, Емельян Слюсарев, Тимофей Дружинин, Трофим и Григорий Краснобородкины. [(141), 1905 г., стр. 202]. Что интересно, в отчёте о состоянии Семиреченской области за 1904 г. губернатор области сообщал:

«Садоводство и пчеловодство, существовавшее ранее только в русских селениях, начинает находить себе место и в ближайших к этим селениям хозяйствах кочевников, причём распространению их у последних не препятствуют и встречаемые хозяевами неудачи. Отчётный год вторично для пчеловодства был неблагоприятным. Тем не менее, число пасек увеличилось на 172-е, из коих 42-е вновь устроены кочевым населением». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 104, л. 27]. Как уже говорилось, основным занятием жителей села было земледелие.

В свободное от полевых работ время крестьяне занимались промыслами. Но промыслы, как местные, так и отхожие в Беловодском были развиты слабо, а основным и постоянным занятием они были уделом отдельных хозяев. Причин этому несколько. Во-первых, поливное земледелие поглощало всю рабочую силу хозяйства и своими хорошими результатами удовлетворяло потребности крестьян. Во-вторых, в окрестностях Беловодского не было условий, способствовавших развитию промыслов (например, каких-нибудь месторождений, известняка или соли; не было реки или озера для рыболовства).

Промыслы были следующие: извозный, заготовка и вывоз лесных материалов, переработка сырья (мельницы, маслобойки, выделка кож, изготовление вяленой обуви, холста, верёвок), сапожный, портняжный, кузнечный, столярный, плотничный, колёсный, бондарный, гончарный, рыболовство и охота. В Семиреченской области самыми распространёнными промыслами были колёсный, тележный и бондарный – 72% всех промыслов. Потом шли кузницы, шорники, скорняки – 18%. Остальные составляли плотники, гончары, извозчики и прочие.

В связи с развитием торговли внутри Киргизии и торгового обмена с Узбекистаном и Казахстаном, по тракту Аулие-Ата – Пишпек в год проходило, не считая регулярной почты, до двух тысяч подвод с грузами и пассажирами. [(160), неофиц. часть, №252 от 18.11.1912 г.]. Поэтому жители села занимались извозным промыслом, в селе было много телег, бричек, длинных рыдванов. Так, в 1892 г. из села было отправлено 45 обозов, в основном с хлебом в Аулие-Ата [(190), 1892 г., вед. №14-а].

Некоторые крестьяне доставляли грузы даже в Ташкент, Фергану и Семипалатинск. Вот что в статье «От Ташкента до Семиречья» писал путешественник: «Повсюду раскидывается монотонная картина холмистой степи, на которой лишь изредка можно встретить небольшие стада и кибитки киргизов. Дорогу здесь разнообразят лишь многочисленные возы с товарами, идущими в Ташкент из Семиречья. На крепких лошадях, в обыкновенных крестьянских телегах русские крестьяне и дунгане везут хлеб, кожи, кошмы, рога, яблоки и прочее.

«В числе товаров можно встретить сидящих на возах филинов, сбыт которых, по словам возчиков, всегда обеспечен в Ташкенте за хорошую цену (10 рублей). Не знаю только,  для какой надобности их покупают и платят за них такие большие деньги». [(161), 03.02.1902 г., №10]. В перечне грузов пусть читатель не удивляется яблокам. В те времена верненские яблоки пользовались спросом и в Ташкенте. Но извоз был вспомогательным промыслом, им занимались, когда не было полевых работ.

Развитие промышленности в селе шло очень медленно. Мелкие кустарные предприятия появляются на рубеже 70-80-х гг. XIX в. Известно, например, что в этот период в Беловодском была построена мельница, которая перемалывала до 16 тонн зерна за сезон [(111), стр. 12]. Затем появились мельницы Е. Краснобородкина, Ив. Кувшинова, Гр. Потёмкина [(141), 1905 г., стр. 215], Лопатина, Зайцева, Шапарева. В 1897 году в селе было 10 мельниц и маслобоен [(192), стр. 67].

«Туркестанские ведомости» в 1908 г. выделяли мельницы Пишпекского уезда: «Пишпекское зерно славится своей чистотой, так как здесь крестьяне перерод отделяют. Крестьяне и хлеботорговцы хвалят «куколеотборник» (триер, машина для очистки зерна – Б. М.) и считают необходимым чистить зерно, поэтому пишпекская пшеница выделяется своей чистотой и отборностью, а мука из неё выходит белой и прекрасной в выпечке. Как известно, ни на одном базаре Сыр-Дарьинской области до сего времени не работает ни один куколеотборник. В употреблении только ручные веялки.

«Поэтому зерновой хлеб идёт на мельницы загрязнённый сорными семенами, мякиной и часто кусочками земли, и получается недоброкачественная мука. Кроме чистки зерна, наш уезд может хвалиться ещё одним приспособлением на мельницах. Смолотая мука просеивается и получается, так называемая, «сеянка». В ней отруби остаются в количестве 1-2 фунта на пуд и при том очень мелкие. Впрочем, сеянка известна и в Верненском уезде, а в Сыр-Дарьинской области про местную сеянку, верно, и не слышали». [(161), №4 от 05.01.1908 г.].

В Беловодском имелась одна из трёх Пишпекского уезда (ещё были в Пишпеке и Токмаке) скотобоен. [(190), 1892 г., ведомость №12]. В 1897 г., например, на этой бойне было забито крупного рогатого скота – 317 голов; овец и коз – 531; лошадей – 53; свиней – нет. [(190), за 1897 г., ведомость №27], т. е. свиней резали на подворьях, так как их после убоя нужно осмолить. Первое промышленное предприятие появилось в 1914 г. Это был пивоваренный завод, принадлежавший одной из старейших фирм в Туркестане (существовала с 1878 г.) «Н. Пугасов и сыновья».

Перед революцией началось строительство железной дороги, однако оно прервалось в связи с восстанием и революцией. Более заметных размеров достигла торговля. Беловодское становится одним из крупных (после Пишпека и Токмака) торговым местечком Пишпекского уезда. [(160), №21 от 25.05.1885 г.]. Сюда съезжались жители не только окрестных сёл, но и волостей. В объявлении Пишпекского уездного начальника сообщалось:

«Киргиз аула №6 Сукулукской волости Сатай Даурамбеков в марте месяце сего года на базаре в селении Беловодском утерял копию с решения народного судьи Карабалтинской волости от 28 ноября 1901 г. на взыскание с киргиза Багишевской волости Алыгожи Исмаилова 15 голов скота. Прошу лиц, нашедших копию, предоставить её в Пишпекское уездное управление». [(160), №57 от 16.07.1902 г.]. На 1 января 1913 г. в селе было 90 торговых заведений с оборотом 200 тыс. руб. [(18), стр. 69].

В опросном листке Всероссийской переписи 1896 г. сообщалось: «Селение Беловодское, 244 двора, 975 душ мужского пола и 796 женского, всего 1771. Церковь и мечеть. Имеется базар с 35-ью лавками, 20 торгуют мануфактурным товаром, 5 мясных. Одно питейное заведение, два постоялых двора и 5 туземных харчевен. Особых базарных дней нет, торгуют каждый день». [РГИА, ф. 1290, оп. 11, д. 2134, л. 989]. Торговля происходила на местном базаре, приносившем земскому обществу 600 руб. дохода [(192), стр. 67].

Главная базарная площадь – «большой базар» располагался в центре села на месте нынешнего парка по обе стороны нынешней ул. Ленина. В торговые дни сюда вывозились для продажи как сельскохозяйственные, так и ремесленные и привозные промышленные товары. Был ещё второй базар – скотский. [РГИА, ф. 391, оп. 8, д. 6, л. 9]. Здесь же продавали и сено. Располагался он, предположительно, на месте нынешнего стадиона. Также в селе Беловодском было «торгующих сартов 20 человек».

Киргизы, кочевавшие в окрестностях, продавали продукты скотоводства и своего производства (кошмы, кумыс). Русские крестьяне продавали преимущественно сельскохозяйственные продукты и изделия кустарной промышленности. Те и другие приобретали вещи, необходимые для хозяйства и быта. Торговля была и денежная, и меновая. Для продажи и покупок на базар стекалась масса окрестного населения. Толпы пеших и конных покупателей и продавцов, гружёные телеги, скот заполняли все проходы и проезды базарной площади.

И над всем этим гудел разноголосый гомон: голоса расхваливающих свой товар и зазывающих к себе  продавцов,  крики  ездовых,  причитания  нищих,  хрипота  спорщиков,  жалобные блеяния и мычание животных. В обычные дни на базаре народа было мало, и в связи с этим торговали не все лавки. Хотя значительная часть населения занималась сбытом продуктов земледелия, скотоводства и кустарных промыслов, основная торговля была сосредоточена у отдельных лиц. В Беловодском выделялись купцы Краснобородкины.

Так, например, если средняя сумма вкладов сберегательной кассы села Беловодского не превышала 80 руб., то купцы Краснобородкины (лицевые счета были открыты на детей и близких родственников) имели в 1912 г. 14.900 руб. А к 1914 г. сумма их вкладов достигла 36.900 руб. [(17), стр. 194]. Из побочных промыслов селяне занимались охотой и рыболовством.  Хотя это не имело большого значения в их хозяйстве, но, к сожалению, урон природе наносило. Конечно, главной причиной было развитие хозяйственной деятельности, но и неразумная охота добавляла свою лепту, несмотря на запреты и ограничения.

Запрещалась охота на фазанов с 1-го февраля по 1-ое сентября, на дроф и стрепетов – с 1-го марта по 1-ое сентября, на куропаток и уларов – с 1-го декабря по 15-ое августа. Распоряжением губернатора области от 04.11.1900 г. разъяснялось, что рубка джерганака (облепихи), в котором обитали фазаны, без разрешения лесного ведомства запрещена. Разрешалась свободная рубка только караганника, вереска и таволожника. «Причём, было бы крайне желательно, – говорилось в распоряжении, – сбережение упомянутых кустарников, в особенности растущих по берегам рек, как имеющих водоохранное значение». [(160), №90 от 10.11.1900 г.].

Но это мало помогало. О тиграх уже рассказывалось. Из пушных зверей охотились только на мелких: лисиц, барсуков, хорьков, куниц, добываемых капканами, петлями и прочими ловушками. Распространена была охота на кабанов, которая давала мясо для собственного потребления и для продажи. А вот что писали «Туркестанские ведомости» о пернатой дичи: «Уменьшение дичи в крае пошло крупными шагами. Дичь варварски избивается, и особенно самая дорогая в крае – фазан.

«В Семиречье во время морозов охотятся на фазанов с палками, и убивают их невероятное количество. Для этого несколько охотников выезжают в кустарниковые или камышовые заросли, выстраиваются в одну линию и едут на определённом расстоянии друг от друга. Во время мороза фазан не любит летать,  но напуганный человеком поднимается, пролетает несколько десятков сажень и снова садится. Охотники тем временем  едут дальше. Когда же они опять подъезжают к фазану, он снова поднимается и летит, но уже меньшее расстояние и снова садится.

«Такое вспугивание повторяется до тех пор, пока фазан не утомится. Тогда он уже не может лететь, и охотник бьёт его палкой. (Из-за такого варварского способа добычи запрет охоты на фазана был перенесён с 1-го февраля на 1-ое декабря – Б. М.). Внезапным наступлением гололедицы и сильными дождями пользуются промысловики при охоте на дрофу. Намокшие от дождя и обледеневшие от внезапного мороза дрофы не могут лететь и их загоняют как баранов в загоны и даже в жилые дворы и уничтожают массами.

«В период линьки сетями ловят селезней, гусей и лебедей. В Семиречье, например, невыделанная шкурка лебедя, убитого на Балхаше, продаётся по 10 – 15 коп. за штуку. Собирание яиц, которыми наполняются целые корзины, служит также одной из причин, влияющих на уменьшение дичи. Особенно это распространено в Семиречье. Меня не раз угощали варёными яйцами фазанов, уток и других птиц». [(161), №110 от 21.07.1906 г.]. То же самое, сообщая о бессистемной и хищнической охоте в Семиречье, писала «Туркестанская военная газета» в 1912 г.:

«В прежние годы достаточно было выйти на полверсты за село и часа через два вернуться домой с 15-20-ью фазанами или другой дичи, – говорят старожилы. – Теперь же приходится ехать на охоту за 100 – 150 вёрст». Что же будет в Семиречье лет через 10 – 15? А то будет, что придётся судить о фазанах и другой диче только по картинкам или разводить их в особых рассадниках». К сожалению, опасения газеты полностью оправдались.

Поэтому при обсуждении закона об охоте в 1908 г. Пишпекский уездный начальник выступил с предложением запретить охоту на маралов, не только на самок, но и на самцов, так как этот зверь стал редкостью. Дополнительно он предлагал запретить охоту ловчими птицами, а «также ловлю и избиение палками во время глубоких снегов, когда производится массовое истребление дичи». Дичь истреблялась не только промысловой охотой, но и благодаря сомнительным поверьям.

Переселенцы из Китая, например, старались добыть весной только что прилетевших уток с местным названием суксур (чамча хохлатая, Podiceps cvistatus). Считалось, что у неё в зобу можно найти жемчужину из Индийского океана, где эти утки зимовали. А вот как описывали занятие рыболовством: «Для большинства русского населения рыболовство, не составляя промысла, является серьёзным подспорьем в хозяйстве. Обычно осенью, по окончании полевых работ образуются небольшие артели, которые едут в низовья рек, чтобы сделать запасы рыбы на время постов.

«При удачном лове излишек вывозят на базар. Весной успешно ловится маринка и в малых речках, когда она поднимается для метания икры». Но с ростом населения и появлением городов рыболовство становится уже сезонным промыслом. Вот что писали в 1912 г. «Семиреченские ведомости» о занятиях рыболовством в селе Беловодском: «Беловодчане говорят, что ни одна зима не дала такого обилия пойманной рыбы, как настоящая. Рыбу везут с двух пунктов – с Балхаша и с озера Кокуй-Куль, находящегося вёрст за 500 в пределах Аулие-Атинского уезда.

«Такое расстояние не смущает нашего предприимчивого новосёла, изъездившего всю русскую землю, и он на одной телеге, на паре лошадей едет на Кокуй-озеро, забирая с собой только сети и провизию. По рассказам рыбаков, ехать надо всё время по берегу реки Чу. Река эта за урочищем Кызыл-Тал начинает терять своё постоянное течение: то совершенно прячется под землю, то снова течёт полным руслом. Озеро Кокуй-Куль всё обросло камышами и кустарниками, где кишмя кишат кабаны.

«Тигров тоже много, но они, к удивлению рыбаков, не обижают домашнего скота, хотя в этом ничего удивительного нет, так как “царю камышей” хватает и кабанов. В озере множество рыбы. Ловится, главным образом, сазан, щука, сом; но есть лещ, окунь и карась. Окунь настоящий, не белый балхашский, а ярко раскрашенный. Лов производится зимой. Пойманная рыба замораживается и везётся в города Пишпек, Аулие-Ата и прилегающие к ним сёла на верблюдах, которых нанимают на месте.

«В Беловодске рыба продаётся по 2 руб. 80 коп. за пуд, а балхашская – по 2 руб. 40 коп. Странно, что в Пишпекском уезде ни в реке Чу, ни в прилегающих озёрах не встречается окуня, леща, карася. А следовало бы развести эти породы, так как разводятся они легко и скоро. Ведь развели же здешние крестьяне у себя в пруду сазанов. Везли их в течение трёх дней в открытой бочке, наполненной жидкой тиной, и рыба дошла отлично, без урона.

«Но разводится сазан здесь плохо, так как бессовестно уничтожается во время нереста всеми способами, до битья острогой и стрельбы из ружей включительно». [(160), неофиц. часть, №60 от 15.03.1912 г.]. До 90-х годов XIX в. крестьянская колонизация в Туркестан большого размаха не имела. Первые 25 лет после образования Туркестанского генерал-губернаторства переселение крестьян в край шло довольно медленно. В отчёте за 1886 г. епископ Неофит писал: «Главная прибыль православного населения происходила естественным путём, посредством рождения».

Факторами, сдерживающими широкую крестьянскую колонизацию Туркестана, было то, что ещё продолжались военные действия, и шло присоединение отдалённых территорий среднеазиатских ханств. Положение в крае ещё не стабилизировалось и власти, в основном, были заняты укреплением политических позиций и разработкой положений по управлению вновь присоединённым краем. В 90-х годах картина переселения меняется.

Для Семиречья наступил четвёртый этап переселенческого движения, характеризующийся резким увеличением числа переселенцев и противоположными сменами отношения властей к переселению. В связи с неурожаями и голодом в 1891-93 гг. в центральных областях России переселенческая политика правительства изменилась в благоприятную сторону для переселения.

В 1894 г. был поднят вопрос о необходимости предварительного, перед выделением земель под переселенческие участки, проведения естественно-исторических и хозяйственно-статистических исследований земель кочевого населения. В 1895 г. такие исследования были начаты – экспедиции статистика Щербины и гидролога Жилинского. В результате этих факторов резко возросло число переселенцев в Сибирь, Среднюю Азию и особенно в Семиречье. По сравнению с 80-ми годами число переселенцев возросло в пять раза.

Только в 1891-92 гг. в Семиреченскую область прибыло 1769 семей, что составило 85% того числа переселенцев, которое прибыли в область за предыдущие 13 лет. Согласно закону от 1889 г. самовольные переселенцы подлежали возвращению в места прежнего проживания. Но громадный наплыв переселенцев внёс неразбериху и в до этого неупорядоченное переселенческое дело. Поэтому местная администрация не очень старалась исполнять этот закон, да она и была беспомощна перед такой массой переселенцев.

Если и были единичные случаи выселения за пределы края, то не за самовольное заселение, а за правонарушения. На заседании Комитета строящейся Сибирской железной дороги председатель Комитета цесаревич Николай сказал, что было бы «крайне нежелательно возвращать обратно на родину переселенцев, хотя бы и самовольно покинувших места постоянной оседлости. Такие выходцы, порвав всякие связи с сельскими обществами, из которых они выселились, и, обнищав в пути, едва ли будут приняты вновь в их прежние общества».

Не справляясь с возросшим потоком переселенцев, местная администрация, в нарушение закона 1889 г., в 1893 г. образовала для самовольных переселенцев в Пишпекском уезде два новых поселения – Георгиевское и Ивановское. Огромное число желающих переселиться в Среднюю Азию и эпидемия, вспыхнувшая вследствие плохих санитарно-бытовых условий в пути, привели к тому, что в 1895 г. в Омске по вопросу о дальнейшем водворении переселенцев было созвано совещание, которое постановило, что впредь, до земельного устройства киргизского населения, переселение прекратить.

Министерство внутренних дел согласилось с этим предложением, и циркуляром от 15 июня 1896 г. переселение в Туркестанский край было временно прекращено. Но это не остановило переселенческого движения. Переселенцы, гонимые голодом и безземельем, привлечённые слухами о плодородных землях, благодатном климате и привольной жизни первых переселенцев, самовольно прибывали в край без увольнительных приговоров, которые выдавались на прежнем месте жительства, и без разрешения на поселение на новом месте.

Туркестанская администрация всеми способами пыталась остановить переселение в Туркестанский край, вплоть до просьбы к Министру внутренних дел не пропускать через переселенческие пункты, а также через Астрахань и порты Каспийского моря переселенцев, направляющихся в Туркестанский край. Но даже эта крайняя мера не помогала. Переселенцы, например, для проезда оформлялись, как едущие на заработки на сезонные работы. До 1910 г. Семиречье было официально закрыто для переселения, и все переселенцы, прибывающие сюда, считались самовольцами.

Такие переселенцы устраивались самостоятельно, стараясь приписаться к существующим селениям. Но старожилы, начавшие испытывать уменьшение наделов, стали отказывать новосёлам в приписке. Со временем выработались следующие способы устройства самовольных переселенцев. Если вновь прибывший переселенец располагал средствами и попадал в посёлок в такой удобный момент, когда уезжал кто-нибудь из старых жителей, то его устройство заключалось в том, что надел за определённую плату владельцу и обществу переходил от одного лица к другому.

Когда же свободных наделов не имелось (что чаще всего и было), то устройство переселенца сильно усложнялось. Приписаться в существующее селение без разрешения общества можно было, купив усадебное место у какого-нибудь уезжающего хозяина. Но такой способ был делом случая и тоже недешёв, а последующая приписка всё равно была делом затруднительным и хлопотным. Землю новый хозяин арендовал у киргизов. По самому худшему варианту переселенцы устраивались в старых селениях и казачьих станицах на квартирах в качестве батраков.

Скопив необходимые средства, они или приписывались в старожильческие селения, или арендовали земли у киргизов. Наиболее распространённый способ был следующий. Несколько самовольцев арендовали у киргизов землю, разделяли её на участки и начинали возводить постройки. Но отдача земли в аренду киргизами законом не разрешалась. Поэтому такие сделки совершались по частным распискам совершалась с родоправителями и манапами, Хотя в аренду отдавались общинные земли, рядовые члены общины за это ничего не получали, арендную плату манапы присваивали себе.

Началось образование, так называемых, самовольческих селений. Почин в возникновении самовольческих поселений положили переселенцы, прибывшие в Пишпекский уезд. Показательным примером образования таких поселений служит возникновение неофициального селения «Дурносёловка» (Новопокровка). Выселок получил своё неблагозвучное название за то, что его крестьяне, якобы, без разрешения начальства, «нахалом» поселились на земле киргизов Аламединской волости.

В действительности же земли были арендованы в 1903 г. на 29 лет по приговору киргизов Аламединской волости. Пишпекский уездный начальник утвердил этот приговор и разрешил крестьянам поселиться. Но Семиреченским областным правлением приговор не был утверждён. Уездный начальник, получивший отрицательный ответ, потребовал от поселенцев освободить землю. Крестьяне отказались, так как на обустройство и обзаведение хозяйства уже вложили много труда и средств.

Киргизское волостное правление, испытывая давление начальства, предложило поселенцам откупных 2000 рублей, лишь бы они ушли с занятой земли. Крестьяне не согласились, так как они уже построили «хибарки», распахали целину, посадили сады, и всё это, как они утверждали, стоило им дороже. Началась тяжба. [(205) №116 за 1905 г.]. То есть, самовольцами поселенцы были не потому, что они самовольно захватили землю, а потому, что они арендовали землю у киргиз самовольно, по частным распискам, без оформления у нотариуса, без утверждения у властей, но по договорённости с киргизами, с уплатой им денежной компенсации.

А первое такое селение возникло в 1892 г. западнее села Беловодского. Четыре семьи арендовали у киргиз землю на 29 лет. Несмотря на незаконность существования, поселение постепенно росло. В 1901 г. в нём уже было 158 дворов. [РГИА, ф. 391, оп. 2, д. 1572, л. 1]. В переписном листке Всероссийской переписи населения 1896 года записано: «Хутор самовольно поселившихся около селения Беловодского Пишпекского уезда под названием «Фёдоровка или Костогрызывка», 60 дворов». [РГИА, ф. 1290, оп. 11, д. 2134, л. 8]. Среди беловодчан закрепилось название «Костогрызивка», ввиду большого количества костей, рассеянных в этом месте на берегу реки Аксу.

Столь неблагозвучное название села одни старожилы прозаично объясняли тем, что «там наши мужики дохлу скотину кидалы». Другие – романтично предполагали, что здесь когда-то произошла битва. Обе версии имеют основание. В 1868 г. в Чуйской долине была эпизоотия, массовый падёж скота. Павший скот жители села вывозили подальше от своих выпасов и сенокосов, за речку Аксу. На антропологической выставке в Москве Черняев, покоритель Ташкента и бывший губернатор Туркестанской области, глядя на черепа, сказал: «Сколько я их видел в Туркестане, каждый раз вспоминая картину Верещагина «Апофеоз войны».

И надо сказать, что интуиция и фантазия не подвели беловодских романтиков. Действительно, 5-го марта 1425 г. у реки Аксу произошло сражение между войском Улугбека и моголами (монголами). По сообщению историка того времени из голов побеждённых моголов победители сложили несколько холмов. Хотя это событие и связано с историей Беловодского, но оно не входит во временные рамки данной главы. Читателям, интересующимся этим событием, советую прочитать об этом в главе «Древность края и окрестностей села Беловодского».

В отчёте о состоянии Ферганской области за 1909 г. отмечалось, что «русские переселенцы, самовольно осевшие в Ферганской области и не рассчитывавшие при первоначальном своём устройстве на какое-либо содействие правительства, отличаются стремлением к самодеятельности (инициативной самостоятельности – Б. М.) и производят в этом отношении более благоприятное впечатление, нежели жители посёлков, образовавшихся легальным путём». Примером этому служит и соседнее село Петровка. Надо отдать должное стойкости и упорству самовольцев этого поселения.

Это селение в течение 10-и лет подвергалось гонению администрацией. Было даже решение Областного правления, утверждённое Степным генерал-губернатором, о выселении крестьян этого села по этапу на родину. Так как в этот момент Семиреченская область была возвращена в Туркестанский край, то дело о самовольцах было доложено Туркестанскому генерал-губернатору Иванову, который приказал оформить самовольное селение и наделить переселенцев землёй. 15-го октября 1902 г. село было официально оформлено и получило название Петровское, в просторечии – Петровка, с включением его в Беловодскую волость.

С конца XIX в. меняется положение в сельхозпроизводстве. В результате переделов площади выделяемых участков сильно уменьшились. Ревизовавший Туркестанский край сенатор Пален в 1910 г. писал: «В селении Беловодском по последнему переделу на одну мужскую душу пришлось одна с четвертью десятины пахотной земли». К тому же, ранее выделенные наделы истощились, а получение новых стало ограниченным. Крестьяне стали прибегать к аренде земли у киргизов. Но и в этом возникли затруднения.

По Временному положению, утверждённому Туркестанским генерал-губернатором, каждый вновь прибывший переселенец мог с ведома администрации арендовать у киргизов землю не более чем на три года по 2 десятины на душу. Крестьяне уже существовавших селений могли арендовать земли у киргизов, если на мужскую душу приходилось менее 3-х десятин надельной  и 2 десятины пахотной земли. Однако как киргизы, так и крестьяне не выполняли указанное Положение.

Арендные сделки совершались произвольно, и официальных было немного. В книге регистрации Пишпекского уезда с 1868 по 1905 гг. было зарегистрировано всего 8 сделок. Из них 5-го декабря 1904 г. общество села Беловодского арендовало у киргизов Джамансартовской волости 300 десятин земли. [(277), стр. 322]. Однако со временем положение меняется. Так, в 1908 году в Беловодском на надельной земле было засеяно 1318 десятин, а арендовано у киргизов 1280 десятин. [(277), стр. 316].

Строго говоря, юридически киргизы могли сдать в аренду только свои зимовья. Вся остальная земля была объявлена государственной собственностью и передана кочевникам в бессрочное пользование. Но не эта юридическая казуистика была препятствием. Изменились в этом вопросе отношения киргизов с переселенцами. Имея печальный опыт с Петровкой, киргизы стали неохотно, с опаской сдавать свои земли в аренду; а некоторые волости даже утвердили приговоры не сдавать землю в аренду, боясь потерять их отводом под новые селения. Всё это вместе заставило крестьян более интенсивно использовать свои земли.

Сенатор А. А. Половцев, обследовавший переселенческие посёлки в 1896-97 гг., и другие авторы отмечали улучшение культуры сельхозпроизводства. Положение, по их наблюдениям, стало следующим. «Земледелие основано на искусственном орошении, установлен севооборот или «плодосмен», как называют сами крестьяне, и в достаточной степени развито травосеяние, «клевера» по-крестьянски». Косвенными признаками новой системы земледелия стали яркие квадраты люцерны, которую крестьяне скашивали три-четыре раза за лето, и новые вредители.

До этого злейшим врагом посевов была саранча. Вот что писал о саранче томский географ В. В. Сапожников, побывавший в Чуйской долине в 1904 г. «Не успев засветло  доехать до Токмака (из Кастека – Б. М.), на ночь мы остановились в ауле Кесеня Канибекова, Гостеприимный и словоохотливый хозяин просидел в нашей юрте весь вечер за беседой. Сообщил, между прочим, что зима прошла благополучно, и скот не страдал от голодовки. Но зато ранней весной появилась саранча, которая теперь на громадном пространстве поедает луга и посевы.

«Утром я лично убедился в этом стихийном несчастии, когда мы вышли в долину Кара-Конуза. Саранча сначала показалась отдельными экземплярами среди травы. Но потом количество её быстро возрастало, и скоро она пошла сплошной массой. Луга местами были съедены до корня, до земли. Посевы хлеба поражены до прозрачности. Саранча двигалась сплошной массой среди одиноко торчащих былинок съеденного посева, переходя к новым, ещё не тронутым лугам и пашням, казалось, сама почва задвигалась и уходила из-под ног.

«Копыта лошадей делались влажными и скользкими от растоптанной саранчи, и лошади скользили и спотыкались. По долине проносились тысячные стаи розовых скворцов, этих неизменных спутников саранчи. Но они, очевидно, уже насытились на сегодня и не нападали на неё. Много мёртвых скворцов валялось по дороге, вероятно, забывших умеренность при неиссякаемом обилии пищи. На половине пути, на лугу, ещё не поеденном саранчой, я увидел большую толпу конных киргизов, кружившихся на одном месте.

«Подъехав ближе, я узнал, что киргизы согнаны для уничтожения саранчи, которая довольно густо покрывала луг. Способ борьбы состоял в том, что человек 40 конных киргизов образуют плотный круг в диаметре сажен 15 (32 м. – Б. М.). В центре круга выкопана яма с прямыми стенками. Задача состоит в том, чтобы загнать саранчу в яму с захваченного кругом пространства. Для этого киргизы ездят один за другим непрерывной цепью, постепенно сокращая круг, пока не сожмут его к самой яме. В яму насыпается слой саранчи в 6 – 8 вершков (35,5 см. – Б. М.). Яму засыпают землёй вровень с почвой.

«Следует, однако, заметить, что способ весьма несовершенен, потому что для него требуется много времени и людей. А кроме этого, масса саранчи вылетает из круга между ногами лошадей и, следовательно, не попадает в ловушку. По распоряжению областной администрации был предпринят и другой, более рациональный способ истребления этого бича земледелия: собирались кубышки насекомого. Каждый двор должен был представить по два ведра кубышек. Но, по заявлению местных жителей, и это средство не принесло осязаемой пользы. Опрыскивание ядовитыми жидкостями не применяется ввиду, вероятно, новизны и дороговизны способа».

О более масштабном таком способе уничтожения саранчи говорит приказ губернатора от 14.05.1875 года: «В Токмакском уезде, между реками Иссыгаты и Кегеты, а также в долине реки Кызылсу вывелась саранча в таком количестве, что она заняла в первой из названных местностей около сорока, а на второй – около шести квадратных вёрст. Для истребления этого насекомого полковник Лисовский (начальник Токмакского уезда – Б. М.) признал наиболее целесообразным вытоптать упомянутые местности лошадьми, для чего предварительно согнать саранчу в середину её лагеря при помощи конных людей, разъезжавших вокруг, постепенно уменьшая этот круг, заставляя саранчу группироваться к центру.

«2.300 лошадей, при таком же числе всадников в течение 11 дней работали на местности между реками Иссыгаты и Кегеты, и 500 лошадей с соответствующим числом всадников – в долине Кызылсу. Всего вытоптано 12.823 круга, и работа увенчалась успехом. Полковник Лисовский свидетельствует, что саранча уничтожена. Осталось самое незначительное количество, но прилёт скворцов в большом количестве подаёт надежду на окончательное её истребление».

Лисовскому за ликвидацию очага саранчи губернатор объявил благодарность и призвал других начальников уездов перенимать такой метод борьбы с саранчой. [(189), №21 от 24.05.1875 г.]. Пусть читателя не удивляет количество всадников, участвовавших в борьбе с саранчой. В апреле 1901 года по истреблению саранчи в низовьях реки Чу работало 8.000 человек. [(160), неоф. часть, №41 от 22.05.1901 г.]. Другой необычный случай, уже связанный с Беловодском, описывала газета «Туркестанские ведомости» в №188 от 20.08.1915 года.

«На днях через село Беловодское с севера на юг пролетала саранча. Её было такое количество, что во время полёта саранчи неба не было видно. Дело было на закате солнца, и она на ночлег опустилась выше Беловодского, захватив часть усадеб верхней части села. С наступлением утра саранча поднялась, но заранее принятыми мерами, спуститься ей не удалось. Тогда она полетела на юг, в горы». Принятые меры заключались в том, что мужчины разъезжали на лошадях вокруг своих полей, размахивая тряпками; а женщины и дети – гремели в тазы и вёдра.

Неизвестно только: это действительно подействовало, или у саранчи был свой маршрут и график движения. Для борьбы с саранчой, кроме описанного случая, использовались и другие всевозможные способы. Она уничтожалась сжиганием, затоплением, закапыванием в канавы и просто давили. Уничтожение саранчи даже было объявлено натуральной повинностью. Каждый землевладелец был обязан сдать по 3 фунта коконов саранчи на каждый рубль уплачиваемого налога.

Это обстоятельство повело даже к своеобразной торговле. Зажиточные крестьяне платили до 5 рублей за пуд кубышек. Не обходилось и без хитростей: пытались сдать кубышки с примесью земли. В борьбе с саранчой пробовали использовать кур. Но надежды на них не оправдались. Опыт показал, что для кур саранча была только питанием. При её обилии куры быстро жирели, переставали нести яйца и даже погибали. Следствием этого неудавшегося опыта было подорожание в некоторых местах кур и яиц.

Гораздо лучше показывали себя, как естественные истребители, розовые скворцы и дрозды. Теперь же врагом полей стали не только овсюг и саранча, но и многочисленные стаи воробьёв. [(192), стр. 59]. Показательное явление нарушения природного равновесия. В связи с развитием земледелия, а именно производства зерна, увеличилась кормовая база нового вредителя.  «Этот новый враг – несметные полчища воробьёв, размножившихся нестерпимо. Тучи воробьёв осаждают поля и начисто выклёвывают зерно, особенно нападая на белую пшеницу.

«Крестьяне многих селений открыли войну с прожорливой птицей ещё с весны. Разоряли гнёзда, собирали воробьиные яйца целыми корзинами. Но эти меры не дали видимого результата. Затем пришлось посылать наряды детворы отгонять воробьиные стаи от посевов. Крики детей и частью взрослых с утра оглашали поля. Попутно шло отпугивание комками глины и изредка пальба из ружей. Стрельба одна из самых действенных средств. Но беда, что негде купить порох и его дороговизна. Охотники переплачивают за него в 3-4 раза». [(161), №63 от 07.08.1903 г.].

Также в отчёте заведующего Семиреченским переселенческим районом за 1907 г. сообщалось: «В настоящем году наблюдалось уничтожение посевов сусликами, особенно на 4-ом Чуйском участке, где съедено более трети посевов». Но всё же газеты сообщали: «Урожаи хорошие, в среднем 120 (примерно 20 ц./га.), а в урожайные годы до 150 пудов с десятины. Рожь даёт до 200 пудов, но её сеют мало, потому что, как сказал один крестьянин, «и с пшеничной мукой некуда деваться». [(161), №50 за 1901 г.]. В 1892 году урожай в Токмакском уезде составил: яровой пшеницы 1 к 7,87, озимой – 8, ячменя – 11,11, проса – 15,15, кукурузы – 13,7, картофеля – 7,3. [(160), №51 от 19.12.1892 г.].

То есть на один посеянный пуд пшеницы снимали 8 пудов урожая. В первые годы показатели были ещё выше. В отчёте Семиреченской области за 1875 год говорилось: «Обыкновенный урожай пшеницы сам 10-15, овса – сам 15-20, проса – сам 60-65». В 70-х годах XIX в. после зимней бури, покрывшей землю тонким слоем пыли, по цвету напоминающей глину, был необыкновенный урожай.[(160), № 221 от 05.10.1917 г.]. Лёсс, принесённый бурей из пустыни, оказался хорошим удобрением.

Об этом редком случае природы писали в том же отчёте за 1875 г.: «В Токмакском уезде по достоверным сведениям был урожай сам 100». Сто!!! [РГИА, ф. 1284, оп. 69, д. 493, л. 52]. Неужели действительно так? Произошли изменения и в животноводстве. Областная администрация, признавая большое значение улучшения местных пород скота, вышла к Туркестанскому генерал-губернатору с просьбой о  разрешении внести в земскую смету на 1904-1906 годы расход в количестве 3-х тысяч рублей ежегодно для осуществления мер по развитию племенного скотоводства.

Деньги эти предназначались для закупки племенного скота. Содержание производителей предполагалось возложить на волостные и сельские общества по их добровольному соглашению. Согласие на это, выраженное в приговорах сходов, поступило в Пишпекском уезде от села Беловодского и Толкановской волости. [(160), №77 от 24.09.1904 г.]. На общем фоне улучшения сельскохозяйственного производства в некоторых случаях Половцев выделяет Беловодское.

«Пашут пишпекские переселенцы по одному разу, больше весной, хотя уже много голосов раздаётся за то, чтобы пахать с осени. В одном только Беловодском осенняя пахота стала общим правилом. … Пчеловодство стоит на низкой степени развития. Только в Токмаке и Беловодском есть несколько пасек на участках, арендованных в горах». [(192), стр. 62 и 64]. «Семиреченские ведомости» сообщали: «Сбыт сельскохозяйственных продуктов в Пишпекском уезде организован лучше, чем в других уездах Семиречья. Однако крестьяне всё равно испытывают трудности со сбытом.

«Пшеница, например, в 1896 г. осенью стоила 10-20 коп. за пуд, что давало 15-20 руб. с десятины. Низкие цены вызваны не только обильным производством у крестьян, но и тем, что стало развиваться земледелие и у киргизов. Но, не имея амбаров, а, следовательно, и возможности сохранять хлеб долгое время, киргизы продают его осенью же. А сбывать зерно, из-за отсутствия железной дороги, некуда. До Омска 2.000 вёрст, до Ташкента ближе – 600, но по пути Аулиеатинский и Чимкентский уезды, где тоже выращивают хлеб.

Продолжение в 12-ой части.

Категория: Мои очерки | Добавил: Борис (10.02.2018)
Просмотров: 853 | Рейтинг: 5.0/1
Всего комментариев: 0