Начало очерка в 1-ой главе "Древность края и окрестностей села Беловодского".

Эту главу я посвящаю доброй памяти преподавателя истории Беловодской средней школы №2 Николая Николаевича Сторожкова – первого наставника моих исследований.

В истории иногда бывают случайности, но чаще проявляются обоснованные закономерности. Возникновение села Беловодского маленький тому пример. Вторая половина XIX в. Несмотря на противодействие внешних держав (Англии, Китая и Персии) и сопротивление пограничных государств (Кокандское, Бухарское и Хивинское ханства), Россия постепенно продолжает продвигаться в Среднюю Азию. Продвигается с двух сторон. От Оренбурга к Аральскому морю и далее вдоль реки Сырдарьи (Сырдарьинская военная линия укреплений).

Второе направление от Омска и Семипалатинска, через казахские степи, между Иссык-Кулем и Балхашом к реке Чу (Сибирская военная линия). Между этими двумя клиньями огромное свободное пространство азиатских степей и пустынь. Никаких естественных преград, ни высоких горных хребтов, ни крупных рек. Через эти тысячевёрстные степные ворота Кокандское ханство время от времени совершает походы против казахов, которым Россия при их присоединении обещала защиту и спокойствие.

Идея соединения этих двух линий существовала с 40-х годов XIX в. Но обстоятельства не способствовали её осуществлению. В начале 60-х годов складываются условия, способствующие и подталкивающие к реализации этих планов. Благодаря преобразованиям царя-реформатора Александра II Россия оправилась от поражения в Крымской войне 1853-1856 гг. Но всё же вынуждена отказаться от активной политики на Балканах и Ближнем Востоке и перенести свою главную внешнеполитическую деятельность в Среднюю Азию и на Дальний Восток.

Закончилась война на Кавказе, и есть возможность перебросить часть войск в Среднюю Азию. Восстание 1863 г. в Польше. Англия поддерживает поляков. Чтобы отвлечь её внимание от европейского театра, решено активизировать действия в Средней Азии, якобы, в направлении Индии. Из-за гражданской войны в США резко сократились поставки хлопка в Россию, для текстильной промышленности нужно было искать другие источники. Относительное спокойствие на границе с Китаем, с которым были заключены Кульджинский (1851) и Пекинский (1860) договоры.

Прогресс в пользу России на переговорах об окончательном установлении западной границы Китая (Чугучакский договор был подписан 25 сентября 1864 г.). Неоднократные, со времён Екатерины II, с 1785 г., просьбы северных киргизов о принятии их в русское подданство. Все эти причины и факторы слились воедино, и событие свершилось. Русские войска двумя экспедиционными корпусами из Верного (Алматы) под командованием полковника Черняева и из Перовска (Кзыл-Орда) под командованием полковника Верёвкина в мае 1864 г. двинулись в пределы Кокандского ханства с задачей соединиться на реке Арысь.

В результате этого наступления кокандцы потерпели скорое поражение. В 1865 г. на территории от Аральского моря до озера Иссык-Куль была образована Туркестанская область. В 1867 г. область была преобразована в Туркестанское генерал-губернаторство, состоящее из двух областей: Сырдарьинской и Семиреченской. В Семиреченской области от гор Хантау на севере до реки Нарын на юге, из Чуйской, Кочорской и Джумгальской долин был образован Токмакский уезд. В 1878 г. центр уезда  был перенесён в Пишпек, и уезд стал именоваться Пишпекским.

В 1882 г. Семиреченская область была включена в состав Степного края (Центральный и Восточный Казахстан), а в 1899 г. снова возвращена в Туркестанский край. Село Беловодское входило в Токмакский (впоследствии Пишпекский) уезд. После соединения Сибирской и Сырдарьинской военных линий между ними была создана Кокандская военная линия, названная так потому, что она граничила с Кокандским ханством, окончательно ликвидированным только в 1876 г. Один из промежуточных пикетов этой линии располагался на месте нынешнего села Беловодского.

Торговый тракт в это время проходил в стороне от кокандского укрепления Аксу (а, возможно возле укрепления он никогда и не проходил, и выбор места для укрепления определялся не близостью к тракту, а военно-оборонительными соображениями). Поэтому его строения использовать не стали, а основали пикет на месте пересечения торгового тракта с родниковым притоком реки Аксу. Сейчас на этом месте расположено здание сельской администрации. Историк Сибирского казачьего войска Г. Е. Катанаев в своих воспоминаниях писал:

«Пути  между поселениями охранялись постоянными нарядами казаков, размещавшихся по пикетам, расположенными по трактам между поселениями». Географ А. Г. Влангали, побывавший в Семиречье, писал: «Расстояние между пикетами различное. Оно зависит от некоторых удобств, представлявшимися местными обстоятельствами: близость речки, леса и кустов и главное хороших сенокосов». В нашем случае выбор места для пикета определило наличие родникового притока реки Аксу с питьевой водой и хорошие сенокосы.

Далее Влангали продолжает: «Пикеты носят названия, заимствованные, большей частью, от названия речек и ключей, близ них протекающих». Поэтому пикет по названию недалеко протекающей реки был назван Аксуйским. По плану штаба Сибирского корпуса предполагалось впоследствии эти промежуточные казачьи посты превратить в станицы Семиреченского казачьего войска. В Пишпеке планировалось поселить 50 семей, в Токмаке и Мерке – по 25, в Аулие-Ата – 100. [(289), стр. 156].

Однако жизнь внесла свои коррективы: казачью колонизацию заменила крестьянская, и раньше Пишпека основали село возле  Аксуйского пикета, находившегося ровно посредине между укреплениями Токмак и Мерке. В 1871 г. уже предложили новую раскладку освоения края переселенцами. Теперь планировалось поселить «на развалинах старого укрепления Токмак 25 семейств, при укреплении Токмак – 150 семейств, на реке Аламедин, близ разрушенного кокандского укрепления Пишпек – 100 семейств, деревня Беловодская около пикета Аксуйского – 50 семейств». [(189), №9 от 27.02.1871].

Опровергая версию, что Беловодское основали казаки (об этом более подробно будет объяснено далее), обращаю внимание читателя на то, что это первое упоминание о статусе поселения Беловодского: крестьянская деревня, а не казачья станица. Вот как описывали казачьи пикеты первые проезжающие по Ново-Кокандской военной линии: «Станции устроены только из Семипалатинска до Верного. На остальных путях только начинают заводиться, большею же частью заменяются пока кибитками, через что зимние сообщения чрезвычайно затруднительны.

«Почтовые повозки заведены только по дороге из Верного в Семипалатинск, а на остальных путях телеги очень плохи, да и те есть не на всякой станции. Это заставляет проезжающих запасаться собственными экипажами, но для починки нет кузниц на сотни вёрст. Ямщики из киргизов положительно не умеют управлять лошадьми (имеется в виду в повозках), а самые лошади берутся в упряжь прямо из степных табунов, так что езда на них весьма небезопасна». [(207), стр. 33]. Постепенно пикеты обустраивались.

Исследователь Туркестанского края А. К. Гейнс в 1866 г. отмечал: «Путь, несмотря на всего двухлетнюю принадлежность края, устроен солидно. Дорога даже исправлена кое-где. Станции везде сносны и выстроены нашими местными властями на 25 рублей, отпущенных на каждую из них». Анонимный «Барон У-р» рассказывает о казачьих пикетах более подробно. «Казачьи пикеты обыкновенно расположены верстах в 30 или 40 друг от друга, смотря по удобству сенокосов и воды. Каждый пикет окружён самым лёгким укреплением, состоящим из невысокого земляного вала или рогаток.

«Число казаков, живущих в нём, от 10 до 20. Несмотря на ничтожность средств, которыми ограничивается для этих совершенно отдельных укреплений, не было ещё примера, чтобы которое-нибудь из них было взято киргизами. Удаль и неустрашимость казаков производят невероятное моральное влияние на киргизов, храбрость которых весьма односторонняя и, главное дело, кратковременна, как пороховая вспышка. Тем не менее, служба на пикетах сопряжена с трудностями и с опасностями.

«Лошади продовольствуются большую часть года подножным кормом и для этого их иногда нужно пасти в значительном расстоянии от укрепления. При малейшей неосторожности со стороны казаков самая ничтожная шайка барантовщиков (барымта, угон чужого скота) может угнать целый табун. Прежде такие случаи повторялись часто; теперь, при более бдительном надсмотре казачьих офицеров, почти не слышно об этих угонах». [(291), стр. 154]. 

Исследователь Центральной Азии П. П. Семёнов-Тян-Шанский уже писал: «Станции по дороге состояли из выстроенных в степи на расстоянии от двадцати пяти до тридцати пяти вёрст один от другого домиков из необожжённого кирпича и занятых пикетом из двенадцати казаков. Лошадей на этих станциях содержалось немного, а в случае необходимости, они брались прямо из табунов кочующих вблизи киргизов». Другие авторы приводят дополнительные описания пикетов:

«Все пикеты построены по одному плану и представляют длинное здание, разделённое воротами, по обеим сторонам которых, во дворе, находятся два крыльца. Одно ведёт в казарму, где находятся койки казаков и почтовых ямщиков; другое – в довольно большую комнату для проезжающих. Рядом, под одной крышей комнатка для офицера. Так как строевого леса в этих местах нет, то стены пикетных строений сбиты из глины и кроме небольших окон, обращённых на двор, имеют бойницы. Крыши вымазаны глиною с рубленой соломой.

«На задней стороне двора выстроены конюшня и хозяйственные постройки. Некоторые пикеты окружены небольшим рвом с валом, так как, в начале водворения, киргизские молодцы-удальцы, выезжая на барымту, не гнушались и казачьими лошадьми. Вне пикета расположены колодцы, если в них была надобность, и иногда небольшой огород». О найме рабочих из кочующего населения для строительства пикетов не могло быть и речи. Поэтому казаки всё строили сами, сами и заготавливали сено для постовых лошадей. Впоследствии эти пикеты преобразовались в почтовые станции.

А пока они вели наблюдение за обстановкой в прилегающем районе, служили местами привалов для военных обозов, конвоировали административных лиц, транспорты и торговые караваны. Для укрытия от холода и непогоды проходящих военных отрядов и команд пикеты не были приспособлены. Отряды останавливались близ пикетов как у промежуточной вехи на пути и потому, что возле них, как правило, можно было найти хорошую воду. Для этих команд киргизское население должно было выставлять юрты.

Считая такой порядок обременительным, в 1883 г. было предложено взамен поставки юрт строить казармы-приюты, оборудованные печами, на 100-150 человек. Первоначально казармы предлагалось строить на тех станциях, где вообще нет поселений или на малолюдных пикетах, где были трудности с квартированием войск. В перечне таких станций был и Аксуйский пикет Токмакского уезда. [(160), №7 от 12.02.1883 г.]. Была ли построена такая казарма на Аксуйском пикете – сведений не имеется.

Казаки, сменяясь на пикетах, доставляли военную почту и казённую документацию. В 1865 г. было открыто почтовое сообщение на перегоне Ташкент-Верный. Первоначально почта доставлялась вооружёнными почтальонами в сопровождении вооружённой охраны из казаков, количество которых зависело от обстановки в районе, ценности и важности корреспонденции. Первое время почта между Ташкентом и Верным ходила один раз в месяц. «Вот к этим, так сказать, оказиям присоединялись, как правило, и проезжающие.

«Иной раз, не дождавшись оказии, некоторые путешественники самостоятельно пускались в путь. Если и не приключалось с ними беды, то очень часто они находились в печальном положении, просиживая на последующих пикетах без пищи, потому что сами казаки питались кое-чем». Кроме того, в соответствии с инструкцией, пикеты также были предназначены «к защите волостей (киргизских, русских волостей ещё не было), в постоянном наблюдении за их порядком, остановить дерзость баранты».

Уже упоминаемый «Барон У-р» писал: «Мне любопытно было познакомиться поближе с жизнью этих казаков-пустынников. Все они посылаются в степь на двухгодичный срок, по окончании которого возвращаются в свои станицы отдохнуть от перетерпенных трудностей и опасностей и собраться с силами для новых подвигов. В особенности зимою степная жизнь делается несносною своим однообразием. Беспредельная снежная пустыня вокруг одинокого жилья.

«Бураны, не позволяющие показывать носа за дверь; вой голодных волков; да изредка какой-нибудь проезжий по казённой надобности – вот и всё, что напоминает об остальном мире невольным затворникам. Несмотря на это, разговор о покинутой родине, ожидание прихода вожделенной смены, трубка и, наконец, фантастический мир рассказов, передаваемых по вечерам перед огоньком привилегированным краснобаем пикета, скрадывают время – и длинная зима кое-как проходит». [(291), стр. 155]. 

Комендантам этих постов и укреплений командующий Кокандской военной линией генерал М. Г. Черняев особо предписывал «строго следить, чтобы остающиеся войска не делали бы никаких обид и притеснений жителям городов, а также близ кочующим киргизам». Но надо признать, что нелёгкая служба казаков и, главное, нерасторопность и воровство интендантских чиновников в реальной жизни вносили коррективы в эти указания. В. Наливкин в статье «Из казачьего прошлого» в 1873 г. писал:

«Третьим видом службы казака была служба на почтовых станциях. На этих станциях стояли казачьи пикеты. На каждом пикете было до 6-и казаков. Старший из них, иногда урядник или приказной (казачий чин, имел одну лычку и соответствовал ефрейтору в пехоте), чаще грамотный казак, исполнял обязанности почтового старосты. Остальные, находясь в безотчётном распоряжении и в беспрекословном подчинении у старшего пикета, сопровождали почту и проезжающих, когда в степи было неспокойно.

«Возили эстафеты и летучки, ставили самовары проезжающим, исполняли обязанности ямщиков, когда последние по разным причинам разбегались со станций. На станциях одни казаки служили месяцы, другие – годы. Я могу указать в Ташкенте отставного оренбургского казака, который почти всю свою службу отслужил «с колокольчиками». Спросите у этих казаков сколько раз и по сколько месяцев они не получали ни денежного, ни другого довольствия. Сколько они не дополучили из причитавшегося им содержания.

«Сколько раз их били проезжавшие пьяные офицеры и чиновники? Спросите, как часто и как подолгу они голодали на отдалённых глухих станциях, с какой голодной жадностью они смотрели на провизию проезжавших. Как часто и каким способом они крали сухари у проезжающих, а баранов у соседей киргизов, понуждаемые к этому голодом». [(205),  №137 от 12.07.1906 г.]. Далее автор приведённого отрывка сетует на то, что казаки развращались такими порядками той службы в мирное время.

Исследователь Сибири и Центральной Азии Г. Н. Потанин, осуждая такие деяния, объяснял: «Кража баранов из киргизских аулов во время пикетной жизни не считается у казаков преступлением. Это они переняли у самих киргизов, и оно свидетельствует о молодчестве как тех, так и других. Это достоинство, однако, слишком условно и, несмотря на свою поэтическую сторону, должно исчезнуть к чести человечества». Но за такие проступки по отношению к местному туземному населению виновные строго наказывались.

Так, Высочайший (царский) приказ от 09.03.1803 г. гласил, что Волошиновский, капитан Войска Донского и Дьяченков, хорунжий Волжского казачьего полка по решению Военного суда «за знание про воровство бывшими у них под командою казаками у кабардинских владельцев скота и за получение себе части из того краденого лишаются чинов, дворянских достоинств и выписываются в казаки».

В другом Высочайшем приказе от 16.03.1803 г. говорилось, что поручик Войска Донского Агапов по решению Военного суда «за беспечное исполнение должности в бытность им начальником кордона и за то, что он не только не донёс начальству о взятии из-за Кубани одного вола, но и приказал казакам употребить его в пищу, лишается чина, дворянского достоинства и выписывается в казаки»    

Как уже говорилось, село Беловодское входило в Пишпекский уезд Семиреченской области. Семиречье (в дореволюционном административном разделении Семиреченская область) – географический район, включающий юго-восточную часть Казахстана и северный Киргизстан. Ограничено Семиречье на севере – озёрами Балхаш, Сасыколь и Алаколь; на востоке – хребтом Джунгарский Ала-Тау; на юге – хребтами северного Тянь-Шаня Терскей Ала-Тоо и Киргизский; на западе – реками Карабалта, Чу и озером Балхаш. Однако, границы эти условны.

По Р. И. Аболину (советский географ) Семиречье включает в себя часть Казахского мелкосопочника (возвышенность севернее озера Балхаш), всю степь Бетпакдалу и северный Тянь-Шань. То есть, полностью Джамбульскую (Тараз), Алматинскую и Талды-Курганскую области, часть Чимкентской, Джезказганской и Семипалатинской областей и северную Киргизию. А в справочнике «Географические названия СССР» за 1983 г. говорится: «Семиречье – географическая область, лежащая к югу от озера Балхаш. Алма-Атинская область Казахской ССР», то есть Северная Киргизия уже не входит.

Как видим, разночтение довольно значительное. Эта область могла бы быть названа не Семиречьем, а другим составным словом, в котором числительное было бы даже двузначным числом, потому что рек здесь гораздо больше. Но какие именно семь рек – мнения, как и относительно границ, также различны. В Алмате на фонтане (не знаю, существует ли он сейчас), символизирующем Семиречье, были высечены названия семи рек: Или, Чу, Аксу, Каратал, Лепсы, Тентек и Коксу. В энциклопедии «Алма-Ата» читаем, что название Семиречье произошло от рек Или, Каратал, Биен, Аксу, Лепсы, Баскан и Сарканд.

В этой семёрке появились три новые реки, вытеснив три из списка, изображённого на фонтане. Как видим, и здесь существуют разночтения, несколько вариантов семи рек. Одни из этого перечня исключают самую южную реку Чу. Другие настаивают на включении в список самой северной реки района – Аягуз. Третьи считают только Или и впадающие в неё притоки: Чарын, Чилик, Тургень, Иссык, Талгар и Каскелен. И. Завалишин в работе «Описание Западной Сибири», повествуя о казахской степи, утверждал, что название «Семиречье» неправильно вообще, потому что собственно в Балхаш впадает шесть рек.

Предполагают, что название «Семиречье» появилось в 40-х гг. XIX в., когда в этот край прибыли отряды Сибирского казачьего войска. Свыкшиеся с безводными, сухими степями Прииртышья, сибирские казаки были поражены обилием рек и речушек, спадающих с хребтов Джунгарского Алатау и Кунгей Ала-Тоо. Поэтому и назвали вновь занятый край Семиречьем. Счастливой цифрой и в народном фольклоре означающей «много» – семь пядей во лбу; семеро одного не ждут; семь бед, один ответ и другие.

Более основательно считается, что термин «Семиречье» в научный оборот ввёл русский географ А. Г. Влангали, описавший реки, впадающие в озеро Балхаш, в своём отчёте о путешествии в Семиречье и Джунгарский Алатау в 1849-1851 гг. Версия, связанная с семью крупнейшими реками края, которые пришлось преодолевать русским войскам при их продвижении с северо-востока на юг, наиболее распространённая. Поэтому в этой версии отсутствует река Чу. Объясняют это тем, что до неё русские войска дошли гораздо позже, и первоначально Семиречьем назывался район лишь до хребта Заилийский Алатау.

Остальная часть в российских источниках и документах называлась Зайлийским и Зачуйским районами. И только впоследствии район, именуемый Семиречьем, расширили до описанных выше границ. С 1867 г., когда была образована Семиреченская область, исчезают названия Аягузский округ, Заилийский и Зачуйский края. Остаётся одно название – Семиречье, присвоенное всему району, включённому в область. Но это одна из версий, связанная с продвижением русских в этот край.

Подробное описание ей уделено потому, что она самая распространённая, но в то же время она и самая ошибочная. Начнём с неточного перевода. Термин «Семиречье» – это или вольный перевод казахского названия региона «Джетысу», или неверное объяснение происхождения термина от количества рек, впадающих в Балхаш. «Су» по-казахски «вода». Значит, точный перевод «Семь Вод, Семиводье», иносказательно – «Многоводье». Сравните со сказочным русским «Беловодье». Ведь река по-казахски «озен» (или «ёзен» – первый звук отсутствует в русской фонетике), «речка – кишкене озен». Получается, что Семиречье – это вольный, поэтический перевод казахского Джетысу.

Но! У Балхаша, между реками Или и Каратал было урочище Семь Рек. Не знаю, как оно произносится по-казахски, потому что это название встречал только в русском переводе. Не знаю, существует ли это название сейчас. Коль речь идёт о местном названии урочища, то, скорее всего, имеются в виду не реки, и даже не мелкие речки, а какие-то родники, ручьи или маленькие озёра. Возможно какое-то сочетание этих водных источников. «Семь Рек», то есть урочище богатое водой в засушливых казахских степях, почему его и выбрали для строительства султанской ставки. Урочище Семь Рек было известно русским ещё до прихода в Семиречье.

В 1819 г. султан Большой орды Сюк Аблайханов с территорией у восточного берега озера Балхаш принял подданство России. В ознаменование этого события указом Александра I повелевалось выстроить султану «Секе» дом и мечеть на берегу озера Балхаш в «урочище Семь Рек». Западно-Сибирский генерал-губернатор П. М. Капцевич письмом от 9 июня 1822 г. поручал губернскому секретарю мулле Тасбулату Бекбулатову «отправиться к Семи Рекам к султанам Адилевым, кочующими за реками Коксу и Каратал» для переписи и приведения к присяге «вступающих с ними (султанами) в подданство Российское подчинённых их биев и киргизцев».

А в донесении от 25 мая 1825 г. Капцевич сообщал об отправке отряда под командованием подполковника Шубина к султану «Сюку Аблайханову к урочищу Семиречен». [РГИА, ф. 1264, оп. 1, д. 334, л. 3]. Отряд должен был следовать «по известному караванному направлению к Семи Речкам, находящимся от Семипалатинска в 600 верстах» [Там же, л. 9]. Начальник Омской области С. Б. Броневский в «Записках о киргиз-кайсаках Средней орды» в 1830 г. писал: «Большой орды киргизы, кочующие на урочище Семи Рек, около озера Балхаш с прилежанием занимаются земледелием».

В 1832 г., тоже до перехода рек русскими (укрепление Копал основано в 1847 г.), А. И. Левшин в работе «Описание киргиз-кайсацких орд и степей» писал, что в 1819 г. «несколько тысяч кибиток, кочующих в урочище Семь Рек и около рек Коксу и Каратал, под предводительством султана Секе признали над собой власть России». То есть реки Коксу и Каратал вовсе не входят в перечень, а тем более и главная река Или, которая находится ещё южнее. Начальник штаба Сибирского корпуса И. Ф. Бабков в своих воспоминаниях Семиречьем также называет территорию севернее реки Или.

Получается, что переход рек при продвижении русских вовсе не при чём. Показательны в этом отношении многие документы Семипалатинского окружного управления и Западно-Сибирского губернаторства. В письме Омской пограничной Комиссии от 9 июня 1822 г. на имя Т. Бекбулатова говорится о «переписи и приведении к присяге вступающих в вечное подданство России Большой и Средней орды султанов, кочующих на урочище, называемом Семью Реками». [(259), 1902 г., ч. 2, стр. 66].

Значит, это урочище располагалось на границе Большого и Среднего жузов. В показаниях казанского татарина, купца Хусаина Исмаилова, данных Семипалатинскому окружному приказу 30 мая 1827 г., также упоминается урочище Семь Рек. «В прошлом, 1826 г. в ноябре месяце я вышел в киргизскую степь и на 22 день пришёл к Семи рекам. … Находящегося на Семи Реках, с давних лет живущего там татарина Апсаляма. … Во всё моё нахождение в Семи реках и в Кульдже торгу не было». [(219), ч. 3, стр. 1-2].

Если татарин Апсалям не кочует, а живёт в Семи Реках; а казахи занимаются земледелием, значит, тут было какое-то поселение, в крайнем случае, зимовка. В показаниях Семипалатинскому окружному управлению от 13 октября 1826 г. ташкентский купец Султан Муратшихов рассказывал: «В Кульдже торговали очень невыгодно, и купечество не могло разменять всех товаров. Некоторые купцы вывезли товары обратно и для промена отправили на Семь Рек». [(259), ч. 2, стр. 90]. То есть, урочище Семь Рек было не просто оседлым пунктом, а известным торговым местечком, куда стремились и казанский торговец Исмаилов, и ташкентский купец Муратшихов.

Вот эта известность указанного урочища, да ещё указ Императора Александра I о строительстве там резиденции султану Сюку, наверное, и способствовали тому, что с приходом русских название этого урочища распространилось на весь регион, занятый ими. А преодолённые реки, впадающие в Балхаш, вовсе не причём. Теперь понятны и разночтения в перечне этих рек, потому что не они послужили поводом для именования этого края поэтическим словом «Семиречье».

В заключение интригующий факт. Из многочисленных местностей Киргизии, Казахстана и Средней Азии, встречающихся в киргизском эпосе «Семетей», представлено и название «Жетисуу». [(285), стр. 197]. Даже если это название привнесено в эпос не первыми сказителями, то всё равно этому названию не одна сотня лет. Несколько веков потому, что древнее название Семиречья – Аргу. Например, путешественник Гильом Рубрук, побывавший здесь в 1253 г., писал: «Земля эта прежде называлась Органум». Более подробно о происхождении названия Семиречье сотрите в статье «О толковании термина Семиречье».

При любой версии возникновения названия Семиречье, особенность этой области от остального Туркестана имеет под собой вполне определённую естественноисторическую основу. Климат и природа этого края существенно отличаются от других районов Туркестана. Исторические судьбы этой области развивались своими путями в отличии исторических судеб племенных объединений и стран, расположенных в междуречье Амударьи и Сырдарьи (Мавераннахр), а также в степях Казахстана. А Чуйская долина, удачно расположенная между Мавераннахром и Восточным Туркестаном на стыке тюркской культуры с севера, китайской – с востока и арабской – с юго-запада, всегда была форпостом Семиречья.

Переселение людей явление в истории не новое. С незапамятных времён люди своими действиями оправдывали пословицу «рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше». Самые разнообразные причины заставляли человека, сообщества и даже целые народы покидать родные, освоенные места, где веками проживали они сами и их предки, и переселяться в новые края. В Семиречье причинами переселения сюда русских со стороны переселенцев было их трудное экономическое положение на прежнем месте жительства.  

Со стороны государства причины делятся на два периода. Одним из самых надёжных средств закрепить любой вновь приобретённый край за тем или иным государством является переселение сюда представителей господствующей в данном государстве народности. Это и  было главной целью государства на первом этапе переселенческого процесса в Туркестан – стратегическое закрепление присоединённого края. Основную роль на этом этапе играло казачество.

Русские власти, по словам Председателя Комиссии по ревизии Туркестанского края в 1882 г. Ф. К. Гирса, стремились «водворением в степи русского населения обеспечить пути сообщения, развить в крае сельскохозяйственную промышленность, повлиять на нравы кочевников и приучить их к оседлости и хлебопашеству, а также довести русское население до такой численности, чтобы возможно было из его среды укомплектовывать расположенные в крае части войск». (Абашин С. Н. и др. Центральная Азия в составе Российской империи. М. 2008, стр. 417).

Во второй половине 60-х гг. XIX в. в Семиречье, наряду с продолжавшейся казачьей колонизацией, основным направлением был взят курс на крестьянскую колонизацию. Задачи второго этапа переселенческого движения сформулировал министр иностранных дел Н. К. Гирс: «Расширение наших владений в киргизских степях и Средней Азии окажется благотворным лишь в том случае, если наши азиатские окраины станут развиваться в земледельческом и промышленном отношениях». Обратите внимание: не колониальный грабёж, а развитие «в земледельческом и промышленном отношениях», а коль это говорил, министр, то, значит, это было изложением политики правительства.

В предыдущей главе я уже подробно говорил о различиях в трактовке термина «колонизация» в европейской и российской историографиях. Считаю необходимым уточнить и в этой главе. Если в европейской терминологии «колонизация» означает эксплуатацию и грабёж заморских территорий, то в российских государственных документах, исторических трудах и экономических работах термин «колонизация» употреблялся в значении «освоение и развитие вновь присоединённых территорий». И это было не прикрытием, не подменой понятий, а отражением истинного положения, и что необходимо учитывать при дальнейшем описании событий в истории села и в Семиречье. Более подробно это утверждение обосновывается соответствующими документами и фактами в статье «Была ли Киргизия колонией Российской империи?»   

Начиная с XVIII в., когда государственные интересы России были направлены на открытие окна в Европу, колонизационное дело утрачивает свою систематичность. Его продолжают вести по собственной инициативе отдельные энергичные администраторы как, например, губернатор Оренбургского края И. И. Неплюев и губернатор Семиреченской области Г. А. Колпаковский. В это же время вольная колонизация сменяется подневольным переселением крестьян помещиками в Новороссию, заводчиками на Урал и правительственной ссылкой неблагонадёжных и преступных элементов в восточные окраины государства.

Правительство если и осуществляло отдельные колонизационные проекты, то они страдали отсутствием национального признака государственной нации. Это, например, переселение немцев в Россию Екатериной II. Но в XIX в. колонизация Азиатской России снова приобретает государственное значение, и колонизация пошла  ускоренными темпами. Министр внутренних дел, касаясь переселения крестьян в Туркестан, писал: «Вся южная граница наших среднеазиатских владений представляет боевой фронт, который должен опираться на твёрдую базу. Такая база может быть создана только путём успешной колонизации края, в особенности его пограничных районов».

Генерал-губернатор Западной Сибири А. О. Дюгамель (1861-1866) утверждал, что «единственное средство крепче привязать эти степи к России – завести земледельческие колонии там, где почва годится для земледелия». (Русский архив, 1885 г., №7, стр. 417). При переселении русских крестьян в Туркестан правительство руководствовалось двумя важными государственными целями: закрепление своих позиций во вновь приобретённом крае путём водворения русского населения и решение вопроса малоземелья в Центральной России. 

«Семиреченские ведомости», разъясняя введённое в 1891 г. новое Положение об управлении степными областями, писали: «В первое время, после утверждения русского владычества в здешнем крае одной из главных забот нашего правительства было основать на границе русские поселения, которые должны были служить оплотом против вторжения  разных разбойничьих шаек из Китая и других смежных ханств». Губернатор Сырдарьинской области Н. И. Гродеков подчёркивал, что каждый новый русский посёлок для закрепления нового края за Россией имеет большее значение, чем воинский батальон.

Но осознать – ещё не значит сделать. Вследствие разобщённости действий различных ведомств, переходящей в соперничество, неповоротливости бюрократического механизма, предпочтения личных интересов в ущерб государственным колонизационное дело испытывало большие трудности. И только благодаря энтузиастам, как губернатор Семиреченской области Колпаковский, оно давало результаты. Со временем меняются и цели колонизации края.

В плане освоения Семиречья, представленного генерал-губернатором Западной Сибири Г. Х. Гасфордом (1851-1861), уже говорилось, что требуется увеличение «не столько числа казаков, сколько всей массы русского населения для развития земледелия, горной и другой промышленности». Его преемник А. О. Дюгамель, обращаясь в МВД о колонизации Киргизской степи, одной из целей переселения отмечал, что «водворение крестьян в Киргизскую степь могло бы принести большую пользу, как в отношении цивилизации киргизов, так и развития между ними земледелия и других промыслов, свойственных оседлым жителям».

То есть, закрепление территории за Россией уже отодвигалось на второй план, а на первое место ставилось развитие края. Эта стратегическая линия освоения и развития края проводилась и в последующие годы. В отчёте за 1875 г. Западно-Сибирским генерал-губернатором Н. Г. Казнаковым (1875-1881) отмечалось, что осторожное, без стеснения кочевников, водворение среди киргизских степей оседлого русского населения может смягчить нравы и поднять уровень благосостояния местного народа. Это обоснование обратило на себя внимание царя, и он сделал пометку: «Сообразить».

На основании этого указания Казнаков доложил Министру внутренних дел, что образование русских поселений должно производится вдоль торговых и коммерческих путей, в результате чего понизится стоимость привозимых товаров и создаст нужные удобства при передвижении почтовых транспортов. Первое русское поселение, точнее военный пост, в Семиречье было основано в 1831 г. На реке Аягуз был основан «Аягузский приказ», куда русские казаки были переселены с Иртышской и Бийской линий, утративших своё первоначальное назначение.

Через год, в 1832 г., для поселения на Аягузе были приглашены желающие из Сибирского казачьего войска. Но из-за непривычных степных природных условий и климата охотников переселиться было очень мало. Тем более непонятно, почему в 1836 г., по неизвестной причине, последовало запрещение селить переселенцев при укреплениях, постах и пикетах вновь присоединённого края. И до 1847 г. русские в Семиречье были представлены только военными отрядами. В 1847 г. были выбраны по жребию и поселены на Аягузе и Копале две сотни сибирских казаков.

Пример в истории России не единичный. Ещё в 1590 г. было повелено набрать в Сольвычегодске (Архангельская обл.) и его уезде 300 «пашенных людей» (земледельцев) с жёнами, детьми и домашним скарбом, и поселить их в Сибири. Известное переселение Екатериной II запорожских казаков на Кубань. Но все эти переселения, в том числе и сибирских казаков в Семиречье, вызывались не экономическими выгодами, не теснотою в Европейской России, а необходимостью создать военную опору русского владычества в новоприобретённых краях.

В XVIII-начале XX вв. казачество являлось неотъемлемой составной частью государственного устройства, и государство играло важную роль в жизни и развитии казачества. По мере возникновения государственной необходимости оно формировало новые казачьи войска в «горячих точках», поддерживало и регулировало численный состав казачества, нередко включая в его состав представителей других сословий. Что и было в Семиречье. Однако, одних подневольных казаков-переселенцев для закрепления края было недостаточно.

С 1854 г. стали переселять в Семиречье желающих из сибирских ссыльнопоселенцев, «отличавшихся хорошим поведением» и сибирских крестьян «неисправных недоимщиков», с прощением задолжности. Все эти переселенцы приписывались в казачество. В 1857 г. по представлению генерал-губернатора Западной Сибири об увеличении в Семиреченском и Заилийском краях русских поселений было разрешено поселить 300 желающих семей с зачислением их в казаки. Одновремённо было разрешено около пикетов поселять ссыльных. 

С разгромом Кокандского ханства одной из главных забот администрации вновь присоединённого края стала его русская колонизация. Русское господство в крае было установлено, дальнейшие военные операции имели целью защиту границ. Наступило время заняться развитием производительных сил области. «Для упрочения нашего владычества на всём этом огромном пространстве, – писал военному министру генерал-губернатор Западной Сибири Дюгамель, – лучшее и даже единственное средство заключается в водворении оседлого народонаселения вдоль проектируемой границы».

Принудительная казачья колонизация края, проводимая с 1847 г., оказалась в местных условиях не совсем удачной. Добровольцев, желающих зачислиться в казачье сословие, было мало. А принудительное переселение требовало затрат государства и ослабляло сибирские линии «Первоначальное заселение Семиреченской области, – доносил Туркестанскому генерал-губернатору губернатор области Г. А. Колпаковский, – производилось вызовом и переселением по жребию. Шли люди бездомные, сомнительного поведения, рассчитывая не на собственный труд, а на пособие правительства, на готовые пашни и арыки киргизов».

К тому же, поскольку казакам приходилось постоянно быть в полной боевой готовности для несения службы, что не позволяло им полноценно заниматься своим хозяйством, то стало неотложным переселение в край крестьян. Поэтому в 60-х гг. XIX в. в Семиречье, наряду с продолжавшейся казачьей колонизацией, был взят курс на крестьянскую колонизацию. Задачи второго этапа переселенческого движения сформулировал министр иностранных дел Н. К. Гирс:

«Расширение наших владений в киргизских степях и Средней Азии окажется благотворным лишь в том случае, если наши азиатские окраины станут развиваться в земледельческом и промышленном отношениях». Переселение крестьян в Туркестан, Сибирь и на Дальний Восток преследовало две цели: во вновь присоединённых землях создать опору владения из русских переселенцев и ослабить экономические трудности в Центральной России. И именно Колпаковский, первый губернатор Семиреченской области, желал иметь колонистов, которые создали бы эту опору, обеспечили бы экономическое развитие области, внесли бы в край русскую культуру.

С этой целью он в 1861 г. вызывает из Воронежской губернии 242 семьи. Современник писал: «Первый губернатор Семиреченской области генерал Колпаковский был человеком недюжинного ума и нелишённый государственного соображения, а потому сразу принялся не только за управление, но и за устройство края в государственных интересах, ввиду чего признал первой своей обязанностью привлечь в край русское трудящееся население, облегчив тем самым задачи правительственной власти Российского государства.

«Он не ограничился только устройством Семиреченского казачьего войска, но, как подспорье этому основному русскому населению во вновь учреждённой Семиреченской области, для достижения прочного закрепления за Россией этого края образовал и устроил в нём несколько крестьянских поселений». Первый блин оказался комом. Так как ещё не было положений и инструкций об обеспечении крестьянских переселенцев землёй, участки для устройства селений ещё не были отведены, то эти первые переселенцы были зачислены в мещане города Верного.

Осев в городе, они занялись часть промыслами и садоводством, а часть хлебопашеством на землях, арендуемых ими у местных казаков и казахов. К этому времени среди крестьян надежды на «освобождение» по реформе 1861 г. уже остыли. Поэтому, не смотря на эти первоначальные трудности и неурядицы, находились желающие переселиться в Семиречье. До 1866 г. прибывавшие в край в небольшом числе крестьянские переселенцы зачислялись в казачество, или в мещане города Верного, или поселялись на станичных землях, которые они арендовали у казаков после получения разрешения.

В 1864 г., после присоединения Северной Киргизии к России, из Омска в Семиречье была командирована комиссия для определения мест под новые русские поселения. Для устройства поселений были назначены 36 пунктов на 1375 семей, от 15 до 150 на каждое поселение. Кроме того, при всех почтовых станциях предполагалось образовать небольшие поселения, до 10 семей в каждом, для обслуживания путей сообщения. [РГИА, ф. 1263, оп. 1, д. 4406, л. 365]. Следует сказать, что единого мнения о характере заселения Чуйской долины не было.

Генерал-губернатор Западной Сибири Дюгамель своим проектом предусматривал « водворение русских поселений во вновь занятом Зачуйском крае и на пограничном с Китаем пространстве», где он предлагал поселить желающих из крестьян. Военный министр, учитывая ещё незаконченную борьбу с Кокандским ханством и неспокойную обстановку на границе с Китаем, предлагал селить здесь именно казаков. Благодаря позиции Колпаковского преобладание получила крестьянская колонизация.

С пресечением вражды между отдельными киргизскими родами и наступлением спокойствия в крае начинается заселение края русскими переселенцами. Одновремённо меняется, как уже говорилось, и характер колонизации Семиречья. До этого момента она была казачьей. Даже те крестьяне, которые переселялись в край, зачислялись в казачье сословие и становились казаками. Теперь из крестьян-переселенцев основывают чисто крестьянские поселения с порядками крестьянского управления.

Поэтому результатом работы комиссии 1864 г. явилось основание ещё двух казачьих станиц и первых крестьянских поселений в Семиреченской области. Но главная цель колонизации – стратегическое освоение края – остаётся прежней. Поэтически это выразил обозреватель того времени: «После единоборства православного человека с мусульманином, когда участь владычества того или другого решалась огнём, свинцом и железом, – с севера, со стороны Сибири, сначала робко, как бы оглядываясь, а потом смелее и шире прокладывала мирную борозду соха русского крестьянина.

«Крестьянина, покинувшего родную, но голодную сторонку и пришедшего за тысячу вёрст из средних и южных губерний Европейской России. Эта соха и должна была фактически закрепить за нами то, что, повинуясь естественному течению и исторических предначертаний и законов, приобретено кровью русского солдата». Новые русские крестьянские поселения создавались таким образом, чтобы они вместе с казачьими станицами и укреплениями создавали цепь оседлых поселений, расположенных на главных путях сообщений и по внешним границам. Основными районами поселения крестьян были избраны Токмакский и Иссык-Кульский уезды, где не было казачьих поселений.

В 1866 г. были поселены первые в Чуйской долине русские переселенцы возле Токмака 60 семей и 11 семей около Аксуйского пикета. [РГИА, ф. 1284, оп. 69, д. 493, л. 8; (141), 1905 г. стр. 39; (168), стр. 42; (202), стр. 57; (280), стр. 14; Рыскулов Т. Р. Киргизстан, М, 1929, стр. 42]. Исследователь Средней Азии М. И. Венюков писал: «Русские поселения в Туркестане могут быть поделены на три типа: степные укрепления, казачьи и крестьянские земледельческие колонии и торговые слободы при некоторых городах, населённых туземцами. О значении первых сказать почти нечего.

«В лучшем случае, значение укреплений поддерживалось в течение лишь немногих лет, пока оно служило пунктом для действий наших отрядов. Обычно же степные укрепления были просто этапами или передовыми постами, основание которых обуславливалось временными военными потребностями». [(138), стр. 5]. Аксуйский пикет избежал  участи временной необходимости. Впоследствии возле него образовалось поселение, один из центров, кроме Токмака и Пишпека, русской колонизации в Чуйской долине.

Туркестанский край, по ряду причин, находился не в ведении МВД, как другие губернии России, а в ведении Военного министерства. Поэтому на войска, находящиеся в Туркестане были возложены и другие обязанности, несвойственные военным формированиям. Ежегодник Ферганской области за 1903 г. в статье, посвящённой юбилею 10 Туркестанского батальона, писал: «10-ый Туркестанский батальон, нёсший своё знамя в глубь Азии, … и остановленный гранитными скалами Памира, … закончил свою боевую работу постройками в гор. Ош, укрепления Гульча и поста Памир».

Похожим постом был и казачий пикет у реки Аксу. Пикет был основан не для обозначения занятой территории (Северная Киргизия добровольно вошла в состав России), не для устрашения местного населения. Пикет служил промежуточным остановочным пунктом при пересылке почты, придвижении торговых караванов и для проезжающих. Впоследствии возле пикета образовалось село Беловодское. Казаки, служившие на пикете, встречали первых переселенцев, знакомили их с новым краем, оказывали первую помощь.

Для юных городов и населённых пунктов известны точные даты их возникновения. Со старыми, а тем более старинными поселениями гораздо сложнее. Нет даже единого мнения, что принимать за дату их рождения. Археологическую находку, подтверждающую существование поселения на этом месте. Первое упоминание в летописях или других документальных источниках. Принятие решения об основании, выбор места для него, закладка первой постройки, обретение поселением своего имени или городского статуса, либо какое-нибудь другое знаменательное событие.

Если для установления возраста нашего села брать за основу археологическую находку, то можно дойти до абсурда – это стоянка эпохи бронзы (тоже оседлое поселение) на окраине  Беловодского. Если упоминание в исторических источниках, то придётся говорить о средневековом городе Нузкете или кокандском укреплении Аксу, впоследствии прекративших своё существование. Если выбор места, то казачий пикет Кокандской военной линии.

Большинство авторов, и я отстаиваю это мнение, считают датой основания села Беловодского дату поселения постоянных оседлых жителей и непрерывное существование поселения. Такой вехой отсчёта является прибытие в этот край русских крестьян-переселенцев. А вот дальше начинаются разночтения. Известна ли точная (месяц и день) дата этого события? В документах Семиреченского областного управления должна быть дата поселения первых переселенцев у Аксуйского пикета, но мне она точно не известна.

В поселенном бланке села Беловодского за 1909 г. сообщается: «Зиму 1869-70 гг. (переселенцы) провели в Токмаке. С весны 1870 г. по предложению начальства начали осматривать земли и остановились на Беловодском. Токмака побоялись из-за лихорадки. В Верном крестьян не поселяли, в казаки надо было идти. Беловодское место понравилось. Сначала поселились 15 семей из Самарской, Воронежской и Астраханской губерний». [РГИА, ф. 391, оп. 8, д. 6, л. 1]. Сельский староста, заполнявший бланк, ошибся с годом основания села Беловодского, а в остальном, учитывая сообщаемые им детали, ему можно верить.

Значит, ранняя весна, март месяц. Даже если переселенцы прибыли не из Токмака, а из Верного, то это будет всё равно весенний месяц. Год основания села Беловодского – 1866-ой. Кроме указанной выше ссылки есть ещё ряд предпосылок, подтверждающих 1866 г., и которые будут приведены далее, а пока о других версиях. Многие авторы считают годом основания села Беловодского 1868-ой. Об этой дате я поспорю ниже, когда в описании событий дойду до 1868-го года. Другие авторы считают датой основания села 1864 год, когда у реки Аксу был поставлен русский казачий пикет Кокандской военной линии.

Такая версия, вообще-то, имеет слабое, но основание. Военный пикет – это, так сказать, мини-крепость. А основание укрепления, острога, крепости для историков всегда служило датой основания поселения, впоследствии образовавшегося возле этого укрепления. Я не отрицаю эту версию, но отношусь к ней осторожно. Служба сибирских казаков в Семиречье в этот период делилась на постоянную (в полковых округах) и «срочную» внешнюю (наряды в степь на пикеты сроком на один год).

Следовательно, казаки на пикетах менялись (по-совремённому – вахтовый метод), то есть не были постоянным населением, просто хорошо обустроенный бивуак. С момента устройства пикета до прибытия первых переселенцев из России прошло два года. Но в то же время В. Наливкин, как уже говорилось, писал, что на пикетах одни казаки служили месяцы, другие – годы. Поэтому есть небольшая вероятность того, что на Аксуйском пикете какой-то казак, скорее всего старший поста, прослужил на этом пикете с его основания в 1864 г. до прибытия первых переселенцев в 1866 г.

То есть постоянное население из военнослужащих. Вот тогда уже можно будет говорить о рождении Беловодского в 1864 г. Но у меня нет документа или сообщения какого-либо источника, подтверждающего факт постоянной службы кого-нибудь на Аксуйском пикете. А факт временного пребывания казачьего пикета не равнозначен образованию здесь военного поселения, тем более без семей казаков. Насколько весомы мои не доказательства, а сомнения – судить критикам и оппонентам.

Дата 1864 г. имеет даже преимущество. Если дату прибытия первых переселенцев-крестьян мы знаем приблизительно – весна 1866 г., то установление Аксуйского пикета имеет точный момент. Корпус полковника М. Г. Черняева, наступавшего на Кокандское ханство с севера, делал привалы 19 мая на реке Сукулук и 20 – на реке Карабалта. [(146), стр. 96]. Значит, Аксуйский пикет был установлен 20 мая 1864 г. по старому стилю (1-го июня – по новому стилю). Не отрицаю категорично, но, повторяю, для меня эта дата основания села – 1864 г. – сомнительная.

Сообщение в «Памятной книжке Семиреченской области на 1905 г.», что в 1866 г. возле Токмака и пикета Аксу были поселены крестьяне-переселенцы, можно истолковать и как поселение возле иссык-кульского укрепления Аксу (вот ещё чем плох широко распространённый в Центральной Азии топоним Аксу). Но приведённый документ из РГИА говорит о том, что речь идёт именно об Аксуйском пикете в Чуйской долине. В 1864 г. на р. Аксу, в юго-восточной части Иссык-Кульской котловины, вместо ежегодных высылок на лето отряда из Верного,  было основано небольшое укрепление для постоянной стоянки пикета. (Аристов Н. А. Усуни и кыргызы или кара-кыргызы. Бишкек. 2001, стр. 503). Возле этого укрепления в 1868 г. поселилось 14 крестьянских семей. (Там же, стр. 525).  

Образование поселения сначала у чуйского Аксуйского пикета, а потом уже у исык-кульского подтверждается и общим планом создания поселений в Северной Киргизии. Географ А. В. Каульбарс в 1878 г. о колонизации Семиреченской области писал: «Русские посёлки сперва распространялись только вдоль северных склонов Тянь-Шаня и подчинённых ему отрогов по направлению главного почтового пути, ведущего из Семипалатинска в Аулиеата. Затем, в начале 70-х годов, они начали углубляться и вовнутрь тянь-шанского массива.

"Таким образом была заселена русскими колонистами восточная часть иссык-кульского побережья. Дальнейший наплыв колонизаторов вынудил местную администрацию отводить новые займища, для чего пришлось выдвигать наши передовые населённые пункты ещё более внутрь массива, южнее озера Иссык-Куль». («Русский инвалид», 1878, №283). То есть ещё дальше на Тянь-Шань, к берегам Нарына. Так как Токмак был военным укреплением с воинским гарнизоном, то, значит, Беловодское было первым крестьянским поселением в Семиречье.

В 1867 г. возле Пишпекского пикета крестьяне-переселенцы образовали село Лебединовское. В 1868 г. образовалось село Ново-Троицкое (Сукулук). В 1869 г. было основано поселение  на р. Тюп в Иссык-Кульском уезде. [РГИА, ф. 1284, оп. 69, д. 493, л. 8]. В 1882 г. в Пишпекский уезд переселились дунгане из Кульджи и образовали село Александровку [(280), стр. 15], названное в честь царя Александра II, давшего разрешение на переселение дунган из Кульджинского края в Семиречье.

Крестьянская колонизация отличалась от казачьей, прежде всего, тем, что она была добровольной, и даже больше – первое время крестьянам препятствовали в переселении. В 60-ые гг. XIX в., когда возникло село Беловодское, переселение крестьян совершалось следующим образом. Для привлечения желающих переселиться в область Семиреченское областное правление в малоземельных губерниях через губернские Присутствия по крестьянским делам публиковало объявления о льготах переселенцам и количестве душ, которые могут быть приняты в поселениях области.

Народная практика выработала следующие способы принятия решения о переселении. Это посылка «ходоков», письма уехавших односельчан и, последнее, информация, полученная по слухам – «наслышка». На первом месте из этих способов стояла посылка ходоков. Собравшиеся переселяться, чтобы получить предварительные сведения о намеченных местах переселения, посылали туда своих выборных разведчиков, так называемых, «ходоков» или «оглядчиков».

Сельское общество избирало 2-х – 3-х надёжных и опытных односельчан, на которых можно было положиться и, снабдив их всем необходимым на дорогу, посылали посмотреть места предполагаемого переселения. Они знакомились с краем, с условиями предстоящего жительства, климатом, собирали сведения о почвах и прочее. Возвратившись домой, ходоки информировали односельчан об условиях для жизни в новых местах, высказывали своё мнение о переселении. Ходоки практиковались до середины 70-х гг. XIX в.

Впоследствии, когда в местах переселения уже были представители из данной губернии, переселенцы руководствовались письмами родных и земляков. Переселившиеся в своих посланиях описывали условия края, подсказывали маршрут движения, давали советы по подготовке к переселению и относительно движения в пути. Хотя отмена крепостного права в 1861 г. и создавала более благоприятные условия для развития сельского хозяйства, но по условиям реформы крестьяне получили свободу с уменьшением своих земельных наделов, за которые обязаны были платить выкупные платежи.

Поэтому, получив свободу, крестьяне стремились переселиться из Центральной России на новые земли. Но для этого были определённые трудности. Во-первых, для переселения требовались средства на дорогу и для обзаведения на новом месте. Во-вторых, до голода 1891 г. и столыпинской реформы правительство препятствовало активному переселению, опасаясь повышения цен на рабочие руки, нужных для обслуживания помещичьих хозяйств, и уменьшения арендного спроса на дворянские земли. Поэтому и после принятия закона о переселении процедура получения разрешения на переезд была сложной и продолжительной.

Получив сведения от ходоков или из писем и решив переселиться, крестьянин приступал к оформлению переезда. Он подавал прошение в губернское Присутствие по крестьянским делам. Если, по мнению присутствия, «ходатайство о переселении заслуживает уважения», то, предупредив просителя, что до получения разрешения на переселение он не вправе ни переселяться, ни распродавать своё имущество, а обязывается заниматься своим хозяйством обычным порядком, прошение вместе с заключением о семейном и экономическом положении просителя передавали вице-губернатору.

Заключение о положении просителя содержало следующие сведения: имя, отчество и фамилию домохозяина и членов его семьи; наименование деревни, волости и уезда, в которых проживает проситель; родственные связи, пол и возраст всех членов семьи; число десятин владеемой земли и её качество; к какой форме собственности принадлежит земля и не состоит ли в залоге; каким имуществом владеет; занятие, кроме земледелия; существуют ли местные заработки, могущие обеспечить содержание семейства; арендная цена на землю у соседних владельцев.

Если и вице-губернатор считал прошение «заслуживающим уважения», то его отправляли в Министерство внутренних дел. Министерство внутренних дел посылало запрос соответствующему  губернатору, куда хотел переселиться крестьянин. Губернатор места поселения, при наличии мест, давал разрешение на переселение, «если за просителями не имеется податных недоимок по прежнему их месту причисления и если при этом не потребуется пособие от казны». И только тогда крестьянин получал увольнительную и мог переселяться, если в этой длительной переписке не происходило каких-либо накладок.

Например, крестьяне Курской губернии, подав прошение о переселении 15 января 1887 г. в ноябре получили следующий ответ: «Военный губернатор Семиреченской области в отношении от 13 сентября сего года за №17609 господину Начальнику губернии сообщает, что станицы Астраханской, о переселении в которую ходатайствуют крестьяне (Курской губернии, Курского уезда), Муравлёвской волости, деревни Букреевой Кизиловы, Шеховцовы, Беседин и Гуторов, в Копальском уезде Семиреченской области нет, и, вероятно, в названии этом произошла ошибка.

«В названном уезде существуют казачьи станицы Копальская и Коксуйская и выселки, расположенные по тракту. Но в них, как казачьих поселениях, крестьяне без зачисления в войсковое сословие к водворению не допускаются. Под поселение же крестьян-земледельцев в пяти уездах Семиреченской области имеются крестьянские поселения с определённым для каждого из них числом душ, могущими быть зачисленными сообразно с количеством удобной земли, отведённой этим поселениям в надел.

«Земельный надел в крестьянских поселениях области определён на каждую мужскую душу по десять десятин, с которых взимается оброчная подать по 30 коп. и земской сбор по 10 коп. в год. Водворившимся здесь крестьянам по платежу этих податей предоставляется 3-хлетняя льгота, по истечении каковых, считая со времени причисления в поселение, взыскивается в течение последующих трёх лет в половинном размере, а затем полностью. В настоящее время имеются свободные места в селениях Токмакского, Иссык-Кульского уездов и в поселении Гавриловском Копальского уезда.

«Туда просители могут быть зачислены без приёмных приговоров. Желающие переселиться в Семиреченскую область должны подчиниться следующим условиям: прибыть в область на свой собственный счёт, с увольнительными документами, установленными общим положением о крестьянах, без недоимок в прежнем обществе и водворится на место по указанию областной администрации, если не изберут сами какое-либо поселение и получат на водворение в оном разрешение.

В вышеизложенном прошении крестьян деревни Букреевой: Никанора, Якова, Артёма Кизиловых; Ивана Соловьёва, Александра Шеховцова, Никиты Беседина и Андрея Гуторова и поименованных по спискам, представленных при отношении Вашем от 23 июня сего года за №210, Губернское присутствие уведомляет Вас, Милостивый государь, для объявления названным крестьянам». [РГИА, ф. 1291, оп. 82, д. 15, л. 29-43]. Будем надеяться, что указанные переселенцы стремились не именно в станицу Астраханскую, а в Семиречье, и у них всё обошлось благополучно. 

Получив разрешение, крестьянин начинал готовиться к переселению: собирал средства для переезда, готовил транспорт, продавал свой земельный надел, усадьбу и часть имущества. При следовании гужевым транспортом наиболее необходимый инвентарь и скот переселенцы везли с собой. Прежде, чем тронуться из места проживания, крестьянин должен был уплатить все числящиеся за ним подати, недоимки и долги, если они у него имелись. Сельская община в центральной России в целом приветствовала выселение своих членов, что увеличивало для неё количество свободной земли.

Иногда общество даже брало на себя недоимки переселенцев, покрывая это потом прибылью с освободившейся земли. Но, в то же время, бедняки для зажиточных и, тем более, для крупных землевладельцев служили рабочей силой и арендаторами земель. Поэтому они удерживали крестьян от переселения, а местные власти способствовали им в этом. Они распространяли ложные слухи о льготах, которые, якобы, ожидают желающих переселиться, если они откажутся от ухода из общества. Преувеличивали трудности пути и мест поселений; усложнялся и дорожал процесс выдачи паспортов и переселенческих документов.

Село Беловодское образовалось в 1866 г., а крепостное право было отменено в 1861 г. Поэтому к общим условиям переселения в это время добавлялось ещё одно существенное требование Положения о выкупе надельной земли. Если выкуп обществом не был уплачен, то уезжающий должен был заплатить половину выкупного долга, оставшаяся половина возлагалась на общество. Вследствие этого общество запрашивало с переселенца плату за увольнительный приговор. Но такое бывало очень редко, так как община  получала освободившийся надел переселенца и его усадебный участок.
Продолжение во 2-ой части.