Главная » Статьи » Мои очерки

ПРОДВИЖЕНИЕ РОССИИ В СРЕДНЮЮ АЗИЮ И ПРИСОЕДИНЕНИЕ СЕВЕРНОЙ КИРГИЗИИ. ЧАСТЬ 4-АЯ.

Продолжение, начало в 1-ой части.

К тому же кочевники, называемые инородцами, были освобождены от воинской повинности. Киргизский народ страдал в большей степени от гнёта не «акул» и «зубров российского империализма», а от своих местных байско-манапских щук и бычков. Конечно, не всегда были такие жесткие оценки. В советское время характеристика событий менялась по указаниям сверху, но постоянно сохранялась двуличность этой оценки. Осуждалась захватническая политика царизма, её колониальный характер, утверждалось, что царская Россия была тюрьмой народов.

И в то же время, уже с первых декретов Советской власти говорилось о добровольном вхождении в состав России многих народов, о братском объединении, о прогрессивном значении присоединения. Я же буду говорить о присоединении, а не о завоевании. Как правило, империи строятся насилием с одной стороны, но бывает и заинтересованность – с другой. Насилием, завоеванием – это известно и понятно. Но одно насилие бесплодно. Империи Чингизхана и Тимура начали распадаться сразу же после кончины их создателей.

Заинтересованность – это спокойное существование, преимущество, более высокого развития, более высокой культуры. Имперский народ должен иметь, знать и уметь то, чего не знают и не умеют другие общества, но заинтересованные в этом. Присоединение Средней Азии как раз такой случай сочетания насилия и заинтересованности. Произошло это потому, что Россия, русский народ по отношению к Средней Азии были передовым государством, передовым народом. И не только были, но и несли присоединённым народам более передовое, которого у них не было.

Если европейские государства свои колонии приобретали и завоёвывали с целью обогащения, то в действиях России в Средней Азии изначально главную роль играли политические и военно-стратегические причины. Проникая в Среднюю Азию, Россия стремилась обеспечить спокойствие и безопасность на своей азиатской границе, установить контроль над важным перекрёстком путей в Персию, Индию и Китай и выдвижением к Индии создать угрозу Англии – могучему европейскому сопернику на её отдалённом, слабом участке.

В стратегическом отношении военные действия, предпринятые Россией в Средней Азии с 1864 по 1895 гг., имели целью использовать среднеазиатские ханства в качестве плацдарма для отражения враждебных действий не только соседей, но и Англии. Экономические интересы, которые часто являются стимулом для завоеваний,  в случае со Средней Азией были на вторых ролях и имели свою особенность. Здесь не было пушного ясака Сибири, пряностей Индии или золота Америки. Министр иностранных дел Нессельроде писал, что содействие торговле «составляет основу нашей азиатской политики», т. е. не эксплуатация и грабёж, а торговля.

От этого содействия торговле получали выгоду и местные производители и купцы. И последнее, из-за нападений кочевников и неэффективности пограничной защиты в открытых казахских степях Россия стремилась отодвинуть границы на естественные, труднопроходимые горные рубежи, окаймляющие регион с юга и востока. Присоединение Средней Азии к России не было однородным. Были упорное сопротивление и такие тяжёлые сражения, как бои при взятии Геок-Тепе (Ашхабад), Ходжента и Ура-Тюбе (Таджикистан). Но было и добровольное вхождение казахов, прикаспийских туркменов, каракалпаков, туркменов Мервского оазиса и северных киргизов.

Причём не пассивное  согласие   на  новое  подданство,  а  именно  активная  инициатива:  посылали делегации с прошениями о принятии в подданство, просили о помощи, оказывали содействие русским войскам. Северная Киргизия яркий тому пример. Это обращения иссык-кульских киргизов о принятии в российское подданство в 1812, 1814, 1844, 1848, 1852 и в 1854. В 1862 г. киргизы Чуйской долины, восстав против кокандцев обратились за помощью к русским властям. В начале 1863 г. тянь-шаньские киргизы тоже изъявили желание принять российское подданство. В мае 1863 г. их просьба была удовлетворена. В октябре 1863 г. депутация тянь-шаньских киргизов прибыла в Омск и приняла присягу о подданстве. (Изв. АН Кирг. ССР. 1963, т. 5, вып. 3, стр. 6).

Во время походов в Чуйскую долину Циммермана, Колпаковского и Черняева военные действия велись против Кокандского ханства, а не против киргизов, которые, наоборот, оказывали содействие русским войскам. Стремление войти в состав России было не только у кочевых племён, испытывающих экспансию соседних государств, но и у городов. Пример с Ташкентом. Первоначально не предусматривалось взятие Ташкента.

Узнав о подготовке Бухары к занятию Ташкента, Черняев по своей инициативе опередил бухарцев и в июне 1865 г. штурмом взял Ташкент. В Петербурге эти действия Черняева не одобрили и не стали утверждать присоединение Ташкента. В сентябре 1865 г. в Ташкент прибыл Оренбургский генерал-губернатор Н. А. Крыжановский с целью выполнить указание из Петербурга. Он собрал влиятельных лиц города и предложил им создать самостоятельное ханство и избрать своего правителя.

К удивлению Крыжановского большинство собравшихся, особенно представители купечества, были против перспективы иметь нового хана. Вопрос о присоединении Ташкента к России был решён в 1866 г. Просьб о принятии в российское подданство от различных племён, местностей и городов было гораздо больше, чем сражений за всё время присоединения Казахстана и Средней Азии. Было это вызвано внутренним положением региона.

Газета «Голос» (1876 г., №39) писала: «Изнемогающее в междоусобных распрях, развращённое деспотизмом азиатских ханов, неуверенное в завтрашнем дне население, тщетно ища в собственных силах прочного обеспечения какой-то бы ни было власти, обращает свои взоры к России». Значительную роль в присоединении сыграли не демонстрация силы, не военные действия, а меры, осуществляемые русским правительством в процессе присоединения в межплеменных и межнациональных отношениях, в сферах религии и обложения налогами. 

Оренбургский генерал-губернатор А. А. Катенин в 1858 г. писал в Петербург, что «с каждым годом прикочевывает сюда (в русские пределы) всё более и более (казахов) из Коканда и Хивы, ибо, несмотря на многие недостатки нашего управления, в сравнении с тем, что они претерпевают от коканцев и хивинцев, здесь просто блаженствуют». Это же отразил в своём прошении о подданстве в 1847 г. киргизский манап Ормон:

«Народ Ваш, справедливость Российского правительства, сбор ремонта (налога) с народа ему подвластного, все другие учреждения (законы) о благосостоянии народа и всем народам предоставление права разбираться по своим обычаям – это мы уважаем. Одним словом, от посланного Вами татарина мы через расспросы узнали в подробности, и потому нам все дела народа Вашего кажутся предпочтительными». [(285), стр. 108].

Были не только прошения о принятии в подданство, но и переселения в российские пределы. Переселении казахов в российские владения на рубеже XVIII и XIX вв. уже рассказывалось ранее. После образования Аягузского внешнего округа сюда перекочевали несколько султанов Старшего жуза «с семью с половиной тысячью кибиток», разорённых в ходе междоусобных столкновений в Семиречье. [(241), стр. 234].

После присоединения странные русские «завоеватели» стремились лишь обеспечить своё присутствие в крае. Местным народам оставляли привычные для них систему управления, экономических связей и производства. А в протекторатах Россия вообще не вмешивалась в большинство сфер жизни, изъяв у хивинского хана и бухарского эмира только внешнеполитическую деятельность и пограничную охрану границ с иностранными государствами. Начиная с принятия российского подданства казахами Младшего жуза, установилась практика первоначального освобождения от налогов при переходе в российское подданство.

В инструкции для принятия хана Младшего жуза Абулхаира в российское подданство говорилось: «Брать ясак, ежели что сами добровольно давать станут, а невольно ничего не требовать». Население добровольно присоединённых территорий на три года освобождалось от всех налогов и потом ещё два года пользовалось льготными ставками. В своей докладной царю Государственный канцлер, Министр иностранных дел К. В. Нессельроде писал:

«Нет сомнения, что Большая орда по недавнему своему поступлению в подданство России не может быть подчинена тому же порядку, как Средняя орда. Даже обложение их хотя бы лёгким ясаком по многим причинам неудобно или, по крайней мере, ранневременно. Вообще нельзя упустить из вида, что, во-первых, сии киргизы покорились России добровольно, что само уже требует большего к ним снисхождения». Поэтому казахи Большой орды в течение 10-и лет не платили никаких податей, кроме гужевой.

Гужевая повинность состояла в обеспечении русских военных отрядов вьючным скотом для внутренних перевозок. А иссык-кульское племя бугу, в силу сложившихся обстоятельств, избежало даже и этой повинности. Приняв подданство в 1855 г., племя бугу стало платить налоги только с 1867 г. После трёхлетнего срока полного освобождения от налогов при присоединении отменялись многие взимавшиеся прежними правителями и режимами налоги и утверждались только «справедливые» по местным обычаям и мусульманским законам сборы.

Подати, собиравшиеся кокандцами, в 2,5 раза превышали сборы, которые установила после своего прихода русская администрация. [(241), стр. 235]. В уже упоминавшемся прошении о подданстве манапа Ормона говорилось, что «у нас же ремонт (налог, имелись в виду кокандские налоги) против всех народов бывает обременительнее». Ч. Валиханов в письме К. К. Гутковскому по этому поводу писал, что дикокаменные киргизы «после (кокандских) обременительных налогов и зякета ждут русских, как избавителей».

Яркий этому пример – возвращение казахов во время восстания Саржана Касымова. После введения Устава 1822 г. новое административное управление казахской степью оставляло султанам незначительную роль. В 1824 г. султаны Средней орды, не желавшие примириться с утратой своих прав, привилегий и былого влияния, начали борьбу против русской власти. Во главе этого движения были влиятельные султаны Аблаевы. Руководящая роль принадлежала султану Саржану Касымову (старший брат Кенесары).

Саржан понимал, что вести борьбу с Россией силами одних казахов невозможно, поэтому он искал союзников среди соседних государств. После поражения в 1825 г. он вместе с подчинёнными родами откочевал к ташкентскому кушбеги под власть кокандского хана. Кокандские власти обложили тяжёлым налогом всех «отложившихся от России» казахов. А тех, кто не соглашался и пытался возвратиться обратно, подвергали полному разграблению.

Как сообщал в своём отчёте за 1825 г. генерал-губернатор Западной Сибири Капцевич, «из увлечённых султанами Губайдуллой и Саржаном малая только часть осталась при них», большинство вернулись на прежние кочевья в российские пределы. «Страх порабощения от Бухары и других азиатских владений, незнакомых ни с каким снисхождением, как они сами признавались, привлёк их сюда обратно». После восстания Кенесары Касымова история повторилась.

В августе 1858 г. генерал-губернатор Западной Сибири Гасфорд докладывал, что «каратавские киргизы, доведённые непомерными налогами и притеснениями кокандцев  … решились уйти из Коканда … (и) объявили желание поступить в подданство России и платить положенный ясак. … Число таких выходцев, перешедших через р. Чу … простирается до 15-и волостей, из коих в каждой по 5 и более аулов. В числе их есть и такие, которые были уже прежде в нашем подданстве, но увлечены в Коканд во время бывших смут мятежного султана Кенисары Касымова». [РГИА, ф. 1265, оп. 7, д. 180, л.2-2об].

Коль зашёл разговор о налогах, то забегу немного вперёд. Первоочередной задачей российского правительства после разгрома Кокандского ханства и присоединения новых земель стало закрепление политического господства на этих территориях. Для этого необходимо было создать административную и налоговую системы. С этой целью генерал-губернатор Западной Сибири, куда первоначально входило Семиречье, А. О. Дюгамель в июне 1864 г. направил соответствующие запросы губернатору Семипалатинской области Ф. А. Панову, начальнику Алатавского округа Г. А. Колпаковскому и начальнику Кокандской линии М. Г. Черняеву.

Начальник Алатавского округа Колпаковский, хорошо зная обстановку и обладая наиболее полными сведениями в данном регионе, полагал, что введение налогов следует отложить до окончательного решения вопроса о русско-китайской границе. (Чугучакский договор о границе с Китаем от Алтая до Памира был подписан 25 сентября 1864 г.) «В противном случае, – отмечал Колпаковский, – значительная масса Большой и Дикокаменной орд, кочующих вблизи китайских пределов и в настоящее время удерживаемых почти только тем, что с них не взимается никакой подати, может отложиться и принять китайское подданство».

Рассматривая существующие системы сбора податей (ясачную – с количества скота и кибиточную – с юрты), Колпаковский считал, что ясачный сбор «правильнее и безобиднее, чем сбор с кибиток, где платят одинаково и богач, и бедняк». Такую же точку зрения поддерживал и губернатор Семипалатинской области Панов, только аргументировал он это по-другому. Панов писал, что в целях укрепления русских позиций в новом крае, «на первых же порах дать почувствовать населению края, что, сделавшись русскими подданными края, они перешли из худшего положения в лучшее».

Черняев предлагал начать взимать  налоги с 1-го января 1865 г. Опасаясь «утайки скота», он предлагал кибиточную подать, но не деньгами (1 руб. 50 коп.), а скотом – по одному барану с юрты для облегчения положения присоединённого края, с последующей заменой натуральной подати денежной. Для сравнения, как описывал М. И. Венюков, собираемый кокандскими сборщиками налог, при норме по одной голове с 40 голов скота, фактически доходил до 3-4-х голов с юрты. Положением 1867 г. кибиточный сбор, собираемый в Алатавском округе, был заменён кибиточной податью, размер которой вначале составлял 2 руб. 75 коп. с кибитки (равнялся стоимости барана).

В 1882 г. кибиточная подать была повышена до 4-х руб. На земские расходы к кибиточной подати по указанию генерал-губернатора было добавлен ещё сбор 25 коп., который затем был тоже увеличен до 1 руб. 25 коп. с кибитки. В результате, сумма сборов с кибитки составляла 5 руб. 25 коп. и оставалась неизменной до начала Первой мировой войны. [(290), стр. 54]. Для сравнения, баран в это время стоил 1,2-1,5 руб. осенью и 2,5-3 руб. весной. А середняками в то время считались кочевники, имевшие 50 голов крупного скота и 250 голов мелкого скота. (Д. Д. Джунушалиев. «Историческое пространство. Проблемы истории стран СНГ». 2007, №1, стр. 43). Вот тебе и царский гнёт.    

Местное население не привлекалось к воинской службе. С киргизов теперь не требовали, как при кокандском владычестве, выставлять 5 тысяч всадников, когда хан собирался в очередной поход. Только в 1916 г. инородцев стали привлекать на тыловые работы. Для сравнения надо вспомнить, что индийские сипаи (войска из местного населения в Индии) были постоянным контингентом британских войск и участвовали почти во всех войнах, которые «владычица морей» вела на суше. Только на фронтах Первой мировой войны в составе английских войск погибло 500 тысяч индийских сипаев. (Из Туркестана на тыловые работы планировалось призвать 220 тысяч человек, но эта цифра не была выполнена).

К этому числу надо добавить десятки тысяч алжирцев, марокканцев и сенегальцев, погибших в ту же войну во французских войсках. Кстати, только в 2007 году французское правительство ввело военные пенсии для «ветеранов-туземцев». Понимая значение ислама для населения Средней Азии, русские власти не вмешивались в вопросы веры и местных обычаев, оставив также и мусульманский суд. Но для ограждения местного населения от целенаправленной пропаганды фанатичной части мусульманского духовенства были установлены ограничения на посещения подданных из других мусульманских стран, пресекался религиозный фанатизм, понуждающий правоверных к «джихаду».

И это было не только в Средней Азии, а являлось чертой русской государственности. После взятия Казани первому назначенному туда архиепископу указывалось «страхом крещение не проводить, а проводить только лаской». Положением от 1720 г. инородцам, принявшим христианство, выдавалось вознаграждение, и они на три года освобождались от всяких сборов и налогов.  Но насильственного крещения не проводилось. Пётр I в воинском уставе командирам и солдатам предписывал:

«Каковой ни есть веры или народа они суть, между собой христианскую любовь иметь». В 1908 г.  в войсках при начальниках военных округов были учреждены должности мусульманских мулл, которые командировались в воинские части для совершения религиозных обрядов и чтения проповедей. При отсутствии муллы, начальникам военных округов разрешалось для проведения религиозных обрядов приглашать мулл из ближайших мечетей. [«Ферганские обл. вед.» №16 от 06.08.1908 г.]. Екатерина II, как уже говорилось, способствовала строительству мечетей в Казахстане.

В Семиречье перед революцией было 269 мечетей и мусульманских молитвенных домов [(227), 1907 г., №9, стр. 209] и только 62 церкви и храма. [(227), 1915 г., №7, стр. 209]. И это не исключение. Например, в 1846 г. польский этнограф А. М. Янушкевич сообщал, что в Семипалатинске «только одна церковь, но шесть или семь мечетей». [(245), стр. 5]. В Киргизии, в Чуйской долине и Прииссыккулье, мечети существовали не только в городах. Почти все крупные манапы (Шабдан, Берикбай, Кадыр-аке и др.) содержали мечети, мулл и религиозные школы-мектебы, строили молельные дома.

Красноречивый факт: согласно сведениям, представленным ЦИК КирАССР в Президиум ВЦИК, с 1918 по 1932 гг. советской властью было закрыто 199 мечетей, 44 молитвенных дома и 12 мектебов. [ЦГА КырР, ф. 21, оп. 7, д. 172, л. 40]. В отчёте за 1893 г. о деятельности епархиального Казанско-Богородничнего братства говорилось: «На громадном пространстве Туркестанской епархии православные храмы затерялись в массе мусульманских мечетей». [(160), №13 от 26.03.1894 г.].

В начале XX в. в Туркестане было 12733 мечети, в том числе 1503 соборных, что составляло 50% общего числа мечетей всей Российской империи, включая Крым, Кавказ, Поволжье, Южный Урал и Западную Сибирь. [(221), стр. 102]. Даже во время Андижанского восстания в приказе о введении положения усиленной охраны в Ферганской области говорилось: «Воспретить всякие сборища туземцев без разрешения местной полицейской власти (кроме установленных молитвенных собраний)». [РГИА, ф. 391, оп. 2, д. 184, л. 190].

Продолжительность российско-среднеазиатских отношений, предшествовавших вступлению войск; разносторонность самого процесса включения Средней Азии в состав России; а также характер российской государственной политики после включения позволяет употребить термин  «присоединение». Понятие «присоединение» в данном случае шире и точнее термина «завоевание». Оно включает как добровольное, договорное вхождение той или иной территории в состав России, так и военное завоевание.

В Средней Азии было то и другое, всё определялось конкретной обстановкой, исторической действительностью и объективной реальностью. И уж тем более термин завоевание не подходит для Северной Киргизии, где Россия вела борьбу с Кокандским ханством, а на последнем этапе, в Южной Киргизии -- с отдельными родами, оставшимися верными Коканду. На момент присоединения Киргизии к России киргизского национального, независимого государства, как такового, не было.

Если, например, у таджиков существовали слабые государственные образования (бекства, мелкие ханства) Кулябское, Гиссарское, Гармское и другие, то у киргизов не было и такого. Существовали родоплеменные объединения,  находящиеся в подчинении у Кокандского ханства или под протекторатом Китая. Присоединение Киргизии к России с устранением родоплеменных междоусобиц, наоборот, способствовало единению киргизской нации, а впоследствии, в годы советской власти, и созданию автономии.

Тем, кто говорит о завоевании Казахстана или Киргизии Россией, советую вспомнить и сравнить, как один сосед Киргизии (Китай) действительно завоевал другого её соседа (Джунгарию). В 1757 г. Китай напал на Джунгарское ханство, которое было буквально стёрто с лица земли. По разным данным от 600 тысяч до миллиона калмыков было безжалостно истреблено. Много пленных продано в рабство. Уцелела лишь пятая часть жителей, удавшимся убежать в Сибирь, Среднюю Азию и на Волгу к своим соплеменникам – волжским калмыкам.

В дополнение, в Казахстане калмыки подверглись нападениям казахов, припомнившим джунгарам их прежние набеги. После этих разгромов даже названия страны не осталось. На выжженной территории было образована новая китайская провинция под названием «страна новой границы», по-китайски Синьцзян. Опустевшие пастбища Джунгарии были заняты другими кочевниками, в том числе и киргизами, вернувшимися с Алая на свои кочевья Тянь-Шаня, откуда их в своё время вытеснили джунгары. А казахи заняли северо-западные районы бывшей Джунгарии.


Пример «завоевания» с Хивой. В результате взятия Хивинского ханства было освобождено 10 тысяч русских и казахских невольников. С русскими пленниками были особенно радостные встречи: обнимались со слезами счастья, искали земляков. Но ещё больше было пленников из Персии, которая, в отличие от России, не имела никакой системы защиты. Персидских пленников оказалось 40 тысяч. Когда их отправляли домой, они плакали от счастья, падали на колени перед русскими солдатами со словами восточного менталитета: «Позвольте, и мы оближем пыль с ваших божественных сапог». А сбежавшего хана пришлось разыскивать в пустыне и снова усаживать на трон.

Об отсутствии чисто завоевательного характера говорит и такой факт. Почти тридцатилетняя, с перерывами, война в Средней Азии, сыгравшая большую роль в присоединении к России обширных территорий, не удостоилась ни соответствующего названия, ни места в ряду себе подобных, как, например, Кавказская война. Или другой, уже местный штрих. Просматривая материалы о походе Черняева, я, естественно, хотел найти как можно  больше сведений, если не о самом Беловодском, то хотя бы о действиях в Чуйской долине. Но был огорчён.

Если в общих исследованиях, конечно, описывается весь поход, то в мемуарах, статьях, отдельных воспоминаниях описание сражений, событий и случаев начинается, как правило, с Аулие-Ата. До этого, в лучшем случае, только описание природы нового края. А в остальном такой же походный марш 8-го Сибирского батальона, как и от Омска до Верного. В военной газете «Русский инвалид» с 1-го мая по 15 июня 1864 г., 
даты похода Черняева, есть сообщения об окончании войны на Кавказе, о последствиях подавления восстания в Польше, но нет ни одного сообщения о боевых действиях русских войск в Чуйской долине.

Понятно, что генералы приукрашивают свои походы и сражения. Так вот, в журнале «Исторический вестник» за 1899 г. в трёх номерах, с 4-го по 6-ой, напечатана статья «Русское знамя в Средней Азии», рассказывающая о продвижении русских войск в Средней Азии с 1853 по 1871 гг. В этой статье походу Черняева по Чуйской долине уделено всего три строки. Или это сверхстремительное наступление (но тогда бы тут хвалебных эпитетов не счесть) или никакого завоевания не было, просто походный марш на подступах к кокандским крепостям со спокойными привалами среди киргизов.

Это подтверждает и автор «Очерка административного устройства Туркестанского края» Н. Н. Денисевич: «Продвигаясь на юго-восток во время соединения Сибирской и Сырдарьинской военных линий, наши войска встретили со стороны кочевников полное сочувствие и даже содействие к утверждению нашего господства». Но и о чисто добровольном вхождении северных киргизов тоже говорить нельзя. Добровольно лишаться свободы не хочет никто, а тем более это не в характере вольного кочевника.

За каждым фактом присоединения стоит либо внешняя сила, либо это вынужденный шаг, вызванный другой, более грозной опасностью. В сущности, киргизов к присоединению вынуждали сложившиеся обстоятельства, исторические условия. Только у разных племён были разные обстоятельства, свои пути в состав России. Твердое стремление к подданству племени бугу, испытывавшего постоянные притеснения казахов, Китая, Кокандского ханства и сарыбагишей.

Колебания Джангарача, находившегося под боком у кокандских военных опорных баз Аулие-Ата и Ташкент, потому любое передвижение кокандских войск – на Иссык-Куль, на реку Чу или в казахские владения – проходило через его кочевья. Двойственность Джантая, который заявляя о лояльности к русским, ведя разговоры о подданстве, в то же время отправляет в Ташкент для переговоров своего сына Шабдана. Возврат назад Ормона, откочевавшего в горы за день до согласованного принятия присяги о подданстве России.

Долгое неприятие Уметалы, который уходит на реку Нарын и подчиняется только после окончательного покорения Кокандского ханства. Постараемся их понять на трудном пути. Киргизы находились под пятой Кокандского ханства, малейшее неповиновение или отступничество по восточным обычаям жестоко каралось. Надо было приспосабливаться для выживания, для самосохранения. Во всяком случае, активных военных действий, а тем более сопротивления со стороны северных киргизов русским войскам не было, даже когда они были мобилизованы кокандцами при сражениях под Кастеком и Узун-Агачом.

Среднеазиатский историк XIX в. Нияз Мухаммад Хоканди в сочинении «Тарих-и-Шахрухи» о Кокандском ханстве, описывая Узун-Агачскую битву, отмечает: «Бой, таким образом, продолжался один час. Наконец группа казахов и толпа кочевников (киргизов), не выдержав боя из-за дождя ружейных выстрелов и действия всё сжигающей стали и мускуса (запаха) чёрного дыма, повернула вспять и, прячась в укрытиях горной местности, устранилась от участия в сражении». [(256), вып. 1, стр.236].

Узун-Агачская битва продолжалась с раннего утра до полудни. Значит, казахи и киргизы покинули поле боя в самом начале сражения. То же самое говорит и П. Пичугин, описывая эпизод нападения кокандцев на отряд штабс-капитана Обуха в Узун-Агачской битве: «Киргизы, бывшие более любопытными зрителями происходившей перед их глазами схватки, чем участниками, начали поспешно уходить на юг по гребням первой цепи возвышенностей». (137).

В обстановке сложных внешнеполитических отношений киргизские племена уже с конца XVIII в. были вынуждены искать покровительства более сильного и могущественного государства, которое смогло бы обеспечить им относительно спокойную жизнь и уберечь их от агрессии со стороны соседних государств. Киргизы тогда стояли перед выбором: быть порабощёнными отсталым феодальным Китаем, либо ещё более отсталым Кокандским ханством или же принять подданство Российской империи, имевшей более развитую экономику.

В военном отношении Россия также являлась несравненно более могущественной и потому способной обеспечить внутреннее спокойствие и внешнюю безопасность киргизских племён. Это, так сказать, высокие материи. А что касается простого народа, то Валиханов в письме Гутковскому о походе Циммермана на Пишпек в 1860 г. писал, что киргизы «после обременительных налогов ждут русских, как избавителей». [(298), т. 5, стр. 144]. Сыграли роль не только внешние, но и внутренние факторы. Стремясь принять российское подданство, киргизская родоплеменная верхушка надеялась этим укрепить и своё собственное господствующее положение.

Так, манап Байтик в письме начальнику Алатавского округа сетовал на то, что подвластные ему киргизы непослушный народ, и если у них нет властного и могущественного предводителя, то они «неспокойны и разбегаются». Феодально-родовая борьба между отдельными киргизскими племенами, гнёт Кокандского ханства, борьба между киргизскими и казахскими феодалами, стремление Китая подчинить себе киргизские племена, положительный пример соседних казахских племён, принявших подданство России, и успехи русских войск в Средней Азии явились основными причинами, побудивших северокиргизские племена принять подданство России.

России были не очень нужны пустынные районы казахской степи и пески Кара-Кумов, почему она в своих приобретениях первоначально и прошла мимо них дальше на восток к Тихому океану. Главной причиной присоединения Туркестана на в XIX в. было соперничество с Англией в глобальном масштабе, с её продвижением после Афганистана к Средней Азии и предотвращение английского влияния в Туркестане. С 1568 по 1914 гг. Россия провела с Турцией 12 войн.

Первые войны шли за контроль над Северным Причерноморьем, позже – за свободное судоходство по черноморским проливам Босфор и Дарданеллы. В одиннадцати из этих войн, кроме Прутского похода Петра I, Россия одерживала победы. Но как только она приближалась к Босфору, в войну вступали Англия и Франция, которые боялись видеть Россию в Средиземном море. Продвижение русских войск в Средней Азии и было одним из фронтов соперничества России с Англией.

Генерал М. Д. Скобелев, который воевал в Туркестане и был губернатором Ферганской области, о стратегии России в связи с Восточным вопросом (о принадлежности проливов Босфор и Дарданеллы) в 1877 г. писал: «Почему мы придаём такое значение нашему влиянию в Персии? Почему мы интересуемся Афганистаном? Не в Европе, а в Азиатской Турции, то есть в Средней Азии, следует искать разрешения Восточного вопроса. Я считаю совершенно невозможным отделить идею о войне с Турцией от идеи войны с Англией.

«Если бы последняя даже не объявила нам войны открыто, то она вела бы снами тайную войну: она посылала бы своих офицеров  в турецкую армию и помогла бы Турции всеми средствами. Поэтому мы должны воспользоваться нашим сильным стратегическим положением, чтобы нанести Англии смертельный удар в Средней Азии, если бы она не пожелала отступить и дать нам полное и окончательное удовлетворение». («Вестник литературный, политический, научный и художественный», М., от 22.01.1888 г. №1197).

Вот в этом плане Киргизия, как часть Туркестана, имела значение для России как ближайший к Кашгарии и английской колонии Индии плацдарм, удобный для борьбы с английским и китайским влиянием в Средней Азии. Царское правительство было заинтересовано в присоединении Киргизии, как важного военно-стратегического района, необходимого для окончательного закрепления позиций империи в Казахстане и Средней Азии путём соединения Сибирской и Сырдарьинской военных линий через территорию Киргизии. Киргизия была нужна России как кратчайший торговый путь в Юго-западный Китай, Кашгарию, Тибет и Индию.

В исследованиях называются и другие причины присоединения Киргизии к России: как новый рынок сбыта, поставщик дешёвых сырья и рабочей силы, дополнительный источник пополнения государственной казны. Но все эти причины преувеличены для такого отсталого и бедного региона, каким была Киргизия, и стали иметь значение только в XX в. Рассмотрим эти утверждения. Рынок сбыта. 
Торговля России со Средней Азией была незначительной. В 1825 г. объём вывоза российских товаров в среднеазиатские государства и казахские степи составлял около 5%  всего российского экспорта. (Абашин С. Н. и др. Центральная Азия в составе Российской империи. М. 2008, стр. 134).

Из-за отсутствия водных и железнодорожных путей перевозка товаров караванами была дорогой (3-5 руб. за пуд). Поэтому было более выгодным скупать золото в России и на него покупать сырьё и товары в Средней Азии. В результате, стоимость русского экспорта значительно уступала стоимости товаров, ввозимых из Средней Азии. Например, в 1852 году в Туркестан было отправлено из России товаров на 710 тысяч руб., а вывезено оттуда на 1 млн. 400 руб. [(297), стр. 16].

После присоединения Казахстана (прекратились грабежи караванов) и особенно после окончательного определения статуса Ташкента положение несколько улучшилось. В 1867 г., товарооборот с Туркестаном составил 8,5 млн. руб. по ввозу из России и 10,25 млн. руб. по вывозу оттуда. [РГИА, ф. 1152, оп. 7, д. 815, л. 4]. Но по-прежнему в торговле со Средней Азией  импорт превышал экспорт. То есть наоборот: Россия была рынком сбыта для Средней Азии.

Если торговля даже с оседло-земледельческими ханствами имела отрицательный баланс для России, то с Киргизией – тем более. Покупательная способность бедного кочевого населения Киргизии была низкой, покупались, в основном, ткани и бытовые товары длительного пользования: котлы, топоры и т. п. Поставщик сырья и рабочей силы. Киргизы могли поставлять только продукты животноводства, в которых (шерсть, кожи) российская промышленность не особенно нуждалась, или которые (скот) трудно было доставлять из-за дальности расстояния и отсутствия путей сообщения.

Месторождения полезных ископаемых ещё не были открыты и не исследованы, а известные, кроме ложных сообщений о золоте, не представляли интереса. Даже в начале XX в. Н. В. Леденёв писал о Семиречье: «Неразвитое положение горной промышленности обуславливается малою населённостью края и малою культурою края. Всё это вместе взятое даёт в выводе, что выгоднее привезти  нужные ископаемые из России и Сибири, чем строить для их обработки заводы на месте, которые в данное время никоим образом не оправдывают затраты на них». [(203), стр. 6].

Дешёвая рабочая сила. Из-за разорения на данном этапе русского крестьянства и отмены крепостного права российская промышленность особой нехватки рабочих рук не испытывала. Сюда накладывались ещё незнание русского языка и то, что киргизы с их навыками скотоводов-кочевников не представляли интереса для промышленного труда. Даже в 1916 г., когда местные жители Туркестана уже в какой-то степени вошли в новые социальные отношения, в своём прошении на имя царя об отмене призыва инородцев на тыловые работы и на предприятия, работающих на оборону, казахи Акмолинского уезда признавались, что «ведя пастушеский образ жизни, мы не приучили себя и неспособны к тяжёлому физическому труду, кроме ухода и пастьбы своих стад». [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1916в, л. 33].

В марте 1917 г. в своём ходатайстве перед Советом министров об освобождении инородцев от тыловых работ Туркестанское землячество писало: «Они (призванные на тыловые работы) не оправдывают возлагавшихся на них надежд в том отношении, что они вовсе не подготовлены и не знакомы с работой на фабриках и заводах». [ЦГУ РУз, ф. И-8, оп. 1, д. 41, л. 78]. Земельный вопрос. Семиречье районом массового переселения стало только на рубеже XIX-XX вв. после нескольких неурожайных лет в Центральной России и особенно после столыпинских реформ 1905-1907 гг. Если на присоединённые казахские земли сразу переселяли казаков, то использование именно киргизских земель для крестьян-переселенцев началось в конце 60 гг. XIX в., спустя десятилетие после вхождения в состав России в 1855 г. племени бугу.

Источник пополнения государственного бюджета. Но эти надежды на получение доходов от налоговых поступлений оправдались не скоро. Ещё до начала военных действий генерал-губернатор Западной Сибири Дюгамель в записке Министру иностранных дел писал: «Расширение наших границ до Ташкента навсегда обременит государство огромными расходами. Это, подобно Кавказу, пропасть, которая будет поглощать все наши доходы». Востоковед В. В. Григорьев в 1862 г. также предупреждал, что присоединение Средней Азии потребует «войск и денег столько, что доходы с неё не покроют десятой доли издержек, которые падут всей тяжестью своей на чисто русские области империи».

И действительно, долгое время Туркестан был убыточным для государственной казны. Посол Англии в России Андрю Буканан в депеше от 24 января 1870 г. писал: «Что касается среднеазиатского вопроса, то … русское правительство делает в настоящее время усилия, чтобы обратить эту территорию … в источник доходов для Империи. Достоверно, однако, что она не является таковым источником в настоящее время». В 1880 г., говоря о занятии бассейна озера Иссык-Куль и «гористой страны на юг от него, в верховьях Сырдарьи, т. е. земель дикокаменных киргизов», М. И. Венюков писал, что это приобретение «ничтожно в экономическом смысле».

Он отмечал только его стратегическое значение, «но зато экономическое значение этого приобретения не только нуль, но и величина отрицательная. … Завоёванная страна приносит нам не доходы, а убытки, и едва ли будет приносить что-нибудь, пока в состав русских владений не войдёт весь Туркестан». Но и выполнение этого условия не изменило положения. Убыточность присоединённых среднеазиатских территорий определялись целями и характером продвижения России в Средней Азии. Профессор Академии Генерального штаба А. И. Макшеев в своём труде «Исторический обзор Туркестана и наступательного движения в него русских» в 1890 г. отмечал:

«Россия, двигаясь на Восток, действовала иначе (по сравнению с другими государствами, проникавшими в Африку, Америку и Азию). Она не осуществляла целей непосредственного обогащения и тратила на вновь занимаемые ею страны более, чем получала с них. Туркестан до настоящего времени содержится в ущерб государственной казне». (Стр. 9). В приложении к отчёту Ташкентского отделения Государственного банка за 1881 г. о состоянии торговых и экономических дел Туркестанского края сообщалось:

«В общем ходе экономических дел Туркестанский край надлежит считать за колонию потребительницу, а не производительницу". Причём этот факт в отчёте подчёркивается дважды. (РГИА, ф. 587, оп. 33, д. 1450, лл. 5 и 19). В 1884 г. министр внутренних дел Д. А. Толстой писал Военному министру: «Туркестанский край представляет собой редкий в истории пример колонии, существующей за счёт метрополии».

Это положение отмечали не только экономисты и государственные деятели. Этнограф В. В. Радлов в 1870 г. писал: «При прежних обстоятельствах, когда китайская торговля процветала, Верное было важным пунктом в восточной степи. Теперь, когда с востока и юга окружают нас не производящие ничего татарские племена, Алматинский округ представляет лишь бесполезное бремя, поддерживаемое большими средствами и не вознаграждающее нас ничем за суммы, истраченные на охранение границы». [(276), стр. 98].

С годами это положение не изменилось к лучшему. В 1899 г. министр финансов С. Ю. Витте докладывал Государственному совету: «Бюджеты Туркестанского края до сих пор сводятся с ежегодными дефицитами, достигающими даже в последние годы 2-4 млн. рублей. Со времени учреждения Туркестанской палаты, то есть с 1869 г., расходы по краю превысили доход к 1897 году на 132 млн. 080 тыс. 753 руб. 16 коп.». [(224), стр. 2].

Итог в этом вопросе подвёл Главноуправляющий землеустройством и земледелием А. В.  Кривошеин. В своём отчёте о поездке в Туркестанский край в 1912 г., опираясь на официальные данные Туркестанской казённой палаты, он привёл следующие данные. Всего за 37 лет, с 1869 по 1905 гг. включительно, убытки составили 159 млн. 589 тыс. 017 руб. И это без учёта расходов на строительство Закаспийской железной дороги. Её строительство осуществлялось Военным министерством.

Такой дефицит возник из-за расходов на освоение края (строительство грунтовых и железных дорог, оросительных систем, создание почтового сообщения, проведение телеграфа, исследование края в научном и экономическом отношениях) и существования налоговых льгот. Первые три года после присоединения местное население освобождалось от всех налогов, в последующем кочевники платили меньшие налоги, чем русский крестьянин-землепашец.

Впервые доходы Туркестанского края превысили расходы только в 1906 г. И то прибыль за этот год составила всего 371 тыс. 671 рубль. Но Семиреченская область по-прежнему оставалась дотационным регионом. Так, в 1908 г. государственные расходы в Семиреченской области превысили доходы на 3 млн. 019 тыс. 275 руб. (Обзор Семиреченской области за 1908 г. Верный. 1910,  стр. 68). Вызвано это было следующими причинами.

Из-за напряжённых отношений с Китаем в области содержалось повышенное количество войск. Сложная, протяжённая горная граница с неспокойной обстановкой при взаимных грабежах вынуждала содержать солидную пограничную  стражу. Торговля с Кашгаром и Синьцзяном требовала наличие таможенной службы. Можно сказать, что администрация края тратила деньги на себя, на содержание чиновничьего аппарата.

Но, например, смета доходов и расходов города Пишпека на 1905 г. даёт интересные сравнения. Самые большие статьи расходов это «Медицинская, ветеринарная и санитарные части» – 7994 рубля и «Народное образование» – 7359 руб. В то же время «Содержание правительственных учреждений, городского общественного управления и суда» – 5641 руб. [(160), №47 от 14.06.1905 г.]. Так называемый, «налоговый гнёт» перекрывал лишь чуть больше половины государственных расходов на содержание области.

В результате, получался такой странный колониализм: Россия, в отличии от других колониальных держав со своими колониями, больше вкладывала в присоединённый Туркестан, чем получала из него. Доказательством убыточности Туркестана является и нежелание правительства России в изменении статуса протектората Бухарского и Хивинского ханств и включения их в состав империи. Это обосновывалось дополнительным увеличением государственных расходов, как это происходило с Туркестанским краем.

В предыдущей главе и в начале этой уже говорилось о прошениях киргизов в 1785, 1815, 1824, 1844, 1848, 1850 и 1852 гг. с просьбами о принятии в подданство России. В 1850 г. генерал-губернатор Западной Сибири в донесении Азиатскому департаменту, сообщая об участившихся случаях вторжения китайских войск в пределы Киргизии, отмечал, что «многие значащие родоначальники дикокаменных киргиз обращаются к нам с просьбою о водворении воинской стражи в их кочевьях». Затем следовал перечень такого рода обращений родоправителей Северной Киргизии.

Но из-за отдалённости района событий, трудности в европейских делах, нежелания осложнять  отношения с Китаем и угрозы надвигавшейся Крымской войны эти просьбы не были удовлетворены. Необходимо было считаться с международной обстановкой и обострением отношений с западными державами. Часто просьбы о подданстве подавались с целью только получения сиюминутной поддержки в межплеменных междоусобицах. Некоторые правители принимали российское подданство, чтобы сохранить своё привилегированное положение и защитить себя внутри племени от соперников и «бунтовщиков».

Лишь после обращения в 1854 г. манапов племени бугу Боромбая, Балабая и других с просьбой о принятии в подданство России племени бугу был оформлен первый из киргизских племён договор о переходе в российское подданство. 17 января 1855 г. бугинцы принесли присягу по мусульманскому ритуалу и стали номинально подданными России с зачислением их в Алатавский округ. Влиятельным манапам были вручены подарки, а Боромбаю пожаловано звание подполковника.

Хотя юридически бугинцы и стали российским подданными, положив этим начало процессу вхождения киргизов в состав России, но Россия была не в состоянии ещё до начала 60 гг. XIX в. надёжно ограждать их от притязаний со стороны Китая и Коканда. В связи, с чем бугинцам и другим племенам пришлось пережить ещё немало трудных моментов их истории. В 1855 г., после вхождения племени бугу в состав России, обстановка в Семиречье не улучшилась. В своём донесении в Омск от 23 января 1855 г. пристав Большой орды Перемышльский сообщал:

«От киргизов, ко мне приезжающих, я узнал, что в Пишпек свозится много провианта. По одним слухам на одной тысяче верблюдов, по другой – на пятистах. Что в Пишпек пришло пятьсот человек, вооружённых ружьями с замками, и что ташкентцы летом готовятся сделать на нас нападение». Эти опасения оправдались. В начале мая 1855 г. до 9000 кокандцев сосредоточились в крепости Пишпек и начали рассылать воззвания казахам Большой орды. Получив сообщения об этих воззваниях, был усилен гарнизон в Верном.

В Копале и Аягузе началась подготовка дополнительных отрядов для выдвижения за реку Или. Выступив из Пишпека и перейдя реку Чу, кокандцы, узнав об этих приготовлениях и выдвижении подкрепления из Омска, вынуждены были возвратиться. Способствовали этому также неоправдавшиеся надежды на выступление казахов и начавшиеся нападения бухарцев на Кокандское ханство. [(285), стр. 216]. Принятие племени бугу в подданство России не прекратило междоусобной борьбы с сарыбагишами.

Кокандское ханство, опасаясь усиления влияния России в Киргизии, активно подстрекало сарыбагишей к войне против бугинцев, надеясь таким образом ослабить сарыбагишей и подчинить своей власти бугинцев. В 1855 г. сарыбагиши опять напали на бугинцев. На реке Шаты произошла ожесточённая битва между бугинцами и сарыбагишами. Во главе бугинской дружины был батыр Балабай. В схватке Ормон был сбит копьём с лошади, смертельно ранен и доставлен в юрту сына Боромбая Омурзака, где и умер.

Смерть Ормона послужила причиной усиления нападений сарыбагишей на бугинцев. Бугинцы вступили в переговоры с сарыбагишами и согласились уплатить за смерть Ормона кун (откуп) в размере тысячи лошадей и ста девушек на конях, во главе с дочерьми влиятельных манапов Боромбая, Мураталы и Качыбека. Сын Ормона Уметалы, неудовлетворённый куном, летом 1855 г. снова напал на бугинцев. 9 сентября 1855 г. Перемышльский посылает на Иссык-Куль отряд под командованием хорунжего Лучшева. Успокоив враждующих и разрешив споры по угону скота, Лучшев в начале октября возвратился в Верный.

Но после ухода русского отряда сарыбагиши в декабре 1855 г. вновь напали на бугинцев, произведя страшное разорение, вынудив бугинцев отступить на р. Текес. Вообще, этот период был самым трагичным в истории межплеменных раздоров у северных киргизов. Не имея возможности из-за наступившей зимы отправить помощь на Иссык-Куль, Перемышльский направил Уметалы письмо с жёстким требованием прекратить враждебные действия против бугинцев. Письмо оказало определённое воздействие на Уметалы.

Но сарыбагиши рода булюкпай, подвластные Джантаю, в середине октября совершают рейд под Верный. (Сарыбагиши, подвластные Ормону и Уметалы, кочевали в верховьях реки Чу, у западных берегов Иссык-Куля, на Кочкоре, Джумгале и Центральном Тянь-Шане. Сарыбагиши, подвластные Джантаю, кочевали по Кемину и в среднем правобережье реки Чу.) В набеге они угнали из-под Верного табун казачьих строевых лошадей в 213 голов. Для наказания булюкпаевцев 30 ноября был послан отряд казаков под командованием войскового старшины Д. А. Шайтанова.

К отряду присоединился и казахский бий Джайнак с 250 джигитами. Обнаружив булюкпаевцев на юго-западном склоне Курдайских высот, в Ргайтинском ущелье, отряд Шайтанова отбил у них 500 лошадей, 80 верблюдов и 250 баранов. Это было первое вторжение русских войск на реку Чу. В 1856 г. положение стало ещё более тревожным. Поступили новые сведения о том, что кокандцы опять стягивают войска, и что их выступление из Мерке и Пишпека можно ожидать со дня на день. Эти сведения вскоре подтвердились.

В начале 1856 г. кокандцы снова стали прорываться отдельными отрядами через реку Чу для грабежа казахов. Казахские аулы, опасаясь нападения кокандцев, откочевали к Верному, что создало стеснённое положение с выпасами. Перемышельский попросил подкрепления. Гасфорд приказал полковнику М. М. Хоментовскому выступить из Копала на помощь с казачьим отрядом, с задачей вытеснить кокандцев за реку Чу. [(285), стр. 216]. Одновременно было приказано переправить из Тобольска в Верный старые пушки и ядра, более полувека пролежавшие тамошнем арсенале без употребления.

Учитывая затруднительное положение, связанное с перекочёвкой казахов, Перемышельский, не дожидаясь прибытия отряда Хоментовского, с казачьей сотней выступил к Кастеку. Благодаря этому, казахи успокоились и начали возвращаться в свои кочевья. С прибытием отряда Хоментовского напряжение спало. Да и угроза в это время кокандцам со стороны Бухары отвлекла их внимание от своих северных границ. Весной 1856 г. сарыбагиши опять напали на бугинцев, потеснив их на реку Текес и Каркару.

Бугинцы обратились за помощью к русским властям. Боромбай писал: «Чтобы вы приехали, видели своими глазами, научили нас, что мы не знаем, и, передавши нам умные советы ваши, помирили бы нас с сарыбагишами, успокоив нас подобно алабанам и дулатам». В мае 1856 г. к бугинцам был послан отряд под командованием полковника Хоментовского. Отряд, прибыв в кочевья бугинцев, оттеснил сарыбагишей в западную часть Иссык-кульской котловины. Отряду также была поставлена задача топографической съёмки района.

Эта первая русская экспедиция в течение двух месяцев обследовала северную часть озера Иссык-Куль и составила карту местности по северному берегу озера до р. Аксу и по южному – до р. Зауку. Однако главной целью Хоментовского было строительство укрепления на Иссык-Куле. Неожиданно противодействие этому стал оказывать сам Боромбай. Такая двойственная позиция Боромбая определялась тем, что он рассматривал своё российское подданство только как защиту русскими войсками от внешних государств (Китай и Кокандское ханство) и от соседних племён (казахов и сарыбагишей).

Он надеялся, что русские защитят его от сарыбагишей, но вмешиваться в во внутренние дела, проникать в его владения не будут. Поэтому, когда, в связи с нападениями сарыбагишей и кокандцев, бугинцы были в тяжёлом положении, Боромбай просил о помощи. Когда же, после получения этой поддержки, его положение улучшилось, он стал противиться строительству постоянного укрепления и нахождению в его кочевьях русского отряда. Такая позиция, конечно, не устраивала российские власти.

Однако, проводя осторожную политику в только что установившихся отношениях, Хоментовский не стал настаивать на строительстве укрепления, а ограничился лишь постройкой временных помещений для отряда и топографической съёмкой восточной части озера. Воспользовавшись тем, что в Верном осталось мало войск, сарыбагиши в июне выступили против казахов. На реке Или они разгромили русский транспорт, следовавший в Верный, взяли в плен конвой и разграбили аулы дулатовцев.

Оставив часть отряда для продолжения топографических съёмок, Хоментовский 6-го июля возвращается в Верный для освобождения конвоя. Не успел Хоментовский выступить из Верного, как киргизы рода тынай, племени солто, напали на аулы казахского бия Джайнака и угнали 500 голов скота. Во время нападения было убито 6 казахов и 10 взято в плен. По донесению Хоментовского, «Кокандские беки 18 августа 1856 г. напали в 30 верстах от укрепления Верного на два аула киргизов Старшего жуза, разграбили их, убили и взяли в плен несколько человек и угнали часть скота».

С отрядом в 200 человек, к которому присоединились и дулатовцы, Хоментовский выступил из Верного. 19 августа на рассвете Хоментовский неожиданно напал на аилы рода тынай, которые в панике бежали, оставив свои юрты и скот. Во время этого нападения было захвачено 2000 лошадей, около 1000 голов крупного рогатого скота и до 3000 баранов. На обратном пути переправа через Чу с таким количеством скота отняла много времени. Тынаевцы, оправившись от неожиданного нападения и получив подкрепление от булекпаевцев, начали преследовать отряд Хоментовского.

Хорошо зная местность, сарыбагиши на пути к перевалу устроили засаду. Казахи, захватив часть лошадей, бросили отряд. Хоментовский оказался в трудном положении. Только к вечеру после интенсивной перестрелки, бросив захваченный скот, отряду удалось добраться до перевала. Сарыбагиши, занявшись сбором скота, преследование прекратили. Потеряв 8 человек убитыми и 30 ранеными, 20 августа отряд возвратился в Верный. В это время в Верный прибыл русский путешественник и учёный П. П. Семёнов-Тян-Шанский.

Идя навстречу пожеланиям Семёнова и желая провести разведку кочевий сарыбагишей, Хоментовский направляет экспедицию к западной оконечности озера Иссык-Куль. Это было довольно рискованное решение: войти труднопроходимым Боомским ущельем в самый центр кочевий сарыбагишей, недавно подвергшихся нападению, причём, имея у себя в тылу кокандское укрепление Токмак – было делом чрезвычайно опасным. Не смотря на это, 21 сентября 1856 г. Семёнов выехал из Верного и направился в верховья реки Чу, в аилы Уметалы.

Вручив встречающим подарки, Семёнов убедил их, что он прибыл для установления дружественных отношений и хочет быть «тамыром» (близкий друг) Уметалы. Таким образом, Семёнов благополучно провёл экспедицию на западную оконечность озера Иссык-Куль, в чём сам был удивлён удачным исходом своего рискованного путешествия. Казаки, сопровождавшие отряд, не верили своим глазам, подозревая какое-то коварство. Но восторжествовали обычаи киргизского гостеприимства и дипломатические способности Семёнова.

27 сентября Семёнов выехал из кочевий сарыбагишей и вернулся в Верный. В этой поездке Семёнов установил, что река Чу не имеет истока из озера Иссык-Куль, как считали до этого, и опроверг ошибочное мнение географов. В ноябре 1856 г., в целях создания прочной базы для дальнейшего продвижения вглубь Кокандского ханства, из Семиреченского и Заилийского краёв был создан особый Алатавский военный округ с центром в укреплении Верном. В 1857 г. в Семиречье были переселены 9-ый и 10-ый полки Сибирского казачьего войска.

В январе 1857 г. Хоментовский был отозван, и на его место был возвращён ранее служивший здесь более спокойный и рассудительный полковник Перемышльский. Между тем, на Иссык-Куле, после ухода отрядов Хоментовского и Семёнова, вновь начались распри. Несмотря на уплаченный кун за смерть Ормона, сарыбагиши весной 1857 г. опять напали на бугинцев. Забегая вперёд, скажу, что эти набеги продолжались до 1860 г. После смерти Боромбая в 1858 г. старшим манапом племени бугу был утверждён Качыбек Ширалиев, его помощником был назначен Сарпек Саскин.

Однако не все бугинские манапы признали Качыбека главным манапом. К таким недовольным принадлежал манап Мураталы, который вступил в тесные контакты с кокандскими властями. Байтык Канаев, глава племени солто по поводу этих распрей писал Колпаковскому: «Наши кара-киргизы очень нахальный народ. Если нет среди них властителя, подобного Вам, тогда они спокойно себя не ведут. У нас нет повелителя, на нас никто не обращает внимания и не думает о нас. В результате всё рассыпается».

Конечно, в первую очередь Байтык беспокоился о положении правящей верхушки, но одновремённо он характеризовал положение, существующее между киргизскими племенами. Не имея разрешения Гасфорда на организацию военной экспедиции, Перемышльский воспользовался новой поездкой Семёнова на Иссык-Куль. Казачий отряд, назначенный сопровождать Семёнова, был усилен. Дополнительно в помощь был послан со своими джигитами казахский султан Тезек Нураминов.

29 мая 1857 г. Семёнов отправился из Верного. По прибытии отряда Семёнова сарыбагиши оставили бугинские кочевья. Семёнов приступил к переговорам о примирении враждующих. Хотя полного примирения достичь не удалось, всё же Уметалы, по просьбе Семёнова, возвратил пленных бугинцев. Однако, как только Семёнов отбыл с научными целями в верховья реки Или, султан Тезек был захвачен в плен. Семёнов вынужден был возвратиться. Организовав бугинцев, он освободил Тезека и вернулся в Верный.

Учитывая значимость этих экспедиций, условия, в которых они проходили, и географические открытия, сделанные во время экспедиций, Семёнову к его фамилии была пожалована приставка Тян-Шанский. А в 1900 г. высочайшим повелением в память об экспедициях в Заилийский край и на Тянь-Шань была учреждена медаль, которой награждались участники этих экспедиций. Поездка Семёнова в аилы бугинцев, а также другие меры, предпринятые Перемышльским, временно парализовали попытки кокандцев по установлению их власти над бугинцами.

Весной 1858 г. в Пишпек прибыли кокандские военачальники Рустембек и Атабек. Их отряды стали совершать нападения на казахские аулы. В ответ на это Перемышльский с отрядом из трёх рот пехоты, одного взвода артиллерии, двух ракетных станков и двух сотен казаков выступил из Верного. С помощью казахов кокандцы были вытеснены за реку Чу, и захвачены в плен комендант Пишпека Алишер-датха и родственники Джангарача: сын Чолпонбай и брат Бошкой.

Летом 1858 г. сарыбагиши совершают очередное нападение на бугинцев. Начальник Алатавского округа обратился к казахам племени албан с просьбой оказать помощь бугинцам. Казахи откликнулись на призыв. С помощью албанов и ранее высланного на Иссык-Куль отряда есаула Варагушева бугинцам удалось разбить сарыбагишей, а их предводитель, манап Торогельды, взят в плен. После смерти Боромбая (в 1858 г.) старшим племени Бугу был утверждён Качыбек Ширалиев. Однако манап Мураталы не признал главенства Качыбека и принял сторону кокандцев.

Такова была сложная обстановка в округе, когда на должность начальника Алатавского округа и пристава Большой орды в июле 1858 г. был назначен Герасим Алексеевич Колпаковский. Генерал Гасфорд, заняв пост генерал-губернатора Западной Сибири, перевёл к себе на службу Колпаковского, который служил под его начальством во время похода в Венгрию и проявил себя способным командиром. Колпаковский был назначен сначала адъютантом, а затем начальником Берёзовского округа, где показал себя и способным администратором.

И вот теперь Гасфорд перевёл Колпаковского со спокойного севера в «горячий» округ. Осложнение в это время внутреннего положения Кокандского ханства, вызванное столкновением с Бухарой и восстанием каратаусских казахов и части чуйских киргизов, отвлекли внимание кокандцев от Северной Киргизии. Киргизы Чуйской долины почувствовали себя относительно свободными. Манап Джангарач обращается к Колпаковскому с заверением своих дружественных намерений и с просьбой освободить своих сыновей.

Колпаковский, с разрешения Гасфорда, освободил сына Джангарача Чолпонбая. Так между Колпаковским и Джангарачем установились дружественные отношения. Об этой неспокойной обстановке в Семиречье В. В. Григорьев писал, что возведение укрепления Верный упрочило положение России на торговых путях в Кашгар и Кульджу. «Но это же самое, – продолжает он, – вызвало против нас беспрерывные враждебные действия коканцев, которые в соединении с родами дикокаменных киргизов, преимущественно из сильного рода сарыбагиш, постоянно тревожили киргизов, принявших наше подданство».

Не забудем ещё одного важного обстоятельства, что это было во время Крымской войны 1853-1856 гг. Турецкие и английские эмиссары были рассеяны по среднеазиатским ханствам. Эти эмиссары настойчиво призывали к борьбе с неверными. «И ежели со стороны коканцев не было серьёзных нападений на наши укрепления, то беспрерывные грабежи, угон скота дикокаменными киргизами у наших киргизов и стеснения караванов требовали величайшей бдительности и вместе с тем решительных действий с нашей стороны для окончательного утверждения в верховьях Чу.

«По мнению Сибирского начальства необходимо было взять и уничтожить главные коканские укрепления Пишпек и Токмак. Ибо постоянные вторжения коканских шаек и угон скота у принявших наше подданство киргизов вынуждали сибирское начальство беспрерывно высылать отряды для преследования и наказания грабителей, что, однако, не останавливало их от повторения набегов, и подрывало наше нравственное значение между дикокаменных киргизов, поставленных между двух огней (Китая и Коканда). Рано или поздно мы должны были двинуться за Чу и уничтожить главные хищнические притоны».

24 января 1859 г. в Петербурге было созвано «совещательное заседание» Особого совета, на котором присутствовали высшие государственные деятели. Снова было рассмотрено предложение Гасфорда о занятии Пищпека в качестве  «опорного пункта для будущих границ». Теперь предложение Гасфорда было признано заслуживающим внимания. Как впоследствии писал сменивший Гасфорда Дюгамель: «В предлогах для войны не могло быть недостатка: мы были на протяжении нескольких тысяч вёрст в столкновениях с кочевыми племенами, которые тревожили нас своими набегами».

Однако осуществление принятого решения отложили из-за отсутствия точных сведений о данной местности, а исполнение рассмотреть после проведения рекогносцировок. [(133) стр. 112]. Весной 1859 г. начало проводиться в жизнь постановление петербургского совещания. Отряд под командованием старшего адъютанта штаба Сибирского корпуса штабс-капитана М. И. Венюкова и войскового старшины Шайтанова направляется на рекогносцировку «правого берега реки Чу, против Пишпека и местности на 100-200 вёрст далее вниз по реке».

Продолжение в 5-ой части.

Категория: Мои очерки | Добавил: Борис (16.02.2018)
Просмотров: 884 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0