Продолжение, начало в 1-ой части.
Размышления по рапорту Грибановского. Во-первых, следует обратить внимание, что сам документ датирован 8-м ноября, но рапорт составлен, скорее всего, ранее, по требованию помощника прокурора Верненского окружного суда Добрынченко, который 25 августа был направлен в Пишпек «для руководства дознаниями и обозрения следственных производств мирового судьи». Но докладная Добрыченко вместо внесения ясности добавляет вопросов по деталям события. В донесении о своей поездке он писал, что «очень мало узнал об избиении 517-и киргизов в селе Беловодском».

(То, что мало узнал, подтверждается и тем, что он в своём донесении постоянно путает Белогорку с Беловодском. – Б. М.). Далее Добрынченко пишет: «12 августа разъездами из дружинников-добровольцев в разных местах Бакинской и Карабалтинской волостей по ущельям были задержаны киргизы ... числом около 400-от человек. «Помещены они были с утра 13 августа при волостном правлении во дворе. (А где они находились с вечера 12 до утра 13? – Б. М.). ... 

"Утром же 13 числа к приставу с повинной явился Джамансартовский волостной старшина Аргымбай Коджетаев, кандидат его, почётные и влиятельные лица и другие киргизы числом около 100-а. (Около 400-от 12 августа, около 100-а 13 утром, 138 отправлено в Пишпек, несколько человек сбежали, откуда взялись 517 убитых? – Б. М.). Пристав в это время собирался выехать в горную часть участка, почему и распорядился до завтра отправить этих киргизов на двор Джамансартовского волостного правления, находящегося при квартире писаря.

(С чего это вдруг киргизское волостное правление находилось в русском селе, да ещё рядом с квартирой пристава, который явно жил не на окраине села? – Б. М.). «Однако, по ошибке эти киргизы также были доставлены во двор Беловодского волостного правления, где происходила перепись доставленных накануне. ... Когда на другой день, 14, около 3-х часов пополудни пристав возвратился в Беловодское, волостной старшина Белимов доложил, что киргизы убиты стражей за попытку к побегу. Все они уже были зарыты в землю». (Добрынченко тоже не упоминает, что убитых переписывали. – Б. М.). [РГА НКВД КирССР, ф. 77, д. 29, л. 21].

В рапорте чиновника особых поручений Мельникова, расследовавшего событие 13 августа по указанию Куропаткина, также вместо цифры 517 указывается другая: «Вечером 12 августа командированная по распоряжению пристава беловодская дружина Вислевского со стражником Инчиным задержала ещё около 300 человек. Эти лица были доставлены в село Беловодское и заключены под стражу в волостном управлении». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 252]. Старшина Белимов в своих показаниях проверяющему из Ташкента называет число арестованных 12 августа 260 человек. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 232].

Во-первых, проверяющий опровергает цифру 517, называя «около 300 человек». Во-вторых, здесь уже расхождения в показаниях самого Белимова: местному приставу Грибановскому в августе Белимов хвастливо называет цифру 517, а проверяющему из Ташкента в ноябре, наверное, видя, какой резонансный характер приняло его упущение по службе,  уменьшает её вдвое – 260 человек. 260 человек – это уже ближе к возможной, уплотнённой вместимости беловодского арестного помещения и пересыльного этапного пункта.

И эта цифра, приблизительно, совпадает с цифрой, названной в докладе Начальника Семиреченского отделения жандармского Управления Ташкентской железной дороги А. М. Косоротова Туркестанскому охранному отделению: «Всего было задержано 338 киргизов, доставлены в Беловодск. 13 утром 138 этих киргизов (были) под конвоем дружины отправлены в тюрьму в Пишпек, остальные двести киргизов убиты при попытке бежать». [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4546, ч. 1, л. 283об]. Второй документ, теперь уже из московского архива, опровергающий цифру 517 человек.

Далее, Грибановский хитрит, по-прежнему называя приехавших за «мирными билетами» мятежниками, и пытается свалить вину гибели покаянной делегации Джамансартовской волости из 83-х человек [(22), стр. 192] на начальника дружины Вислевского. «Отдал распоряжение начальнику дружины о назначении конвоиров для отвода киргизов в Джамансартовское волостное правление». Киргизского волостного правления, как такового, не было, та же юрта волостного старшины, да и дорогу в свой аил делегация знает без сопровождающих.

Но назначаются конвоиры. Это был скрытый обманный арест, приехавших за «мирными билетами». А уже Вислевский, якобы по своей инициативе, повёл арестованных к волостному правлению, что имело для них трагический конец. И последнее, Грибановский дал указание старшине Белимову составить протокол 14 вечером. (Отряд выехал в Аксуйское ущелье 13, там же ночевали, вернулись в три часа дня 14, старшина Белимов явился к нему в пять часов). Значит, протокол был составлен, как минимум, 15, если не позже.

Если об убийстве 13 августа в Пишпеке 118-и киргизов губернатору области доложили уже 14-го [ЦГА РКыр, ф. И-75, оп. 3, д. 33, л. 16об], то сообщение, что в «Беловодском крестьянами убито много киргизов» поступило только 20 августа [Там же, л. 18об и 19], а цифра «517 человек» была названа 22 августа. [Там же, л. 19об]. То есть, протокол был составлен не сразу после события, а задним числом, что вызывает сомнение в его достоверности. Есть сообщение, что Белимов, на замечание мирового судьи Карпова прекратить побоище, ответил: «Не ваше дело».

Учитывая такое его поведение, при одном из обсуждений этой темы была высказана мысль, что Белимов переусердствовал, желая подчеркнуть своё рвение: «Вот мы показали этим киргизам!», и завысил цифру казнённых. Заведующий Пржевальской оброчно-межевой партией И. А. Поцелуев в своём описании восстания и его подавления отмечал, что, в результате погромов и убийств восставшими, после подавления восстания убийство киргиза «считалось доблестью». [ГАРФ, ф. 124, оп. 42, д. 129, л. 4].

Завысив цифру убитых, Белимов не думал, что в будущем она обернётся против него. Куропаткиным Белимов был отстранён от должности. Уже 12 октября, после посещения Беловодского Куропаткиным, волостные документы подписывал Фома Светов. Прошу читателей обратить внимание и запомнить эти, документально подтверждённые цифры: 138 повстанцев арестовано 11 августа в Белогорке и 260 – 12 в Аксуйском ущелье. Эти цифры понадобятся, когда я буду приводить другие документы о количестве жертв в Беловодском – 200 человек.

В то время, как в литературе о восстании гуляют цифры 517 убитых в Беловодском, 138 – в Пишпеке и ещё сбежавшие. Получается, что в ночь с 12 на 13 августа в беловодском волостном арестном помещении находилось свыше 660-и арестованных. Сомнительно. Если у коменданта Пишпека Писаржевского не нашлось мест для размещения 130-и арестованных, доставленных из Беловодского, то в Беловодском для размещения около 700-от задержанных, тем более, не было.

Вот как описал события 13 августа в чиновник особых поручений Мельников, проводивший расследование убийства арестованных: «Все были крайне возбуждены, с дубинками и вилами. У некоторых были ружья и кинжалы. Некоторые вернувшиеся из киргизского плена крестьянки стали опознавать среди арестантов своих обидчиков и заступников. Последних тут же освобождали, а первых избивали до полусмерти. К приезду пристава уже 6 человек были сильно избиты. По показаниям пристава, возбужденная толпа заметила в руках у крестьянки Краснобородкиной избитого киргизами ребенка с большим синяком под глазом (Краснобородкина была захвачена и увезена в плен киргизами, но затем была освобождена).

«Она кричала: «Видите, как наших бьют, чего на них, собак, смотреть!». (Как видим, показания пристава Грибановского, изложенные в рапорте и данные Мельникову, несколько расходятся, что говорит о его плохо проведённом расследовании избиения. – Б. М.). Один молодой парень, не стесняясь присутствия пристава (ошибка, волостного старшины – Б. М.), бил арестованных прикладом ружья без всякой надобности. Возбуждению собравшихся во дворе волостного правления крестьян способствовало также появление среди них крестьянки Прасковьи Босовой, бросившейся к киргизам с криками: «Вот злодеи, убившие моего мужа и сына!»

«Грибановский не счел нужным успокоить толпу, а старшине сделал наставления и уехал в горы. После его отъезда и отправки 138-и киргизов в Пишпек, волостной писарь Рымша, приступил к переписи арестантов. Все они выпущены были во двор и, подходя по очереди к столу, называли себя и отходили в сторону. Записанным приходилось проходить между шеренгами толпившихся вооруженных крестьян, которые били их, чем попало, сбивали с ног, причем некоторых добивали до потери сознания. Никаких мер к прекращению этого принято не было.

«Переписали 100 человек и заключили в арестантскую, а когда стали записывать еще 100, кто-то их арестантов крикнул: «Беги!» Некоторые последовали призыву, но бежать было некуда. Двор волостного правления был окружен забором и постройками, а единственный выход на улицу был закрыт толпой крестьян. Некоторые были вооружены ружьями и сразу пустили их в ход, не отстали от них и вооруженные дрекольем. Произошло что-то невообразимое. Били и тех, кто пытался бежать и тех, кто не двинулся. В избиении принимали участие взрослые мужчины, подростки, женщины и даже дети. Последние добивали тех, у которых еще сохранялись признаки жизни. Про одну женщину (Сологуб) рассказывают, что она приколола кинжалом нескольких избитых, но еще живых киргизов.

«Перебив всех во дворе, перешли в камеры. Через окно стреляли в арестантскую, чтобы выгнать находившихся там. Не видя другого исхода, киргизы по одному стали выходить в разбитые кем-то двери. Выходивший закрывал голову халатом, падал при выходе и здесь подвергался избиению. Избитый отбрасывался в сторону и там добивался, если у него ещё имелись признаки жизни. В избиении участвовали не одни русские. Сельский староста Иващенков пригнал проживающих в Беловодском кашгарлыков (кашгарских сартов) и их заставил убивать киргиз. (По другим данным, кашгарлыков заставили вывозить трупы. – Б. М.) Иващенков открыто призывал крестьян к избиению. Видя, что ряды бойцов редеют, он, обращаясь к толпе, глазеющей на ужасное зрелище, говорил: «Подходите, свеженькие».

«Утром перед избиением некоторые благоразумные крестьяне, бывшие во дворе волостного правления, и проходивший мимо мировой судья Карпов, предвидя возможность эксцессов, рекомендовали старшине Белимову удалить собравшихся во дворе крестьян, но в ответ последовало: «Нема вашего дела». По показаниям местного участкового врача Нерсесьянца, приходившего в волостное правление для вскрытия трупа киргиза, убитого ночью в этапном помещении, крестьяне избивали киргиз без всякого повода. Врач стал убеждать старшину прекратить зверства, но последний бормотал что-то непонятное и старался отойти от врача.

«Из показаний, данных следователю проживающего в Беловодском татарина Фатыка Усманова, служившего переводчиком при переписи киргизов, он не заметил, чтобы киргизы пытались бежать и не знает, за что их били русские. Во время избиения киргизов старшина не только не принял мер к прекращению, но уходил даже в почтовую контору. Когда начальник последней Оплачкин, бывший там мировой судья Карпов и другие лица указали старшине на необходимость прекратить избиение киргизов, он ответил, что не в силах этого сделать. Тот же ответ дал староста и двум священникам, стоявшим у волостного правления, когда выходил оттуда, отправляясь на почту.

«Кроме двора волостного правления киргизов, как установлено, избивали и в других местах селения. По словам старшины, трупы их оказались и в соседних с волостным правлением усадьбах. Это подтверждается показаниями солдатки Александры Соколовой, заявившей старшине, что она с другими бабами убила у себя в саду трех киргизов, трупы которых действительно были там найдены. А также показаниями врача Нерсесьянца о том, что в разных местах села и на базарной площади валялись трупы киргизов и всякие принадлежности их одежды. Трупы были в рубашках и штанах с вывернутыми карманами. После избиения, продолжавшегося около 3-х часов, крестьяне, по словам пристава, занялись ограблением киргизов.

«В виду отсутствия пристава, об этом событии, по показаниям старшины, доложил по телефону писарь  Рымша начальнику Пишпекского уезда  подполковнику Путинцеву, который приказал убитых немедленно похоронить. Старшина собрал народ, телеги, куда все трупы были сложены и вывезены за несколько верст от села, где и похоронены. При подсчете оказалось 517 трупов, что служит неопровержимым доказательством, что часть их была убита не во дворе правления, а в других пунктах села Беловодского». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 253-254].

Сопоставляя рапорты волостного старшины, участкового пристава, имеющиеся документы и воспоминания старожилов, в селе произошли следующие события. Как уже говорилось, утром 13 августа 138 пленённых повстанцев под конвоем были отправлены в Пишпек “для заключения в тюрьму по обвинению в явном против власти восстании”. [ЦГИА КазССР, ф. Семиреченское областное правление, оп. 2, д. 16920, л. 70-77. (31), стр. 386]. Убийство односельчан Босовых, пленение работавших в поле женщин, прибытие в Беловодское отдельных беженцев из окрестных сёл и привод пленных повстанцев из Белогорки растревожили население. Как писал старшина Белимов, уже с вечера 10-го августа жители села были возбуждены и встревожены. Был проведён многочисленный молебен, «народ толпами направлялся в церковь». И теперь люди, взбудораженные отправкой конвоя, вышли на улицу.

Часть арестованных находилась в арестном помещении волостного правления и часть в помещении пересыльного этапного пункта. Когда для переписи арестованных начался перевод их из пересыльного пункта в волостное правление, народ отправился «глазеть». Грубое обращение с арестованными – пинки, толчки, подзатыльники – переросло в побои, когда в толпе зевак появилась Краснобородкина с ребёнком на руках. Показывая своего избитого вовремя пленения малолетнего сына, она закричала: «Видите, как наших бьют, чего на них собак смотреть!». Пришедший на осмотр трупа доктор Нерсесьянц и фельдшер Макаров застали уже побоище. Попытки врача приостановить избиение не дали результатов. Один из солдат, пытавшийся защитить арестованных, вынужден был бежать от распалившейся толпы.

В это время в село въехала делегация Джамансартовской волости, сопровождаемая конвоем во главе с начальником дружины Вислевским. Увидевшие их жители, напуганные известиями о нападениях на русские сёла и появлением в селе группы киргизов на лошадях, приняли их за напавших на село, бросились вооружаться кто, чем смог, и кинулись на конвоируемых. Возбудившись окончательно, толпа направилась к волостному правлению. Такое же, психоз толпы, произошло и в волостном правлении. Когда начали записывать вторую сотню арестованных, Прасковья Босова среди переписываемых узнала, якобы, киргизов, убивших её мужа и сына. Побои воспалённой толпы перешли в избиения и убийства. К тому же раздались крик: «Киргизы бегут!» и выстрел. Началась расправа.

Показания переводчика Ф. Усманова: «Писарь и я поспешили удалиться». Писарь Рымша тоже подтверждает: «Я перепугался и ушёл». На базарной площади в это время находилась рота, следующая из Аулиеата в Пишпек. Рымша обратился к офицеру и рассказал ему о побоище в волостном правлении. Но труба просигналила на обед, и офицер приказал солдатам завтракать.(По другому сообщению рота уже выступила к следованию в Пишпек, что более правдоподобно: слишком поздний завтрак у солдат – после десяти). Поражает бездействие всех должностных лиц, кроме доктора Нерсесьянца, который пытался вступиться за избиваемых. Все остальные – судья беловодского участка Петерсон, начальник почты Оплачкин, мировой судья Карпов, священники: беловодский С. Мятыга и петровский Долиндо – не обращались к толпе, только делали замечания старшине Белимову. Особенно удивляют священники. Если бы два священника встали перед толпой с поднятыми крестами, думаю, что она остановилась бы.

Из дома Рымшу посыльный от старшины вызвал к телефону строительства железной дороги по звонку из Пишпека. Неизвестно, или старшина Белимов не мог отлучиться, или уклонился от общения с начальником уезда. Мне также неизвестно, где располагался телефон строительства, но, судя по рассказу Рымши, не на почте. Рымша рассказал начальнику уезда Путинцеву о возникших событиях в Беловодском. С переговоров Рымша отправился в волостное правление, где встретился со старшиной, получил от него дополнительные сведения, и опять был отправлен к телефону.

Он сообщил начальнику об убийствах киргизов и спросил, что делать с трупами. Начальник уезда приказал трупы захоронить, а Грибановскому в горы отправить записку, чтобы в плен больше не брал, а "с мятежниками разбирался на месте». Эти указания начальника уезда Рымша передал старшине. Описание событий в Беловодском с 10 по 13 августа изложено по рапортам чиновника особых поручений Мельникова, пристава Грибановского, старшины Белимова, писаря Рымши и переводчика Усманова. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 226 – 236 и 252 – 255].

Некоторым повстанцам (в частности Мураталы Токсонбаеву, Алымкулу Манапову, Рысману Боромбаеву, Таныбеку Сарбагишеву, Джумашу Асылову, Момыру Отунчиеву, Асылу Суранчиеву и другим) удалось бежать и скрыться в садах [(22), стр. 193]. Заведующий Семиреченским жандармским отделением ротмистр Железняков называет число арестованных в Беловодском 508 человек. [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933-а, л. 487].

Значит, после отправки 138-и арестованных в Пишпек в Беловодском осталось 370 арестованных. Т. Р. Рыскулов указывает количество убитых 400 человек. [(168), стр. 55].  По информации волостного старшины убитых было 517 человек. Некоторые авторы цифру 517 округляют в сторону увеличения, и называют число убитых 600 человек. В жалобе киргизов Джамансартовской волости указывалось 1100 убитых.  Гибель и одного человека трагедия, но хочется узнать истину о количестве погибших.

По цифре 517 убитых мне известны два документа – протокол, составленный задним числом старшиной Белимовым и рапорт чиновника особых поручений Мельникова, проводившего расследование события в Беловодском в конце августа и понятно, что составленный на основании показаний того же Белимова. Но в показаниях следствию в сентябре Белимов называет уже другие цифры: «В ночь с 12 на 13 августа стражник Инчин с дружинниками доставил в волостное правление 260 человек киргизов, захваченных в степи, и просил задержать их впредь до распоряжения начальства.

«13 утром я доложил Беловодскому приставу о доставленных ночью киргизах. Пристав сказал, что у него имеется в арестном помещении до 100 киргизов. Эти киргизы, по распоряжению пристава, были переведены в волостное правление, где на них должны были быть составлены  списки, а затем, партиями, отправлены в Пишпекскую тюрьму. Кроме всех этих арестантов в волостном правлении было еще 138 человек». [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 13-13об].

К тому же, Белимов путается в своих показаниях: 138 человек были отправлены в Пишпек, осталось 360 человек, часть арестованных сбежали. Откуда берутся 517 человек – непонятно. А все сообщения в различных изданиях по этой цифре ссылаются друг на друга, или, в лучшем случае, всё на тот же протокол Белимова, или на приведённые выше рапорты Грибановского и чиновника особых поручений. У меня цифра 517 вызывает сомнение. Начну с того, что Белимов обвинялся по статье 362 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных. (У меня нет сведений, был ли он осуждён). Эта статья гласила:

«Кто при отправлении своей должности ... заочно составит акт, ... или совершит оный задним числом, или с намерением, из корыстных или иных личных видов, нарушит правила для совершения или засвидетельствования актов, или же вполне или частично, также с намерением скрыть истину в докладах, рапортах, протоколах ... и прочих каких-либо официальных актах, или включит в них вымышленные обстоятельства или заведомо ложные сведения, ... тот за сие, смотря по важности подлога и другим обстоятельствам дела, подвергается к лишению всех ... прав и преимуществ и отдаче в исправительные арестантские отделения на время от четырёх до пяти лет».

По решению суда Белимов привлекался к ответственности за фиктивный протокол, а современные исследователи ссылаются на его показания. И, наконец, ещё документ, теперь из Петербургского архива, опровергающий цифру 517 человек. Это доклад заведующего Семиреченским жандармским отделением, в котором он называет число арестованных в Беловодском 508 человек. [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933-а, л. 487]. Значит, после отправки 138-и арестованных в Пишпек в Беловодском осталось 370 человек.

Доклад Железнякова в архиве хранится в копии, и его дата не указана. Судя по ссылкам доклада, он составлен после 23 февраля 1917 г., и, к тому же, автор доклада тоже говорит, что он официальным данным о восстании «мало доверяет». [Там же, л. 487]. Официально впервые эта цифра, 517 человек, упоминается в телеграмме начальника Пишпекского уезда Путинцева Фольбауму. 16 августа Фольбаум сообщил о происшествии начальнику края, и 17 получил от него ответ-указание:

«Вы доносите 16 августа, что русское население Беловодского участка вышло из повиновения пристава и озлобленно уничтожает киргизов, предлагаю выходящих из повиновения русских судить тем же порядком, с такою же строгостью, как и вышедших из повиновения туземцев, сообщите это приказание во все уезды и всем войсковым начальникам». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 219]. И пристав Грибановский, и волостной старшина Белимов, безусловно, понимали, что совершили преступление. Поэтому, кто же будет составлять протокол на самого себя.

Свидетель событий и автор ценных воспоминаний «Киргизское восстание» Д. Д. Акименко (Леонский) пишет: «После экзекуции волостное начальство спохватилось, что действовало незаконно, и решило спрятать концы. Сейчас же были посланы во все концы (села – Б. М.) десятские за подводами и за рабочими с лопатами. Спешно начался вывоз тел убитых. … Вывозили трупы и бросали, как попало, в глубокий ров бывшей крепости. … Так бесследно погибли 600 человек и, по-моему, не менее, как 90% ни в чём не виновных. Бесследно считаю потому, что их даже не переписали».

Волостной писарь Рымша также сообщает, что записали только первых 100 человек, а потом, с началом беспорядков, перепись прекратилась. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 234]. Акименко тоже называет цифру 600 человек. Но его сын, работавший с дневниками отца, указывает, что почерк в тетради, где описываются события , связанные с восстанием, отличается от соседних текстов, и высказывает предположение, что эта тетрадь была переписана заново. Такое вполне возможно с идеологией и позицией военного политрука, обязанного поддерживать линию партии.

Возможно, Акименко и не мог знать о протоколе. Но вот что гласит официальный документ, доклад заведующего Верненским охранным отделением В. Ф. Железнякова: «Как в первом (побоище в Беловодском – Б. М.), так и во втором случае (казнь 138-и арестованных, присланных из Беловодского в Пишпек – Б. М.) администрация не сочла нужным не только произвести дознание, но даже составить протоколы. Дознание было произведено только после личного приказания приехавшего из Ташкента прокурора Ташкентской судебной палаты». [РГИА, ф.1292, оп. 1, д. 1933-а, л. 487].

Дознание по убийству киргизов было начато в сентябре месяце, когда восстание было подавлено, и следователь смог приехать в Семиречье. То есть, опять-таки задним числом. А сомнительное потому, что в январе 1917 г., после запроса Государственной думы о событиях в Беловодском, помощник Туркестанского генерал-губернатора исполняющему обязанности губернатора Семиреченской области даёт указание «по этим вопросам представить … объяснение». Не провести дополнительное или повторное расследование, а «представить». Уж если начальник уезда даёт указание казнить пленных киргизов за городом, “чтобы не было шума”, то не думаю, что Грибановский, прежде бывший начальником полицейской части в Токмаке и в Верном, не понимал факта расправы.

Поэтому учёт казнённых повстанцев не вёлся, и протокол не составлялся, а наоборот – быстрее увезти трупы и скрыть следы расправы, о чём и рассказывает Акименко. А протокол был составлен потом, по требованию начальства. Во-вторых, арестованных не расстреливали, а избивали. Поэтому должны быть раненые и пострадавшие, которых в таких случаях, как правило, всегда больше, чем погибших. Но о них ничего не говорится. Даже среди 138-и арестованных, отправленных в Пишпек и избиваемых весь день по пути в и в самом Пишпеке, остались раненые. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 255]. Поэтому цифра 517 человек это, как всегда бывает в таких случаях, преувеличенные слухи, один из мифов, которые часто встречаются в истории, а в описаниях восстания 1916 г. активно поддерживается.

Основанием для такого утверждения служит, например, сообщение почтового чиновника Бельченко, проезжавшего через Беловодское из Ташкента в Пишпек 17 августа. В своём рапорте от 05.09.1916 г. он пишет про «избиение киргизов в селе Беловодском, в коем было убито свыше пятисот человек, по сведениям, мирно пасших свои стада». [РГИА, ф. 1289, оп. 12, д. 834, л. 106]. Как видите, «по сведениям» («по слухам» несолидно писать в официальном рапорте) и избиение уже не арестованных, а «мирно пасших свои стада», надо понимать, не возле волостного правления, а где-то в поле возле села. Не слишком ли много собралось пастухов, и сколько же тогда было скота при таком количестве пастухов?

Сопоставим события в Беловодском, например, с «Кровавым воскресеньем» – 9-го января 1905 г. в Петербурге. Многотысячная демонстрация рабочих. В разных районах города было несколько колонн демонстрантов общей численностью 140 тысяч человек. Для противостояния демонстрантам предварительно были выведены войска – обученные, вооружённые, сагитированные к отпору и расставленные по маршрутам демонстраций. Расстрел. Погибло 130 человек, ранено 300. В Беловодском несколько сот арестованных, им противостоит неорганизованная толпа, наспех вооружённая чем попало. Побоище. Погибло почему-то 500 человек.

Ленский расстрел 1912 г. В демонстрации участвовало 2,5 тысячи человек. Погибло 250 человек, пострадало по разным данным от 250 до 500 человек. Но там тоже, как и 9-го января в Петербурге, были предварительно выведены 215 вооружённых солдат. Это примеры из истории. А вот события новейшего времени – события в Бишкеке 7-8 апреля 2010 г. В Бишкеке население 850 тысяч человек, погромы с применением оружия длились два дня. Трагичный результат: 80 человек погибло, 1.500 пострадало. В Беловодском население было 5 тысяч, погром длился несколько часов, почему-то 517 погибших и ни одного раненого. Сомнительно.

Сравним событие в Беловодском с другими событиями восстания. Андижан, 9-го июля. Толпа восставших, вооружённых чем попало, напала на городскую администрацию. Полиция и казаки открыли огонь. Трое повстанцев были убиты, 22 ранены. Ташкент, 11 июля. Многочисленная толпа собралась в Бешагаче у полицейского участка. Солдаты и казаки ответили огнём. В результате 11 человек убиты, 15 ранены. В городе Намангане тоже 11 июля для разгона протестующих численностью до 4-х тысяч человек была вызвана рота ополченцев с двумя пулемётами. После повторного требования разойтись толпа стала бросаться на ополченцев.

Против протестующих был открыт огонь из пулемётов и винтовок, после чего толпа разбежалась. Было убито 16 человек и 30 ранено. Джизак 13 июля. Прибывший на место гибели начальника уезда полковника Рукина отряд на нападение ответил огнём. Погибло 11 человек. При побеге 12 августа арестованных киргизов из Пржевальской тюрьмы вооружённой охраной было убито 80 человек. [(43), стр. 53]. В Беловодском войск не было, арестованных около трёхсот человек, огонь не открывали, но погибших в десятки раз больше, чем в аналогичных случаях восстания, а раненых нет совсем. Тоже сомнительно.

Свершившийся самосуд произошёл не без попустительства и бездеятельности администрации (для прекращения побоища можно было вернуть отряд Левашова). Поэтому власти по поводу расправы стали давать путаные объяснения. В конечном счёте, объяснили стандартной причиной: “попытка к бегству”. Да, беглецы были, но то, что они бежали уже во время расправы, для власти значения не имело. Далее не оправдание самосуда, а попытка объяснить проступок жителей села.

Пятый день восстания. О разгроме русских сёл Токмакского участка и нападениях на Сосновку (предгорья Карабалтов) и 11 августа в районе Чалдовара на рабочих, строивших Семиреченскую железную дорогу, жители села, конечно, знали, причём слухи в таких ситуациях, как правило, преувеличены. Убита семья односельчанина Босова, нападения на заимки, несколько женщин побывали в плену, прекращены полевые работы. Жители в напряжении. Утром возбуждены отправкой конвоя в Пишпек, испуганы появлением в селе группы киргизов в 80 человек на лошадях, и, в результате, трагедия свершилась. В этой трагедии проявилась стихийность общего процесса событий. Стихийность беловодского события (подсознательная реакция защиты, нервное напряжение людей, психология толпы и элемент случайности), как в зеркале, отразило стихийность восстания киргизов с теми же чертами.

Первоначально в моём распоряжении по этому трагическому эпизоду был только один источник, рассказывающий о расправе и казне повстанцев. (Впоследствии нашёл ещё один и очень важный документ, об этом читайте ниже.) Это интересные воспоминания очевидца событий Д. Д. Акименко (Леонский) [209], которому в то время было 16 лет: «Ответом на это действие киргизов (убийство Босовых – Б. М.) явился призыв местной власти к организации должного ответа. Сельское общество решило, что все способные носить оружие должны вооружиться и участвовать в борьбе с киргизами. Надо сказать, что в это время в селе из мужчин были одни старики, инвалиды и подростки, а основная часть мужчин были мобилизованы  и отправлены на фронт.

«Невзирая на это, начали создаваться вооружённые группы, которые вооружались кто, чем мог. Тут были дробовики, откованные пики, вилы, косы и пр. Эти отряды направлялись на юг в горы, в аилы киргизов для расправы. … Русские в каждом аиле арестовывали всех трудоспособных киргизов и гнали их всех в Беловодское и без какого-либо разбору на гауптвахту, которая находилась во дворе волостного правления. Так русские беловодчане сгоняли киргизов в течение двух дней и всё сосредотачивали их в том же помещении. Всего было арестованных киргиз около шестисот человек.

«Помещение гауптвахты было очень малое, в которое могло поместиться стоя или сидя, вплотную друг к другу, не более 40-50 человек, остальные арестованные сидели здесь же у порога гауптвахты на земле. (Далее в этом же рассказе автор воспоминаний добавляет: «Арестантское помещение было расположено в глубине двора волостного управления. С правой стороны арестантского помещения был высокий забор, а левая была открыта и примыкала к саду. …. Арестантское помещение было из двух небольших комнат, в двух комнатах было не более 30-и квадратных метров».)

«Охрана арестованных была неорганизованная. В охране мог быть каждый, кто только хотел. Здесь можно было встретить стариков, молодёжь и даже женщин. Вооружена охрана была тоже, кто во что горазд. Но не было ни одного нарезного ствола. Охрана стояла вокруг сидевших киргиз в 5-и метрах от них и в одном метре друг от друга. Не знаю, что удерживало киргиз, почему сразу все 600 человек не бросились на охрану. Они без лишних жертв могли бы из-под ареста освободиться все. Особенно легко это им можно было сделать в ночное время и, пользуясь покровом темноты, уйти в горы и скрыться там на долгое время. По-видимому, у них не было организованности и решительности. Это привело к тому, что из 600 человек в живых остались только несколько человек».

Понимая натянутость в описании этого эпизода, автор сам выражает недоумение и далее ещё раз возвращается к этому сомнению, предварительно сообщив дополнительные данные: «Охрана начала избивать киргизов. … К охране примыкали всё прибывающие беловодчане. … Участвовали в избиении старики, подростки, инвалиды. В целом, их было 100-120 человек. А киргиз было 600 человек, все здоровы, молодёжь и в средних летах. Они могли бы сразу броситься на русских, отобрав их примитивное оружие и свободно уйти. Чем была вызвана нерешительность киргиз – для меня это осталось тайной».

В рассказе Акименко много сомнительных мест. После дополнительно прибывших беловодчан, по словам автора, в избиении участвовало 100-120 человек. Значит до этого, охраны было меньше ста. Кто служил в армии и нёс службу в карауле, сразу спросит: «А как была организована смена караульщиков в течение двух ночей?» Как могли старики, подростки инвалиды и женщины, с примитивным вооружением, охранять в 6-7 раз превосходящую толпу здоровых мужчин, решившихся на восстание? Причём, длилось это в течение двух дней и двух ночей в волостном правлении, у которого с южной стороны, примыкающей к саду, была «хиленькая» ограда. Эту необычность состояния арестованных восставших, несоответствие логике поведения отмечает в послесловии и рецензент воспоминаний А. Лопатин.

Ответ на эти сомнения даёт примечание В. Д. Леонского, представившего воспоминания своего отца. В эпилоге к публикациям он отмечает: «Как следует относиться к описаниям отца событий 1916 и 1918 г.? Во-первых, следует учитывать время написания воспоминаний. Если описание Беловодского мятежа 1918 г. сделано отцом в 1931 г, когда они были достаточно свежи, то датировать записи про восстание киргизов весьма затруднительно. Могу только предположить, что они сделаны в 1950-х гг. Моё предположение строится на том, что эти записи являются поздней вставкой в первую тетрадь, и почерк отца даже сильно изменился. На приведённом фото двух страниц (168 и 169) этот факт хорошо виден».

"Кроме внешнего вида, сравним содержание страниц 168 и 169. Окончание 168-ой страницы: «Дело в том, что Сергей (руководитель работ на строительстве железной дороги – Б. М.) решил на несколько дней уехать в Беловодск. За старшего оставил меня. В помощники мне назначил Гордея из села Петровского. Повысил мне плату – 2 р. 50 коп. в день». Далее начало страницы 169: «Работаем день, два без нашего подрядчика, всё идёт, как надо. Но вот начали идти слухи, что против русских восстали киргизы». Как видим, повествование идёт плавно, отчётливо не меняется. Значит это не вставка, не дополнение, а замена. Значит, кто-то посоветовал или что-то заставило бывшего политрука изменить прежний рассказ. Если признать замену, тогда становятся понятными сомнения по рассказу Д. Акименко – это поздняя подгонка воспоминаний под общеозвученную версию о количестве казнённых в 517 человек.

Уважаемый читатель, я должен прерваться в своём повествовании. Ранее я писал, что до последнего времени в моём распоряжении о трагическом событии в Беловодском был только один документ – воспоминания Д. Д. Акименко да отрывочные сообщения старожилов села, полученные в 50-х годах прошлого века. Переезд в Петербург значительно расширил мои возможности поиска материалов в Российском историческом архиве и Российской Национальной библиотеке. Произошёл второй случай в моих поисках материалов по истории села Беловодского.

О первом случае я писал в главе "Основание села Беловодского. По косвенным фактам и указаниям пришлось устанавливать дату строительства первой церкви в селе Беловодском. Когда эта дата было установлена и обоснована, в отчёте Туркестанской епархии за 1875 г. прочитал подтверждающее указание, что первая церковь была построена в 1874 г. Похожий случай произошёл и с описываемым трагическим событием восстания 1916 г. в селе Беловодском – самосуд над задержанными повстанцами. Выше говорилось о сомнительности и противоречивости в описании этого факта у разных авторов, об отсутствии обоснованного документа о цифре казнённых, хотя она часто повторяется.

С самого начала работы над историей села меня интересовало это трагическое событие. Но старожилы села в моих расспросах уходили от этой темы. Не знаю, или они не доверяли мне, тогда ещё молодому пареньку, или чувствовали свою вину за самосуд. А в советских исторических трудах, как уже говорил, делался упор на жестокость подавления восстания, и умалчивалось о жестокостях восставших. 7-го июня 2011 г. (не смейтесь точному указанию даты, для меня это примечательное событие в моих поисках) случайно, в неожиданном месте, в фонде Управления Военного министерства по делам о воинской повинности нашёл документ, объясняющий, во всяком случае для меня, событие в Беловодском.

Это телеграмма от 13 августа начальника Семиреченского отделения жандармского управления Ташкентской дороги подполковника Косоротова. (Жандармское управление – в дореволюционной России политическая полиция, отделения которой были и на железных дорогах, и одними из функций которой было сбор данных о подготовке стачек и восстаний и арест их участников. Ташкентская дорога – строящаяся железная дорога Ташкент – Верный – Семипалатинск. – Б. М.). Вот эта телеграмма:

«12 около Беловодска местной дружиной, распоряжением пристава, переловлено несколько киргизов, убивших 6 крестьян-беженцев, изнасиловавших женщин и выколовших глаза детям. Сколько пострадало последних точно не установлено. Всего было задержано и доставлено в Беловодск 338 киргизов. 13 утром 138 этих киргизов под конвоем дружины отправлены в Пишпек, остальные 200 киргизов убиты при попытке бежать». [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933-б, л. 348]. Копия этой телеграммы есть и в Российском военно-историческом архиве. [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4546, л. 283-283об].

Разберём эту телеграмму. «Задержаны киргизы, убившие шестерых крестьян-беженцев, изнасиловавшие женщин и выколовшие глаза детям». Так как дело, из которого приведена эта телеграмма, имеет подзаголовок «О беспорядках в связи с реквизицией инородцев», то сомневаюсь, что она была неизвестна исследователям, и уверен, что я не являюсь её первооткрывателем. Оправдывается ещё раз утверждение, что о жестокостях восставших умалчивалось и умалчивается. Так как разгромленных сёл в Беловодском участке не было, то пострадавшие крестьяне, скорее всего, беженцы с Сусамыра. Изыскатели разгромленной Джумгальской партии тоже бежали в Беловодское через Аксуйский перевал.

Впоследствии из Ташкентского архива, из фонда Туркестанского охранного отделения получил выписку: «12 августа около Беловодского задержано 330 киргизов. 13 во время отправки при попытке к бегству убито 200». [ЦГА РУз, ф. 461, оп. 1, д. 1888-а, л. 28]. Косвенно цифру 200 человек подтверждает и чиновник особых поручений в своём рапорте: «Переписали 100 человек и заключили в арестантскую, а когда стали записывать ещё 100, кто-то из арестантов крикнул: «Беги!». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 253]. Как видим, цифра 200 человек убитых совпадает в трёх документах из разных архивов, но в публикациях гуляет цифра 517 человек. Это ещё раз подтверждает тенденциозность освещения событий восстания: умалчивать о жестокостях повстанцев, и в, то же время, выставлять жестокость его подавления.

Раздумывая о причинах самосуда в Беловодском, я сомневался, что причиной этому было убийство отца и сына Босовых. Самосуд мог быть местью родственников или друга, а тут участвуют многие жители села. Теперь, во всяком случае, для меня, стало ясно, что причиной самосуда были не только погромы заимок и погибшая семья односельчан Босовых, но и убитые беженцы-крестьяне с Сусамыра, изнасилованные женщины и выколотые детские глаза. Второе, главное, встретил в трёх разных архивах (Москва, Петербург и Ташкент) три документа, указывающих количество убитых повстанцев в селе Беловодском – 200 человек.

Двести человек – это всё равно много, всё равно трагедия, но, во всяком случае, не сомнительные, противоречивые и озвученные задним числом мифологические 517, цифра, которая кочует из одного описания в другое. Похожий случай был и в селе Преображенском Пржевальского уезда. Казачий отряд, прибывший на усмирение восставших, «вначале никого не убивал, только взяли в плен человек 50. Но когда казаки увидели, что сделали киргизы с женщинами и детьми в соседнем селе Алексеевском, … понятно, что пленные до суда не дожили». (Воспоминания Якова Фёдоровича Мячина, предоставленные его внуком С. А. Медведевым). Подобный срыв произошёл и у жителей Беловодского.

Пристав Грибановский в рапорте коменданту Пишпекского уезда отмечал: «Русское население сильно возбуждено, питает недоверие ко всем киргизам, волнуется и угрожает истреблять всех киргизов, объясняя, что полевые работы спокойно могут продолжаться тогда, когда не будет киргизов. Населению объяснял, что убивать мирных киргизов жестоко, бесчеловечно и т. д., но они ничего не признают, уповая, раз военное положение, то должны бить всех». [ЦГА РКаз, ф. И-44, оп. 1, том 4, д. 5038, л. 32-32об]. Печальный и жестокий настрой. Но ведь в предыдущие годы такого не было. Создали его сами восставшие своими погромами заимок, пленением женщин, работавших в поле, убийствами Босова и семьи, бежавшей с Сусамыра. Но наткнулись не на испуганных новосёлов, а на сплочённых старожилов.

«Убиты при по пытке бежать». Конечно, стандартная оговорка в таких ситуациях. Но, всё же, для Беловодского она имеет основание: это подтверждается составом охраны (не военизированная, а случайные люди), соотношением численности охраны и количеством арестованных, неприспособленность волостного двора к охране арестованных (слабо огороженная южная сторона двора, примыкающая к садам села) и действительным побегом группы арестованных.

Ну а как же быть с предыдущими размышлениями. Думаю, что пусть останутся, как пример трудного, но, в то же время, увлекательного процесса моего поиска материалов по истории села и истины. Ещё в предисловии говорил, что историю села собираю по крупицам, а не только листая фолианты и заранее подобранные документы. К тому же предыдущие рассуждения освещают данное событие и с другой стороны. И ещё эта находка подтвердила, что надо, главное, опираться на архивные документы, а не пользоваться только «опубликованными источниками».

Была ещё одна негативная сторона трагедии в Беловодском 13 августа – это мародёрство жителями села. Наверное, по этой причины старожилы села уходили от рассказов о восстании. Но в материалах следствия об этом упоминается не раз. Показания писаря Ф. А. Рымши: «Тут я увидел, как хромой портной обшаривает убитых киргизов». [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 33об]. То же в своих показаниях сообщает и мировой судья С. М. Карпов: ««Николай Улиско уверял, что он сам видел, как Кононенко (крестьянин соседнего села Петровки – Б. М.). во дворе волостного правления обыскивал убитых киргизов». [Там же, л. 19]. Подтверждает и врач Н. М. Нерсесьянц: «Вечером, часов в 6 того же дня, я видел близ волостного правления бричек семь, наполненных трупами убитых киргизов. Все они были в одних рубашках и штанах, карманы которых были вывернуты». [Там же, л. 21об].

В то время, как писарь Рымша утверждает: «Все они (арестованные киргизы) были в одежде и подходили к переписи в одетыми, куда с них потом делась верхняя одежда, я не знаю. Старшина говорил, что их хоронили в одежде, но я сам видел, как возили трупы, все они были голые». [Там же, л. 33об]. Он же объясняет и про вывернутые карманы: «Я слышал, что эти прибывшие киргизы (из Джамансартовской волости) были почетные лица, и все они имели деньги, да и, как мне известно, все богачи-киргизы всегда имели при себе деньги». [Там же, л. 34]. Мародёрством занимались даже дети, о чём сообщает судья Карпов: «Под вечер я приходил к волостному правлению, видел через ворота караван-сарая, как какие-то мальчуганы обыскивали валявшиеся там трупы убитых киргизов». [Там же, л. 18об].

Продолжаю рассказ о восстании в Беловодском участке. Такой же трагической была участь арестованных, отправленных в Пишпек. Старший конвоя Попов, прибыв в Пишпек, предъявил постановление Беловодского пристава об отправке арестованных в тюрьму. Из-за отсутствия такого количества мест в тюрьме в их приёме ему было отказано. Из тюрьмы Попов поехал в уездное управление, куда уже прибыл конвой с первой группой арестованных. Уездный начальник Путинцев дал неопределённое указание поместить арестованных «куда-нибудь».

Городовой приказал полицейским и дружинникам оцепить церковную площадь, “чтобы никто не проходил, сейчас будем киргизов кончать”. Арестованным было приказано лечь на землю, и они были заколоты штыками полицейских. Пристав вызвал из уездного управления арестованных киргизов, которым приказал погрузить убитых на подводы, трупы вывезли за город, “где берут глину”, и всех закопали. На площадь из арыка пустили воду и смыли кровь. Другую партию пристав велел встретить за городом и там перебить, “чтобы не было шума”. Всего закопали 118 человек [(43), стр. 164 и (48), стр. 25].

Расправа с восставшим была вызвана не только их нападениями на русские сёла, но и директивой, данной губернатором Семиречья Фольбаумом местным властям и карательным отрядам: “Считайте малейшую группировку киргиз уже за мятеж, подавляйте таковой, наводите панику. При первом признаке волнения арестуйте хотя бы второстепенных главарей, предавайте полевому суду и немедленно повесьте. Никакие гражданские суды в этих случаях не должны действовать. Ну, поймайте кого-нибудь из подозрительных и для примера повесьте”. Как видим, Грибановский действовал по инструкции.

И это было не самоуправство местных властей, а исполнение указаний правительства, данных Туркестанскому генерал-губернатору ещё во время революции 1905-1907 гг.: “В случае малейших враждебных выступлений туземного населения, немедленно подавлять таковое самым беспощадным образом, дабы уничтожить движение … в корне, дать нарушителям порядка и их единомышленникам урок. Не останавливаясь даже перед применением оружия без всякой пощады”. Губернатор Ферганской области за послабления при исполнении призыва на тыловые работы начальником края был отстранён от должности. В соответствии с этими установками и развертывалось подавление восстания. Но после грабежей и убийств, совершённых восставшими, таких установок уже не требовалось. Понадобились меры противоположного характера: защита мирных киргизов от погромов и привлечение погромщиков киргизских аилов к суду.

По сравнению с сёлами Токмакского участка, благодаря принятым мерам после получения известий о начале восстания, Беловодское пострадало меньше. Всего в Беловодском участке восставшими было убито 5 человек и один пропал без вести. [ЦГА РКаз, ф. И-44, оп. 1, том 14, д. 20088, л. 17]. Хотя после 13 августа на территории Беловодского участка выступлений восставших не было, но до 17 августа под руководством пристава Грибановского совершались устрашающие выезды карательного отряда, которые превращались в грабительские. Сам Грибановский сообщал об этом следующее: «16 и 17 объезжал нижнюю (Чуйскую часть), скопищ не обнаружил. В юртах оставались только старики и старухи с детьми. Молодых киргизов и киргизок не было. С 18 августа наступило полное успокоение, жители приступили к полевым работам, бежавшие киргизы постепенно возвращались на свои места». [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 187об].

Куропаткин писал в своём дневнике, “что с приезда выслушивает старшин киргизских волостей, окрестных Пишпеку. Говорили, что ограблены русским населением, что в каждой хате и куточках можно найти много награбленного добра” [(186)]. По поводу Беловодских событий в дневнике другая запись: “Соколинский (как раз перед этим Фольбаум сменил свою фамилию на фамилию матери: Соколов-Соколинский – Б. М.) считает, что эта жестокая расправа принесла пользу, ибо остановила колеблющихся киргизов разных волостей пристать к бунту, к чему они готовились” [(186)]. Представитель власти признаёт, что это была расправа. В то же время были совершенно противоположные факты. Революционно настроенные отпускные солдаты и демобилизованные фронтовики проводили агитацию среди киргизского населения.

В Беловодском Андрющенко Сидор объяснял киргизам причины их тяжёлого положения тем, что “всё царь забрал, теперь хочет последних сыновей наших взять на пушечное мясо, не дадим мы их царю”. Крестьянин Беловодского Дудко Моисей, имевший посев рядом с заимкой Босова, убитого повстанцами, был накануне знакомым киргизом предупреждён о готовившемся восстании. Другой житель села Семененко Александр, возвращаясь из Иссык-Ата, случайно, в одиночку встретился с восставшими, но они его не тронули, наверное помогло владение им киргизского языка.

Да и побеги арестованных во время расправы в Беловодском совершились не без помощи отдельных жителей села. Сообщение некоторых авторов, что Беловодское подвергалось нападению, старожилами не подтверждалось. Как гласит русская пословица, нет худа без добра. Организованный отпор беловодчан сыграл роль сдерживающего фактора. Кроме грабежей в окрестностях селений Кара-Балта и Николаевки 13 августа, в Беловодском участке было относительно спокойно.

В работах по восстанию о трагедии в Беловодском, чаще всего, кратко отмечаются сам факт и количество погибших. Попытался подробнее исследовать эту трагедию, в результате, раздел, по сравнению с другими, получился довольно объёмным. Поэтому в заключение краткое резюме. Не умоляя трагизм события, всё же надо отметить, что число убитых в источниках, 517 человек, с подачи волостного старшины Белимова, завышено минимум в два раза. Учитывая погромы заимок, пленение женщин, работавших в поле, убийство двоих односельчан и семьи с Сусамыра, реакцию жителей понять можно, но оправдать, всё равно, нельзя. И уж тем более нельзя оправдать мародёрство и участие женщин и детей в избиениях.  

Продолжение очерка в главе "1917 год и Беловодское восстание 1918 г.".