Начало очерка в 1-ой главе "Древность края и окрестностей села Беловодского".

В начале XIX в. Кокандское ханство начинает захватывать казахско-киргизские земли. Кокандское ханство со столицей в городе Коканде – государство в Средней Азии, существовавшее в 1710-1876 гг.. Выделившись из Бухарского ханства, оно представляло собой феодальное государство и первоначально занимало Ферганскую долину с центром в Коканде. Граничило ханство на западе с Бухарой, на севере – с Россией, на востоке – с Китаем, южная его граница проходила по Заалайскому хребту. Здесь и далее при описании событий будут называться киргизские племена.

Поэтому краткое отступление. К началу XIX века киргизы, ещё не изжившие в своем быту остатков патриархально-родовых отношений, состояли из племён, которые в свою очередь делились на роды. Племя бугу занимало, кроме западного, побережье озера Иссык-Куль, где имело зимовья и обрабатываемые поля. Летом бугинцы откочёвывали на склоны Кунгей и Терскей Ала-Тоо, иногда через перевалы Терскей Ала-Тоо спускались на высокогорные джайлоо (летние пастбища) Кара-Кужура, Аксая и Арпы. Они откочёвывали также на восток, на Каркыра и Текес. Численность около 15 тыс. юрт.

Племя сарыбагиш занимало в Чуйской долине оба берега верховьев реки Чу, долины Большого и Малого Кемина, а также западный берег озера Иссык-Куль, долины Кочкора, Джумгала и отчасти Ат-Баши. Численность около 10 тыс. юрт. Интересное название племени, в переводе “жёлтый лось”. Лоси на Тянь-Шане не обитали, они распространены в лесной зоне Европы и Азии. Это название напоминает о прародине киргизов – Алтае. В то же время, термин «сары» в географических названиях употребляется в значении «западный». Известно также его употребление в значении «большой, широкий, сильный». Поэтому, возможно, название «сарыбагиш» означает «западное племя» или «большое племя».

Племя солто занимало Чуйскую долину от Токмака до Таласа, «перемешивая на востоке свои кочёвки с сарыбагишскими». Летом солтинцы кочевали на северных склонах Киргизского хребта, а крупные роды нередко переходили на южную сторону хребта и пользовались высокогорным пастбищем Сусамыр. Также летом часть солтинцев кочевала по притокам и в верховьях Таласа. Численность около 20 тыс. юрт. В XVII в. киргизы были вытеснены ойратами из Северного Киргизстана в Фергану и на Алай. После разгрома ойратов китайцами в 1757-1758 гг. киргизы вернулись в свои прежние кочевья.

Предки чуйских киргизов пришли в Чуйскую долину из Ферганы, куда они ранее были вытеснены джунгарами. Первое время шла упорная борьба за места кочёвок с казахами, вернувшимися из Приаралья, куда они ранее тоже были вытеснены калмыками. Поэтому первоначально киргизы кочевали преимущественно в горах, которые служили им убежищем, и откуда они совершали набеги на казахов. Там же они и укрывались от ответных нападений. В долину, для выпаса скота, они спускались только многочисленными родами, опасаясь нападения казахов.

По преданию в Чуйскую долину киргизов привёл Солту, сын Эстека. Продолжал здесь жить и его сын Чаа. Толкан, сын Чаа, из-за постоянных столкновений с казахами, ушёл обратно к родственникам в Андижан, где и умер. Сын его Кошой поселился в Кетмен-Тюбе, где и умер. Сын его Джамансарт (род джангарачи) вернулся в Чуйскую долину, в междуречье Сокулука и Аксу. По аналогии с библейской родословной, родословная родоправителей племени солто (по А. Соколову) начинается от легендарного человека Ак-Киши. Затем следуют Колпак, Толпак, Бердыш, Сары, Доулан, Мунгуш, Богарстан, Эстек, Солту, Чаа, Толкан, Конгурбай, Джамансарт, Тлеуберды, Канай, Байтик.

Джангарач, сын Эсекожо, был потомком Толкана по другой линии. По В. Н. Дублицкому (см. Родословная таблица кара-киргиз, проживающих в Джетысуйской области, Алма-Ата, 1923) Джамансарт был потомком не Конгурбая, а Кошоя, сына Толкана. После Джамансарта идут Тлеуберды, Эсекожа и Джангарач. По одной из версий название племени солто происходит не от имени далёкого предка, а от сочетания слов «сол» – левый и «тоо» – горы. По монгольской традиции «правый», «левый» определяются по направлению на север. То есть племя, кочующее слева (от реки Чу) в горах.

В середине XIX в. у племени бугу старшим манапом был Боромбай Бекмуратов; у племени сарыбагиш – Ормон Ниязбеков. После смерти Ормона в кочевьях у западного Иссык-Куля и на Кочкоре старшим был его сын Уметалы, а в кочевьях по рекам Чу, Большой и Малый Кемин – Джантай Карабеков. У племени солто – Джангарач. Исследователь Средней Азии и Семиречья М. И. Венюков, не уточняя по каким заслугам, писал о нём: «Между ними (племенем солто – Б. М..) замечательнейший старшина есть Джанкарач». [(140), стр. 106].

После Джангарача старшими в племени солто стали Байтик и Корчу. Первому принадлежала территория от Карабалта до Пишпека, второму – восточнее Пишпека. Каждое племя имело свой боевой клич (“ураан”), свое знамя и свой знак собственности на скот - “тамгу”. Ураном служили имена далёких предков или знаменитых батыров. У солто боевым кличем был – Булекбай. [(264), стр. 456]. По сообщению Ч. Валиханова: «Тамга их (племени солто – Б. М.) называется ай (луна) и имеет вид луны в ущербе (месяца – Б. М., что и показывается рисунком Чокана), уран их – каратал». [(298), т. 2, стр.42].

Занятие удобного и богатого пастбища было важным вопросом в жизни скотовода-кочевника, от этого зависело состояние скотоводства и, следовательно, экономическое благополучие. Поэтому между соседними племенами часто происходили вооружённые столкновения, сопровождаемые захватом скота (“барымта”) и другой добычи. Барымта, искажённое в русских источниках «баранта» – угон скота с целью наказания, отмщения и показания молодецкой удали. Чаап – вооружённое нападение с целью грабежа не только скота, но и другого имущества.

В начале XIX в. Кокандское ханство начинает захватывать казахско-киргизские земли. В 1808 г. кокандцы завоевали Ташкент, в 1814 г. заняли город Туркестан. В 1819 г. Омар-хан завоёвывает казахскую территорию с городами Чимкент и Сайрам. Казахские племена Большой орды, уходя от захватчиков, стали занимать кочевья киргизов в низовьях рек Талас и Чу, нарушая соглашение о границе. Казахско-киргизские отношения в приграничных районах усложнились, начались военные столкновения племён солто и сарыбагиш с казахами Старшего жуза.

Не менее губительными для киргизов были и внутренние междоусобицы. В 20-е гг. XIX в. возникла борьба между племенами солто и сарыбагиш, чем умело воспользовались кокандцы для утверждения своего господства в Чуйской долине. В середине XIX в. разгорелась ожесточённая борьба между племенами бугу и сарыбагиш, закончившаяся только после присоединения Северной Киргизии к России.

В 1821 г. было заложено кокандское укрепление Аулиеата. Основав укрепление Аулиеата, Кокандское ханство вплотную подступило к Семиречью и начало осуществление своих агрессивных планов в отношении казахов и киргизов, предпринимая завоевательные походы вглубь их земель. Киргизия привлекала Кокандское ханство как объект новых налоговых обложений, поставщик скота для продовольствия и лошадей для армии. Но главная причина завоевания была связана с расширением торговли с Восточным Туркестаном. Торговые пути в Восточный Туркестан шли через Киргизию, и правители Кокандского ханства стремились установить свой контроль над этими путями.

Первый путь, шёл из Ферганы по Нарыну и Ат-Баши в Китай. Второй из Ташкента по Чуйской долине на Иссык-Куль и далее тоже в Китай. Именно по этим торговым путям и шло завоевание Киргизии Кокандским ханством. Кроме того, Киргизия представляла собой не только экономический, но и важный стратегический район Средней Азии. Оценивая значение Киргизии и борьбу за влияние здесь трёх государств – Кокандского ханства, Китая и России, Западносибирский генерал-губернатор Г. Х. Гасфорд писал:

”Выгодное положение дико-каменной орды (Киргизии – Б. М.) в угле трёх смежных держав, и более воинственный дух, нежели киргизских племен (казахов – Б. М.) делают преобладание сею ордою предметом весьма важным для каждой из трёх держав”. [(59) стр. 499]. Подтверждая свою воинственность и отстаивая свою независимость, киргизский народ оказывал упорное сопротивление войскам кокандского хана. Однако, неорганизованность, внутренние распри и плохое вооружение киргизов, а также подкуп ханом отдельных влиятельных манапов дали возможность кокандцам одерживать победы.

Об этих распрях свидетельствует решение киргизских биев искать покровительства у Кокандского ханства и отправивших в 1801 г. посольство с подарками к кокандскому хану. В посольстве находились от племени сарыбагиш Есенгулов Ерхобат, а от таласских киргизов – Карамаков. Послы выразили своё миролюбие и просили покровительства кокандского хана. Алим-хан пообещал роды этих биев взять под своё покровительство и в свою очередь одарил послов подарками. [(281), стр. 315].

Завоевание Киргизии Кокандским ханством не было единовременным событием или даже результатом нескольких нападений ханских войск против киргизских племён. Из-за упорного сопротивления киргизов, кочевавших в Таласской и Чуйской долинах, против них было совершено несколько походов. Кроме этого, уже после завоевания Киргизии Коканду приходилось не раз направлять войска для подавления восстаний киргизов в 30-50-х гг. XIX в. Вот как описывается завоевание киргизов Кокандским ханством в историческом сочинении «Шах-Наме» (в сокращении):

«Во время царствования Нарбуты-хана (правил в 1770-1799 гг.) главнокомандующим и предводителем витязей был Хан-Ходжа. Он много раз наносил поражения многочисленному вражескому воинству. Однако выступая против (киргизов), хотя он и прилагал все свои усилия и всю мощь своего мужества, победы над ними одержать не смог. И так же безуспешно во время султанатства эмира Алим-хана (правил в 1799-1810 гг.) стремился подчинить киргизов Идрис-Кул-бий – вождь рассекающий ряды вражеского войска.

"Упомянутый предводитель, призвав начальников и купеческих старшин, устроил с ними совещание о покорении мятежных киргизов. Однако после того, как они представили себе ту горную страну и тот узкий путь, мысль и воображение каждого оказались бессильными. Ибо создатель земли и небес воздвиг в той стране такие горы, что каждая из их вершин вздымается в небесную высь вровень со звёздами. И там вьётся узенькая дорожка. И если какое-нибудь войско на киргизов пойдёт, одного камня будет достаточно для его отражения.

«После рассуждения об этих смутьянах и описания пути в горной местности Омар-хан (правил в 1809-1822 гг.) спросил военоначальников: «Как же надлежит действовать в данном случае? И кто осуществит завоевание?» Сановники и вельможи молвили: «О шах – покоритель мира! От толп твоих супротивников в мире не осталось следа, кроме Сатыке, который с некоторым числом киргизов обратился к грабительству и разбою на дорогах, и имя его ославилось в городах и странах. В весенние месяцы эти (разбойники) опасны, как хищные волки и яростные львы. Если хочешь, чтобы этот разбойник (Сатыке) попал в твои руки, надо действовать в зимние дни, когда зима – бедственное время для киргизов.

«В это время, когда горы и степи покрыты снегом, сезон для них такой, что они находятся в стеснённом положении. От обилия снега и льда, лежащего на вершинах гор, путь бегства и врата отступления для них закрыты. В такую пору представляется благоприятный случай для нападения на киргизов. По причине того, что положение киргизов в это время плохое, ими можно овладеть, приложив небольшие усилия и старания. Одному из военоначальников следует приказать, чтобы он с войском, подойдя скрытно к этим разбойникам, учинил внезапное ночное нападение, выполнив предначертание сего совещания».

«Однажды группа потерпевших и убитых горем людей купеческого состояния явились во дворец эмира с жалобой: «О повелитель! Шайка сарыбагишей на дороге в Кашгар, встретив нас, отобрала всё наше имущество и товары, деньги и украшения, вьючных животных и скот». Сочувствуя, если гибнет чьё-нибудь имущество, Омар-хан опечалился этим рассказом и обратился к присутствующим на приёме в царском зале: «Каким способом нужно действовать? И кто проявит усердие в наказании этого племени?» Ближние придворные сказали: «Люди племени кутлук-сейид благонадёжны и самоотверженные, а также в деле отваги и молодечества на редкость искусны. Надобно приказать, чтобы они силою меча вырвали бы с корнем сии тернии».

«Эта речь привлекла благосклонное внимание Его Величества султана. Был дан приказ, чтобы племя кутлук-сейид своим отрядом, позаботившись о снаряжении и припасах для ружейной стрельбы, выступило в конный поход. Приказано было, истребляя племя сарыбагиш, никому из оного племени пощады не давать. И в первую очередь собрать имущество купцов и доставить купцам, чтобы каждый из них овладел своим достоянием». (Материалы по истории киргизов и Киргизии. Вып. 1. М. 1973, стр. 226-229).

К сожалению, в источнике нет продолжения, как проходил поход и каковы были его результаты. При Омар-хане, в 1814 г. таласские киргизы и часть чуйских подверглись нападению Кокандского ханства. Хан отправляет отряды под командованием Джумбая, Кайтаки и Ирискул-бея “для ограбления киргизов”. Чуйские киргизы, оказывая сопротивление, всё же вынуждены были откочевать на восток. Кокандские войска преследовали отступавших киргизов. В районе Иссык-Ата между кокандцами и киргизами произошло сражение, в котором кокандские войска одержали победу и взяли в плен главу племени солто – Каная.

При помощи Аджибека-батыра из таласских киргизов Канай освобождается. Но окончательно закрепиться в Чуйской долине кокандцы все же не смогли. [(9) стр. 26]. После смерти Омар-хана на кокандский престол вступил Мухаммед Али, сокращённо Мадали-хан (1822-1842 гг.). При Мадали-хане усилилась роль кушбеги, самостоятельно правивших отдельными областями ханства, за что они платили хану ежегодную плату. Так, ташкентский кушбеги, которому подчинялись чуйские киргизы, ежегодно платил в ханскую казну 20 тысяч червонцев.

Понятно, что кушбеги эту сумму выжимал с подведомственного ему населения. В одном из писем ташентский кушбеги писал: «Высокостепенный хан наш, предоставив в моё владение дикокаменных киргизов по реке Или . . . затем ещё принято в наше подданство несколько волостей киргизов Большой орды, дал мне власть решать все дела, относящихся до сих народов». (Большевик Казахстана. 1947, №5, стр. 38). В 1825 г. Мадали-хан, воспользовавшись распрями племён солото и сарыбагиш, направляет в Чуйскую долину четырехтысячноё войско под командованием ташкентского наместника Ляшкера-кушбеги.

Племя солто и часть сарыбагишей, не устояв перед такой силой, внесли зякет (налог). Но часть сарыбагишей, не желая подчиняться кокандцам и все ещё ориентируясь на Россию, во главе с сыновьями бия Атаке (в конце XVIII в. отправлявшего посольство в Петербург) откочевала к иссык-кульским киргизам, ожидавшим в это время результатов посольства в Россию. [(8) стр. 102]. Для закрепления своего господства и обозначения границ государства кокандцы возвели ряд укреплений, которые выполняли разнообразные военные, административные, торговые и другие функции.

Автор 40-х гг. XIX в. писал: “Границы Кокании прикрыты крепостцами, в которых содержатся постоянные гарнизоны для досмотра проходящих караванов и для наблюдения за кочевыми племенами”. [(134) стр. 214]. Крепости возводились как по границам ханства, так и в основных, стратегически и административно важных пунктах, на традиционных путях торговли и кочёвок, у выходов из долин, на стыке зимних и летних пастбищ. Строительство укреплений, как целенаправленной связной цепи, активно шло в 20-х гг. XIX в. и было завершено в начале 30-х гг.

В 1821 г. возводится крепость Аулиеата на реке Талас. В 1825 г. в Чуйской долине строятся укрепления Мерке и Пишпек, образуя северную ветвь кокандских крепостей [(8) стр. 138]. В 1831 г. Кокандское ханство продолжает завоевательные походы в Киргизию. Весной ташкентский правитель Ляшкер-кушбеги через Чуйскую долину вышел к Иссык-Кулю, где покорил бугинцев, а также подчинил казахские племена до реки Или. На берегу реки Чу им было построено новое укрепление Токмак. [(147) стр. 90-94].

Кушбеги – в Кокандском ханстве одна из высших должностей, следующий сановник после минбаши (первый министр или главнокомандующий), правитель (наместник) вилайета (области). Кушбеги назначались из приближённых, доверенных лиц и наделялись большими полномочиями. Это было время наивысшего подъёма Кокандского ханства, после которого начинается его упадок. В 30-50-х гг. ханство переживает кризис, вызванный, с одной стороны, систематическими нашествиями бухарских войск, нередко добивавшихся успеха; а с другой – мощными внутренними антифеодальными восстаниями, межплеменными и межнациональными раздорами.

После этого периода в Чуйской долине известно возведение только крепости Чалдовар в 1861 г. для заслона перед угрозой продвижения к Ташкенту русских войск. [(8) стр. 141]. Строились укрепления и в районах наибольшего сосредоточения киргизского населения, представлявшего серьёзную опасность для владычества кокандцев. При возведении крепостей повсеместно применялся подневольный труд местного населения. Командующий Сырдарьинской военной линией полковник Н. А. Веревкин в 1863 г. сообщал:

"То же самое (строительство укреплений в степи – Б. М.) наглядно подтверждается и соседними нам среднеазиатскими ханствами, которые с помощью нескольких самых незначительных укреплений, иногда на 10 человек, удерживают в своей власти огромные пространства, населенные кочевниками". В 1830 г. на борьбу против гнёта кокандских ханов поднялись киргизы, кочевавшие западнее крепости Пишпек. Весной против восставших с большим карательным отрядом выступил ташкентский наместник.

Повстанцы были разбиты, а кокандцы решили основать “около Алатау” ещё одну крепость для того, чтобы, как писал хорунжий Т. В. Нюхалов, “киргизов привести в подданство и получать подати скотом”. [(8), стр. 140 и (59), стр. 504]. Так в 1830 г. севернее нынешнего села Беловодского, на развалинах средневекового города Нузкет было заложено кокандское укрепление Аксу. Надо сказать, что точная датировка строительства большинства кокандских укреплений не поддаётся точному определению.

В источниках об этом, как правило, упоминается мимоходом и нередко противоречиво. Даже по вопросу о времени возведения крупнейшей в Киргизии кокандской крепости Пишпек, и то существуют разные версии. Крепость Пишпек, располагаясь на разветвлении путей из Ташкента на Иссык-Куль, в Илийскую долину, на Балхаш и в низовья Чу, имела стратегическое значение. Здесь находились склады провианта и военных средств. Назначение укреплений Токмак, Аксу и Мерке было второстепенным. Они служили этапными пунктами при движении войск и торговых караванов и центрами сбора податей.

Исследователь П. В. Погорельский отмечал, что линия постоенных кокандцами фактори-крепостей от Ташкента до реки Или являлась "результатом хорошо продуманного плана военно-хозяйственной экспансии в глубь казахской и киргизской территорий. Благодаря системе указанных крепостей кокандцам удалось отрезать кочевую степь от горных "джайляу" и тем самым поставить её в зависимость от кокандских гарнизонов". Кроме усмирения восставших киргиз, причины возникновения укрепления Аксу в данном месте следующие. Борясь за господство в торговле, купеческая знать Кокандского ханства прибегает к созданию укреплений на торговых путях.

В частности, торговый путь из Ташкента в Западный Китай проходил по Чуйской долине, в основном, там же, где и сейчас проходит дорога Бишкек – Кара-Балта. Вот как описывает его полковник В. А. Полторацкий в обследовании, проведённом в 1864 г.: "Дорога тянется вдоль всей Чуйской долины до Боома в недалёком расстоянии от подножий Александровского хребта, примерно в 5-8 верстах, не делая больших изгибов. Она наезжена и хорошо утоптана, довольно широка и совершенно удобна для колёсной езды.

"Грунт дороги почти везде твёрдый, глинистый, с примесью песка, отчего дорога скоро просыхает после дождя. Летом и весною лучшими путями считаются дороги ближайшие к горам, как менее топкие, а зимою – ведущие по чисто степной местности”. [(195), стр. 71]. Укрепление Аксу располагалось на кочевых путях с равнин в горы, а также с одних пастбищ на другие. Это обеспечивало наибольшие возможности для продажи товаров и для влияния на кочевников. Расположению укрепления способствовало и близость реки, от которой оно и получило своё название.

Кроме того, был использован холм от развалин главной цитадели средневекового согдийского города Нузкет, занимавшего на местности положение выгодное в военном отношении. Интересную экономическую причину мест возникновения некоторых кокандских укреплений указал исследователь Средней Азии Н. А. Северцов.  Во-первых, хотя земледелие у киргизов было развито незначительно, но всё же оно привязывало к себе часть населения, обрабатывающего пашни.

Во-вторых, и главное, земли принадлежали не батракам, возделывающим урожай, а родоправителям, манапам, старшинам и другим влиятельным киргизам, которые с этих земель получали доход. Последнее обстоятельство использовали кокандцы. Крепости строили в районах земледелия, чтобы держать господство над верхушкой киргизского общества. Наличие таких местных условий послужило для строительства Пишпека, Аксу, Шиш-Тюбе (Кара-Балта). [(139) стр. 101]. Большое количество крепостей в Чуйской долине косвенно объясняется ещё и тем, что среди северо-киргизских племён племя солто было наиболее воинственным в борьбе против Кокандского ханства. [(140) стр. 106].

Вот что писал по этому поводу в 1870 году путешественник, проезжавший по Чуйской долине: “Токмакский уезд и горные долины, лежащие к югу от него, коренное местопребывание каракиргизов (чёрных и дикокаменных киргизов), некогда наших врагов (корреспондент путает или объединяет киргизов с кокандцами – Б. М.) и смелых барантачей. Теперь всё изменилось, каракиргизы присмирели, волей или неволей подчиняясь русским порядкам. Удалые набеги каракиргизских батырей на исконных их врагов, казаков (киргизов Старшей орды – Б. М.) перешли в область песен и преданий. Но при рассказах о былых подвигах глаза каракиргиза блещут, и в душе он остался тем же закоренелым барантачём.

«И не удивительна грусть киргиза по старым порядкам: баранта (барымта – историческое название баранта – угон скота у обидчика или его родственников – Б. М.) была для него не простым разбоем, не преступлением; это была целая поэма, ряд приключений, вязавшихся одно с другим и разнообразивших монотонную жизнь кочевника. Тут находила исход дикая воля, и утолялось чувство мести, удовлетворялась гордость родовичей, захватывалась с боя богатая добыча. Одна баранта вела за собой другую, наполняя, таким образом, всю жизнь киргиза цепью самых разнообразных приключений. Всё это теперь отменено, запрещено, признано преступным.

«Но чем же мы заменили то, что исключительно наполняло быт киргиза? Ничем, и ещё пройдёт много, много лет до тех пор, пока киргиз перестанет чувствовать в своей жизни непривычную и несносную пустоту”. [(161) 1870 г. №14]. Так что, свои лермонтовские Казбичи были и у киргизов, но не нашлось ещё одного поэта, как Лермонтов, чтобы воспеть не Кавказ, а Ала-Тоо. В. И. Масальский, занимавшийся изучением Туркестана, сожалел о том, что “Туркестан, давший славу многим русским исследователям”, почти не вдохновил русских поэтов и живописцев, кроме художника Верещагина.

По своему типу укрепление Аксу относилось к наиболее многочисленной группе кокандских укреплений, представлявших собой небольшие сооружения, рассчитанных на 20 – 50 воинов. Укрепление Аксу имело форму четырёхугольника [(60) стр.185] с длиной сторон около 50 м. Стены из сырцового самана высотой до 5 м. и толщиной до 1 м. По углам возвышались башни, увенчанные небольшими зубцами и продолжавшиеся далее по стенам с округлыми отверстиями – бойницами. Ворота в укреплении были одни. Укрепление располагалось на холме, защищалось двумя логами и бывшим крепостным рвом, поэтому скрытые вылазки и неожиданные манёвры наступающих были невозможны.

Управлял крепостью комендант – токсоба, под командованием которого состоял небольшой гарнизон. Численность гарнизона в мирное время доходила до 50 человек, из которых обычно только половина была вооружена азиатскими фитильными ружьями, остальные – холодным оружием: копьями, саблями и т. п. Артиллерии в укреплении не было, но для слабо вооружённых киргизских воинов крепостные стены были неприступны. Укрепление служило промежуточным пунктом между крепостями Мерке и Пишпек, с которыми было соединено грунтовой дорогой. Комендант Аксу подчинялся начальнику крепости Пишпек. 

В «Описани Кокандской военной линии на р. Чу и планы кокандских укреплений Пишпек и Токмак» капитан Генерального штаба М. И. Венюков сообщал: «(Укрепление) Аксу расположено на таком же, почти, расстоянии от Пишпека на запад, как Токмак на восток. Это укрепление меньше даже Токмака, на который похоже фигурой. Вход в него с востока, где впереди ворот пристроена невысокая, огораживающая дворик, стена с новыми воротами. На этом дворике помещаются юрты дикокаменных киргизов (купцов - Б. М.) во время пребывания их в укреплении.

"Толщина стен не более 1,5 аршин (107 см. – Б. М), а высота до 6-и аршин (4, 27 м. – Б. М.), по углам их башни. Гарнизон полагается до 50-и человек, да и из тех только половина имеет ружья, остальные вооружены копьями, артиллерии же, подобно как и в Токмаке, здесь не имеется.. Назначение укрепления, по-видимому, единственно быть этапом от Пишпека к Мерке. Внутренность его не известна, но, вероятно, похожа на остальные". [РГВИА, ф. 1449, оп. 1, д. 7, л. 3].

Из плана, составленного в 1862 г. [(67) стр. 29] видно, что внутри укрепления Аксу имелись дом коменданта, несколько помещений для солдат, огороженный двор и гауптвахта – яма типа зиндана (подземной тюрьмы). Жилые помещения представляли собой клетки из глиняных стен, перекрытых жердями, опирающимися на крепостные стены. Окнами в этих помещениях служили амбразуры. Как и все крепости, укрепление Аксу предназначалось для обеспечения на завоёванных территориях кокандского господства.

Небольшие размеры и малочисленность гарнизона определяли и довольно скромные задачи укрепления Аксу: охрана торгового пути, наблюдение за населением и сбор налогов. Но укрепление служило и опорной базой, из которой ханские отряды совершали набеги на мирное население и грабили его. Ведь гарнизоны кокандских крепостей, практически, находились на самообеспечении. При возникновении опасности комендант сообщал об этом в Пишпек, а при серьёзных обстоятельствах и перемещался туда вместе с гарнизоном.

Фактически гарнизоны кокандских крепостей были властителями только в ближайших к укреплениям кочевьях. Для сбора дани и усмирения далеко кочующих от крепостей родов кокандцы выезжали, как правило, в сопровождении другого, враждующего с родом, с которого намечался сбор дани. Для того чтобы иметь таких союзников, кокандцы разжигали и старались поддерживать вражду между отдельными родами и племенами. Начиная с момента завоевания Киргизии Кокандским ханством, сюда шло переселение узбеков.

Это были, главным образом, торговцы и ремесленники. Первоначально они вместе с воинами заселяли крепости. Со временем начинали возникать селения узбеков и возле крепостей. В отличие от русской, земледельческой, колонизации, узбекская колонизация была, в основном, торговой. Торговцы сбывали киргизам продукцию ремесленно-кустарных предприятий Коканда и транзитные товары в обмен на скот и различные продукты скотоводства. Земледелием занимались мало. Например, у Пишпека, который намного больше Аксу, было всего около 10 десятин обработанной земли. [(139) стр. 102].

По данным некоторых источников [(9) стр. 27] в окрестностях укрепления Аксу насчитывалось до 100 дворов кокандских переселенцев – узбеков по национальности. А. А. Талызин называет даже 200 дворов. Но эти обе цифры, скорее всего, завышены, причём в несколько раз. Талызин писал очерк в 1898 году. Н. А. Северцов, участник похода Черняева в 1864 году, сообщает: “Кроме гарнизона, в крепостцах были немногие торговцы, ремесленники, огородники и то, отчасти, из гарнизонных сарбазов (кокандские воины-пехотинцы – Б. М.).

И вся эта небольшая сартовская колония занимала (под садики и огородики) ничтожные клочки земли, менее 10 десятин, как, например, у Пишпека”. [(139), стр.102]. Сарт - слово индийского происхождения, означающее "купец", так в Мавераннахре назвали оседлых жителей, говоривших по-тюркски. Да, узбекское население перед приходом русских ушло, но обработанные поля, говорящие о количестве населения, остались. Обратите внимание на количественные характеристики в описании Северцева: “немногие торговцы”, “небольшая колония”, “ничтожные клочки земли”, “10 десятин у Пишпека”. А ведь Пишпек был крупнейшей крепостью в Северной Киргизии.

Б. Д. Джамгерчинов оценивает поселение у Пишпека в 120 дворов. [(91) стр. 4]. В описании взятия Пишпека Циммерманом в 1860 г. количество жителей Пишпека указывается 500 человек, что и соответствует, примерно, 100 дворам. Гарнизон крепости Пишпека 600-700 человек, гарнизон укрепления Аксу 20-50 человек, то из соотношения численности гарнизонов получим, что поселение возле Аксу было в 5-10 дворов. В силу только охранно-карательных и налоговых предназначений укрепление Аксу не выросло в поселение. Но эти немногочисленные торговые колонии были покинуты узбеками во время восстания киргизов под руководством Байтика в 1862 г. и после рейдов русских отрядов.

В воспоминаниях старожилов села были сообщения о следах нескольких узбекских построек, но отсутствуют сведения о наличии следов или остатков какого-то поселения, об использовании каких-либо стройматериалов бывших построек. Ведь прошло всего четыре года после ухода узбеков и прибытия русских. Наоборот, вспоминая о переселении, старожилы всегда сопоставляли природные богатства нового края и трудности с обустройством, подчёркивая, что первое время приходилось жить в шалашах, куренях и землянках. После падения Кокандского ханства крепости перестали отвечать своему назначению.

Возведённые из недолговечного материала они были разрушены или запущены и в настоящее время от них сохранились незначительные следы, и только археолог может определить их принадлежность. Подобное произошло и с узбекскими поселениями. Киргизы, выражая свой гнев за прошлые притеснения, разрушили их. Талызин, пишпекский уездный начальник, писал: “Сарты (узбеки – Б. М.) разорённых крепостей: Кара-Балта, Аксу, Пишпек, Токмак и др. ушли в города Туркестанского края, а киргизы, воспользовавшись их отсутствием, сравняли сартовские поселения с землёй и превратили в кочевья, так что теперь не заметно следов поселений”.

Киргизы, после покорения их Кокандским ханством, были обложены ежегодно собираемой данью. Налоги, собираемые Кокандским ханством, разделялись на два основных вида: со скота – зякет и с пашни – харадж. Зякет состоял из следующих сборов. Тюнлюк-зякет – подымный сбор, с каждой юрты по одному барану. Кой-зякет – налог на баранов, по одному с 40, а иногда и даже с 20. Алал-зякет – налог с крупного скота, по одному с 500 голов. Харадж – сбор с земледельцев подразделялся собственно на харадж и танап. Харадж собирался от каждого гумна по три барана или 1/10 часть зерна собранного урожая.

Танап – десятая часть прочих продуктов земледелия – бахчевых, винограда, хлопка и других. Имеются сведения, что племена солто и сарыбагиш поставляли в Коканд до 5,5 тысяч пудов пшеницы и проса для снабжения кокандских войск. [(140), стр. 112]. Сбор зякета начинался ранней весной, когда кочевники находились ещё на зимовках. Предварительно в аилы высылались джигиты, которые к приезду сборщиков налогов производили подсчёты и выбирали лучший скот. Однако сборщики налогов никогда не придерживались установленных норм налога.

Неизвестный автор «Обозрения Коканского ханства в нынешнем его состоянии», напечатанного в Записках Русского географического общества в 1849 году сообщал: «Кочевые народы платят с сорока голов по одной и к тому должно присовокупить, что сбор этой подати сопряжён в Кокании со столь большими злоупотреблениями, что едва ли тамошние киргизы не отдают ежегодно двадцатой части своих стад. Сборщики, посылаемые правителями областей, позволяют себе, по словам своих коканцев, разные притеснения и через то вынуждают подарки к прибавке сверх законного положения». А сбор с земледельцев достигал 1/5 и даже 1/3 урожая.

Пристав сырдарьинских казахов О. Я. Осмоловский писал: «В противоположность всем магометанским законам, определяющим брать со скота сороковую часть, кокандцы брали, с помощью всевозможных насилий, до 6-и баранов с кибитки, а с богатых киргизов вдвое более. В это число не входили ещё подарки, даваемые киргизами как главному зякетчи, так и его помощникам. С хлебов кокандцы брали треть урожая. К числу хараджа принадлежали ещё сборы дровами, сеном» (для содержания зимой крепостных гарнизонов). [(281), стр. 161]. «С кибитки» – здесь условно назван налог с юртовладельцев, так как зажиточный кочевник имел две юрты, богатый – до десяти, а бедняки могли жить и в шалашах.

Кроме этих двух основных налогов было ещё много различных дополнительных сборов. Собирали со всего, с чего можно было взять: базарный сбор за право торговли на рынках, за переправы на реках, за право пользования водой по арыкам, проведённых из горных речек, за совершение торговых сделок и семейных браков, «за предание умершего земле из оставшегося после него имущества, со скота 40-а штук по одной штуке» [РГИА, ф. 1265, оп. 7, д. 180, л. 8об] и целый ряд других поборов. Брали подать даже за хворост, камыш и колючки, которые бедняки собирали на топливо. Необлагаемым, как писал современник, «оставался один воздух, за право дышать которым не брали ничего».

После завоевания Кокандского ханства Россией генерал М. Д. Скобелев, назначенный губернатором вновь образованной Ферганской области, обратился к Туркестанскому генерал-губернатору с предложениями по управлению областью. Одним из них была просьба «оказать народу милость и освободить его от податей, которые были установлены при правлении Худояр-хана и невыгодно отличаются на народном хозяйстве. К числу таковых принадлежат: 1) Саман-пулли, сбор за солому, падающий преимущественно на беднейший класс, у которого солома служит единственным подспорьем для корма скота в зимнее время. 2) Чон-пулли, сбор за право рубить дрова и собирать колючку (для топлива). 3) Сбор в пользу ханских джигитов. 4) Сбор маклерских денег с земли, домов и недвижимого имущества. 5) Тарикане и никахане, свадебные и нотариальные сборы». («Ферганские областные ведомости» №12 от 16.01.1907 г.)

Кроме налогов киргизы были обязаны содержать гарнизоны крепостей, а также обеспечивать продовольствием сборщиков налогов и войска, находящихся на их территории во время походов. Специальными указами киргизы обязывались выставлять для несения военной службы определённое количество всадников на своих, причём добротных лошадях, к тому же определённой масти. В одном из ханских документов содержится наказ ответственному за набор конников: «Перепиши достоверно в каждом кишлаке людей состоятельных и сильных, юношей искусных в бузкаши (козлодрании – Б.М.), буде у них лошади хорошие, быстрые».

Призванные за свою службу в ханских войсках не получали никакого содержания. На киргизов были наложены и другие повинности. Так, они должны были строить и ремонтировать дороги и укрепления. Историк Петровский приводит рассказ одного кокандца: «На ханские работы выгоняются тысячи людей. Рабочим не только не дают денег или пищи, но ещё с них берут деньги (на приобретение рабочего инструмента – Б. М.). Избави Боже, если кто-нибудь отклонится от работы! Бывали случаи, что таких людей на самом месте работы живыми зарывали в землю». [(281), стр.165].

Показателен в этом отношении перечень сборов с населения, упразднённых с присоединением к России: ханский, весовой, соляной, угольный, подводный, свадебный. Кокандцы обирали киргизов под разными предлогами. Насколько они были изобретательны в этом отношении видно из рассказа, записанного И. Крафтом: «Чтобы иметь понятие об изобретательности кокандских сборщиков, достаточно привести такой случай. Сопровождают киргизы кокандского чиновника, и дорогой у одного киргиза спотыкается лошадь.

"Чиновник обращается к нему с вопросом: «Почему твоя лошадь споткнулась?» Киргиз простодушно отвечает: «Наткнулась на кочку. – Покажи, где эта кочка». Киргиз, ничего не подозревая, находит и показывает чиновнику. Тот саблей срезает кочку и говорит киргизу: «Я уничтожил препятствие на твоём славном пути, отдай мне барана». [(281), стр.162]. Об этом тяжёлом периоде в истории киргизов было много преданий и скорбных песен. Вот одна из них, записанная Р. Абдрахмановым:
       "Воздвигнута вокруг киргизов
       Железная сеть. Попадают киргизы
       В темницы глубиной сорок аршин.
       В темноте находились храбрецы,
Колени их покрылись мозолями.
Издеваясь, кокандцы
Как душегубы набрасывались
На белошапочных киргизов,
       Жестоко насильничая.
       Живых людей брали вместо зякета,
       Особенно пятикосных девушек. (Т. е. молодых - Б. М.).
       И, бесчеловечно разоряя,
Кокандцы стали убивать киргизов
Даже у своих порогов.
Всё это было нашим несчастьем". (Айтбаев М. Т. Историко-культурные связи киргизского и русского народов. Фрунзе. 1957. Стр. 18).

Окончание во 2-ой части.