Продолжение, начало в 1-ой части.
От старожилов можно было слышать об изменении климата, а именно о похолодании. Мы мальчишками, катаясь на коньках и санках, верили этому. Однако наблюдения метеорологических станций в Верном и Аулие-Ата за 30 лет (с 1881 по 1910 годы) от средних величин отклонялись незначительно. В Аулие-Ата средняя годовая температура колебалась от 9,4 градусов C в 1881 году до 9,9 –в 1900. В Верном от 7,5 в 1900 до 7,8 в 1886 годах. При упоминании о старожилах села сделаю небольшое отступление.

Подошёл к описанию периода, когда историю села восстанавливал не только по печатным источниками архивным документам, но и по воспоминаниям старожилов. И хотя в этом были свои трудности, которые я тогда, шестнадцатилетний паренёк не всегда понимал, большое вам спасибо, дорогие мои односельчане. «Холодное лето 1953-го», сталинские времена, когда за одно неосторожно сказанное слово можно было получить несколько лет лагерей по 58 статье; обстановка неопределённая смертью Сталина весной и арестом Берии летом.

А тут неожиданно приходит какой-то парень и начинает расспрашивать, что было и кого ещё из старожилов знает. Одни, как бабушка Козырева, просто по-детски, пряталась от меня; другие отмалчивались: «Всякое болтали, точно не знаю, врать не буду»; третьи, при просьбе поделиться своими воспоминаниями, отговаривались своей занятостью. Но многие охотно рассказывали. Например, Дудко Моисей интересно и подробно рассказывал о восстании 1916 г., а его бабка сбоку: «Да шо ты болтаешь». Через минуту, как опытный конспиратор: «Хватит балакать, иди порося покорми».

Некоторые, как Александр Семененко и Николай Иванович Неумывакин, делились своими архивами. Всем вам, упомянутым и неназванным, большое спасибо. Ведь даже ваше умолчание подталкивало меня: значит, тут есть какая-то тайна, что-то интересное. Вы оставили после себя след на земле не только построенным домом для сына,  не  только  ухоженным  садом для внуков, взращённым потомством и переданным опытом своим ученикам, но и рассказанными воспоминаниями о прошлом нашего села.

Добрая вам память, пусть теперь о вас вспоминают и рассказывают о вас ваши дети, внуки, ученики. Я вас тоже помню всех, сотрудничавших со мной. Это старожилы села Беловодского: Ахумбаев Абдулла, Бачевский Карп Игнатьевич, Волков Николай Митрофанович, Дудко Моисей, Колесников Алексей, Куцев Илья, Неумывакин Борис Михеевич, Пухов Григорий, Семененко Александр, Соколов Василий, Чехов Илья. Те, которые без отчества, не моя забывчивость, а так они скромно представились мне при нашем знакомстве.

Также воспользовался работами краеведов Ивана Ивановича Романова и Михаила Дмитриевича Никитина. Воспоминания старожилов и работы краеведов внесли конкретику в историю села, помогли избежать излишней официозности научных работ. Автор замысла и организатор работы мой преподаватель истории  Беловодской средней школы №2 Николай Николаевич Сторожков. Отправным пунктом в работе послужили краеведческая работа «Украинский говор села Сталинского» и методические советы преподавателя литературы этой же школы Николая Ивановича Неумывакина.

В дальнейшем изложении читатели встретят и другие имена. Одни из них оставили след в истории села, другие просто промелькнули. Во всяком случае, если вы, читатель этого очерка, встретите упоминание о своих далёких предках, я буду искренне рад вместе с вами. Фамилии всех известных мне жителей старого Беловодского  опубликованы в разделе «Фамилии жителей старого Беловодского». Первым русским поселенцем села Беловодского большинство из опрошенных мною старожилов называли Мальцева.

Других дополнительных сведений о нём и откуда он установить не удалось. В «Публикациях по Семиреченской области» от 23.09.1872 г. сообщается о причислении в селение Беловодское Никиты Анисимова, «(он же Мальцев), мужских душ 3, женских – 5». В примечании указано, что льготы у него «с начала 1868». Учитывая дату начисления льгот и количество членов семьи, можно предположить, что это один и тот же человек. Да Мальцев и не был единственным поселенцем, ведь по архивным документам у Аксуйского пикета поселили 11 семей.

Во главе партий переселенцев, как уже говорилось, стояли старосты, избранные самими крестьянами. Старосты отвечали за порядок, через них руководили партиями. В местах водворения переселенцев губернатор циркуляром от 05.05 1871 г. «Об избрании сельских старост среди водворяемых крестьян» также требовал: «Прошу уездных начальников принять за непременное правило, чтобы по прибытии крестьян на места их водворения, хотя бы и не в полном числе семейств, предназначенных для данного поселения, немедленно бы из их среды избирался сельский староста и об этом избрании составлялся бы приговор». [(160), №19 за 1871 г.].

Скорее всего, таким старостой прибывшей партии и был Мальцев. А как же быть с другими показаниями старожилов о Соколовых и Шапаревых, о, якобы, бывшем споре о наименовании села Соколовкой или Шапаревкой? Мальцевы, как зажиточные крестьяне, были участниками Беловодского восстания 1918 г., а таких людей в советские времена вычёркивали не только из жизни, но и из памяти. О первенстве в прибывшей группе говорит и место его поселения: рядом с пикетом, чуть в стороне от почтового тракта, на берегу родникового ручья.

Жил Мальцев там, где располагался ветпункт, место слияния улиц Красноармейской и 50 лет Киргизии. Однако считать это строение первым домом нельзя, так как он более поздней постройки. Первые переселенцы селились и жили в шалашах, землянках и куренях, сплетённых из хвороста и камыша и обмазанных глиной. Первое время «больше на возах ночевали; таким образом и стояли, как в пути на привалах. Кой-кто киргизов послушал, кошменные кибитки купил.

«Да ведь кибитка не изба, в ней и печи не приладишь, русскому человеку так жить нельзя. Стала осень подходить, за стройку принялись. Казаки подсказывали, помогали. Глину с травой месили, комья лепили и стены выводили. Двери из камышовых плетёнок на рамах ладили. Камышовые плоские крыши делали». (Русские поселенцы в Туркестане. «Родина», 1880, №3, стр. 148-161). Вот как описывал возникновение переселенческого посёлка епископ Туркестанский Дмитрий (1906-1910):

«Как быстро прививаются к Туркестану русские люди, как осваиваются они с местными условиями и как в продолжение самого короткого срока, почти без особой сторонней помощи, недавно обтрёпанные пришельцы начинают выглядеть настоящими старыми хозяевами! Наглядно убедил меня в этом следующий пример. 22 октября 1907 г. я подъехал к новому посёлку Балыкчи Чимкентского уезда, к русским переселенцам, водворившимся здесь всего только недели три тому назад. Посёлок походил на цыганский табор.

«Вид переселенцев был далеко не отрадный, весь народ ободранный, полуголый, ни одной избёнки, только одни ямы-землянки. Печально было смотреть на бедняков, заброшенных нуждой далеко от родных мест, среди чужой монгольской орды. Не скрою, мне казалось, что все они скоро разбегутся, не смогут преодолеть суровых условий совершенно неведомой им степной азиатской жизни. Но не прошло и года, как эти крестьяне обжились, обстроились, образовали русское село и, при незначительной помощи, возвели маленький храм – молельный дом».

Циркуляр губернатора Семиреченской области уездным начальникам от 13.02.1874 г. «О наблюдении за строительством крестьянских домов» сообщал: «Крестьяне, прибывающие в Семиреченскую область, строят себе жилища из материала, неразрешённого законом и крайне непрочного, так, что жилища эти грозят ежечасным разрушением. Так, например, изба, в которой проживала крестьянка селения Уч-Арал Сергиопольского уезда Мария Зюзикова, была сложена из дёрна и покрыта земляной крышей, которую поддерживали несоответствующие тяжести крыши деревянные балки. Вследствие сырой погоды тяжесть крыши значительно увеличилась, и крыша обрушилась, задавив крестьянку Зюзикову». [(189), №7 от 16.02.1874 г.].

Дома первых построек и усадьбы тоже были скромными. Вот как описывался в 1876 г. выставленный на торги «дом в Токмаке из сырцового кирпича подле казённого дома (адресов ещё нет), занимаемого начальником уезда (значит, в самом центре Токмака), состоящий из комнат с сенями. Полы в комнатах глинобитные, покрыт камышом с заливкою глиной. При нём амбар из плетня, покрыт тоже камышом, конюшня из сырцового кирпича». [(189), №13 от 27.04.1876 г.].

По дореволюционной терминологии новое поселение хотя бы из одного двора на впервые освоенном участке называлось починок. Если хозяин переселялся на уже освоенную землю, то отруб. Когда с первоначальным двором в починке или отрубе селились ещё один или несколько дворов, образовывался хутор. При дальнейшем увеличении количества хозяйств поселение называлось сельцо, деревня – более крупное поселение, но без церкви. Со строительством церкви, как правило, в большой деревне, поселение называлось селом.

Так как в Семиречье шло плановое водворение, то по местной терминологии поселения в несколько дворов назывались выселок. В 1868 г. поселение у Аксуйского пикета документально, для получения льгот переселенцами, оформляется, как  «выселок». Эту дату часто называют годом основания села, хотя поселение уже существовало с 1866 г. Из-за отдалённости от центра, среднеазиатских просторов и бюрократической волокиты явление для Туркестана заурядное.

Похожая ситуация произошла и с соседними сёлами. Первые семь семей поселились в Петровке в 1892 г., а официально село было оформлено только в 1902 г., когда там проживало уже более ста семей. Первые самовольцы поселились в Садовом в 1902 г., а оформлено село в 1909 г. Да что там сёла. 3-го ноября 1856 г. из Семиреченского края и соседнего с ним Заилийского района был образован особый Алатавский округ с центром в укреплении Верном. А в законодательном порядке Положение об управлении Алатавским округом утвердили в 1862 г. Из-за этого в литературе называются две даты образования Алатавского округа – 1856 и 1862 гг. 

Туркестанский генерал-губернатор Кауфман в своих указаниях от 25.10.1867 г. губернатору Семиреченской области по организации народного образования в области упоминает русские поселения Токмак и Аксу. [(161), №34 от 26.08.1880 г.]. Первый начальник Токмакского уезда Г. С. Загряжский в своём «Очерке Токмакского уезда» в 1873 г. писал: «Общее благосостояние переселенцев весьма удовлетворительное, особливо в пос. Беловодском; хлеба у них много, хозяйства в порядке, и хотя они в 1868 году и потеряли весь свой рогатый скот от падежа, но теперь уже поправились». [(161), №9, 1873 г.].

В июне 1868 г. в Токмакском уезде на рогатом скоте появилась чума. Несмотря на ветеринарно-кордонные меры, эпидемия распространилась на Верненский и Иссык-кульский уезды, причинив «страшное истребление рогатого скота. В Токмакском  уезде рогатый скот пал почти весь (не менее 70000 голов)». [РГИА, ф. 1284, оп. 69, д. 493, л. 20]. Об этом падеже скота и упоминает Загряжский. То есть, в 1868 г. село уже существовало два года, и его постигла беда: падёж скота от чумы.

Если согласиться с датой образования села в 1868 г., то возникает вопрос: откуда у переселенцев весьма удовлетворительное благосостояние и много хлеба, о чём пишет Загряжский? Ведь они ещё ни одного урожая не собрали. На карте Туркестанской области, составленной в 1867 г. полковником В. А. Полторацким, в Чуйской долине уже указано три поселения: Мерке, «раз. Аксу» и Токмак. Другие пункты, даже Пишпек, не указаны, хотя место на карте свободно. Как сообщается в примечании, материалами для составления карты «послужили последние съёмки и рекогносцировки». [(195), приложение].

Такая же картина (указаны только Мерке, Аксу и Токмак) и на карте, составленной в 1868 г. исследователем Тянь-Шаня А. В. Каульбарсом. Вряд ли стан из временных сооружений нескольких, только что приехавших семей топографы занесли на карту как поселение. Значит, у жителей в 1867 г. уже были какие-то постройки, дома. Предположение, что Аксу занесено на карту как кокандское укрепление, отпадает, потому что на картах нет укреплений Чалдовара, Шиш-Тюбе (Карабалта) и даже крепости Пишпек, а она была гораздо больше укрепления Аксу.

Если отмечено как казачий пикет, то опять же возникает вопрос: почему не отмечены пикеты Карабалта, Сокулук и Пишпек. Отсутствие на карте Пишпека объясняется сообщением, что первые переселенцы в Чуйской долине поселились возле Токмака и Аксу. Подведём итоги обоснования даты возникновения села – 1866 г. Кроме чёткого указания в документе из Российского исторического архива [РГИА, ф. 1284, оп. 69, д. 493, л. 8], «Памятная книжка и адрес-календарь Семиреченской области» на 1905 г. в хронологии событий Семиречья сообщает, что в 1866 г. возле Токмака и Аксу поселились первые крестьяне-переселенцы.

На карте 1867 г. полковника Полторацкого между укреплениями Токмак и Мерке указан только один географический пункт – «раз. Аксу». Генерал-губернатор Туркестанского края 25.10.1867 г. упоминает поселения Аксу и Токмак. На карте 1868 г. исследователя Тянь-Шаня Каульбарса указано поселение Аксу. Первый начальник Токмакского уезда Загряжский в 1873 г. сообщает, что жители пос. Беловодского в 1868 г. потеряли от падежа весь рогатый скот. Косвенным доказательством может служить и тот факт, что первый рекрут из Беловодского был призван в 1891 г.

То, что первые переселенцы освобождались от воинской повинности на 25 лет, тоже даёт дату 1866 г. Перечисленные факты дают твёрдое основание  в том, что село Беловодское основано в 1866 г. Возникновению разночтения в датах основания села (1866 и 1868 гг.) способствовало отсутствие точного учёта на первых порах заселения края. Исследователь того времени А. И. Макшеев, отчитываясь о своей поездке в Туркестанский край, в 1868 г. писал: «До сих пор ещё официальные сведения о числе кочевых кибиток и числе оседлых дворов, более или менее, гадательны, так как получаются исключительно из расспросов и никогда ничем не проверяются». [(207), стр. 19].

Примером этому может служить сообщение, что «по имеющимся сведениям Земского отдела Министерства внутренних дел заселение Семиреченской области крестьянами началось в 1868 г.». [РГИА, ф. 391, оп. 2, д. 153, л. 5]. Но оно не может служить убедительным доказательством уже, во-первых, в силу своего общего характера. Да, массовое заселение с 1868 г., но единичные случаи – Токмак и Беловодское – в 1866 г. Во-вторых, Семиреченская область находилась в ведении Военного министерства, поэтому МВД не могло иметь точных и полных сведений за этот период.

В 1864 г., после взятия Чимкента генерал Черняев распорядился об организации почтового сообщения от Чимкента до укрепления Верного. В 1865 г. почтовое сообщение было вменено в натуральную повинность кочевникам. Содержание почтовых станций поручалось бию вблизи кочующего рода, который получал телеги, сбрую и 360 руб. в год и обязывался выстроить станционный домик и содержать три пары лошадей с ямщиками. Содержание почтового сообщения кочевниками вызывала много нареканий. Вот как в 1868 г. в газете «Русский инвалид» описывал езду по почтовому тракту в Туркестане старший помощник Аулиеатинского уезда М. Терентьев:

«Тысячи вёрст, а может быть и больше! Едешь, едешь. Хорошо если доедешь, а то … Но об этом после. Теперь, сидя на месте, припоминаешь свои дорожные обиды и великодушно прощаешь их судьбе, но пока свершается сам процесс путешествия, да ещё процесс такой продолжительный, так уж, если не изозлишься вконец, то, по крайней мере, измучаешься. С Орска начинается официальная степь, что подтверждается и свидетельством на проезд, выдаваемым проезжающему местным начальником.

«Слышишь уже: «Аман, тюря; тюря джакши; тюря на вотка», (здравствуй начальник, начальник добрый, дай на водку). Степная езда, полная приключений, весьма мало напоминает русскую почту. Начнём с того, что желательно самому купить тарантас, ибо в степи ехать на перекладных не всегда возможно – телеги переломаны или завезены проезжающими неизвестно куда. Вследствие громадного спроса, вы покупаете, что есть. И с этого времени начинаются ваши испытания: гайки сваливаются, колёса соскакивают, оси ломаются.

«Починка в степи стоит страшных денег, и даже дешёвый экипаж под конец путешествия становится очень дорогим. С Уральского укрепления уже начинаются пытки: огнём, дымом, жарой или холодом, насекомыми, измученными лошадьми и прочим. Даже глиняные домики становятся уже роскошью. Аул не всегда находится близ станции, так как киргизы стараются избежать большой дороги, а не то всевозможные наряды ложатся, предпочтительно, на ближайших к дороге киргизов.

«В таких случаях станция изображается двумя юртами – простой войлочный шатёр, известный под именем кибитка. Одна юрта для проезжающих, а другая – для ямщиков, которых, обыкновенно, нет и духу. В юрте калека-стол, из-за отсутствия гвоздей связанный верёвочками, такой же калека-табурет, грязная, запыленная золою кошма, разостланная на полу в качестве дивана или постели – вот ваш приют, в самом лучшем случае, на те три часа, которые вы проведёте в ожидании лошадей.

«Если огонь не разведён, а на дворе зима, то вы знакомитесь с пыткой холодом. Если огонь только что развели по вашему требованию, то вы знакомитесь с пыткой дымом, кашляете, жмуритесь и измученный выскакиваете вон, пока холод или непогода не заставят вас снова попытать счастья у вероломного костра. Вот на такой станции вы рискуете просидеть день, два и даже три дня, пока ямщик не наведается на станцию полюбопытствовать: не попал ли в эту ловушку «урус апицир». (офицер - Б. М.)

«Лошадей ловят в степи иногда в 12-и верстах. Но как, по большей части, лошади отлично понимают, чём дело, то очень ловко ускользают от предательской петли, и ловцу не остаётся ничего более, как пригнать весь табун к станции, где ему помогут отобрать нужных лошадей. Все наличные ямщики-киргизы помогают поймать лошадей, местные гости высыпают из кибиток присутствовать при таинстве снаряжения в путь русского гостя; таинстве, совершаемым весьма глубокомысленно и важно одним из умеющих ямщиков, иногда самим почтосодержателем.

«Кое-как лошади, наконец, привязаны шерстяными верёвками к вашему экипажу, и киргиз радостно объявляет вам: «Булды». Тройку держат под уздцы, вы усаживаетесь в экипаж. Сели, кажется только отпусти, а что же. Кругом поднялись крики, лошадей стегают без милосердия, ямщик чмокает губами и старательно подгоняет ногами свою лошадь, не забывая действовать и кнутом. Лошади тревожно озираются, какая-нибудь дёрнет, попробует силы и, видя, что не берёт, успокаивается насколько можно успокоиться под градом кнутов.

«Попробует то же и другая, и третья: если бы знали бедняги известную басню о пучке прутьев, то не бросались бы порознь и не испытывали на своих боках справедливость изречения, что «незнание гибельно». Наконец, какая-нибудь, выведенная из терпения рванёт посильнее, раз и постромки порвались, а лошадь с размаху вылетает вперёд. «Что там такое? - спрашиваете вы. – Аркан кончал», – грустно отвечает киргиз. Заменив верёвку, наконец, тронулись. Но самое трудное после отъезда от станции.

«Если лошади новые, ещё не выезжанные, они вас бьют и могут разнести. Новых лошадей объезжают, обыкновенно, в экипажах проезжающих. Вот причина стольких жалоб на то, что лошади понесли, опрокинули, изломали. Если вы увидите, что лошадь вводят в оглобли, предварительно надев на голову мешок, чтобы она не видела страшной для неё машины; если заметите, что на морду лошади надета закрутка кнутом или палочкой, требуйте, чтобы лошадей переменили, а не то вы жестоко поплатитесь.

«Если лошади выезжанные, но измученные, они просто останавливаются, как только услышат, что крики погонщиков затихли. Под Иканом (первая станция от Туркестана) у нас лошади стали, не отъехав и версту. Ямщик встал на козлах и начал кричать, долго кричал, отмахиваясь рукою от моих вопросов. Наконец, послышался топот, подъехали два киргиза и казак, смотритель станции. Ямщик что-то сказал им, и те снова принялись кричать и гикать. Казак объяснил мне что ямщик только за этим и звал.

«Ямщики весьма нередко меняются, а новые умея ездить только верхом, решительно не знают, что делать с вожжами и предпочитают садиться верхом на коренную лошадь, упираясь ногами в оглобли, понятно, что коренная устаёт весьма скоро. Запрягать умеют немногие, и поэтому, если дорогой понадобится что-нибудь поправить, ямщик нередко обращается к вам. Путешественники нашли несколько способов бороться с путевыми неприятностями. Описание этих способов встречается во всех жалобных книгах в виде советов.

«Вот, например, испытанное средство, как вызвать к себе ямщика: если никого нет в кибитке и никто не является на зов, надобно сделать один два выстрела в воздух, и киргизы соберутся мигом. Другое, ещё более практичное, и потому чаще употребляемое средство состоит в том, что прогоны уплачивать не вперёд, а уже приехав на станцию, да ещё с условием, чтобы прежний ямщик прежде разыскал нового и помог запрячь лошадей, после чего получает заслуженные прогоны.

«Проезжающие часто бедствуют: рассчитываешь проехать расстояние между фортами в день, много в два, а едешь неделю. Запасы истощаются, прибавьте разные починки, лечение всевозможных приобретённых увечий, и другие непредвиденные расходы и станет ясно, почему люди оказываются на мели. Теперь читатель уже знаком с условиями передвижения в степи, напоминает ли это наши русские почты?» («Курские ведомости» от 09.03.1868 г., №10, неоф. часть). 

В 1867 г. астроном К. В. Струве определил широту и долготу укрепления Токмак и почтовой станции Аксу. Географические координаты села Беловодского – широта 42 градуса, 49 минут и 45 секунд; долгота 74 градуса, 06 минут и 29 секунд. В 1867 г. был создан почтовый тракт Ташкент – Верный. Первое время станционные здания не строились.

Станции помещались в домах почтосодержателей, в съёмных квартирах или в юртах. Но почтовые тракты на просторах Туркестана разительно отличались от трактов Европейской России не только существованием юрт, но и условиями обслуживания, описанными выше. В 1868-1869 гг. было сделано обустройство почтового тракта Ташкент – Верный. [(161), №9, 1873 г.]. С 1868 г. почтовое сообщение стало отдаваться с торгов наёмным почтосодержателям.  

В отчёте губернатора за 1882 г., в обзоре строительства зданий почтовых станций говорится о постройке в 1877 г. зданий Сукулукской и Карабалтинской почтовых станций. О Беловодской станции не упоминается, значит, она была построена ранее. Обустройство тракта государством заключалось в строительстве станций и крупных мостов. Обустройство же самого пути, строительство мелких мостов и ремонт дорог было земской обязанностью. Поэтому тракт зимой и в весенние и осенние распутицы был труднопреодолимым.

Даже весной 1911 году газета «Омский телеграф» сообщала: «Ввиду наступившей распутицы прервано сообщение между Ташкентом и Семиречьем. Третий день в Ташкент не прибывают хлебные грузы и не отправляются товары из Ташкента в Семиречье. Дальнейшая распутица грозит торговым фирмам большими убытками». Другой путешественник так описывал трудности и злоключения поездок по этому тракту:

 «По тракту идёт огромное движение. Длиннейшие обозы на волах везут кладь. Состоятельные путешественники едут на отличных лошадях в крытых повозках. Мужики тащатся на телегах с кладью зерна. Сторонкой тянутся верблюжьи караваны с тюками. Пыль невероятная. Караван-сараи открыты на всех удобных и неудобных местах. Там чай, вода, закуска и, наверное, выпивка и обдирание проезжающих на фураже. Путешествующие на почтовых перекладных – это мученики. 

«Они на почтовых таратайках трясутся в пыли до изнеможения, их одежду пачкают в колёсной мази; им плюют в лицо, конечно не нарочно. Ямщики, когда сплёвывают свою табачную жвачку, то её наносит ветром на пассажиров. На станциях проезжающих едят мухи днём, клопы – ночью. Наконец их мучают, не давая лошадей то в ожидании почты, то в ожидании проезда всевозможных «особ». По части почтовых злоключений я специалист. Меня в течение одного месяца опрокинули два раза. В первый раз мой спутник повредил ребро; во второй раз, едучи с женой и ребёнком, хотя и не зашиблись, но ребёнок остался сильно напуганным».  

Даже в начале XX в. руководитель экспедиции по изучению землепользования в Семиречье П. П. Румянцев писал: «Конечно, этим путям край обязан русским. Но русские пока принесли сюда способ передвижения, устаревший, примерно, на столетие. Попадая на Семиреченский почтовый тракт, вы сразу переноситесь в гоголевские времена. Тянутся бесконечные обозы, скачут почтовые тройки. Проезжающие делятся на ранги: по частной надобности, по казённой надобности, по Высочайшему повелению, и все они сражаются со станционными старостами за право получить лошадей.

«Понятно, что колёсное сообщение не могло вытеснить ходящих здесь с незапамятных времён караванов. Вы видите, как по той же почтовой дороге передвигаются вереницы мерно покачивающихся верблюдов, предводимых маленькими осликами-поводырями». Строительство уже совремённой Семиреченской железной дороги, начатое в 1912 г., было прервано восстанием и революцией. На вновь организованном почтовом тракте станционными смотрителями по-прежнему были казаки, и они же перевозили служебную почту.

Частную почту первое время перевозили под наблюдением казаков киргизы, кочующие вблизи тракта. Владея значительными табунами, они смотрели на перевозку почты и проезжающих, как на выгодное применение своих лошадей, при этом, не очень заботясь об их выездке. Нередко даже для перевозки проезжающих использовали необъезженных лошадей, которых брали прямо из табуна. Путешествующие испытывали на себе все неудобства такой езды, а иногда и печальные последствия.

Поэтому впоследствии перешли к, так называемому хозяйственному способу почтовой службы, который включал не только перевозку, но и содержание почтовых дворов. Кроме того ужесточались правила аренды, удлинялись её сроки, вводились залог и поручительство. Из-за отсутствия почтовых учреждений, первое время частное почтовое сообщение ограничивалось только перевозкой простой корреспонденции совместно с казённой почтой. Принималась и отправлялась она местной администрацией, «и, как известно, не совсем удовлетворительно исполняется ею это дело».

Также из-за отсутствия почтовой службы, корреспонденция отправлялась не в специальных коробках и баулах, а в рогожных кулях. Поэтому в конечный пункт получения она приходила в таком виде, что иногда «не представлялось никакой возможности разобрать корреспонденцию». Ещё сложнее было с посылками. Основное сообщение Туркестана с Центром осуществлялось по линии Орск – Казалинск – Ташкент. Посылки из Европейской России, отправленные по неведению, или на «авось», постигала следующая участь.

Дойдя до Орска, посылки, если они не были адресованы на имя лиц, известных по своему служебному положению в крае, складывались на почте в ожидании возможности отправления. При накоплении достаточного количества отправлений, организовывался специальный караван. Так, в декабре 1867 г. скопилось столько отправлений, что из Ташкента в Орск был командирован специальный офицер. В Оренбурге он на деньги, отпущенные Туркестанским генерал-губернатором, закупил баулы и из Орска на 13-и верблюдах отправил 200 пудов казённых и частных посылок. [РГИА, ф. 1152, оп. 7, д. 230, л. 10].

С присоединением Туркестана возникла и необходимость устройства телеграфного сообщения этой области с центром. Предложение об устройстве телеграфного сообщения в Ташкент было высказано сразу в 1865 г. при создании Туркестанской области. Летом 1866 г. под руководством подполковника Дихта начались изыскания трассы прокладки телеграфа. Вначале предполагалось направление от Оренбурга через Орск, Аральск, Перовск (Кзыл-Орда), Чимкент в Ташкент. Но эта степная, безлесная и малонаселённая местность для устройства и содержания телеграфа оказалась неудобной.

Было выбрано направление от Барнаула через Семипалатинск, Верный и Чимкент на Ташкент. Но из-за отсутствия необходимых средств в сумме 600 тысяч рублей начало строительства было отложено, и телеграфное сообщение  было открыто в 1869 г. В 1869 г. около села была построена мукомольная мельница, которая могла перемалывать до 50 пудов зерна в сутки. [(165), вып. III, стр. 264 и 284]. В 1869 г. в Беловодском трижды, проездом побывал великий русский художник В. В. Верещагин. Первый раз ранней весной, проезжая из Петербурга через Верный в Ташкент.

Второй раз летом в командировке по Семиречью и вдоль границы с Восточным Туркестаном «для этнографических исследований». Результатом этих поездок было множество эскизов, этюдов и миниатюр. Это «Снежные вершины хребта Киргизского Алатау», «Кочевая дорога в горах Алатау», «Высохшее солёное озеро в долине реки Чу», «Киргизские кочевья в долине реки Чу», «Зимовка в долине реки Чу» и широко известные «Киргизские кибитки на реке Чу». Но самым ярким творением из этой серии является картина «Богатый киргизский охотник с соколом».

Картина посвящена другу художника, Байтику Канаеву, с которым он познакомился в 1867 г., когда Байтик-баатыр был приглашён в Санкт-Петербург в числе 17  представителей Туркестана на торжественный прием у Александра II. Статный представитель кочевой знати, неплохо говоривший по-русски, вызывал интерес у Верещагина. В свою очередь, Байтика заинтересовали картины, которых он никогда не видел, так как был мусульманином, а ислам запрещает изображение людей и вообще рисование. И вот в этой поездке В. В. Верещагина они встретились вновь, результатом этой встречи и явилась картина знатного киргизского охотника.

Русские, прибывшие в новый край, топонимику не пересматривали, местные названия не меняли, не переименовывали. Курдай, Кастек, Токмак, Боомское ущелье, Шамси, Кегеты, Иссык-Ата, Аламедин, Пишпек, Ала-Арча, Сукулук, Аксу, Карабалта так и остались. Свои, новые названия давали только поселениям и объектам, которые основывали и создавали вновь. А в некоторых случаях давали киргизские названия. Пример тому село Карабалта, основанное русскими. Инженер В. А. Васильев своим проектам в 1913 г. дал местные, киргизские названия – Ортотокойское водохранилище и Чумышская плотина, – хотя в те времена была мода давать царские имена: николаевский, александровский, романовский. 

Как возникали названия вновь образованных переселенческих поселений? Первоначально это было «право» землеустроителей. Они именовали новые поселения, руководствуясь своей фантазией, по своему усмотрению, нередко давая названия в честь своего имени или своего начальства. Впоследствии был издан циркуляр, в котором рекомендовалось именовать поселения в честь святых и праздников православной церкви; по близлежащим рекам, озёрам, местным достопримечательностям; в честь популярных героев русской истории и народного эпоса, по названиям древних и славных русских городов.

Из этого перечня большинство названий сёл имеют церковное происхождение. В Чуйской долине – это Николаевка, Петропавловка, Петровка, Покровка, Ивановка, Юрьевка и другие. Что примечательно, не рекомендовалось давать названия в честь писателей, потому что, как говорилось в циркуляре, они «не известны или мало известны народу». Об особом случае в соседнем Аулиеатинском уезде рассказал епископ Дмитрий:

«При обсуждении вопроса о наименовании посёлка посоветовал переселенцам написать на билетиках все желаемые названия села. Билетики перемешать, положить перед иконой и, помолившись, вытянуть один из них. Полученное название считать уже обязательным и всем любезным, как указанное свыше». Епископ не сообщает, какое название вытянули поселенцы, но, или  божье указание не помогло, или чиновниками уже было определено. Село получило совсем другое название – Балыкчи. 

В том случае, когда на участке уже поселились переселенцы, предлагалось учитывать пожелание поселившихся. Тогда сёла получали наименования по первым поселенцам, по родным местам, откуда пришли переселенцы (например, сёла в Чуйской долине Полтавка и Орловка). Похожее было и с поселением у Аксуйского пикета. Как всегда, в любом коллективе выдвигаются свои лидеры и активисты. По преданию, из прибывших переселенцев две семьи претендовали на увековечивании своей фамилии в названии села.

Шапаревы предлагали назвать вновь образованное село Шапаревкой, Соколовы – Соколовкой. Каждые выдвигали свои аргументы, но перевеса ни одна из версий не получила. Село было названо Беловодским. У меня нет точных сведений, откуда были первые 11 семей, поселившиеся у Аксуйского пикета. Но большинство переселенцев в Семиреченской области были из Воронежской губернии. А среди воронежских переселенцев большинство было из Богучарского и Острогожского уездов этой губернии. В Богучарском уезде был Беловодский округ с центром в городе Беловодск.

Сейчас этот город административно входит в Луганскую область. В «Топографическом описании Воронежского наместничества», изданного в 1785 г., сообщалось: «Герб сему городу прислан из Правительствующего сената в 1781 г., декабря 29 дня: ходящий аист в зелёном поле, означающий изобилие сего рода птиц в окрестностях оного города. Беловодск город учреждён при открытии Воронежского наместничества из слободы того же имени. Началось селение Беловодска лет за шестьдесят (до 1781 г.) приходившими из Малороссии малороссиянами и великорусским людьми».

Вполне вероятно, что переселенцы, поселившиеся у Аксуйского пикета, были выходцами из Беловодской волости Воронежской губернии и в память об оставленной родине назвали свое новое место жительства Беловодским. Дав имя своему селу «Беловодское», первые поселенцы выразили свои надежды на новую счастливую жизнь на новой земле. Цвета белый и красный в русском народном фольклоре подчёркивали лучшие качества объекта: белая лебедь, белы рученьки. Тем более что такое название соответствовало давним чаяниям простого народа о чудесной стране «Беловодье».

Беловодье – легендарная, благодатная страна в русских народных преданиях. Своим происхождением она связана с подобием рая в верованиях древних славян. С этой страной связаны сказания русских сказок о текущих там «молочных реках с кисельными берегами». Существует предание о монахе, посланным киевским князем Владимиром на поиски Беловодья и, якобы, нашедшего его далеко на востоке. Но по существующим там законам только семь человек за столетие могли попасть в эту страну. 

На Руси издавна протестующие личности уходили на окраины государства, заселяя пустынные места. Так образовалось казачество в дикой степи и понизовая волжская вольница, не признававшие государственной власти и никаких законов, кроме тех, которые принимались коллективным решением. Это явление развилось ещё больше после церковного раскола, когда начались преследования тех, кто веровал иначе, чем официальная церковь. Вследствие экономических и религиозных притеснений староверы уходили всё дальше и дальше от административных центров на окраины.

Но кроме экономических причин ухода, была и мечта найти сказочное Беловодье и поселиться там. Раскольники шли за Урал, в сибирскую тайгу, а когда государство настигало их и там, они уходили ещё дальше в труднодоступные горы Алтая, в Саяны и даже в Китай и Маньчжурию. Некоторые из этих странников возвращались назад и рассказывали оставшимся о нетронутых местах, о плодородных землях, о тучных пастбищах, о невиданных плодах. Иногда приукрашивали свои рассказы.

Так постепенно слагались новые легенды о том, что где-то далеко на востоке лежит благодатная страна – Беловодье. Такое название и такая мечта подтверждались тем, что в Саянах, на Алтае и Тянь-Шане часто встречаются реки и озёра с беловатой водой, окрашенной меловыми примесями. Вернувшиеся люди рассказывали, что там текут белые реки. Отсюда недалеко народной фантазии отождествлять рассказы о Беловодье с библейским сказанием о земле обетованной, где тоже реки текут «млеком и мёдом».

Поэтому обездоленный русский крестьянин и двигался в неведомые края искать земельного приволья, искать того сказочного Беловодья, где бы легче жилось пахарю, где не чувствовались бы тяготы и не зналось земельных стеснений. Поэтому так много на просторах России географических названий, производных от прилагательного «белый», от Белого моря на западе до чукотского посёлка Усть – Белая на востоке. Это остров Белый в Карском море, озеро Белое и город Белозерск в Вологодской обл., река Белая приток Камы, гора Белуха на Алтае.

Это город Белгород, тёзка столицы Сербии Белграда. Это городки и посёлки Белый Городок (Тверская обл.), Белые Столбы (Подмосковье), Белые Берега (Брянская обл.),  слобода Белая и село Белица (Курская обл.),  Беленихино, Беловское, Беломестное и Белянка (Белгородской обл.), Белый Колодезь (в нескольких областях, в том числе в Богучарском районе Воронежской обл.), Белый Ключ (название нескольких населённых пунктов и рек на территории России).

Это Белая Калитва (Ростовская обл.), Белая Глина и Белореченск (Краснодарский край), Белая Речка (Кабардино-Балкария),  Белоречка (Урал), Белоярск (Алтай), Белый Яр (Томская обл.), Белово (Кемеровская обл.), Беленький (Амурская обл.) и много других. В том числе и соседнее с Беловодским село Белогорка, а в Семиречье сёла Белый Пикет в районе Токмака, Бело-Царское в Нарынском участке, Белокаменское в Копальском уезде и Белые Воды под Чимкентом.

Обратите внимание: какое разнообразие, кроме Белой Воды, какая фантазия! А ведь это ещё не все существующие на Руси названия, производные от слова «белый». При таком богатстве «белизны» утверждать, что название Беловодское произошло от киргизского Аксу может утверждать только человек, плохо знающий русский язык, русскую топонимику. Чтобы разнообразить сухое повествование, приведу стихотворение поэта Вячеслава Шаповалова о названиях русских сёл в Киргизии.

Гора ушла вершиной в высь туманную.
Стоит луна над Светлою Поляною.
Услышь, Долинка, Липенка, Отрадное,
Орлиновка, Раздольное, Прохладное.
Давали деды сёлам имена!

Кроме перечисленных в стихотворении, были и ещё в Киргизии поэтические названия сёл, основанных русскими переселенцами: Берёзовый хутор, Богатырское, Высокое, Горка, Добриково. Почему-то оригинальных и поэтичных названий сёл больше всего на Иссык-Куле, наверное, навеяны красивой природой Иссык-Кульской котловины. Так что, если не останавливаться на совпадении с местным названием соседней реки, а вникнуть в суть, докопаться до корня, то поймёшь, что название нашего села очень поэтичное, с глубокими корнями, выражающими народные чаяния о лучшей доле на новой земле. Об этом есть ещё одно лирическое стихотворение другого поэта, Бориса Романова.

        БЕЛОВОДЬЕ.
Когда околица замрёт,
И ночь задёрнет шторы,
С конём я выйду из ворот
При башлыке и шпорах.
       Дорогу дальнюю начну
       Сквозь снег и половодье
       В одну прекрасную страну
       С названьем Беловодье.
Там на востоке, среди гор,
За степью, за лесами
Страна прозрачнейших озёр
Лежит под небесами.
       Там нет печалей и невзгод
       И нет вражды и злобы.
       В долинах лето круглый год,
       А на горах сугробы.
В озёрах лебеди плывут,
И по лесам гуляют звери.
Там люди добрые живут
По православной вере.

Насколько название «Беловодье» глубоко и крепко проникло в сознание и душу русского человека говорит следующий факт. В ведомости подсчёта населения Первой всеобщей переписи Российской империи в 1897 г. по Багишевской волости в перечне переписных участков, расположенных вдоль реки Аксу, один из участков переписчик записал, как «местность на берегу реки Беловодье». Посмотрите на карту США. Много ли там населённых пунктов с индейскими названиями?

Переселенцы называли вновь основанные поселения в память о своей родине. Например, существуют шестнадцать городков в различных штатах Америки с названием Москва. Поэтому я и сомневаюсь, что переселенцы позаимствовали название своего села от реки Аксу. Сыграло ли роль в названии села имя протекающей здесь реки Аксу, что в переводе с тюркского означает «белая вода»? Думаю, что нет, случайное совпадение. Ведь переселенцы только прибыли на новое место, и они ещё долго будут жить воспоминаниями о прежних своих родных местах, а не опираться на местные названия на незнакомом языке.

На первый план выдвигаются не местное название реки, а амбиции некоторых переселенцев, настаивающих назвать село своим именем – Шапаревкой или Соколовкой. Не отдавая предпочтение ни тому, ни другому, переселенцы назвали поселение «Беловодское», в память о своей родине, откуда они пришли – Беловодского округа Богучарского уезда Воронежской губернии, имя, совпадающее с названием протекающей рядом реки. Есть и тёзки у нашего села – городок Беловодск на Украине в Луганской области и село Беловодское в Амурской области и другие.

А если чиновники и давали поселениям названия по именам местных урочищ, то поселившиеся жители выступали с ходатайствами о переименовании их на свой, русский лад: например, Аягуз – в Сергиополь, посёлок Арасанский Пишпекского уезда – в Ионовский. Из первоначальных местных названий вновь основанных поселений оставались единицы, например, Копал. Поэтому, если бы поселение назвали по имени реки, то оно на русский манер звучало бы, например, Аксуйское или Аксуйка.

И соединять эти два названия в одно не стоит. В ведомости сёл Семиреченской области, прилагаемой к рапорту Туркестанского генерал-губернатора от 6-го марта 1879 г., записано «деревня Беловодская около станции Аксуйская». [РГИА, ф. 573, о. 3, д. 4787, л. 9]. То есть село Беловодское – это одно, народное название села, а почтовая станция Аксуйская, Аксуйский пикет – это другое, название в документах. Явление в почтовом и железнодорожном сообщениях нередкое.

В заключение обращаю внимание, что переселенцы давали свои имена вновь ими основанным поселениям. Местные, существующие названия не переименовывали. Курдай, Чу, Кастек, Токмак, Боом, Шамси, Кегеты, Иссык-Ата, Аламедин, Пишпек, Алаарча, Сукулук, Аксу, Карабалта остались без изменений, без переименований. Редкие изменения были там, где было трудное произношение или восприятие в русской фонетике.   

В 1870 г. название «Беловодское» было официально закреплено за нашим селом. В распоряжении губернатора Семиреченской области от 27.08.1870 г. сообщается: «Господином Туркестанским Генерал-губернатором изъявлено согласие на именование вновь образующегося в Токмакском уезде, на р. Аксу крестьянского поселения Беловодским». [(189), №7 от 05.09.1870 г.]. До этого поселение именовалось Аксуйским пикетом. Но даже в 1873 г. [(161), №9, 1873 г.] оно ещё упоминается под двойным названием «Аксуйский пикет (пос. Беловодское)».

Предостерегаю краеведов, работающих с источниками о Туркестанском крае, от ошибок с прилагательным «беловодский». В Чимкентском уезде было село Белые Воды (сейчас это Манкент) центр тоже Беловодской волости, но Сырдарьинской области. Например, в «Туркестанских ведомостях» в одной из статей о строительстве Семиреченской железной дороги обсуждались Пишпекское (через Курдай) и Беловодское направления. В данном случае имелось в виду направление Белые Воды – Кокпатас. В Копальском уезде также был выселок Аксуйский.

А о названии реки Аксу, по-моему, и предупреждать не надо – довольно распространённое название многих рек и поселений в местностях с тюркским населением: в Турции, Средней Азии и Западном Китае, на Кавказе и Алтае. В дорожнике на 1880 г. поселение у Аксуйского пикета именуется «выселком», тогда как соседние Карабалта и Сукулук – только станциями. А когда дело касалось почты или официального сообщения, то двойное название встречается и гораздо позже. Так в 1885 г. в графике движения этапа арестантов с конвоем указано: «пикет Аксуйский – 30 числа». [(160), №14, 1885 г.]. Предположительно, что так продолжалось до тех пор, когда казаки на постах и пикетах были заменены волостными стражниками (милиционеры).

Попутно о названии реки Аксу, протекающей у Беловодского. Наиболее часто встречающиеся версии объясняют название реки от белой пены её многочисленных горных перекатов и бурунов, или от наличия в воде беловатых меловых примесей. Но истинное происхождение названий рек Аксу выясняется при сравнении с противоположным (антонимом) названием – Карасу. Традиционный перевод – «чёрная вода, чёрная река». Однако такое имя реки означает не цвет воды в ней, а её происхождение, источник её питания. Карасу (карасук) – река, ручей, образуемый грунтовыми водами.

Поэтому приставка «кара» (чёрная) означает происхождение реки из чёрной земли. А противоположное по названию Аксу (белая вода, белая река) – река, образуемая таянием белого снега, и вода в ней при разливах, обильном таянии снегов и при обвалах нередко может быть не светло-белой, а мутнее чистых и прозрачных вод карасуков. Поэтому так много названий рек Аксу в горных районах от Кавказа и Турции до Китая и Монголии, от Алтая до Памира, в том числе и в Киргизии их несколько. И поэтому, не в пример Волге или Нарыну, при упоминании реки Аксу приходится объяснять, о какой именно реке идёт речь.

В 1870 г. было открыто регулярное почтовое сообщение. Через территорию Киргизии проходил Верненско-Карабалтинский почтовый тракт, соединяющий Семиреченскую область с Ташкентом и Семипалатинском. По временному соглашению Туркестанского генерал-губернатора с Министерством почт и телеграфа с 1-го января 1870 г. почта в Ташкент из центральной России стала отправляться, не со случайными оказиями, а регулярно, два раза в неделю, но через Орск, Омск, Семипалатинск, Верный и Чимкент. Это было тоже неудобным.

Почта из Орска в Ташкент  по описанному маршруту шла 2-2,5 месяца. А Казалинск был важным промежуточным пунктом в торговле России с Азией, сюда шли караваны из Хивы, Бухары и Оренбурга. Увеличение торгового оборота потребовало создания регулярного почтового сообщения с Ташкентом напрямую. По представлению Министерства почт и Туркестанского генерал-губернатора Государственный Совет на решение этого вопроса установил срок два года, до 1-го января 1872 г.

Первоначально дорога из Пишпека шла на укрепление Токмак и далее к Верному через Кастекский перевал. Перевал был весьма крутой и опасный своими подъёмами, спусками и поворотами, на которых нередко происходили падения транспортов с обрывов. Вот, что писал путешественник того времени: «Кастекское ущелье поражает путешественника дикостью и грандиозностью видов. Оно всё состоит из скал и камней, громоздящихся один над другим. И вот между ними-то путешественнику приходится карабкаться, незаметно поднимаясь в гору то зигзагами, то винтообразно». [(301), стр. 295].

Поэтому в 1870 г. направление пути было изменено. Есаул Герасимов обследовал весь горный кряж к северо-западу от Кастекского перевала. По этим исследованиям почтово-торговый тракт направили из Пишпека на север к Чумышской переправе через реку Чу, где построили деревянный мост, названный в честь Великого князя Константиновским, и далее на Курдайский перевал. Тракт только «проходил», придерживаясь направления древнего караванного пути, но не был обустроен.

Сырдарьинский губернатор в 1884 г., докладывая о деятельности Библейского общества по распространению Библии, сообщал: «Первые книги, посланные в Ташкент, не были уложены так, чтобы выдержать страшную тряску дороги, в особенности между Семипалатинском и Ташкентом, и поэтому прибыли на место назначения повреждёнными».  Даже в 1908 г. на совещании об улучшении почтового сообщения отмечалось:

«Ввиду слабых качеств грунта в местностях, по которым пролегает тракт, он бывает удобным для проезда в сухое летнее время да зимою во время морозов. Весною же и осенью тракт превращается в топкое болото, и нередко бывали случаи, что на проезд одного прогона (25-30 км.), при усиленной запряжке, требовалось тратить целый день. Ночью же езда по тракту в это время совершенно невозможна, или же сопряжена с большим риском завязнуть до утра в нескольких верстах от станции. Многолетний опыт показал, что, при существующей системе исправления дороги натуральною повинностью населения, хороших результатов ожидать нельзя». [(160), неоф. часть, №6 от 18.01.1908 г.].

Исследователь Туркестана В. П. Наливкин писал: «С водворением во вновь завоёванном крае русской администрации здесь начали возникать учреждения различных ведомств. Наибольшее впечатление на туземцев произвели почта и телеграф. Первыми освоили телеграф торговцы. Туземцы, в буквальном смысле слова, восторгались той быстротой, с которой оказывалось возможным посылать и получать разного рода сведения по телеграфу. В первые дни существования здешних телеграфных контор они работали почти беспрерывно.

«Туземцы, несмотря на свою большую расчётливость, торопились посылать нужные и ненужные телеграммы, дабы лично убедиться в правоте, доходивших до их слухов о той невероятной быстроте, с которой русские передают всевозможные сведения по своим проволокам. С не меньшим удивлением туземцы отнеслись и к тому факту, что деньги и посылки, сдаваемые ими совершенно неизвестному лицу, какому-то мелкому и бедному почтовому чиновнику не пропадали и всегда в целости доходят по назначению в очень короткий срок».

В результате, это достижение цивилизации, почтовое сообщение, население быстро освоило, в том числе и киргизы. В 1873 г. губернатор даже разослал уездным начальникам циркуляр с указанием о надзоре за отправкой телеграмм от кочевого населения в адрес областной администрации, объясняя это дороговизной для отправителей, трудностью передачи текста на киргизском языке и невозможностью разбирательства телеграфных жалоб. [(189), №14 от 21.04.1873 г.].

Тракт имел 42 почтовые станции, из которых 4 были расположены в Киргизии: Пишпек, Новотроицкое (Сукулук), Беловодское и Кара-Балта [(10), стр. 381], далее на запад шли станции Сырдарьинской области, а на восток – Верненского уезда. Проезжавший здесь путешественник И. И. Зарубин писал: «Со станции Карабалта начинается Семиреченская область. Кузнецовский тракт здесь кончается, и почта до самого Верного отдана казакам». (Кузнецовский потому, что содержателем почтовых станций в Сырдарьинской области и от Верного до Сергиополя быль копальский 1-ой гильдии купец Василий Кузнецов.)

На этих конно-почтовых станциях, под надзором ещё сохранявшихся казачьих пикетов, служили «вольнонаёмные почтари». Поэтому почтовые станции продолжали называть пикетами. Проезжавший здесь в 1884 г. епископ Туркестанский Неофит отмечал, что на станциях из русских «одни смотрители и старосты, ямщики же все туземные иноверцы». Другой проезжающий описывает: «Все станционные здания по этому тракту похожи одно на другое. Дом из сырцового кирпича, посредине крыльцо с несколькими ступенями ведёт в сени. Направо две комнаты для проезжающих с твёрдыми диванами и вообще с мебелью местного производства, не отличающейся ни удобствами, ни изяществом.

«Прямо дверь в помещение станционного смотрителя или старосты. Левая половина дома предназначена для ямщиков. Но так как они почти везде киргизы, а эти природные номады (древнегреческое название кочевников – Б. М.) не любят жить под крышей европейских домов, то предпочитают им свои излюбленные кибитки. Они разбивают их возле станции прямо в поле и помещают в них всю свою семью. Станция окружена забором, имея во дворе навесы для лошадей. Лошади пасутся в поле. Для проезжающего киргиз несётся верхом за лошадьми и пригоняет очередную тройку». [(235), стр. 127].

А вот как описывал почтовое сообщение полковник П. Н. Краснов, ехавший в 1911 г. к своему новому месту службы в Джаркент. «По всему Туркестану, по Семиречью, по всей необъятной России, широкой сетью раскинута казённая почтовая гоньба. Эта почта сдаётся с торгов по участкам вольным предпринимателям. Кто берёт себе несколько перегонов (так, кабульсайский хозяин держал почту на два перегона дальше до Чимкента), кто берёт только одну станцию, кто две – три.

«Каждый хозяин сообразно с числом станций держит определённое положением число лошадей, почтовых телег и ямщиков. Расстояние между станциями около 20-и вёрст. Но есть перегоны и больше, есть и меньше. На пути, который я проехал, самый большой перегон был 35 вёрст, самый маленький – всего восемь. В сухое время года двадцативёрстный перегон делают, обыкновенно, в один час. На каждом перегоне перепрягают лошадей, а при перемене хозяина меняют и телеги.

«Почта перекладывается в повозки нового хозяина, отчего и езда носит название «на перекладных». Там, где меняют только лошадей, задержка очень маленькая: 5-10 минут. Здесь перепрягают быстро, и «Айда, пошёл!». Там, где приходится менять телеги, там почта задерживается на полчаса и больше, пока не перебросят тяжёлые баулы». [(314), стр. 25]. «В Сибири и в Семиречье перед тем, как ехать, в местных газетах печатают объявление: «Ищу попутчика, или попутчицу, такого-то числа еду туда-то. И дешевле ехать вдвоём, и веселее» [Там же, стр. 28].

Аксуйская почтовая станция имела 6 пар лошадей, 5 ямщиков, 5 летних экипажей и 5 зимних [(161), №31, 1871 г.]. Хотя по правилам требовалось «число сбруй по количеству лошадей, экипажей зимних и летних и ямщиков по числу пар почтовых лошадей». У наследницы В. Кузнецова Клименко тракт пришёл в упадок. «По несостоятельности Клименко и безуспешности всех наставлений над нею», в 1880 г. почтовый тракт был передан в почтовое ведомство.

В 1882 г. были проведены торги на содержание почтовых станций. Но желающих получить контракт за предложенную цену не нашлось. Поэтому станции остались в казённом управлении, но были переданы в ведение областной администрации. Усилиями областной администрации почтовое сообщение было налажено, и в 1884 г. по новым, повышенным ценам станции Верненско-Карабалтинского тракта были сданы с торгов на содержание.

На обустройство на новом месте у переселенцев уходило 3-4 года [(161), №51, 1884 г.]. Обозреватель того времени писал о переселенцах: «При водворении их в местность, туземцы коей занимались исключительно скотоводством, они приложили, по привычке, силу труда, который прилагали на обессиленной почве родины. Результаты приложенного труда на почве богатой растительным перегноем, не тронутой плугом и с избытком орошаемой, были, конечно, сверх ожидания. В два года, как говорили старики, амбары стали наполнятся хлебом, а потом явился и избыток, за счёт которого увеличилось их благосостояние», (Семиреченские областные ведомости, №7 от 23.01.1909 г.).

В губернаторской «Записке об устройстве Семиреченской области» в 1884 г. говорилось: «Не получая никаких пособий от казны на переселение и домообзаводство и прибыв на место водворения часто без всяких средств, с самым незначительным количеством скота, крестьянин-переселенец на третий-четвёртый год уже имел на семью дом, 4-6 десятин засеянного хлеба, 2-4 лошади, 3-6 рогатых скотин». [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 53, л. 25].

Такие же данные приводит исследователь Семиречья Шестаков: «Земледельческие хозяйства крестьян-переселенцев в Семиреченской области  устанавливаются окончательно  в 3-4 года, увеличиваясь вдвое по количеству засеваемой земли с 3-х до 6-и десятин. Скотоводство же продолжает развиваться и дальше, чему способствуют превосходные пастбища и короткая зима, позволяющая скоту оставаться на подножном корму до 10 месяцев и не требующая заготовки больших запасов сена». [(250), стр. 21].

По данным писателя, участника среднеазиатских походов Н. А. Маева в 1872 г. при Аксуйском пикете проживало 48 семей [(255), стр. 31]. Это подтверждается и прошением крестьян села Беловодского от 12-го марта 1872 г. о строительстве церкви в селе: с просьбой ходатайствуют 32 доверителя сельского схода. А официально оформленных было только 11. [(255), стр. 37]. В это время места для поселений ещё не были точно обозначены, не составлены планы наделов и не обмежёваны на местности.

Но русская колонизация пускала свои корни, пробивались её ростки. Офицер Н. Е. Фридерикс, прибывший на службу в Семиречье, писал: «В 500-х верстах  с небольшим от Ташкента взору, утомлённому глиняными глухими саклями, представляются домики недавно возникшего выселка Беловодского, с русскими окошками и крышами, с качающимися в огородах подсолнечниками.

«Вместо тюбетеек, халатов и мумий в чёрных волосяных чадрах, здесь встречаются кудрявые головки белокурых ребятишек, коромысло с полными вёдрами на плече русской девушки, добродушно кланяющейся проезжему барину, всюду слышится русская речь. Первые пионеры русской гражданственности на земле, добытой тяжёлыми походами русского солдата. Бедные переселенцы! Сколько горя по пути, сколько нужды, жару непривычного и стужи сибирской вынесли они, пока не водворились здесь, в глубине Средней Азии». [(161), №24 за 1874 г.].

Если в 1871 г., описывая инспекционную поездку генерал-губернатора в Семиреченскую область, «Туркестанские ведомости» писали: «От реки Аксу, в Токмакском уезде начинают попадаться уже русские поселения. Беловодское – 140 душ вместе с женщинами и детьми. Переселенцы из Воронежской и Самарской губерний. Живут, как говорится, ни шатко, ни валко. Бедности нет, но и большого достатка не видно». [(161), №14, 1871 г.].

То уже в 1872 г. картина меняется. Проезжающий путешественник сообщает: «Насколько тяжело видеть новых поселенцев в землянках и шалашах, настолько приятное впечатление они производят на второй год, когда дома уже построены. Через несколько лет дома расширяются; строятся скотный двор, амбары, навесы и всё обсаживается деревьями. 
Продолжение в 4-ой части.