Окончание, начало в 1-ой части. http://belovodskoe-muh.ucoz.ru/publ/po_imeni_goroda_kricheva_385_aja_krichevskaja_divizija_chast_1_aja/1-1-0-267

        30-го марта 1945 года, пройдя в числе других подразделений маршем победителей по Данцигу, во взятии которого она принимала участие, Кричевская дивизия направилась на Одер, к городам Шведт и Фирраден, так как отсюда на помощь Берлинской группировке фашистов спешили большие силы противника. Задание командования и на этот раз было выполнено блестяще. 3-го мая 1945 года дивизия вблизи Эльбы встретилась с передовым отрядом одной из американских авиадесантных частей.

       12 раз за годы войны салютовала столица нашей Родины Москва доблести кричевцев. Ратные подвиги дивизии отмечены также Орденами Красного знамени и Суворова 2-ой степени. Фрунзенцы свято чтут подвиги бойцов и командиров дивизии. Подтверждением этому является мемориальная доска на здании, где в грозный 1941 располагался штаб дивизии.

       (Газета «Вечерний Фрунзе» от 11.09.1984 г.).

                                ВОСПОМИНАНИЯ.  

Евгения Даниловича Аграновича – поэта и кинодраматурга.

       У нашего поколения был кумир – артист-чтец Владимир Николаевич Яхонтов. М вот в сорок первом, когда я служил под Москвой, командир батальона дал мне три рубля, отпускной билет на сутки и отправил в город, велев зайти в кинотеатр «Новости дня», был такой на Пушкинской площади. И там, на экране я увидел Владимира Яхонтова, который читал моё стихотворение, написанное в первый день войны и неизвестно как к нему попавшее. Потому что в то воскресение 22 июня его просто некому было отдать, я занёс листок с ним в одну контору и забыл об этом. А вскоре ушёл на фронт.

        В первые дни войны многие наши поэты стихи о войне, но в них все они сразу побеждали. А я, студент Литературного института из поэтического семинара Павла Антокольского, предчувствовал, какая это война будет. Там были такие строчки: «И пусть наше сердце проколет огнём, и врежутся в жаркую землю колени, мы мёртвыми на ноги снова встаём, чтоб снова пойти в наступленье!» Так в киножурнале перед каждым киносеансом по всей России Яхонтов читал это моё стихотворение. Чем я горжусь.

       На фронте я был военным корреспондентом крохотной дивизионной газеты 385-ой Кричевской Краснознамённой ордена Суворова стрелковой дивизии. Это моя последняя фронтовая должность. А начало было в первые дни войны, в добровольческом комсомольском батальоне, там было много студентов из разных институтов, в том числе и из нашего Литературного. Меня назначили запевалой. Но что прикажете петь? «Гремя огнём, сверкая блеском стали…?!» Другие бравурные песни о победоносной войне, когда фронт катился к Москве? Это было не очень пристойно. А в голове крутились стихи только что прочитанного Киплинга, и я на эти стихи «Только пыль, пыль, пыль от шагающих сапог…» написал песню, которую запела тогда армия, и поют её до сих пор. Так, «Пыль» исполнил военный хор на моём недавнем юбилее.

       Первые три месяца фронтовой службы я был рядовым бойцом. В сорок первом году, во время отступления порадоваться было нечему, но что-то такое мы сделали. И за это время у меня есть медаль «За боевые заслуги», особенно для меня дорогая, тогда даже медали давали редко. А с наступления под Москвой я стал служить в 385-ой дивизии. Если прочертить мой фронтовой путь, это – от Москвы, через Белоруссию в Польшу, затем Восточная Пруссия и – встреча на Эльбе. Генералов я в плен не брал, флаг на башне не водрузил, но как корреспондент я должен был видеть, что происходит в нашей дивизии, как она воюет. И рассказывать об этом в нашей дивизионной газете, выходившей на четырёх крохотных полосочках, иногда на двух, но ежедневно. Она называлась «За Сталина!», но писала о тех, кто отличился в боях. Ведь далеко не все получали награды, но если о бойце написали в газете, он мог послать её домой, как свидетельство того, что он хорошо воюет. Корреспондент должен быть всюду, всё видеть и обо всём написать.

       Среди множества книг о войне, лауреатских и всяких других, прежде всего, ценю «Жизнь и судьбу» Василия Гроссмана, «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова. Надо читать книги фронтовиков и слушать наши фронтовые песни. Сейчас публика привыкла, что особого смысла в текстах песен нет и вслушиваться в слова не нужно. Это очень обидно, потому что в стихах песни всегда есть содержание. Вникайте в слова военных песен – это ваши отцы, ваши деды рассказывают о своей душе.

       (Газета «Литература» №8 от 16 – 30 апреля 2009 г., стр. 6).

                                    БОИ ЗА ЛОЩИХИНО.

Рассказ жителя д. Шемелинки Барятинского района А. Иванова.

      Из всех боевых действий Великой Отечественной войны, которые велись на территории нашего Барятинского района более полутора лет, больше известно о сражениях за Фомино и Зайцеву гору. А сколько в районе ещё сёл и деревень, за освобождение которых полегло немало бойцов и командиров Красной Армии. В январе – феврале 1942 года шли кровопролитные бои за деревню Лощихино с целью овладения ею и прорыва немецкой обороны, чтобы в дальнейшем развивать наступление на станцию Занозная. 1268-му полку 385-ой дивизии командованием 10-ой армии была поставлена задача: овладеть деревней Лощихино.

      Как выяснилось потом, деревня была сильно укреплена. Гитлеровцы тщательно подготовили её к длительной обороне. Подступы к деревне преграждали несколько рядов колючей проволоки, минные поля, противотанковые ежи. Траншеи полного профиля были оборудованы многочисленными пулемётными гнёздами. До начала наступления нашей разведке не удалось по-настоящему изучить оборону противника. Как только наступающие подходили к деревне, враг открывал огонь из всех видов оружия, и наши роты несли большие потери. Уцелевшие и раненые бойцы отходили назад. Несколько дней продолжались атаки полка, но они успеха не приносили. Хотя отдельные группы бойцов прорывались в Лощихино и даже вели бои на его окраинах.

      Деревня Шемелинки была тогда прифронтовой. Её жители вспоминали, как в сторону Лощихино почти каждый день проходило много солдат в белых маскхалатах. Через некоторое время оттуда была слышна канонада ожесточенного боя. После этого шемелинковцы видели, как со стороны Лощихина поодиночке возвращались наши раненые бойцы. Один из них рассказал тогда, что многих его сослуживцев немец, словно косой, покосил из пулемётов. Никакой артиллерийской подготовки перед атакой, поддержки наступающих, по существу, не было, если не считать нескольких залпов «катюш». Нашим воинам очень мешали глубокий снежный покров и отсутствие поддержки танков. По архивным данным Министерства обороны, в боях за Лощихино погибло около 1.200 бойцов и командиров, а деревня в те дни так и не была взята.
       В 1994 – 95 годах наша поисковая группа заинтересовалась этими местами. И сразу же на одном из полей, перед деревней Лощихино мы обнаружили останки советских бойцов. Места, где лежали останки погибших бойцов, были усеяны пулями, осколками мин и снарядов. Как видно, на них обрушилась вся мощь вражеского смерча из свинца и железа. Нам удалось собрать останки 24-х погибших, найти 13 медальонов и медаль «За трудовую доблесть» за №6408. К сожалению, мы смогли прочитать содержание всего четырёх медальонов. Вот имена их владельцев:
       1. Красноармеец Мамин Максим Леонтьевич, 1902 г. рожд., уроженец Фрунзенской обл. Киргизской ССР.
2. Красноармеец Прилепин Никита Семёнович, 1901 г. рожд., уроженец Чкаловской обл. РСФСР.
3. Красноармеец Матяш Григорий Ананьевич, 1902 г. рожд., уроженец Полтавской обл. Украинской ССР.
4. Рядовой Сафронов А. Андреевич, 1900 г. рожд., уроженец Киргизской ССР.
       (Газета «Сельские зори», с. Барятино Калужской обл. №30 от 16.04.2010 г.).

                                        Я – СОЛДАТ ВОЙНЫ.
Воспоминания жителя Барятинского района, ветерана 10-ой армии И. Любезнова.

          Скажу прямо, как же плохо мы тогда воевали (весной 1942 г. – Б. М.). Тому много причин, и они не только в плохом снабжении. После окончания работ по расчистке от заносов дороги Дабужа – Барятино я вернулся домой. Дома меня жала повестка о явке в военкомат и приготовленная домашними сумка с сухарями и другим необходимым для призывника. В окрестных сельсоветах военкомат «подчистил» мужчин призывного возраста без комиссии, а часто даже без медосмотра. 27-го февраля, рано утром, старший лейтенант Кравченко увёл нас, команду в 150 человек, пешком в Калугу. 2-го марта мы были уже в 205-ом полку, готовящем пополнение для 10-ой армии. Полк дислоцировался в лесу, где проходила наша ежедневная шестнадцатичасовая подготовка.
      Я попал в снайперскую роту и 2-го мая сдал экзамены на «отлично». Мне объявили благодарность и присвоили звание «ефрейтор». 6-го мая был зачислен в маршевую команду. Отправились на передовую. Здесь нам выдали шанцевый инструмент, флягу, каску и обязательный каждому пенальчик-медальон. Что я успел узнать за эти два месяца? Скажу честно, научился стрелять, владеть штыком, изучил винтовку и гранату, бросать учебную гранату-болванку. И всё. Боевых гранат бросать не довелось, с автоматом и пулемётом обращаться тоже не пришлось. С таким багажом военных наук, восемнадцати лет от роду через неделю я уже убил первого врага. («Сельские зори» №13 от 08.02.1995 г.).

                        ВСТРЕЧА С БОЕВОЙ ЮНОСТЬЮ.
Воспоминания ветерана 385 сд Спирина В.
        Недавно я посетил те места, на которых прошли дни моей боевой молодости. Вот она, деревня Замошье. Разыскал землянку. Разрушилась, заросла лозняком. И сразу вспомнилось. . . . Бесконечные бомбёжки, артиллерийские обстрелы. Снаряды не прекращали рваться на нашей территории. Помню, в одной из бомбёжек в моём отделении ранило сразу восьмерых бойцов. До сих пор помню этих молодых, тогда ещё необстрелянных солдат. Поклонившись землянке и могиле бойцов, направляюсь в деревню Прасоловку, где тогда проходила передовая линия обороны нашего 1270-го стрелкового полка 385-ой стрелковой дивизии. Командный пункт батальона и основные его силы располагались тогда в реденьком леске.
       Было раннее утро. Тишина. Ярко светило солнце. Поле между нами и фашистами было ровным и покрыто снегом. Я находился в окопе младшего лейтенанта миномётного расчёта. Окоп был в снегу, глубокий, в рост человека. И вот стоя в нём, я в бинокль пытался рассмотреть дзоты противника. Но тут же последовал выстрел фашистского снайпера. К счастью, всё обошлось благополучно. В это время противник открыл артиллерийский огонь из дальнобойных орудий. Это была страшная картина. Снаряды с пронзительным свистом рвались со всех сторон.
        Многие достигали цели. Один из них угодил в командный пункт. Командир и комиссар были выведены из строя. Один из них был убит, другому оторвало ноги. Другой снаряд попал в миномётный расчёт. Он уничтожил орудие и трёх солдат. Был сильно оглушён и я. К тому же, упав, я вывихнул руку. Не помню, как сумел её выправить, но к концу боя рука встала на место. И хотя враг после обстрела предпринял несколько атак, мы всё-таки выстояли. До прибытия помощи мужественно держались в снежных окопах.
       Стою сегодня на старых позициях и думаю – нелегко приходилось бойцам нашего полка. Многие из них полегли на бесконечных полях Родины. Когда покидал священные места, политые и моей кровью, то подумал: Как всё-таки хорошо, что в этих краях хранится память о погибших героях. Они заслужили этого!»
        (Газета «Ленинец» Барятинского района Калужской области №92 от 02.08.1983 г.).

                                  И ОНИ КОВАЛИ ПОБЕДУ.
Воспоминания капитана интендантской службы Б. Котляревского.
      Грустно смотрю на высокую пирамиду грязного белья, сложенного в углу школьного помещения деревни Шершнёво (это дело было в апреле 1942 года). Тяжко задумался, не от того, что грязного белья много, наоборот, от того, что его оказалось мало – 350 пар. Это всё, что я смог собрать после помывки трёхтысячного стрелкового полка, только что прибывшего на передовую. Где же подевалось остальное бельё? «Проели» бойцы во время своего трудного пешего перехода от станции Дабужа в период апрельского бездорожья. «Проели» не столько вследствие своей недисциплинированности сколько из-за голода: восемь дней мы ничего не получали с армейских баз снабжения. Валенки уберегли, а вот с бельём дали маху. Нам и в голову не приходило, что его могут обменять на продукты питания.
       В дивизии обещали пополнить наш обменный фонд, когда наладится снабжение. А сейчас оставался только один выход: мыть полк по очереди, подразделениями, а если найду возможность, срочно стирать бельё. Узнав, что в деревне Устиново развернулся банно-прачечный отряд, я поспешил туда с жалкими остатками бельевого обменного фонда. В доме Николая Яковлевича Тишенкова разместилось управление отряда. Захожу туда. Откровенно излагаю своё бедственное положение и прошу помощи. Руководство отряда (командир – капитан Середа, комиссар старший политрук Самсонов) пошло нашему полку навстречу, пообещав не задерживать долго бельё в стирке.
    Мыться мы стали по скользящему графику, по мере поступления чистого белья. Помоется какое-нибудь подразделение – немедленно его белье отвозим в стирку. Через день – два, получив из отряда чистое бельё, моем другое подразделение, и т. д. За десять дней при таких условиях мы, конечно, не могли помыть весь полк, но, всё же, люди мылись и сыпным тифом не болели. Бывая иногда в отряде по долгу своей службы, я имел возможность познакомиться с многотрудной работой вольнонаёмных прачек. Было их в отряде 120 человек. Большинство девушки из окрестных деревень.
       Работали они много и старательно. Бельё фронтовиков, как правило, очень грязное, зачастую окровавленное, через несколько дней возвращалось нам белоснежно чистым и починенным. Мыла на стирку одной пары белья отпускалось по 20 граммов, т. е. по кусочку величиной со школьную резинку. Чистота достигалась при помощи выварки в известковом растворе, который разъедал руки юных прачек. Полоскалось бельё в холодной воде. А сушили его в заброшенном кирпичном здании, которое обогревалось специальными печками. Летом сушили бельё на улице, соблюдая маскировку. Запомнились мне имена некоторых из этих тружениц: Тоня Сорокина, Аня Ефимкина, Аня Боголепова, Клава Болтунова.
      (Газета «Ленинец» Барятинского района Калужской обл. №121 от 11.10.1983 г.).

В описании Великой Отечественной войны были и закрытые, и замалчиваемые темы. Одна из таких – советские пленные: не сдавшиеся в плен, а оказавшиеся в плену. О военнопленных в районе действия 385-ой дивизии рассказывается в статье З. Мельниковой в газете «Ленинец» Барятинского района Калужской области №63 от 03.06.1980 г.

                            ЭТО НЕ ДОЛЖНО ПОВТОРИТЬСЯ.
       Много славных дел на счету отряда краеведов "Барятинец" Барятинской средней школы. Цель одного из его походов - выявление мест и деревень в Барятинском и Спас-Деменском районах, где находились лагеря советских военнопленных, свидетелей мужества наших солдат и жестокостей гитлеровцев по отношению к ним. Поиск завершился успехом. Многие жители деревни Слободка помнят то время, когда на окраине деревни располагался лагерь советских военнопленных. Большая территория, в центре которой был построен длинный низкий барак, была основательно обнесена колючей проволокой, вокруг которой день и ночь стояла охрана.
       "Хорошо помню то время, - говорит Надежда Никитична Воронова, - хотя я и была подростком. Трудно приходилось нашим солдатам. Они были раздеты, разуты, страшно голодны. Именно нам, подросткам, удавалось иногда подобраться к лагерю и передать военнопленным кое-что из одежды и продуктов. Со слезами на глазах смотрели мы, как голодные солдаты мгновенно съедали сырую картофелину или свёклу. Не брезговали, употребляли в пищу всё, что попадалось на глаза. Однажды двоим военнопленным удалось бежать. Одному не повезло, его поймали, жестоко избили, заставили вырыть себе могилу и расстреляли. Другой забежал в один из домов. Его переодели в гражданскую одежду и указали дорогу в лес. Убежавшего немцы и полицаи искали несколько дней, но их поиски были тщетными".
       Два лагеря находились в посёлке Куземки. "Один из них, - рассказывает Владимир Иванович Кантуев, - располагался на территории бывших складских помещений. Они были обнесены колючей проволокой в 12 - 13 рядов, расстояние между которыми не превышало 15 сантиметров. Высота "колючки" была более 2-х метров. Оборванные, больные, голодные советские солдаты работали: пилили лес, на себе таскали брёвна для строительства мостов и блиндажей, очищали дороги от снега, сооружали оборонительные рубежи на подступах к Зайцевой Горе. Особенно они страдали от голода. Жители деревни старались, как могли, помочь им, но это не всегда удавалось - охрана не подпускала их к лагерю.
      Военнопленные умирали от голода, холода, болезней и побоев". "Один из военнопленных, - вспоминает его жена В. И. Кантуева, - решился на отчаянный шаг. Желая утолить свой голод, он пробрался на склад с продуктами, но был схвачен и расстрелян". Многие жители деревни Куземки помнят зверства фашистов перед отступлением. Когда приблизился фронт, в одном из лагерей вспыхнул тиф. Вместо того, чтобы больным оказать медицинскую помощь, фашисты вывели их за железнодорожный переезд, облили керосином и сожгли. Оставшихся в живых перегнали в город Рославль.
       Жители многих деревень помнят стойкость и мужество наших военнопленных, их нужды и лишения. В каждой из тех деревень, где были лагеря, есть братские могилы, в которых захоронены замученные советские люди. Жители постоянно ухаживают за этими могилами. Большую помощь в этом оказывают им школьники. Вспоминая те тяжёлые дни, тяготы и лишения люди говорят: "Это не должно повториться".

                                              БЫЛО ЗАТИШЬЕ.
Воспоминания Н. Лобачёва, ветерана 385-ой дивизии, помкомвзвода 1266-го полка.
        Шёл август 1942 года. Стояли тёплые дни, но лето было уже на исходе. В тяжёлом положении была наша страна. Немецкие войска рвались к Сталинграду. Серьёзная угроза нависла над нашей советской Отчизной. В это время 385-ая стрелковая дивизия занимала оборону по линии Запрудное – Загоричи – Волкова Слобода – Шупиловка – Носовка. (Людиновский район Калужской области – Б. М.). После июльских кровопролитных боёв наступило временное затишье. Противник не переходил в контратаки, и мы стояли в обороне, зарываясь в землю. Ночью копали траншеи, строили доты и дзоты, и так день за днём. Если немцы замечали наших бойцов, то тут же открывали пулемётный и миномётный огонь.
       Наш 1266-ой полк занимал оборону недалеко от деревни Крутое. Немцы создали здесь сильную оборону: в каменных домах устроили доты и дзоты, на окраине стояла дальнобойная артиллерия, а в центре – миномёты. Мы каждую ночь слышали крики фашистов, лязг гусениц танков. Командование было обеспокоено: возможно, противник именно здесь готовит наступление? Мой пулемётный взвод (я был тогда помкомвзвода) держал оборону на большаке, который шёл от Игнатовки и Крутое до Космачёва. Справа от расположения взвода находились деревня Усовка и Молов Хутор, позади – Палома.
       Это произошло во второй половине августа. Уже вечерело, как вдруг с запада подул ветер, надвинулась чёрная туча, разразилась страшная гроза. Дождь лил, как из ведра. Фашисты попрятались в землянки. Пользуясь этим, наши разведчики во главе с младшим лейтенантом Ф. И. Нестеровым и сержантом Д. А. Епишевым провели через линию фронта у деревни Загоричи двух парней-комсомольцев. Одному было лет шестнадцать, другому – четырнадцать. Они сами дали согласие пробраться в деревню Чёрный Поток (там у них были родственники) и разведать, где у противника стоит артиллерия.
        Потом нам стало известно, что эти два парня благополучно добрались до деревни и там «прижились». Один мальчуган пристроился к немцам на кухню: таскал воду, колол дрова, а сам высматривал, де стоят у фашистов пушки. Другой паренёк пристроился при хозвзводе: кормил, поил, чистил лошадей. Когда им всё стало известно о противнике, они отправились к линии фронта. Но дойти им до назначенного места не удалось: в 400-х метрах от наших траншей их настигли фашисты. После долгих допросов и истязаний ребят отправили в Жиздру. Кто знает имена этих героев, живы ли они, как сложилась их дальнейшая судьба?
       (Газета «Людиновский рабочий» №104 от 01.09.1983 г.).

                                            26 ЛЕТ СПУСТЯ.
Воспоминания ветерана 385-ой дивизии, майора в отставке Ф. Цветкова.
     10-го января 1942 года (Или редакция газеты допустила ошибку, или сам ветеран перепутал даты, потому что в воспоминаниях рассказывается о событиях февраля 1943 года. В феврале 1942 года 385-ая дивизия воевала в Барятинском районе Калужской обл. – Б. М.) после освобождения части Людиновского района от фашистских захватчиков вновь прибывшее районное руководство разместилось в деревне Ухобичи. Среди населения освобождённых деревень в это время развернулась работа по подготовке к весеннему севу. Особенно запомнилась мне встреча 24-ой годовщины Советских вооружённых сил. В канун этого праздника комиссар 385-ой стрелковой дивизии Петров выделил докладчиков, которые выступили перед населением с докладами и беседами о 24-ой годовщине Красной армии. Я, в частности, проводил такое собрание в деревне Космачёво в большом крестьянском доме напротив церкви.
    Утром 23-го февраля наши воинские части пошли в наступление и освободили деревни Гусевку, Усовку, Паломо, Загоричи, Запрудное и Носовку. Это успешное наступление 385-ой дивизии было посвящено 24-ой годовщине Советской армии. На следующий день вечером на КП в блиндаже командира дивизии генерала Попова ( Ошибка: В. С. Попов был командующим 10-ой армии. Командиром дивизии в это время был Г. М. Немудров – Б. М.) мы с прокурором Кривченко присутствовали на торжественном собрании. Командный пункт находился в берёзовой роще между деревнями Ухобичи и Космачёво. На Космачёвском хуторе в большом помещении (впоследствии дивизионная столовая) состоялся праздничный концерт московских артистов. Здесь я впервые услышал замечательные фронтовые песни «Синий платочек» и «В землянке». В таких условиях в 1942 году встречали мы 24-ую годовщину нашей армии.
       (Газета «Людиновский рабочий» №23 от 22.02.1968 г.).

                                                ПАМЯТЬ СЕРДЦА.
Воспоминания ветерана 385-ой дивизии, разведчика 1270-го полка Аркадия Павловича Житникова.
      Красные следопыты Запрудновской школы Людиновского района Калужской области, идя по местам боевой славы своего района, нашли в лесу, недалеко от села Космачёво одиночные могилы воинов. С октября 1973 года начались поиски. Следопытам школы удалось установить, что в одной из могил захоронен командир разведки 1270-го полка 385-ой стрелковой дивизии старший лейтенант Виктор Степанович Наливкин. Вот что рассказал участник боёв за деревню Запрудное, служивший вместе с В. С. Наливкиным Аркадий Павлович Житников: «Вторично разведчики старшего лейтенанта Наливкина возвращались в расположение штаба 1270-го полка без «языка»…
       «Глаза и уши» полка были подавлены очередной неудачей, и было стыдно смотреть в глаза фронтовых друзей и солдат, стоявших в обороне у деревни Загоричи. Начальник разведки полка капитан Гончаров воспринял это с большой горечью. Ещё бы, наша разведка была признана первой в армии по взятию пленных, а тут такой казус: не выполнили задачу, потеряли лучшего разведчика Белова, а «языка» не взяли. Командованиям дивизии и армии нужен «язык». На участке обороны дивизии замечена перегруппировка войск противника, поэтому точные сведения о противнике нужны безотлагательно. А разведчиков подводит февральская оттепель: снег покрылся коркой наледи и не позволяет без шума проникнуть в расположение врага. Этот шум настораживает немцев, и они обнаруживают нас.
       «При разборе неудавшегося поиска всё это было высказано, и капитан Гончаров решил тщательно подготовить разведчиков к следующему поиску. Старший лейтенант Наливкин стал подбирать группы и отрабатывать их взаимодействие. Подобрали новый участок в обороне противника – против села Запрудное. Здесь нейтральная зона была более узкая, и это давало преимущество при подходе к противнику и отходе обратно. Взаимодействия были отработаны. Группу захвата возглавил старшина Блинов, а руководство группой обеспечения проходов в обороне противника и прикрытия было поручено мне.
      «Безлунной ночью из села Запрудное в белых халатах к вражеским позициям ушли 12 человек. У всех одна мысль – выполнить задание и без «языка» не возвращаться. Укрепился противник здесь хорошо и чувствовал себя за проволочными заграждениями более безопасно. Тут и проволочные заграждения из спирали «Бруно», и заминировано, да ещё и банок для сигнализации понавешено. Но спираль прорезана, мины сняты, и группа захвата пропущена вперёд в проход, проделанный нами. Но что такое? Противник открыл огонь. Мы обнаружены! Оказывается, мы наткнулись на пост охранения. Пришлось дать ответный огонь. К нашему удивлению пулемёт противника замолк. Оказывается, его заело, и немцы, дав сигнал тревоги, убежали.
      «Но в это время по ним ударили из двух автоматов. Разведчики бросились в траншею противника. Занятые перестрелкой с моей группой прикрытия, автоматчики не заметили, как старшина Блинов по-гусиному подкрался к ним, застрелил одного, а другого оглушил рукояткой нагана. Слышим взрывы гранат – это группа Блинова отходит с языком и отбивается от наседающих немцев. Мы, прикрывая огнём отход группы захвата, оставались у проволочного заграждения. Когда заработали наши миномётчики и артиллеристы, мы перебежками отошли в свои траншеи. Так ко дню Советской армии и Военно-морского флота 1943 года разведчики 1270-го полка выполнили свой боевой долг».
       Школьным следопытам стало известно, что В. С. Наливкин ещё много раз ходил в разведку. В ночь со 2-го на 3-ье июня он был послан на очередное задание. При его выполнении Наливкин был тяжело ранен и доставлен в госпиталь. 5-го июня он скончался. Его похоронили в берёзовой роще, недалеко от села Космачёво. 9-го мая 1974 года старший лейтенант Виктор Степанович Наливкин был перезахоронен в братскую могилу села Космачёво Людиновского района Калужской области.
      (Газета «Людиновский рабочий» №34 от 22.03.1975 г. Воспоминания записал В. Жатиков.)

                               ШЛИ ПО ВОЙНЕ ДЕВЧАТА.
       Воспоминания ветерана 385-ой дивизии Полины Ивановны Макаровой.
Нет, это горят не хаты,
То юность моя среди огней.
Идут по войне девчата,
Похожие на парней.
    Так написала поэтесса Юлия Друнина о юности женщин военного поколения. Сколько их было – женских судеб, опалённых войной. Они были повсюду. Прошла суровыми военными дорогами и Полина Ивановна Макарова. В 1941 году она была семнадцатилетней девчонкой, а как только исполнилось восемнадцать, забрали на фронт. Не всех девушек её возраста призывали. За некоторых похлопотали, а за неё, считает, было некому. Присягу Полина приняла в деревне Заборье (Кировский район Калужской обл. – Б. М.) и с Кричевской краснознамённой дивизией дошла до Берлина. Внешне эта женщина ничем не отличается от старушек нашего села Волое, но у неё героическое прошлое, хотя самой ей кажется, что ничего особенного она не совершила. Просто выполняла свой долг перед Родиной. Но стоит только послушать её воспоминания, становится ясно, что вся её жизнь – это подвиг.
       У Полины Ивановны нефронтовая профессия. Всю войну она несла службу на полевой кухне. Оружия она в руках не держала и лично никого не убила. Но быть свидетельницей гибели своих однополчан, подруг и при этом дойти до Победы. Разве это не подвиг для женщины?! А сколько было смертей за эти четыре долгих года. Однажды зимой, при переправе через какую-то реку Полина Ивановна стала свидетельницей ужасной трагедии, когда под лёд затянуло 18 расчётов с лошадьми, орудиями и солдатами. А в середине войны похоронила свою самую близкую подругу из Заборья, с которой вместе принимали присягу и служили бок о бок. Помнит она так же, как помогала солдатам собирать по полям убитых и трофеи. Однажды пришлось тащить на себе убитого солдата. До сих пор помнит, как однажды, разнося солдатам пищу, заблудилась и пришла прямо к немецкому блиндажу. Бог дал, смогла уйти незамеченной.
       Не любит вспоминать о войне Полина Ивановна, слишком горьки эти воспоминания. «Там на войне, – вздыхает женщина, – смерти людские меньше терзали душу, чем теперь. Тогда больше думали о живых. А вот сейчас, когда наступила старость, всё чаще одолевают грустные воспоминания, становится обидно за своё одиночество. Война отняла у неё любимого человека. Был у Полины в части жених из Сибири. Но погиб в начале 1944 года. После этого по-настоящему так никого и не полюбила. А замуж она после войны она могла выйти. Находились женихи. Но не о себе тогда думала: дома были больные мать и сестра. Она и сейчас не жалуется на судьбу, не привыкла. Не хвалится Полина Ивановна и своими наградами, не рассказывает о подвигах.
       (Воспоминания записала А. Дроздова. Газета «Знамя труда», Кировский район Калужской обл. №28 от 07.03.1995 г.).

                                                НАСТУПЛЕНИЕ.
Воспоминания генерал-майора в отставке, бывшего начальника оперативного отдела штаба 10-ой армии Г. Первенцева.
       30-го июля 1943 года в 23-00 состоялся Военный совет армии, где нам было объявлено, что от командования фронтом получено указание подготовить наступательную операцию с целью разгрома кировской группировки противника, освобождения Кировского района и овладения городом Рославлем. Было решено сначала разгромить 321-ую пехотную дивизию противника, непосредственно стоявшую против города Кирова, и ударом в направлении деревень Большое Натарово – Синьгово выйти в тыл противника, оборонявшегося против 49-ой армии на рубеже Якимово – Выползово, а затем, после овладения рубежом Дуброво – Верхняя Песочня, нанести удар в направлении Рославля.
       В первом эшелоне, на участке прорыва Острая Слобода – Нижняя Песочня, развёртывались четыре стрелковых дивизии: 290-ая полковника Гаспаряна, 247-ая генерал-майора Мухина, 323-ья генерал-майора Гарцева и 330-ая полковника Гусева. Во втором эшелоне сосредотачивалась 139-ая стрелковая дивизия. Три дивизии, 222-ая, 64-ая и 385-ая, заняли оборону на протяжённом фронте от Нижней Песочни и далее на юг до Людинова и должны были имитировать наступательные действия, а с началом отхода противника в результате главного удара также перейти к его преследованию. Левее, в направлении на Людиново, действовала 50-ая армия Брянского фронта.
       В 18 часов 7-го августа передовые батальоны при мощной артиллерийской поддержке атаковали передний край противника и овладели его первой траншеей. Противник, приняв их действия за наш переход в наступление, ввёл в бой все огневые средства, чем раскрыл всю свою систему огня. Поэтому на другой день во время артподготовки все эти средства были подавлены огнём нашей артиллерии и ударом авиации. Фронт противника был прорван, и войска первого эшелона начали развивать наступление. Это сказалось и на действиях противника против 49-ой армии. Он начал спешно отводить свои войска на запад, чтобы избежать окружения.
       На третий день операции в прорыв был введён 5-ый механизированный корпус генерал-майора Волкова. Темп наступления сразу возрос, противник начал отходить из района западнее Кирова. Наши 385-ая, 64-ая и 222-ая дивизии тоже перешли в наступление. 321-ая пехотная дивизия немцев была полностью разгромлена, два её гренадёрских полка и артполк – частично уничтожены и часть взята в плен. В результате наступления Кировский район был освобождён. Советские войска пошли дальше на запад, громя врага и освобождая от немецко-фашистских захватчиков родную землю. (Газета «Знамя труда» №35 от 22.03.1975 г.)

                    ОСВОБОЖДЕНИЕ КИРОВСКОГО РАЙОНА.
Воспоминания комсорга роты 1270-го полка П. Лобанова, записанные в 1987 г.
       В августе 1943-го года начался порыв обороны немцев в Верхней Песочне (Кировский район Калужской области – Б. М.), куда вступила 330-ая дивизия 10-ой армии. Деревня эта, являясь центром вражеской обороны, была почти вся уничтожена разрывами бомб и снарядов, точно так же, как и Высельцы. После прорыва вступила в действие и наша 385-оя Краснознамённая стрелковая дивизия (командир полковник Супрунов), находившееся ранее в обороне под Людиновым. Нам был дан приказ наступать в сторону Большухи и Анновки. Оставляя Большуху и Анновку, немцы подожгли дома, а жители скрывались в окрестных лесах. Но если Большуху взяли без особых усилий, то за Анновку пришлось бороться трое суток.
      Она переходила из рук в руки несколько раз. Здесь столкнулись и наши танки, и вражеские. Немцы перебросили сюда танковую дивизию из-под Брянска, надеясь всё-таки удержать плацдарм и основательно закрепиться на этом участке фронта. Что могло остаться после таких жестоких боёв на небольшом клочке земли? Вся деревня сгорела дотла, и только трубы напоминали о том, что здесь было селение. Помню, ночью шёл дождь, и нам даже негде было укрыться в этой разрушенной деревне. Здесь, в боях за Анновку я потерял своих лучших друзей – командира взвода лейтенанта Носова и командира отделения старшего сержанта Николая Воронова. Все они перезахоронены в братской могиле деревни Верхняя Песочня.
       В результате напряжённых боёв наша дивизия полностью освободила Анновку. За этот бой я был награждён медалью «За отвагу». Утром мы двинулись дальше на запад. Только отошли несколько сот метров, как из ближнего леса стали выходить дети, старики и старухи. Они вели за собой коров, радостно, со слезами приветствовали нас и благодарили: «Спасибо, милые». А мы пошли дальше – на деревни Кресты, Весёлую, Крайчики, Латыши, Мокрое, очищая родную землю от вражеской нечисти. В боях за эти населённые пункты погибли командир нашего батальона капитан Болдин и командир полка подполковник Титов. Все они захоронены в городе Кирове, в сквере на Заводской площади. Таким образом, в середине августа 1943-го года враг потерял последний оплот в юго-западной части Кировского района.
       (Газета «Знамя труда» №98 от 15.08.2000 г.).

                                                  КРАСНЫЙ СНЕГ.
Воспоминания ветерана 385-ой дивизии, капитана в отставке Н. Н. Плотникова, проживавшего в селе Еленовка Запорожской области.
       С сентября 1944 года по январь 1945 года наша 385-ая Кричевская стрелковая дивизия стояла на реке Нарев в Польше. 1268-ой Ломженский стрелковый полк, глее я был заместителем командира 2-го стрелкового батальона по политической части, стоял в Остроленке. Передышка была всеобщей. Советская Армия готовилась к наступлению на Восточную Пруссию, которое намечалось на 20-ое января 1945 года. Однако, в связи с угрожающей обстановкой на Западном фронте, эту операцию советское командование вынуждено было начать раньше. Преждевременное наступление обернулось для нас большими трудностями, особенно для тех войск, которые двигались по польской Мазовии.
       Бесчисленные озёра и инженерно-технические сооружения, возведённые ещё в Первую мировую войну 1914 – 1918 годов и теперь вновь занятые германскими войсками, оказались серьёзным препятствием для наступавших советских войск. 385-ая Кричевская дивизия в конце января 1945 года наступала от Остроленки по междуречью рек Омулев и Радоне. Пройдя Мышковец и Ольшетиц, наша дивизия получила задачу захватить Бишофсбург – узел целого ряда дорог, в том числе идущих на запад, на Данциг (ныне Гданьск) и на север, на Кёнигсберг (ныне Калининград). К 27-му января мы уже были на подступах к Бишофсбургу (ныне польский город Бискупец). Батальон почти вплотную подошёл к городу, и никто из бойцов ещё не мог предполагать, что нас здесь ожидало…
       Командир 2-го стрелкового батальона Иван Сергеевич Котов получил боевую задачу вслед за пехотным полком соседней, 238-ой стрелковой дивизии, наступать на Бишофсбург. До его окраины – около километра заснеженной равнины: ни бугорка, ни кустика. В девятом часу утра впереди нас на эту равнину выдвинулся и развернулся для атаки стрелковый полк 238-ой дивизии. Начали окапываться. Фашисты открыли бешеный огонь из пулемётов, миномётов и артиллерийских орудий такой, что мы вынуждены были отойти вглубь леса. Когда стихли разрывы, батальон вышел на исходные позиции. Жуткая картина предстала нашему взору. Сотни окровавленных трупов лежали на бишофсбургской равнине, десятки раненых ползли сюда, к опушке леса, так и не сделав ни единого выстрела по врагам. Снег стал красным от крови.
        В это время на город ринулись советские танки, ведя на ходу огонь из пушек и пулемётов. Наш батальон изготовился в боевой порядок, чтобы наступать на город вслед за танками, но команды сверху не последовало. А танки уже ворвались в город, слышно было, как их экипажи завязали там уличные бои. В 12 часов 30 минут стали возвращаться из города наши танки. Правда, их было теперь значительно меньше. За ними, поднимая фонтаны земли и снега, то тут, то там рвались вражеские снаряды. Лишь в 12-55 комбат Котов получил по рации приказ двигаться на Бишофсбург, чтобы поддержать успех танковой атаки. «Какой, к чёрту, успех?» - майор Котов смотрел на уходившие среди столбов разрывов танки.
       Сложилась тяжёлая ситуация. Что делать? Мы видели, как на наших глазах погибла стрелковая часть. Теперь смотрели, как спешно уходят из города обстреливаемые врагом танки. Брать сильно укреплённый город одним единственным батальоном, в каждой роте которого осталось по 50 – 60 человек, конечно же, было бессмысленно. Тем временем фашисты, подтянув артиллерию, стали обстреливать лес, переполненный нашей артиллерией, складами боеприпасов и продовольствия, полевыми кухнями, санитарными палатками. Сплошной ад на земле! Если бы мы провели артподготовку – тогда иное дело. Однако наши пушки молчали. Майор попробовал связаться по радио сначала с комполка, потом с командованием дивизии, чтобы доложить обстановку, но радист никак не мог выйти на связь.
      Тогда комбат решил отвести свои роты подальше от фашистского обстрела. Мы отошли километра на три, зашли на какой-то помещичий фольварк. Хозяйство было разрушено, однако уцелел один из сараев. Сохранилось и овощехранилище, наполовину заполненное картошкой. Комбат тут же направил связного в штаб полка. Личный состав рот разместили в большом кирпичном сарае. Бойцы тотчас разложили костры. Выставив усиленную охрану, батальон расположился на отдых. Штаб батальона разместился в овощехранилище, прямо на картофеле. В девятом часу вечера проснулись от яркого света фонариков, направленных прямо на нас. Мы мигом вскочили на ноги, стукнувшись головами о цементный потолок.
       Первое, что я увидел, протерев глаза, – три папахи на головах тех, кто стоял на пороге хранилища. А затем – генеральские погоны на плечах. Всех троих я знал лично: это были член Военного совета армии генерал-майор В. Н. Сычёв, командир нашей дивизии генерал-майор М. Ф. Супрунов и командир нашего полка Л. И. Нестеров. Вот так история! Первым очень резко заговорил член Военного совета: «Вы – изменники Родины! Вы не выполнили приказ, не пошли в бой! По вашей вине Бишофсбург сдан немцам! Командный состав батальона идёт под суд военного трибунала, а бойцы – в штрафную роту!» Наступила гнетущая тишина.
       Её нарушил майор Котов заявивший, что приказ идти в атаку был получен после того, как танки оставили Бишофсбург. «Молчать!!» – крикнул генерал-майор Сычёв. Предоставляю вам право искупить свою вину кровью. Приказываю: силами батальона, без артиллерийских средств поддержки взять Бишофсбург!» После этого он и командир дивизии покинули подвал. С нами остался командир полка Нестеров. Наш комбат ни о чём не спрашивал его, только попросил сообщить позывные штаба полка и дивизии, чтобы при необходимости связаться по рации. И вот мы остались одни. «Правильно, или неправильно поступило командование – дебатировать не будем, – нарушил молчание Котов. – А сейчас пойдем к бойцам и скажем им всю правду».
       Стояла чёрная ночь, бойцы спали у догоравших костров, часовые скрипели валенками вокруг сарая. «Подъём!» – скомандовал комбат. «Выходи строиться», – подали команды младшие командиры. Когда батальон замер по стойке «смирно», Котов заявил солдатам» «Товарищи! Нас обвинили в измене Родине, потому что мы не поддержали танковой атаки, не пошли в город вслед за полком 238-ой дивизии». «Но атака танков была отбита фрицами», – раздался чей-то голос. «Знаю, – бросил сказавшему майор. – Командование армии и дивизии предоставляет нам возможность любой ценой взять Бишофсбург сегодня ночью, немедленно. Приказывает взять без артиллерийской поддержки».
       Бойцы, недовольно ворча, стали расходиться, готовиться к бою. В полночь батальон вышел на поляну. Мы двинулись левее города, прямо по льду озера Краксзее, зная, что идём на верную смерть. Вскоре батальон вышел на возвышенность, где располагались гитлеровские траншеи. И не единого выстрела! А затем мы резко взяли курс прямо на Бишофсбург. Никто нас не остановил. По-видимому, фашисты приняли нас за своих, считали, будто это к ним идёт пополнение. Мы тихо вошли в город. На окраине увидели артиллерийское орудие, направленное в сторону леса, в нашу сторону. Рядом, в подвале горел электрический свет. Там спали вражеские артиллеристы. Без шума захватили их в плен. Замок пушки вынули из орудия и бросили в дальний сугроб.
      Далее майор Котов с офицерами решили действовать небольшими группами, применяя только приклады и штыки. Никто из фашистов не подозревал, что в Бишофсбурге русские, поэтому наш батальон без шума и помех быстро продвигался к центру города. Появился связной капитана Дудецкого и сообщил комбату, что 4-ая рота захватила комендатуру и 70 пленных и что комроты просит майора прибыть с радиостанцией. Котов, командир взвода связи лейтенант Макаренко и я тут же направились к большому особняку. Глядим – на крыльце важно стоит капитан Дудецкий с тремя солдатами, а рядом валятся труп немецкого часового. Вместе заходим в здание комендатуры.
       В большой, ярко освещённой комнате с тёмными шторами на окнах под охраной наших бойцов сидит группа пленных во главе с майором, комендантом Бишофсбурга. На столе телефон, начатые бутылки водки, различная закуска, дымится толстая сигара. Допировались! Отодвинув прочь бутылки, Макаренко тут же на комендантском столе разворачивает радиостанцию. Немцы какими-то отрешёнными и почти безумными глазами наблюдают за ним. Майор Котов докладывает Супрунову, а затем Нестерову, что вражеский город взят 2-ым батальоном. Чувствуется, что командование приятно изумлено. «Откуда ведёте передачу?» – слышится голос комдива. «Из кабинета коменданта Бишофсбурга», – весело рапортует Котов.
       Комендатура становится отныне штабом батальона. Сюда присылают своих связных командиры рот, а бойцы приводят пленных. «Товарищ капитан, – подбежал ко мне белорус Позняк, – рядом маслозавод. – Зови старшину Ушакова, – отвечал я, – пусть пополнит наши запасы». Вскоре ящики с маслом и бидоны со сметаной оказались на трофейных повозках, переданных хозвзводу. Утром 29-го января 1945 года в Бишофсбург вошли 1-ый и 2-ой батальоны вместе со штабом 1268-го полка и другие полки дивизии. За эту операцию никто из нас не был награждён. (Это утверждение автора воспоминаний ошибочно – Б. М.) Зато 30-го января 19145 года столица нашей Родины Москва салютовала бойцам и командирам частей 2-го Белорусского фронта, в том числе и нашей 385-ой дивизии, за взятие Бишофсбурга. Забегая вперёд, скажу, что нашему 2-му батальону предстояло ещё брать Данциг, форсировать Одер и на берегу Эльбы встретиться с войсками союзников. Там 9-го мая нас ждало окончание войны.
       (Газета «Людиновский рабочий» №101 от 23.08.1990 г. В 1990 году И. С. Котов жил в Людиново.)

                                           ИЩИТЕ И НАДЕЙТЕСЬ.
       Михаил Степанович Ваняшин за несколько лет до войны вместе с женой и детьми переехал из Горьковской области в Среднюю Азию. 3-го сентября 1941 года он был призван в армию. А через несколько месяцев родные получили «похоронку»: «пропал без вести в декабре 1941 года». Дочь М. С. Ваняшина Нина Михайловна Лабнюк не могла смириться с тем, что она не знает, где похоронен её отец. Неоднократные обращения в различные архивы не приносили результата. И вдруг в 2003 году пришла весть от поисковиков Жуковского района Калужской области. Они сумели получить сведения, что командир отделения 948-го артиллерийского полка 385-ой дивизии М. С. Ваняшин умер 19 апреля 1942 года в 470-ом отдельном медсанбате в деревне Красный Холм Барятинского района.
       И вот Нина Михайловна в Барятине, доехав до нашего райцентра с немалыми трудностями. В сельской управе ей помогли добраться до военкомата, а чуть свет – она в Красный Холм. Теперь в списке мемориальной доски памятника погибшим воинам в райцентре появилась новая фамилия – Ваняшин М. С. А это значит, что ещё один солдат вычеркнут из списка без вести пропавших.
       (Газета «Сельские зори» с. Барятино Калужской обл. №67 от 15.08.2003 г.).
 

                                             ДО БЕРЕГОВ ЭЛЬБЫ.
Рассказ о ветеранах 385-ой дивизии.
       Трудятся в нашем депо два друга Василий Иванович Сидоров и Василий Иванович Андрюшин. Один работает слесарем, другой – помощником машиниста. Почёт и уважение завоевали эти люди своим трудом. А за спиной у друзей – война. Служили они в 948-ом артиллерийском полку 385-ой дивизии. И были два Василия связистами. В районе города Людинова встретили землячку, семнадцатилетнюю Марию Петракову, которая тоже стала телефонисткой их части.
        Многое могут вспомнить бывшие солдаты, немало событий и затерялось в уголках памяти. Но разве не красноречивы записи в их красноармейских книжках, среди которых вы найдёте и форсирование Днепра, и город Осовец (восточная Польша – Б. М.), и знакомый многим бойцам Варен (город в западной Померании, Германия – Б. М.). Крепости и города враг отдавал не без боя, но всё равно отдавал, потому что невозможно было устоять против натиска советских солдат, натиска мужества и русской храбрости. И тогда приходила победа. Двенадцать раз салютовала Москва в честь 385-ой дивизии, в честь В. И. Сидорова, В. И Андрюшина и М. Н. Петраковой.
       Связисты, которые всегда были на передовой, зачастую становились разведчиками, стрелками, номерами расчётов орудий, а потом снова незаметными, но необходимыми связистами. За стойкость, за храбрость и находчивость, проявленные в боях е немецким захватчиками, страна наградила В. И. Сидорова медалью «За отвагу», орденом Красной Звезды и орденами Славы 3-ей и 2-ой степеней. На гимнастёрку В. И Андрюшина командир части поочерёдно прикреплял медаль «За боевые заслуги», ордена Красной Звезды и Славы 3-ей степени. Мария Никитична Петракова, впоследствии ставшая Андрюшиной, была награждена медалями «За боевые заслуги» и «За отвагу».
       9-го мая 1945 года друзья встречали в маленьком немецком городке Моленкау. На груди всех трёх появилась ещё одна медаль – самая лучшая, самая долгожданная – «За победу над Германией». Так закончился славный боевой путь односельчан-однополчан. Путь от родной деревни Шумиловки до берегов Эльбы, трудный, но славный путь Победы.
Захаров А. Газета «Знамя труда» Кировского района Калужской обл. №67 – 68 от 09.05.1965.
                                                     Конец.