Продолжение, начало очерка "История села Беловодского" в главе "Древность края и окрестностей села Беловодского"

Восстание 1916 года в Беловодском участке.

Летом 1916 г. в Туркестане вспыхнуло массовое восстание коренных жителей региона. Причинами восстания были ряд политических и экономических факторов, а последней причиной и поводом к восстанию послужил царский указ о призыве на тыловые работы коренных жителей края, иначе называемых инородцами и до этого освобождённых от несения воинской повинности. В 1914 г. Россия вступила в Первую мировую войну. Война к концу её второго года привела страну к экономическому упадку.

К началу 1916 г. в хозяйстве страны, из-за мобилизации в армию, и на фронте, из-за потерь, стал ощущаться  недостаток в людях. Восполнять эти потери за счёт Центральной России, Урала и Сибири правительство уже почти не могло, так как это создавало опасность несбалансирования между фронтом и тылом, между нуждами армии и возможностями тыла обеспечивать эти нужды. Поэтому руководство страны обратилось к резервам, которые оставались неиспользованными – к «инородческим» народам, могущими служить пополнением если не в военных операциях, то на тыловых работах.

25 июня 1916 г. (по старому стилю) издаётся постановление Правительства, которое именовалось, как «Высочайшее повеление, объявленное Военным министерством, о привлечении мужского инородческого населения Империи для работ по устройству оборонительных сооружений и военных сообщений в районе действующей армии, а равно для всяких иных, необходимых для государственной обороны, работ». В переводе с канцелярщины его сокращённо называли указом о наборе инородцев на тыловые работы, а местным населением – призывом в армию.

3-го июля 1916 г. пристав Грибановский, получив распоряжение о составлении списков киргизов, призываемых на тыловые работы, в тот же день по своему участку разослал с нарочными распоряжение, чтобы 5-го июля к нему явились все волостные старшины, сельские старосты и почётные лица киргизских волостей. Все вызванные, около 300-от человек, в том числе 70 должностных лиц явились в указанный срок. Собрались они у Грибановского во дворе. Он, владея киргизским языком, объявил собравшимся указ о наборе рабочих.

Кто-то из присутствующих задал вопрос, что нельзя ли отсрочить призыв, так как они к этому не готовы. Грибановский объяснил, что киргизов берут не в солдаты, а как рабочих, и для этого никакой подготовки не требуется, и что указ царя должен быть выполнен беспрекословно. На что собравшиеся ответили: «Мы согласны, раз приказано – сопротивляться не будем». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 28об]. 15 июля Грибановским была получена телеграмма от губернатора области с разъяснением порядка призыва рабочих.

Списки призываемых требовалось доставить к 25 июля. На основании этой телеграммы Грибановский приказал волостным управителям доставить ему списки к 20 июля. 20 июля в Беловодское приехал комендант Пишпека Писаржевский для беседы с киргизами о наборе на тыловые работы. Со всех волостей Беловодского участка собралось около 1000 человек. После беседы киргизы спокойно разошлись, смены в их настроении не было замечено. После объявления указа о призыве киргизы, работавшие по найму у русских и дунган, стали уходить от своих хозяев.

Сначала к этому отнеслись спокойно, так как эти рабочие были призывных возрастов, а, значит, они должны были явиться в свои общества для составления списков. 20 июля была получена телеграмма, предписывающая киргизам не оставлять полевых работ, так как призыв ещё не начался. Грибановский обратился к волостным старшинам с приказанием повлиять на своих киргизов, чтобы они возвратились на работы к своим наёмщикам. 26 июля было получено сообщение о переносе даты представления списков на 5-ое августа.

Грибановский также перенёс срок представления приговоров на призываемых на 4-ое августа. В указанный срок он получил приговора только от Джангарачевской волости. Несколько волостей представили списки 9-го августа. После были получены приговора из Тлеубердинской волости, за исключением 4-х аулов. Из Джамансартовской волости приговора так и не были представлены. Задержку представления приговоров волостные управители объясняли всевозможными причинами: сельскохозяйственными работами, реквизицией лошадей, отсутствием писарей и другими.

2-го августа Беловодским приставом было получено указание губернатора: «Если по местным условиям признаете нужным, то в каждом русском селении разрешаю организовать из крестьян и казаков дружины для самообороны и охраны селений по ночам особыми дозорами. Вооружение у крестьян должно быть, какое окажется. Но мера эта требует осторожности, дабы не вселить ненужной тревоги». Согласно этому распоряжению приставом Грибановским в Беловодском была сформирована дружина под командованием Вислевского М.

7-го августа поступили сведения о недовольстве и брожении среди занесённых в списки для набора. Грибановский предупредил киргизов, что в случае отказа против них будут применены принудительные меры. После начала 7-го августа волнений в Атекинской и Сарыбагишевской волостях, 8-го августа от коменданта Пишпекского уезда Писаржевского было получено распоряжение, уже без всяких оговорок, содержащихся в телеграмме губернатора, во всех селениях немедленно формировать дружины.

9-го августа Грибановский телеграфировал Писаржевскому об исполнении указания, и что в Беловодском участке всё спокойно. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 105-107]. 10 августа в Беловодском участке начались активные действия восставших. (Сообщение Куропаткина о начале волнений в Беловодском участке 7-го августа неверно.) Грибановский сообщал Пишпекскому уездному начальнику: «10 августа взбунтовались киргизы Джамансартовской волости, … которые двинулись массой в Аксуйское ущелье, на пути убили крестьян с. Беловодского Ефрема Босого с сыном 17-и лет Михаилом, взяли в плен нескольких женщин, грабя все пасеки и заимки, находящиеся в этом ущелье, и забирая скот». [ЦГА РКаз, ф. 44, оп 1, т. 4, д. 5083, л. 27об].

В тот же день появились толпы киргизов в окрестностях русских сёл Беловодского участка Белогорского, Петровского и Петропавловского. Начальник Семиреченского отделения жандармского Управления Ташкентской железной дороги 13 августа докладывал Туркестанскому охранному отделению: «Беспорядки перебросились в сторону Пишпека и Аулиеата, в район Беловодска, Карабалты. Отбит и угнан киргизами скот в сёлах Романовское и Сосновка». [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4546, ч. 1, л. 283].

В Беловодском участке в восстании принимали участие киргизы Тлеубердинской волости (аулы Токтинский, Косгильдинский, Чечинский и Тюбекский); Джаансартовской волости (аулы Муракинский, Теменсуйский, Бошкаевский, Мамырбековский и Атабековсий); Бакинской волости (аул Утегенский) и Карабалтинской (аулы Талдыбулаевский и Байкочоевский). [(184), стр. 88]. Волнения, как докладывал начальник Пишпекского уезда Путинцев, «выразились в убийстве крестьян, … в уводе женщин и детей в плен, … в совершении поджогов строений, угоне скота, увозе имущества». (ЦГА РКаз, ф. И-44, оп. 1, д. 14, л. 68об).

Как уже рассказывалось, в Пишпекском уезде часть сёл (курорт Иссык-Ата, Орловка, Быстровка, Белый Пикет) были разгромлены и сожжены. Часть сёл (Сосновка, Николаевское, Дмитриевское, Юрьевка, Ивановка, Георгиевка) подверглись нападениям и погромам. Станица Самсоновская и село Новороссийское находились в осаде. В нашем селе, благодаря предпринятым предупредительным рейдам в окрестностях села, удалось предотвратить нападение.

Беловодский участок не был вотчиной Шабдановых, это были земли племени солто, здесь недовольство восставших было направлено, в основном, против местной, киргизской администрации. Но для восставших представители местной власти были не столько эксплуататорами, а представителями, соучастниками русской власти, организаторы и сборщики «чигына», составители ненавистных и «неправильных» списков для набора. В жалобе на Беловодского пристава Грибановского киргизы Беловодского участка писали:

«Оно (манапство – Б. М.) допустило открытые злоупотребления при составлении приговоров относительно рабочих. Приговора составлялись исключительно манапами, так как в их руках находятся бразды правления киргизскими волостями. В составлении приговоров народ участия не принимал. При таком положении дела ясно, что манапы в рабочие записывали только бедный люд, а сыновья манапов и влиятельных людей в списки не попали. Простой люд выразил протест против злоупотреблений при составлении приговоров». [ЦГА РУз, ф, И-1, оп. 31, д. 1128, л. 211].

Поэтому русское население пострадало здесь меньше, чем в других районах Семиречья. В то же время из-за коварства и жестокости пристава Беловодского участка Грибановского и предательства управителя Тлеуебердинской волости манапа Чолпонкула Тыналиева, манапа Абдылды Озбекова и других, здесь произошла одна из трагических расправ с восставшими. 10 августа крестьянин села Белогорки Гадюкин Влас Сергеевич, волостной писарь Тлеубердинской волости Горбань Иван Захарович и волостной управитель Тлеубердинской волости Асанкул Чолпонкулов выехали каждый по своим делам.

Гадюкина в горах встретила группа киргизов, отобрали лошадь и избили его. Он пешком вернулся в село и сообщил старосте о случившемся. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 4об]. И. Горбань 10 августа в сопровождении четырёх джигитов волостного управления отправился в селение Токтинское для составления списка подлежащих реквизиции лошадей. При въезде в Сукулукское ущелье его встретил киргиз Джусункул и, не объясняя причины, посоветовал не ехать дальше. Поняв, что в ущелье существует какая-то опасность, Горбань, оставшись у Джусункула, послал двух джигитов, узнать обстановку.

Через некоторое время, находясь в юрте, он услышал голоса: «Где русский?» Несмотря на уверения Джусункула, что никого из русских здесь нет, несколько киргизов вошли в юрту, вывели Горбаня из юрты и повезли в горы. Вскоре встретилась толпа человек 200-300. Из толпы выехало двое киргизов, оба с шашками. Один из них выхватил шашку и ударил Горбаня по голове. Хотя удар пришёлся вскользь, Горбань упал с лошади. Встретившие киргизы начали избивать его. Джигиты Маке Чорин и Шаршен Сарманов пытались защитить его.

После избиения Горбаня заперли в сарай. Поздно вечером Ш. Сарманов, сбив замки, освободил Горбаня, и спрятал его у Сатая Джурамбекова. Оттуда Кары Ерназаров провёл Горбаня в Белогорку к Беловодскому приставу. [Там же, л. 17]. Волостной управитель Тлеубердинской волости Асанкул Чолпонкулов со стражником Инчиным и джигитами 10 августа отправились в поездку в верховья реки Сукулук для организации поставки лошадей и составления приговоров о наборе киргизов на тыловые работы.

Из села Куморского Чолпонкулов послал одного джигита за Чининским старостой, а другого, Мусатыра Исламкулова, в аул Дикамбая Майчинова. Исламкулов вернулся и сообщил, что аул Майчинова поставить лошадей отказывается, и что около десяти человек избили и прогнали его. Чолпонкулов с сопровождавшими поехали в аул Майчинова. Но аул уже откочевал в горы. При возвращении в аул Чининский их встретили около 20-и вооружённых палками и вилами киргизов. Участники выступления кричали: «Почему в списки призываемых занесены только бедняки? Это несправедливо!»

Один из них, подъехав к Чолпонкулову, попытался ударить его палкой, но стражник Инчин успел выхватить у него палку. В это время Чолпонкулову сообщили, что на пути в аул Токтинский также находится вооружённая толпа. Тогда Чолпонкулов вместе с сопровождавшими укрылись в Белогорке. [Там же, л. 8об и 18]. Чолпонкулов потом рассказывал: «Предвидя опасность, я, стражник Инчин, джигиты (пять человек) и Куморский сельский староста Берикпай Кузукин поехали в селение Белогорское, где и спаслись». [(16), стр. 136].

Крестьянина села Беловодского Кузьму Семёновича Гайворонского, работавшего в поле в предгорье ниже Белогорки, 10 августа киргиз Макиш предупредил, что киргизы подняли бунт, и посоветовал уехать с поля. Пока он собирался для отъезда, к нему подъехал другой киргиз Ахмет и подтвердил предупреждения Макиша. Гайворонский поехал к Беловодскому приставу и сообщил сведения, полученные им от Макиша и Ахмета. [ЦГА РКыр, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 20 об.].

Восставшие чининцы во главе с Тюлегеном Уйбаковым и токтинцы под руководством Сарымолло Джакыпова, преследуя Чолпонкулова, окружили село Белогорское. Чолпонкулов с джигитом отправил донесение беловодскому приставу, но повстанцы, осаждавшие село, не пропустили его. [Там же, л. 9]. Тогда староста села Белогорки послал в Беловодское к приставу с сообщением о нападении киргизов на Белогорку белогорских крестьян Бородина Павла Денисовича, Стопчатого Ивана Яковлевича и Юшко Ивана Федотовича.

Они, чтобы отвлечь внимание киргизов, осаждавших Белогорку, поехали на телеге, к которой сзади привязали пару лошадей, якобы для сдачи по реквизиции. Письмо старосты Беловодскому приставу спрятали под гриву одной из запряженных лошадей. При выезде за околицу села встретившийся знакомый киргиз Олокоз посоветовал им вернуться: «А то киргизы вас захватят». Но они всё же поехали в Беловодское, и вскоре были окружены группой киргизов. Одни из них пытались посланцев колоть пиками, замахивались на них косами, но другие защитили крестьян.

Посыльные предъявили киргизам бумагу, составленную Белогорским старостой, в которой говорилось, что они едут в Беловодское для сдачи лошадей. Однако киргизы посыльных всё равно задержали, отвели в аул и заперли в сарай. Вечером киргиз Олокоз освободил крестьян, сбив топором замок, и сообщил им, что в Белогорку прибыли солдаты. Бородин, Стопчатый и Юшко, крадучись, вернулись в Белогорку. [Там же, л. 21]. Что интересно, когда посыльным крестьянам вернули лошадей, отобранных у них повстанцами, письмо старосты по-прежнему находилось под гривой у лошади.

После задержания восставшими посланных крестьян, Чолпонкулов отправляет двух киргизов из Восточно-Сукулукской волости к их волостному старшине, чтобы тот сообщил Беловодскому приставу о начавшихся волнениях. Прибывший в Белогорку джигит Кожанкул Давлеткулов, сообщил, что повстанцы задержали писаря Горбаня. [Там же, л. 18об]. Получив сообщения от киргиза аула Чининского Джурамбаева, киргиза аула Асылбашевского Восточно-Сукулукской волости и от беловодского крестьянина Гайворонского о волнениях киргизов в районе Белогорки, Грибановский с командой, состоящей из 10-и солдат и 12-и дружинников под командованием Вислевского М., в 5 часов вечера отправился в Белогорку.
При подъезде отряда к Белогорке, осаждавшая село толпа, около 300 киргизов из селений Токтинского и Чининского, вооружённых палками, пиками и несколькими шашками и ружьями, разбежалась. [Там же, л. 25]. Остались только 12 десятников, которые объяснили, что толпа состояла из киргизской молодёжи, подлежащей призыву на тыловые работы и недовольная порядком составления списков призываемых. Они требовали, чтобы призывали всех по списку, в том числе и сыновей манапов и богатых сородичей. [Там же, л. 1].

Разбегаясь, восставшие подожгли усадьбу крестьянки Медведевой Матрёны Ивановны и стог соломы на другом конце села. Командой и крестьянами пожары были потушены. [(22), стр. 227]. Грибановский, узнав о пленении писаря Горбаня, для его освобождения направил Чининского старосту Кары Ерназарова с джигитом Кыдыралы Байбековым. Часов около десяти вечера в сельскую управу явились крестьяне Бородин, Стопчатый и Юшко, а потом появился и писарь Горбань, с пораненной головой, весь в крови. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д.18, л. 18об].

Он рассказал, что на него напали восставшие, ударили шашкой по голове, избили и ограбили, забрав у него пистолет с патронами, имеющиеся при нём деньги и вещи, а при заключении в амбар сняли с него и сапоги. [Там же, л. 1об]. Отец Асанкула Чолпонкулова, бывший управитель Тлеубердинской волости Чолпонкул Тыналиев, узнав о выступлении киргизов и о нападении на сына, поспешил на место происшествия с намерением усмирить восставших. Но ему ничего сделать не удалось.

В ночь с 10 на 11 августа повстанцы пришли в кишлак Татыбек, где в мечети укрылись Чолпонкул с сыном Суеркулом и сопровождавшим манапом Джанатаем Кенесариным. Окружив мечеть, восставшие кричали: «Давай сюда Асанкула и Джанатая, мы их убьём, они виноваты в составлении приговоров для сдачи нас в солдаты, убьём их и никого не отдадим в солдаты!» Повстанцы осаждали мечеть всю ночь и только утром ушли в горы [(22), стр. 188]. Джанатай Кенесарин потом рассказывал: «Толпа киргизов пыталась проникнуть в ограду мечети, но так у меня было собрано народу около 100 человек, все вооружились камнями и палками и отбивались до наступления рассвета». [(16), стр. 134].

Так же утром 10 августа в местность Темен-Су Джамансартовской волости, в Аксуйском ущелье, прискакал житель Тлеубердинской волости Мырзакан Бекбаев и призвал киргизов к восстанию. Джамансартовцы и киргизы других волостей, получив известие о начавшемся восстании в Сукулукском ущелье, откликнулись на призыв. В ночь с 10-го на 11-ое и 11-го августа нападения восставших на крестьян села Беловодского произошли во многих местах. В Бакинской волости, в урочище Календыр восставшие напали на крестьян Быкова, Сизоненко и Акименко, работавших на заимке крестьянина Ефима Краснобородкина.

Повстанцы избили Быкова и угнали лошадей. На другой день толпа восставших в 20 человек снова нагрянула на заимку и разграбила её. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 3, д. 33, л. 25]. В Аксуйском ущелье на заимку Тимофея Краснобородкина напали повстанцы, вооружённые пиками, топорами, палками, избили старика Степана Краснобородкина, жену, сына и трёх дочерей. Трёхлетней Акулине нанесли тяжёлые повреждения, вследствие ушиба головы у неё произошёл паралич рук и ног. Самого Тимофея взяли в плен, но отпустили в тот же день. [Там же, л. 23-23об]. Вот документ об этом нападении:

«Согласно заключению Военно-прокурорского надзора Туркестанского военно-окружного суда, основанного на данных следственного производства, киргизы Утегеновского села Бакинской волости Пишпекского уезда Тулегабыл Сасыков, Комалы Ораспеков, Тотабай Чормонов, Карабаш Распеков, Иманалы Назарбеков, Ороспак Суванов, Толеген Суванов, Джаманкул Биймуразин и Распек Чолпонбаев надлежат обвинению в том, что по предварительному оглашению между собой и другими следствием не обнаруженных лицами, будучи вооружены топорами, вилами и палками, открытой силой 11 августа 1916 г. напали, в числе около 100-а человек, в Беловодском (Аксуйском) ущелье на обитаемый дом крестьянина Тимофея Краснобородкина.

«Угрожая лишить жизни его, жену Хиспию Краснобородкину с детьми и отца его Степана Краснобородкина, похитили 800 руб., 40 пудов муки, около 20-и пудов пшена, боле 100-а пудов пшеницы, скот, мёд из пчельника и другое разное имущество. Причём, для совершения этого похищения, выломав оконные рамы, ворвались в дом и причинили Степану Краснобородкину каким-то твёрдым и тупым предметом две раны: в области левой теменной кости и в области лобной кости справой стороны; и два кровоподтёка: в области поясницы и в области левой лопатки.

«Трёхлетней дочери Хиспии Краснобородкиной, Акулине нанесли также тупым твёрдым предметом удар по голове, последствием чего у неё произошёл паралич рук и ног. За означенные преступные деяния вышеназванные обвиняемые, в числе 9-и человек, … передаются Туркестанскому военно-окружному суду для осуждения их по законам военного времени. Подписал Командующий войсками генерал-адъютант Куропаткин». [ЦГИА УзССР, ф. Канцелярия Туркестанского генерал-губернатора, д. 1142, л. 58].

А теперь, уважаемый читатель, остановимся на минуту. Со Степаном Краснобородкиным понятно, оказал сопротивление, защищая своё имущество, а трёхлетнюю Акулину за что бить рукояткой камчи по голове? Если бы не скрывали жестокости этих погромов в Беловодском участке, то не было бы и вопросов об убийстве арестованных повстанцев в Беловодском. В Мамохоновской волости произошли следующие нападения. Вооружённые повстанцы напали на мельницу Егора Пустовойтова, разграбили имущество и взяли в плен двух его дочерей, но которых к вечеру освободили.

Там же, недалеко от заимки, на реке Аксу группа восставших из семи человек напала на старика Григория Цурюпу, пасшего скот, избила его и угнала скот. Когда Григорий Цурюпа и его сын Максим бросили заимку и убежали, она была разграблена повстанцами. У крестьян Кондратова, Лагоды, Гордея Павлетко и Николая Яценко с токов восставшими был угнан скот, взята одежда, обувь и другие хозяйственные вещи. С гумна крестьянина Ивана Горобца повстанцами было разграблено имущество. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 3, д. 33, л. 23об].

На крестьян Никиту и Семёна Горбанёвых, работавших на току, напала группа восставших из десяти человек, избили Горбанёвых и угнали лошадей. Эта же группа с соседних токов крестьян Онищенко, Скребца и Воротина похитила пшеницу и домашние вещи. На мельницу крестьянина Зверева напали повстанцы, избили Ефросинью Звереву и разграбили имущество. На крестьянского мальчика Николая Пухова, пасшего скот в Беловодском ущелье напали восставшие и угнали лошадей и коров. Вечером, когда семейство Ивана Пухова убежало в село, заимка была разграблена. [Там же, л. 24].

В Джамансартовской волости повстанцы на реке Аксу напали на гидрологический пост Васильевской партии по орошению Чуйской долины, избили гидротехника Мачавариани и работника поста, разграбили имущество, включая гидрометрические приборы и инструменты, угнали лошадей. На заимку Масютенко во время молотьбы напало около десяти человек, вооружённых палками, разграбили имущество, избили батрака Л. Ильницкого, угнали лошадей. [Там же, л. 25; (160), неофиц. часть, №29 от 05.02.1917 г.].

Восставшие разрушили заимку купца Белокорцева и угнали его скот [(187), стр. 199]. В районе селений Сосновское, Карабалты, Николаевское, Полтавка, Петровка 10 и 11 августа было совершено ряд нападений, грабежей и угонов скота у 36-и хозяев. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 41]. Всего в Беловодском пострадало 60 хозяйств. [Там же, д. 34, л. 18]. Крестьяне, боясь нападений восставших, в течение 10-и дней не выходили на полевые работы. Поэтому Грибановский и организовал рейды отряда дружинников по окрестностям Беловодского. [Там же, оп. 3, д. 33, л. 23-24об].

Читатель, наверное, обратил внимание, в описании грабежей заимок вокруг Беловодского много фамилий, которых нет в списке жителей старого Беловодского. Дело в том, что это не приписанные новосёлы. Они были или наёмными работниками, или арендовали земли у киргизов. Что ещё раз опровергает утверждение об «обезземеливании». Земля у киргизов была, и они её сдавали в аренду, на которой и располагались описанные разграбленные заимки. Трагедия произошла на заимке крестьянина Босова Ефима (Ефрема, Онуфрия) в ущелье Учозек Джамансартовской волости.

«Крестьяне села Беловодского Ефрем Босов, 45 лет и его сын Михаил, 17 лет были убиты, ограблены и раздеты до нага, а дочь и невестка уведены в плен». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 252]. Жене Босова, Прасковье с малолетними детьми удалось спрятаться. Остальные работники с заимки убежали. Руководил погромом киргиз, ранее работавший у Босова. По поводу убийства Босова Ефима (сельское прозвище Оношка) следует отметить, что старожил села П. П. Ткачёв характеризовал его, как любителя выпить и погорланить на улице, а киргизы (Юсуп К. Китаев) рассказывали, что он грубо обращался с наёмными работниками-киргизами.

Так как по этому факту есть конкретный документ, то привожу его полностью: «Представление прокурора Верненского окружного суда прокурору Ташкентской судебной палаты от 28 ноября 1916 г. Доношу Вашему Превосходительству, что по сообщению Беловодского пристава 11 августа сего года мировой судья 4-го участка Пишпекского уезда приступил к производству следствия по признакам 1630 и 1634 статей Уложения о наказаниях о нападении на крестьян Босовых.

«При производстве следствия выяснилось, что 10 августа с. г. на дороге в ущелье Уч-Узек Джамансартовской волости толпа киргиз, вооружённых палками и топорами, напала на семью крестьян Босовых. Убила Ефима и Михаила Босовых, нанесла побои Ульяне Босовой и её ребёнку. Захватили в плен Ульяну и Анастасию Босовых вместе с другими малолетними детьми последней, расхитила всё бывшее при них имущество и в тот же день разграбила заимку Босовых. Вскрытием трупов убитых, произведённым 11 августа, установлено, что Босовым нанесены были по голове удары твёрдым орудием, причинено обоим по несколько колотых ран.

«Смерть Босовых последовала от кровоизлияния в мозг. Произведён допрос свидетелей, осмотрена разграбленная заимка Босовых и привлечено в качестве обвиняемых 24 человека. Из них уже допрошено и заключено под стражу 15 человек. 9 человек пока остаются нерозысканными и мною одновременно с сим предложено Беловодскому приставу принять самые энергичные меры к розыску их и задержанию. Подлинное подписал прокурор Верненского суда К. Вахрушев. 28 ноября 1916 г.». (РГИА, ф. 1405, оп. 530, д. 935, л. 22).

Когда погромщики уехали, Прасковья Босова, прикрыв трупы, утром 11 августа явилась в волостное правление и рассказала о случившемся. Волостной старшина Белимов и судья 4-го участка Пишпекского уезда Петерсон с дружинниками выехали на заимку Босова. Белимов с трупами вернулся в село, а судья с дружинниками, увидев группу киргиз, поехали к заимке Воронова, где оказались ещё и гидротехники, вместе с которыми вечером вернулись в Беловодское. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 231].

К счастью, кроме Босовых, больше жертв среди русского населения села Беловодского не было. Повстанцами были взяты в плен при погроме заимок Ульяна и Анастасия Босова, а на полевых работах – Ульяна Потёмкина, Домна Постовая, Фиона с тремя детьми, Анна и Андрей Краснобородкины. На другой день все они с помощью знакомых киргизов были отпущены «без глумлений со стороны киргиз» и вернулись домой. [Там же, л. 228].Вернёмся к описанию событий в Сукулукском ущелье.

11 августа приехавший в волостное правление Чининский староста сообщил, что его по пути обстреляли, и что восставшие сосредоточились в ауле Тыналинском. Грибановский с отрядом выехал в аул Тыналинский в пяти верстах от Белогорки, где застал группу киргизов в 60-70 человек. К ним с разных сторон ещё подъезжали киргизы, которые все по приказу Грибановского были окружены солдатами и дружинниками. В окрестных горах были произведены дополнительные поиски и задержаны ещё киргизы.

При обыске задержанных были изъяты пистолет, отобранный у Горбаня, 18 складных и 5 сартовских ножей, один кинжал и один наконечник для пики. При осмотре аула были обнаружены 32 свежесрубленные арчовые палки, очевидно, заготовленные, как вооружение. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 8]. Затем было замечено скопление людей и в соседнем ущелье, куда были посланы солдаты, дружинники и около 50-и присоединившихся крестьян села Белогорки. Но повстанцы отступили в горы. Пристав, опасаясь столкновений с восставшими, пошёл на обман.

Грибановский послал к восставшим своего представителя Найзабека Байгазиева, который от имени администрации и местной феодальной знати начал переговоры с повстанцами. Он сообщил им, что набор рабочих якобы отменён, и никто не собирается наказывать участников выступления за их «проступки». Обещал всем, кто явится в Белогорку, выдать оправдательные знаки. Но как только повстанцы собрались, их окружили и разоружили. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 228]. Всего было задержано 137 человек, которые под конвоем были отправлены в Беловодское. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 9об].

Среди задержанных были необязательно участники волнений. Стражник Инчин отмечал, что «при задержании руководствовались указаниями Тлеубердинского старшины, который говорил, кто мирный, а кто бунтовщик». [То же, л. 32]. Калкабай Чыныков, отрицая своё участие в волнениях, утверждал, что его оговорили «Джанатай Кенесарин и Чолпонкул Тыналиев из-за партийной вражды». [То же, л. 49]. Во время проведения следствия в Пишпеке по показаниям киргиза Тлеубердинской волости Байбека-Алы и других было установлено, что некоторых задержали при работах в поле во время конвоирования задержанных из Белогорки в Беловодское.

А киргиза Асылбаша Коджаке арестовали уже 13 августа в Александровке во время конвоирования арестованных из Беловодского в Пишпек, как, якобы, сбежавшего из-под конвоя. [То же, л. 14об и 15]. (Наверное, для сохранения численности при отчёте – Б. М.). По дороге в Беловодское пристав, показывая на арестованных, сказал волостному управителю Тыналиеву: «Все они, без единого исключения будут убиты. Если среди них имеются люди, находившиеся с вами в дружественных отношениях, я могу их освободить и спасти им жизнь».

На это манап совершенно равнодушно и цинично ответил: «Они мятежники и ваши враги, значит и мои враги. Среди наших врагов нет, и не может быть моих близких и друзей. Делайте с ними, что хотите». [(22), стр. 189]. Вообще странная подробность. Будем считать, что она подслушана и передана одним из бежавших из этой группы арестованных. Председатель комиссии по приёму лошадей в Беловодском участке войсковой старшина Сенин сообщал: «Киргизы собираются огромными бандами, бьют, грабят попадающихся навстречу». [ЦГИА КазССР, ф. Семиреченское областное правление, отдел 1, стол 2, д. 16927, 1916 г., л. 21. (31), стр. 339].

Другой очевидец восстания Я. Силин о начальном этапе восстания в Беловодском участке писал: «Восставшие, бессмысленно желающие уничтожить русские хозяйства, разграбить их имущество, в первую очередь набросились на беззащитные пасеки, расположенные в горных ущельях и привалках гор. Убивали пчеловодов, грабили их имущество». [(213), 1916 г., №11, стр. 281]. Вслед за Тлеубердинской волостью восстание распространилось на другие волости Беловодского участка.

В Тлеубердинской волости в восстании принимали участие аулы Токтинский, Кёгельдинский, Чининский и Тюлекский; в Джамансартовской волости – аулы Муракинский, Кеменсуйский, Бошкевский, Мамырбаевский и Атабековский; в Бакинской волости – аул Утегенский; в Карабалтинской волости – аулы Булакский и Байкочеевский. [(324), стр. 155]. Теперь в рядах восставших Беловодского участка насчитывалось несколько тысяч человек. Но так как киргизы аилов, расположенных в окрестностях Беловодского, не были готовы к восстанию и обороне, то они вскоре опомнились от погромов заимок.

Опасаясь ответных действий беловодских дружинников после погромов усела Белогорка, киргизы Джамансартовской, Багишевской и Бакинской волостей двинулись в Аксуйское ущелье, по пути забирая скот русских и грабя заимки. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 228]. В селе Сосновка (Карабалтинская волость) подверглись грабежу крестьянские дворы, отбит и угнан скот. [(187), стр. 198]. Из Карабалтов на выручку жителей Сосновки выступил с командой прапорщик Будко. [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933-б, л. 348].

Начальник Семиреченского отделения жандармского Управления Ташкентской дороги А. М. Косоротов 11 августа докладывал начальнику Туркестанского охранного отделения М. Н. Волкову: «Скопища киргизов находятся на Курдае, в Боомском и Иссыгатинском ущельях и на Сусамыре, каждое численностью от 10-и до 20-и тысяч. … Сегодня появились скопища в предгорье против Беловодского. Двое крестьян, настигнутые этим скопищем, убиты. В пригородных посёлках поступают сведения об угоне скота, насилиях женщин и убийствах.

«С железнодорожных работ бегут. Военнопленные работы бросили, делаю распоряжение о доставке их в Пишпек. Телеграфное и почтовое сообщение Пишпек – Верный до сего времени прервано. … Скопища пока высылают мелкие партии для грабежа в горных и предгорных посёлках. 10 и 11 числа местные киргизы быстро и поголовно откочевали в горы, бросив спешно полевые работы. … Все служащие у русских сбежали. [РГВИА, ф. 400, оп. 1, ч. 1, д. 4546, л. 261]. «Крестьяне … не решались выезжать из села для уборки своих хлебов, брошенных без всякой охраны». [РГИА, ф. 1289, оп. 12, д. 834, л. 106].

Куропаткин в донесении Военному министру о ходе восстания отмечал, что крестьяне сёл Беловодского участка, «опасаясь нападений, бросили полевые работы, а из малых посёлков бегут в города». [(31), стр.345]. И такое положение с полевыми работами было не только в Беловодском участке. «Из-за бунта киргизов население всех посёлков было настолько напугано, что в течение двух-трёх недель, почти до 1-го сентября, боялись выезжать на полевые работы, особенно солдатки». [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 56].

Впоследствии, весной 1917 г. «Семиреченские ведомости» сообщали, что от Иссык-Атинского ущелья до Большого Кемина из-за мятежа остались неубранными хлеба, как русского населения, так и киргизов. Особенно безрадостная картина была у села Новороссийского, где на площади около тысячи десятин хлеб остался в копнах, и, примерно, на такой же площади вообще не скошен. Заканчивала газета свой рассказ на грустной ноте: «Как уберётся новороссийский хлеб, или он прорастёт и погибнет. Необходима организация срочных работ. Новороссийцы вряд ли выйдут на свои пепелища, да у них и нет рабочего скота». [(160), неоф. часть, №74 от 02.04.1917 г.].

В жалобах Куропаткину от киргизов Беловодского участка, и особенно Джамансартовской волости, утверждается: «Некоторые волости Пишпеского уезда в бунте участия не принимали. Такими волостями были волости Беловодского участка Пишпекского уезда. Случайно злоумышленниками, имена которых только теперь (стали) известны (жалоба подана 2-го ноября – Б. М.), оказались убитыми два русских крестьянина». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 122]. Такое утверждение является обоснованием того, что восстание не было всенародным. Но не может быть доказательством, что не было волнений в Беловодском участке.

Хотя в заявлении и делается попытка загладить совершённое преступление. «Случайно» – это как? В открытом поле отец с сыном случайно попали под лошадь скачущего повстанца и погибли, или их просто хотели попугать, но случайно ударили двоих дубинами по головам. А как же быть с многочисленными погромами заимок, пасек, мельниц в предгорной полосе от Белогорки (Сукулукская волость), в кочевьях Джамансартовской и Багишевской волостей и далее до Сосновки (Карабалтинская волость).

Только в предгорной полосе потому, что киргизы ещё не откочевали с гор в долину на зимние пастбища. Причём нападали не только на крестьян, но и на строителей железной дороги. Если бы погрому подверглась бы только одна заимка Босова, то тогда это можно было бы отнести на более жестокий набег барымтачей. Но это не единичный случай, только он выделяется трагичным последствием – убийством двоих людей. У меня нет данных по другим сёлам Беловодского участка, но только в Беловодском, кроме Босова, подверглись погромам заимки Белокорцева, Воронова и Масютенко.

Моисей Дудко был предупреждён знакомым киргизом, и он быстро уехал. Но не думаю, что в отсутствие хозяина заимка осталась цела. Не имея достаточных сил против огромной массы волнующихся, среди киргизов Беловодского участка был распространён ложный слух, что списки мобилизуемых будут пересмотрены, что те, кто явится с повинной и сдаст оружие, получит удостоверение «мирного» и не будет наказан. Это было второе предательство со стороны киргизской администрации. Распространить в течение полутора дней среди широко разбросанных кочевьев такие слухи без помощи киргизской администрации невозможно.

Некоторые из восставших решили добровольно явиться за получением удостоверений. Большинство же было за то, чтобы оставаться в горах и продолжать подготовку к восстанию. Часть восставших колебалась. В это время к ним прибыли посланцы киргизских властей, которым удалось уговорить повстанцев спуститься с гор в долину. Активную роль в этой провокации сыграл манап Абдылда Озбеков. 12 августа, как докладывал Грибановский, он «провёл опрос и зарегистрировал задержанных повстанцев. Ввиду отказа мирового судьи 4-го участка от принятия к производству дела о беспорядках киргизов, я составил постановление о заключении в Пишпекскую тюрьму 137-и человек». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 13].

Странное объяснение своему решению дал сам судья Петерсон. Петерсон признавал, что признаки государственного преступления были налицо, но «по соображениям безопасности, он не принял дело к производству, ибо должен был бы освободить половину арестованных, а сделать это в создавшейся ситуации было опасным». [Там же, оп. 3, д. 33, л. 22]. Получается, что были арестованы и не участвовавшие в беспорядках. В Аксуйское ущелье для поиска и освобождения пленённых женщин под командованием Василевского была послана команда, состоящая из стражника, 10-и солдат и 30-и дружинников.

Во время этого рейда было выявлено ещё одно преступление восставших. «12 августа около Беловодска местной дружиной, распоряжением пристава переловлены несколько киргизов, убивших шестерых крестьян беженцев (с Сусамыра – Б. М.), изнасиловавших женщин и выколовших глаза детям. Сколько пострадало последних точно не установлено». [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4546, ч. 1, л. 283]. Обратите внимание на последнюю фразу донесения. Значит, трупы детей были обнаружены не в одном месте. Изуверы растаскали для расправы?

Отрядом было арестовано 260 повстанцев Карабалтинской, Багишевской и Джамансартовской волостей. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 232]. Поздно вечером (Грибановский пишет, что ночью) они были доставлены в Беловодское. Один из руководителей выступления Аден Ысмаилов, назвав начальника карательного отряда обманщиком и негодяем, кинулся на него, но тут же был застрелен. Уважаемый читатель, остановимся на этом документе из Узбекского архива, описывающего события 12 августа и, главное, количество арестованных и доставленных ночью в Беловодское – 260!

Это кроме 138-и человек, задержанных в Белогорке, опросом и оформлением которых пристав Грибановский занимался в селе. 260, а не 517, которых старшина Белимов укажет в рапорте, составленном уже на следующий день после побоища по указанию пристава Грибановского. 260!, а не 517 – цифра, ставшая мифом, и которая гуляет по всем публикациям о восстании. В дальнейшем в рассказе о восстании в Беловодскм участке я приведу и другие документы и факты опровергающие цифру 517, убитых в Беловодском 13 августа.

На следующий день, 13 августа в Беловодском произошла одна из трагедий восстания. Существует несколько версий случившейся трагедии. По крайней мере, две версии только у властей в официальных отчётах. Самая трагичная версия Усенбаева [(22), стр. 190 и 192], по которой расправа длилась два дня, ещё 12 августа, когда, якобы, были убиты 154 человека из 167, арестованных в Белогорке. Причём, версия со странной арифметикой: 167 арестовали, 30 задохнулись за ночь в подвале, 154 убито и 13-и удалось бежать.

А 13 августа, по этой версии во дворе волостного управления процедурно поставили стол с писарем для учёта казнённых, зачитали подобие приговора, и началась расправа. Возникает много вопросов по этой версии. Когда же карательный отряд смог арестовать свыше 600 человек при мобильности кочевников и естественном недоверии противостоящих сторон в начавшихся военных действиях, если он 10 и 11 августа подавлял выступление в Белогорке и занимался заимками в Теменсу, а 12 расправой?

И после расправы трупы ещё надо было вывозить из села (на крепость в оборонительный ров). 12 августа расправы не было, отряд занимался арестами. Также много вопросов и по количеству арестованных и погибших. 138 человек отправлены утром 13 августа в Пишпек; якобы, 517 убиты днём в селе; часть арестованных бежала во время побоища. Всего набирается около семисот человек. Это же количество заключённых для настоящей исправительной колонии. Где разместили такое количество арестованных?

В отчётах о состоянии области отмечался недостаток и несоответствие в городах и волостных селениях арестных домов для содержания арестованных по приговорам мировых судей. (Записка о состоянии Семиреченской обл. в 1908 г. Верный . 1909 г., стр. 25). А тут разместили 660 человек, при отсутствии оружия организовали охрану из стариков такой массы повстанцев, поднявшихся на вооружённую борьбу за свои права и без питания продержали их двое суток. Называющие цифру 517 человек , не задумываются о реалиях.

В одной из работ сказано, что «в сарае, принадлежавшем узбекскому баю». Но во всех документах и описаниях говорится, что расправа была совершена в волостном управлении, а там было только два арестных помещения. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 31об]. Размещено в них было, по докладу волостного старшины Белимова, по сто человек. Беловодский пристав Грибановский в своём рапорте коменданту Пишпекского уезда от 14 августа сообщает, что арестованные «были помещены в арестное помещение и в ограде волостного правления». [ЦГА РКаз, ф. И-44, оп. 1, д. 5038, л. 32].

Если арестованные находились просто во дворе, то возникает ещё больше вопросов: как была организована охрана, кто начальник караула, чем вооружены охранники, как проходила их смена ночью, где они отдыхали. Всё это требует организации и времени. Десятерых можно запереть на замок, а 660 человек – это уже серьёзная проблема. Но исследователи просто называют цифру 517 человек, не задумываясь о реальностях захолустного волостного управления. Не нахожу объяснения и тому, что 660 прирождённых воинов, поднявшиеся на восстание, две ночи смирно сидят под охраной стариков, вооружённых кое-чем.

И если это заранее спланированная операция, то, извините за вынужденный цинизм, зачем было для расправы приводить арестованных из Белогорки в Беловодское, когда это могли без лишних свидетелей сделать под Белогоркой в степи? Зачем 138 арестованных отправлять в Пишпек, а остальных «расчётливо», как пишут некоторые исследователи, убивают в селе, почему не сразу вывести на крепость и расстрелять? Для этого в распоряжении пристава были отделение солдат и дружинники. Напрашивается очевидный вывод: арестовывали для отправки в Пишпек, а массовая расправа в селе – это трагический случай, не единичный в той напряжённой обстановке.

Вот что писала о подобном газета «Туркестанский курьер». «Характерный случай был в Копальском уезде 25 августа. Женщина из Карабулака увидела в поле толпу киргиз. Конечно, она приняла их за мятежников и, конечно, подняла страшную тревогу в Карабулаке. Волнение передалось в Гавриловку и Троицкое. Ударили в набат, произошла паника. По счастью, вскоре было установлено, что киргизы вышли на работы в поле, и вся тревога сменилась шутками. Но случай этот ярко рисует настроение обывателей. Нервы разошлись, хладнокровие утрачено». [(232), №200 от 14.09.1916 г.].

И такое было не только в отдельно стоящих сёлах, но и в городах. Помощник Начальника Туркестанского почтово-телеграфного отдела Бойченко, прибыв 18 августа в Пишпек, отмечал: «По прибытии в Пишпек было замечена та же растерянность и ежеминутное ожидание нападения киргизов, считающих себя мирными. Город был забаррикадирован брёвнами, окопан глубокими рвами и волчьими ямами, а также образована дружина из жителей города, которые, тем не менее, во время ложной тревоги в панике метались по городу». [РГИА, ф. 1289, оп. 12, д. 834, л. 106].

Похожее событие произошло и в нашем селе, но, к глубокому сожалению, с трагическим концом. Вот как в своём запутанном рапорте описывает событие, произошедшее 13 августа, беловодский волостной старшина Е. И. Белимов. В моём распоряжении две копии рапорта Белимова: один из киргизского архива [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 35, л. 4-5об], второй из казахского [ЦГА РКаз, ф. 44, оп. 1, том 4, д. 20076, л. 241-241об]. Различаются они незначительно, эти разночтения я отмечу при цитировании документа, а цитировать буду документ из киргизского архива.

Есть ещё документ [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 13-16об], протокол допроса Белимова, в котором он совсем запутался в количестве арестованных. Он указывает 260 человек, доставленных стражником Инчиным в ночь с 12 на 13 августа, и 100 арестованных, переведённых приставом утром из арестного помещения в волостное управление (непонятно, зачем и почему? – Б. М.), сообщает о 20-и, совершивших побег, и тут же называет общее количество трупов – 517. Даже с его оговоркой, что 300 трупов было во дворе волостного правления, а остальные собрали по селу, всё равно арифметика не сходится.

Первое различие в двух указанных выше документах: документ из казахского архива датирован 13 августом. Сразу возникает вопрос: неужели уже вечером 13 августа Белимов составил рапорт? К тому же пристав Грибановский в своём рапорте сообщает, что он дал указание Белимову составить рапорт о происшедшем 14 вечером. Рапорт старшины Е. Белимова: «Беловодской дружиной были разновременно задержаны в горах киргизы, заподозренные в восстании и участвовавшие в грабежах и насилиях против русского населения. (В казахском варианте несуразица:

«В ночь с 12 на 13 августа 1916 г. по распоряжению начальника местной Беловодской дружины были задержаны» – Б. М.). Киргизы эти были обезоружены дружиной и доставлены в арестное помещение волостного управления. 13 утром (в казахском варианте: «13 утром о задержанных мною было доложено коменданту Беловодского участка – Б. М.) комендант Беловодского участка приказал выяснить личности задержанных, составить поимённый список и при сопроводительной бумаге доставить этапом в распоряжение начальника гарнизона города Пишпека.

«Получив такое приказание, я распорядился волостному писарю Рымше приступить к переписи. Для такой надобности усилил караул из местного населения. (То есть, количество вооружённых людей у волостного управления увеличилось. – Б. М.). В качестве переводчика пригласил татарина Фаттыха Усманова. Дружина вместе с комендантом уехала в горы. Для переписи мною было приказано пленным, чтобы ни держали себя спокойно и на побег не покушались, что всякий побег будет пресекаться применением оружия. Перепись началась в 10 часов утра. В это время толпа сельчан стала увеличиваться и прибывать.

«Когда одна часть киргизов, численностью сто человек, была переписана и личность их установлена, они были отправлены обратно в арестное помещение и заперты. Затем было открыто второе арестное помещение, и выпущена для переписи остальная партия киргизов. (Прошу обратить внимание, что не «следующая», а «остальная» партия. Значит, всего арестованных на этот момент было 200 человек, что и подтверждается документами из архивов. – Б. М.) Вскоре во дворе появилась жена убитого Ефрема Босова, которая в толпе находившихся киргизов узнала преступников, убивших её мужа Ефрема Босова и сына Михаила.

«Так же пришла и Краснобородкина, держа на руках ребёнка. Она указала толпе на умиравшего ребёнка, который был замучен киргизами. (Похоже, что это выдумка Белимова, чтобы драматизировать ситуацию и снять с себя ответственность. Что ж это за мать, которая пошла глазеть с умиравшим ребёнком? Да и в показаниях следователю он описывает этот эпизод по-другому: «одновременно с Босовой во дворе волостного правления появилась крестьянка Краснобородкина с избитым или пораненным ребенком на руках. Краснобородкина говорила, что ребенок пострадал от киргизов»).

«После этого, спустя, приблизительно, через полчаса, послышался сильный шум. Я в это время был на улице, разгонял собравшихся мужиков. Услышав шум, я прибежал во двор, где находились арестованные и услышал крик, что киргизы убегают. Я увидел, что, приблизительно, 15-20 человек совершили побег через забор. В это же время услышал стрельбу из ружей. Толпа народа с улицы бросилась задерживать убегавших киргизов. В этой сумятице послышались стук и лом решёток из камеры, где находилась под замком ещё партия киргизов в сто человек.

(Снова «камера», а не «камеры». Значит, сто человек переписывали и сто человек находились в камере, итого двести. Опять соответствует документам. – Б. М.). «Толпа ещё более разъярилась и бросилась на киргизов, кто что имея в руках: колья, вилы, топоры и прочее холодное и огнестрельное оружие. Получилась общая свалка. Я кричал толпе прекратить всё это. Но толпа всё больше злилась. Когда всё кончилось, народ стал расходиться, а киргизы оказались убитыми». (Почему нет раненых? Известно немало случаев, кода даже при массовых расстрелах оставались в живых. А здесь побоище чем попало, и нет раненых. – Б. М.).

«Я приказал старосте сосчитать трупы, а писарю – передать по телеграфу пишпекскому воинскому начальнику о случившемся. (Так староста Иващенко организовывал подводы или потом руководил захоронением трупов на крепости?). И в показаниях следователю Белимов говорит другое: «В волостное правление трупы не свозили, а свозились на место погребения оттуда, где их находили. … Все подводы с убитыми перед отправкой на крепость контролировались мной и трупы подсчитывались». [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 15об-16].

(Так кто же подсчитывал трупы: староста Иващенко или волостной старшина Белимов? А свидетель побоища Акименко утверждает, что трупы никто не переписывал. – Б. М.). «Затем я приказал народу складывать трупы на телеги и увозить их. Староста распоряжался на кладбище, а я во дворе волостного правления. Всех трупов 517, из них 100 личностей выяснено, остальные неизвестно. (Откуда взялись ещё 337 трупов? В двух камерах сидело по 100 человек, 20 убежало, должно быть 180. – Б. М.).

«Трупы похоронены на крепости, что ниже Беловодского. Протокол подписали волостной старшина Белимов и Беловодский участковый пристав». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 35, л. 4-5об]. (А Грибановский почему подписывал? Ведь его же в это время не было в селе. – Б. М.). По рапорту Беловодского участкового пристава Грибановского его действия и события 13 августа были следующие. Утром он получил сведения «о собравшихся в горах нескольких тысяч киргизов», которые в ночь с 13 на 14 августа, якобы, собираются напасть на Беловодское.

Придя в арестное помещение, он узнал, что из арестованных 12 августа, «утром 13 августа киргиз Бакинской волости Иманкул Садырбаев оказался мертвым. Об осмотре тела Садырбаева был опрошен мною Беловодский участковый врач. (Список арестованных в Белогорке был составлен, поэтому известно имя умершего. – Б. М.). Отправив 138 киргизов под конвоем в пишпекскую тюрьму, и отдав распоряжение волостному старшине о составлении списка задержанных (накануне) киргизов и об отправке их в распоряжение Пишпекского коменданта, я с дружиной в 90 человек и 10-ью нижними чинами выехал в горы», по пути заехав к себе на квартиру.

«Около моей квартиры меня ожидала толпа киргиз-мятежников Джамансартовской волости с волостным старшиной и почётными лицами, которые принесли покорность и объяснили, что они побежали в горы, получив сведения, что русские будут избивать киргизов. На вопрос, почему грабили русских и убили двух человек, объяснили: «Чёрт попутал». Отдал распоряжение начальнику дружины Василевскому о назначении нескольких конвоиров для отвода киргизов в Джамансартовское волостное правление. В поездке со мной принял участие находящийся в Беловодске войсковой старшина Донского казачьего войска Сенин.

Ещё один повод, чтобы сомневаться в цифре 517. Неужели военные чины, ротмистр Грибановский и войсковой старшина Сенин такие безалаберные и непредусмотрительные, что уводят из села всю вооружённую силу (10 человек конвоя и 90 дружинников), оставляя 500 повстанцев (не каких-либо мелких хулиганов, а людей, вставших на вооружённую борьбу с властью) под охраной кое-как вооружённых стариков и женщин в не приспособленных условиях (символическая ограда волостного правления для обозначения границ участка и чтобы скот не заходил).

«При въезде в ущелье Аксу команда разделилась на два отряда: один под командованием Сенина, другой – под моей. Объехали все ущелья до позднего вечера, но разыскать киргизов не удалось. После ночлега в горах объезд был продолжен и, не обнаружив киргизов, вернулись в Беловодское около 3-х часов дня. По приезду, около 5-и часов дня ко мне явился волостной старшина Белимов и доложил: «Во время переписи киргизов они взбунтовались и кинулись бежать. Народ, бывший в ограде волостного правления, кинулся их задерживать и всех убили. При подсчёте убитых оказалось 517 человек, которые похоронены в одной общей могиле на крепости».

«Мною было приказано об этом составить протокол и препроводить его мировому судье 4-го участка Пишпекского уезда для производства следствия. Причина избиения киргизов – возмущение к побегу и возбуждённое состояние русского населения. Кто принимал участие – не знаю. Крестьяне скрывают друг друга и не выдают виновников. После избиения киргизов было ограбление мёртвых киргизов крестьянами. (Далее Грибановский называет фамилии мародёров, но я, не зная точных подробностей, и руководствуясь правилом «о покойниках хорошо, или ничего», пропускаю эти фамилии – Б. М.) Сведения эти добыты мною путём агентуры, о чём и заявлено судье». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 228-230].
Продолжение во 2-ой части.