Продолжение, начало в 1-ой части.

«Успех удара от Нарына на Кутемалды зависит от согласованности действий Слинко, Александрова и Бурзи». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 41, л. 42об-43]. Имелось в виду, что часть отряда Слинко под командованием Гейцига находилась в Кутемалды, а сотня Александрова в Токмакском участке. Изменение направленности действий воинских отрядов было вызвано тем, что 8-го сентября повстанцы совершают повтрный набег в Чуйскую долину. Под Токмаком отряд восставших был своевременно обнаружен, но на сёла Краснореченское, Дмитриевское и Юрьевское повстанцы совершили нападения. [(160), неоф. часть, №205 от 13.09.1916 г.].

Отряд под командованием прапорщика Букина, выступивший из Токмака, оттеснил восставших в Буранинское ущелье. Ивановский волостной старшина докладывал, что киргизы 8-го сентября напали на крестьян, работавших в поле, убили 13 человек и угнали их лошадей. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 34, л. 14 об]. Заведующий водворением переселенцев в Пишпекском уезде М. М. Романов 10 сентября сообщал губернатору:

«На юрьевцев, вернувшихся домой при двенадцати солдатах, киргизы восьмого (сентября) сделали нападение. Потери крестьян, в том числе ивановских, до тридцати. Выехавшие потом 25 казаков не смогли взять трупы убитых крестьян. Весь поселок вернулся в Ивановку. Во избежание подобного (в сёла) Ново-Александровское, Быстрорецкое, Белопикетское и Орловку было дано по десять солдат. Настроение крестьян весьма тревожное. Затрудняюсь с юрьевцами, придётся разместить по не пострадавшим поселкам». [ЦГА РКаз, ф. 19, оп. 1, д. 603, л. 16].

Староста села Юрьевского Ткаченко телеграммой Куропаткину дополнял: «15 августа было первое нашествие киргизов на сёла Ивановское и Юрьевское. 8-го сентября – второе. Ивановское сожжено до половины. Юрьевское разграблено всё и сожжено. Жители в Ивановском пытались выезжать на полевые работы, но киргизы грабят и убивают, уводят в плен. Тела не убраны. Охрана мала, работать невозможно из-за дальности полей. Просим Вашей защиты, иначе приходится погибать». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1138-а, л. 140].

Обратите внимание, что «тела не убраны». Столкновений войск с повстанцами в районе села Юрьевского не было, значит, это были тела мирных жителей. Свидетельство участника событий показывает, в каких условиях находились жители разгромленных и осаждённых русских сёл, если они своевременно не могли похоронить своих погибших. Для предотвращения подобных повторных нападений на всех перевалах Александровского хребта были выставлены усиленные посты с задачей всех следующих из-за гор киргизов задерживать и доставлять в Токмак к участковому приставу или в Пишпек в уездное управление.  

Опять же возникает вопрос: против царизма ли было направлено восстание? При повторном нападении в Юрьевке было убито шесть человек и двое пропали без вести. Крестьяне были вынуждены вновь покинуть своё село и разместиться в селениях Ивановском и Лебединовском. И только после выдачи им винтовок и охраны из 12-и солдат, они вновь вернулись в своё село. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 31, л. 11об и 12]. В других сёлах Токмакского участка также были выставлены посты из 10-25-и солдат.

В приложении к приказу начальника края от 28 августа в разнарядке по распределению количества призываемых рабочих по уездам, волостям и городам края и срокам их отправки оговаривалось: «Что же касается Семиреченской области, то наряд рабочих по уездам, городам и волостям в ней будет объявлен особо, вслед за успокоением вспыхнувших в названной области серьёзных беспорядков». [(161), от 25.08.1916 г., №185]. Неофициально власть признавала невозможность призыва рабочих в Семиреченской области в данный момент и не предвидела сроки их отправки.

С приходом войск местная пресса стала писать о восстании, называя его «беспорядками». Только 21 августа «Семиреченские областные ведомости» опубликовали успокаивающий обзор волнений с оговоркой: «Конечно, жертвы есть, но они не те, о которых ходят слухи». Во второй половине сентября газеты стали называть события своим именем – восстанием и мятежом. 4-го сентября в Верном объявили о сборе пожертвований русскому населению, пострадавшему во время восстания. Дамский комитет города Верного в своём воззвании, отмечая трагизм положения, призывал горожан:

«Осиротело много детей, потерявших всё, кроме своей чудом спасённой жизни. Всякое старьё – одежда, обувь, детское платье и бельё – будут с благодарностью приняты». [(160), неоф. часть, №199 от 04.09.1916 г.]. После разгрома повстанцев под Токмаком в сводке о восстании сообщалось, что «в Семиреченской области мятежники, не выдающие пока главарей, отгоняются в горы Пишпекского уезда». Теперь уже из Пишпека в Верный отправляются батарея и рота с пулемётами в связи с тем, что 11 и 12 сентября на севере Семиречья заволновались новые волости.

С прибытием дополнительных войск (17 сентября в Пишпек прибыл 7-ой Оренбургский казачий полк, из которого одна сотня расположилась в Беловодском и четыре в Пишпеке) [(160), от 22.09.1916 г. №212], повстанцы лишились не только превосходства в силе, но и преимущества в мобильности, и восстание пошло на убыль. Посты роты Левашова были выставлены в Ивановке, Пишпеке и Беловодском. Из караульной команды были выделены конвои для сопровождения почты и команда на Курдай.

Казаки сотни Александрова заняли перевалы Иссыгатинский, Кызылсу, Кегеты и Шамси, отряд под командованием Слинко расположился в Токмаке, отряд Гейцига – в Кутемалды, а отряд Алатырцева – на побережье Иссык-Куля. [(160), №214 от 24.09.1916 г.]. В результате, восставшие были заперты в горах. Но положение всё же оставалось напряжённым. Баррикады в Пишпеке, Токмаке и сёлах Токмакского участка были разобраны лишь в октябре. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 34, л. 11об].

Куропаткин 21 сентября докладывал Военному министру, что в Пржевальском и Пишпекском уездах восставшие, «рассеянные нашими отрядами», с северного берега Иссык-Куля и окрестностей Пржевальска удалились к востоку на Текес; с южного берега Иссык-Куля уходят на сырты, а с окрестностей Пишпека и Токмака – на Джумгал и Кочкорку. [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4546, ч. 1, л. 337]. 22 сентября в сводке Департамента полиции сообщалось, что «в Пишпекском уезде рассеяны скопища киргизов между перевалом Шамси и долиной Кочкорки». [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933-а, л. 509].  

С приходом войск главари восстания поняли бесперспективность своих планов и, не дожидаясь окончательного поражения, стали отправлять свои семьи в Китай. Когда в Загорный участок прибыли войска, руководитель восстания Канат Абукин призвал повстанцев «биться до последней капли крови и ни в каком случае не отступать; но когда казаки открыли огонь, то сам же Канат первым ударился бежать» в горы. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 15, л. 12об]. Впоследствии его после десятидневного преследования поймали и сдали властям сам же киргизы. Манапы Шабдановы бежали в Китай. Но трагедия народа была в том, что уходя в Китай, манапы увлекали с собой и свои волости.

Причины поражения восстания.

Несмотря на благоприятные обстоятельства для выступления (участие России в войне, ослабление царизма, широкое народное недовольство ситуацией в стране), восстание было подавлено. В поражении восстания было несколько причин. Стихийные протесты рано или поздно проигрывают правительственным войскам. За всю многовековую истории России ни одно стихийное восстание не увенчалось успехом. И в 1916 г. главными причинами поражения восстания, несмотря на трудность военного положения, были мощь государства, стихийность выступления и все вытекающие из этого последствия.

Во время подготовки и в ходе восстания в киргизском обществе не было единого мнения, организующей идеи необходимости восстания. Если верхушка киргизского общества, руководители восстания хотели освобождения от опеки русской администрации и создания собственного ханства, то для рядовых кочевников, составлявших основную часть восставших, важно было добиться отмены призыва на тыловые работы или хотя бы справедливого набора; равноправного распределения земельных и водных ресурсов, причём равноправного не в межэтническом (русские переселенцы и коренные жители, так как при переходе на оседлость кочевники обеспечивались землёй по одинаковым нормам с переселенцами), а в социальном смысле (букара и манапы).

У восставших не было чёткой, общей программы действий, кроме лозунга изгнать русских. Не было единого руководящего центра.  Канат Абукин сообщал, что «отдельного особого командования» над всеми волостями, участвовавших в восстании, «никому не вручалось». «Все мы управляли каждый своей волостью». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 15, л. 20 и 21].          

В результате этого, выступления повстанческих отрядов были раздробленными, несогласованными в действиях, иногда даже в пределах отдельно взятых волостей. Незнание военной тактики, плохое вооружение и отсутствие строгой дисциплины привели к тому, что, несмотря на значительное численное превосходство повстанцев, хорошее знание района проведения военных операций, удобные позиции для обороны, трудности ведения боевых действий для армии в горных условиях, восставшие с приходом войск быстро потерпели поражение.

Подавление восстания, несмотря на трудности переброски войск в Семиречье, носило организованный и скоординированный характер. Отряды восставших не могли противостоять хорошо вооружённым регулярным войскам, пусть и состоящим, в значительной степени из запасных солдат. Большое впечатление на повстанцев, не служивших в армии, производило применение пулемётов. В истории восстания нередко называют именем их руководителей. Например, это восстание Спартака в Древнем Риме; Хмельницкого – на Украине; Болотникова, Булавина, Пугачёва и Разина – на Руси.

А если и не было одного выдающегося руководителя, то были отдельные видные личности, которые проводили активные действия против карательных войск. Это Салават Юлаев у башкиров, сподвижник Пугачёва в крестьянской войне 1773-1775 гг.; Шамиль у горцев Дагестана и Чечни во время Кавказской войны; Амангельды Иманов у казахов во время восстания 1916 г. на Тургае. У киргизов таких видных руководителей не было. Каждая волость имела своего руководителя восстания.

Каждый командир имел своё знамя: Мамбет-Али в Шамсинской волости имел белый флаг, Токотосун Бектенов в Темирбулатовской – синий с белыми пятнами, Канат Абукин из Абаильдинской – красный. По данным источников у восставших было около 24-х разновидностей флагов. [(43), стр. 163]. Все эти местечковые лидеры проявили типичные черты феодального сепаратизма. По этой причине они действовали разрозненно, каждый на своей территории, не стремились объединиться в единое общее дело и, как не служившие в армии, не могли и не умели вести военные действия единым широким фронтом.

Отсутствие единого руководства привело к стратегическим просчётам. Обещания Германии и Турции и их агентов помочь восставшим не только поставками оружия, но и посылкой в Туркестан войск были явно невыполнимы и заранее являлись провокацией, на которую поддались восставшие. А идея религиозной войны вылилась в погромы и осквернения православных храмов, и всеми киргизами не была поддержана не только отсутствием у них религиозного фанатизма, но и предыдущим совместным проживанием русских и киргизов.

В Семиречье одной из причин поражения было и то, что, несмотря на часто применяемую характеристику восстания, как антицарское, повстанцы остриё своих выступлений направили не против царского режима и его представителей – против администрации, а против русского населения. В результате, во-первых, из-за убийств мирных граждан и грабежей русских селений восставшие обрели себе ещё одного противника, ещё одну противоборствующую силу – русское население. Оправившись после первоначального шока от неожиданных и вероломных нападений русские сёла начали формировать отряды самообороны, которые оказывали активное сопротивление восставшим.

Пример этому селения Токмак, Беловодское, Новороссийское, Самсоновка, Столыпино. Во-вторых, в ходе восстания одна часть повстанцев не пожелала участвовать в погромах сёл и убийствах мирных русских; другая, тёмная и обманутая, – начала понимать преступные цели манапства. Те и другие постепенно стали отходить от восстания, ослабляя его. Курманали Жузенов рассказывал, что во время восстания «приехали киргизы и позвали отца, чтобы он тоже к ним присоединился.

«Отец мой уехал. Но через день он вернулся и заявил, что разве так воюют, кроме убийства женщин и детей и поджога сёл ничего не могут делать» [(188), стр. 320]. Токмакский торговец Касым Юнусов сообщал: «Я слышал, что почётные лица Байсеитовской волости Сулейман, Муса Утегенов и Найзабек Тулин пытались бежать из лагеря киргизов, но на пути были перехвачены по распоряжению Каната». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 27, л. 25об].

Излишняя героизация восстания.

Губернатор области Фольбаум в отчёте о восстании писал: «Киргизы, учинившие мятеж, быстро подавленный, не успели использовать своего временного успеха, ограничившись лишь бессмысленным истреблением имущества русских, успев ограбить лишь значительное число скота. Но как только прибыли войска, киргизы обратились в бегство и были вынуждены бросить на произвол судьбы все свои посевы, зимовки и частью юрты, где это требовала спешность бегства». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 34, л. 28об]. Косвенно эту черту восстания подтверждает и исследователь О. Ибраимов:

«После нескольких кровавых эксцессов (ни нескольких, а многочисленных грабежей и убийств – Б. М.) в начале, примерно, в течение 15 дней, повстанцы перешли к самообороне, избегая прямых столкновений с карателями, либо пытаясь отразить натиск преследователей». («Слово Кыргызстана» №94 от 20.04.1901 г.). О попытках восставших «отразить натиск преследователей» я не нашёл достоверных данных. Восставшие успешно действовали против безоружных отдалённых сёл, причём против мелких сёл, жителями которых были новосёлы, ещё не освоившиеся в новых условиях и не сплотившиеся.

Старожильческие сёла (Токмак, Беловодское, Ивановка и Новороссийское в Пишпекском уезде; Покровка и Теплоключенское в Пржевальском уезде) если и подвергались нападениям, то получали достойный отпор, несмотря на значительное численное превосходство восставших. Это отмечал в своём циркуляре от 19 августа 1916 г. и Пишпекский уездный начальник: «Всем волостным и сельским старостам Пишпекского уезда. В настоящее время выяснилось, что те селения, жители которых не убежали, а, вооружившись кто чем мог, отстаивали свои жилища от нападения киргизов, в большинстве своем, остались целыми.

«Оставленные же на произвол сёла были разграблены и разрушены киргизами. Предлагаю всем обществам, без крайней на то нужды, не покидать своих сёл, а, вооружив, чем можно, мужчин и женщин, впредь, до подхода войск, отстаивать своё добро». [ЦГА РКаз, ф. 44, оп. 1, том 4, д. 20076, л. 244]. Нападения на отдельные сёла совершали многотысячные отряды повстанцев, собравшихся, иногда, из нескольких волостей.

Жители села Столыпино с помощью двух десятков казаков в течение четырёх дней выдерживали натиск восставших, численность которых достигала до пяти тысяч. Крестьяне селений Быстрорецкое и Орловка собрались в постоялом дворе посёлка Белопикетского, где совместно его жителями отбивались от восставших в течение восьми дней. [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 56б]. 12 дней выдерживали осаду жители села Новороссийского. Журнал «Коммунистическая мысль» писал:

«В Киргизии восстание 1916 г. приняло особенно обострённый националистический характер, когда восставшие уничтожали целые посёлки русских, убивая мужчин, уводя в плен женщин и детей. Это было возможно потому, что боеспособное русское население было мобилизовано в армию». (1926 г., №2, стр. 165). К этой цитате следует добавить «а оставшееся – обезоружено», так как с началом войны оружие у русского населения было изъято.

В столкновениях же (битва будет громко сказано) с войсками повстанцы, даже имея многократное численное преимущество, всегда терпели поражение или сразу отступали. Как отмечает историк А. В. Ганин: «Киргизы не выдерживали столкновения с регулярными войсками, несмотря на численное превосходство в десятки раз». (Русский сборник. Исследования по истории России. М. 2008. Т. 5, стр. 153). Особенно это проявлялось в столкновениях с применением огнестрельного оружия, а пулемёты на повстанцев, не служивших в армии, вообще наводили панику.

Вот как описывают отражение нападения восставших на станцию Отар: «Раздался залп десяти солдатских ружей. После трёх залпов киргизы разбежались». Один из руководителей восстания К. Абукин призывал восставших биться до последнего и ни в каком случае не отступать, но когда казаки открыли огонь по его отряду, он первым бросился бежать, а за ним кинулись и остальные". [ЦГА КырР, ф. И-75. оп. 1. д. 15. л. 13]. Ещё один рассказ оборонявшихся от нападения повстанцев на село:

«Киргизы открыли по осаждённым стрельбу. … Селяне сначала не отвечали, а когда открыли из имевшихся у них дробовых ружей стрельбу, то киргизы отхлынули». [(206) от 20.11.1916 №93]. В Белогорке Беловодского участка 300 повстанцев, окруживших село, при появлении отряда из 10-и солдат и 12-и дружинников вместо того, чтобы организовать оборону и оказать сопротивление, разбегаются, запалив дом на окраине села. Наглядный пример того, что восставшие нападали на беззащитные мелкие сёла, а при столкновениях даже с незначительными вооружёнными отрядами отступали.

Отряд Рымшевича из 30-и солдат, отправленный из Пишпека к Токмаку, отбил нападение и рассеял скопление повстанцев в 200 человек. Сотня Величкина, прибывшая из Верного, оттеснила в горы осаждавших станицу Самсоновскую. 12 августа из Верного на помощь Токмаку был направлен отряд под командованием подъесаула Бакуревича в составе сотни казаков с пулемётом и 70-и солдат. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1182, л. 13]. На подходе к Токмаку 2000 повстанцев атаковали отряд Бакуревича, но отряд нападение успешно отбил. [(176), стр. 176].

Показательный пример с Токмаком. Городок защищало чуть более полутысячи человек, из которых только 170 человек были военные. Повстанцы, имея десятикратное превосходство, в течение восьми дней осады так и не добились успеха. Хотя Токмак не был какой-то крепостью или укреплением с мощными оборонительными сооружениями. Наоборот, по части создания временных оборонительных сооружений городок вообще не был готов к обороне, потому что по событиям первых дней восстания все надеялись, что восставшие ограничатся разбойными нападениями на мелкие сёла.

На помощь Токмаку 21 августа из Пишпека был отправлен отряд в составе 100 человек пехоты, полусотни пишпекской дружины и полусотни пишпекских дунган. Командир отряда капитан Неклюдов, докладывал, что «появление отряда у Токмака заставило киргизов снять осаду с южной стороны и отступить к горам, (где) они и скрылись». [ЦГИА УзССР, ф. Канцелярия Туркестанского генерал-губернатора, 11-с., оп. 1, д. 1133, л. 251]. Токмак осаждало пять тысяч повстанцев. Большинство из них было с южной стороны, но при появлении отряда в двести человек, не вступая с ним в столкновение, повстанцы сразу отступили в горы.

Один из руководителей осады Токмака К. Абукин признавал, что повстанцы шли в наступление неохотно, «приходилось подгонять их сзади ногайкой». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 27, л. 35об]. Это подтверждает и участник восстания из Буранинской волости Дюшаке Мамырбаев: «При наступлении начальники находились сзади и подгоняли наступающих». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 27, л. 9]. Оказывается, что по признаниям и руководителей восстания, и рядовых участников восстания, повстанцев, которых сейчас называют борцами за национальное освобождение, гнали в наступление нагайками, как скот.

Пржевальск до подхода подкрепления охраняла караульная команда из 80-и солдат, вооружённых 42-я берданками, и народная дружина в 250 человек, вооружённых 73-я охотничьими ружьями и 13-ью берданками. [(22), стр. 213]. Даже такой малочисленный гарнизон был угрозой для восставших: при многочисленных погромах по всему Иссык-Кулю нападений на Пржевальск не было. Переводчик Пишпекского уездного правления Найзабек Тулин, находившийся в плену у Каната Абукина, в показаниях следствию рассказывал:

«Часть киргизов сам Канат погнал на Карагау, где несколько дней окружал село Столыпинское. Потом на Карагау пришло русское войско из Нарына. ("Войско" состояло из 20 казаков, уходящих из Нарынского пикета под командованием офицера Букина– Б. М.) Увидев это, киргизы … бросились бежать. Канат опять собрал всех киргизов и заставил перекочевать на Каракольскую долину, где его медресе. В то время пришло еще около двухсот человек казаков. (Отряд капитана Бурзи с Нарына – Б. М.) Увидев это, все киргизы стали бежать по разным горам». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 22, л. 45-47]. Повстанцы нескольких волостей сразу отступили перед двумя сотнями казаков.

Пример с селом Беловодское, где жителями села были убиты 260 арестованных повстанцев. При переписи арестованных крестьянка Босова среди переписываемых опознала убийцу своих мужа и сына. Другая крестьянка, побывавшая в плену у восставших, после этого призвала селян к избиению арестованных. Началось побоище, в результате которого около 260 повстанцев были убиты.

Из 280 арестованных повстанцев только один, Аден Исмаилов, бросился на конвоира, но был убит. Около 20 повстанцев решились на побег. Остальные повели себя безропотно. Впоследствии проверяющий это побоище писал: «Не видя другого исхода, киргизы по одному стали выходить в разбитые кем-то двери. Выходивший закрывал голову халатом, падал при выходе и здесь подвергался избиению». [ЦГА РУз, ф. И-1, оg. 31, д. 1128, л. 253об]. Проверяющий объяснял такую безропотность тем, что «двор волостного правления был окружен забором и постройками, а единственный выход на улицу был закрыт толпой крестьян».

В действительности, восточная, парадная сторона волостного правления выходила на улицу Базарная. С северной и западной стороны была символическая ограда, обозначающая границу участка правления и защиту от скота. За этой оградой был каменистый пустырь, на котором и в 1950-х годах располагалась всего одинокая сельповская керосиновая лавка. С южной стороны, примыкающей к саду крестьянского участка, была «хиленькая» ограда. Охрана состояла из стариков и женщин, вооружённых чем попало: вилы, палки и  прочее.

Эту необычность состояния арестованных повстанцев, несоответствие логики поведения положению отмечал в воспоминаниях свидетель событий Д. Д. Акименко: «Не знаю, что удерживало киргизов, почему сразу все 600 человек (автор приводит цифру арестованных из советских источников – Б. М.) не бросились на охрану. Они без лишних жертв могли бы из-под ареста освободиться все. Особенно легко это им можно было сделать в ночное время и, пользуясь покровом темноты, уйти в горы и скрыться там на долгое время. По-видимому, у них не было организованности и решительности. Это привело к тому, что из 600 человек в живых остались только несколько человек».

Понимая необычность такого положения, автор выражает недоумение и далее в своих воспоминаниях ещё раз возвращается к этому сомнению, предварительно сообщив дополнительные данные: «Охрана начала избивать киргизов. … К охране примыкали всё прибывающие беловодчане. … Участвовали в избиении старики, подростки, инвалиды. В целом, их было 100-120 человек. А киргизов было 600 человек, все здоровы, молодёжь и в средних летах. Они могли бы сразу броситься на русских, отобрав их примитивное оружие и свободно уйти. Чем была вызвана нерешительность киргизов – для меня это осталось тайной».

Так что, некоторые современные национальные историки излишне героизируют восстание 1916 г. Восстание имело характер грабежа, повстанцы нападали только на незащищённые небольшие сёла, в столкновениях же с войсками, имея численное многократное превосходство, иногда на порядок больше, не одержали ни одной победы. Мне известны только два успешных столкновения, проведённых восставшими, – это 9-го августа захват транспорта с оружием в Боомском ущелье и поражение отряда сотника Величкина при попытке освобождения села Новороссийского 12 августа.

Захват транспорта с оружием в Боомском ущелье произошёл из-за преступной халатности областного начальства. Такой важный транспорт, в уже беспокойное время (в Семиречье восстание ещё не началось, но в Туркестане уже полыхало) был отправлен в многодневный путь под охраной всего пяти солдат-возчиков. Начальник пишпекского гарнизона, видя недостаточность охраны, добавил двух стражников и одного солдата, возвращавшегося в отпуск в Пржевальск, но это не помогло.

Впоследствии народная молва, настроенная против Германии и немцев в связи с войной, даже обвиняла Фольбаума в предательстве, считая, что он специально отправил конвой с оружием, практически, без охраны для вооружения повстанцев. Второй случай победы в столкновении с воинским отрядом – это в рейде 12 августа, когда из станицы Самсоновской на помощь осаждённым в селе Новороссийском был послан отряд под командованием сотника Величкина. Отряд попал в засаду и после гибели командира отступил.

Но, судя по описанию столкновения, в бою принимал участие снайпер. Судите сами по описанию боя: «Когда отряд пробирался по узкому ущелью, его с обеих сторон стали обстреливать засевшие в горах повстанцы, убив одного человека. Продолжая двигаться дальше, отряд укрылся за глинобитной оградой кузницы-заимки. Восставшие продолжали обстреливать отряд. При подходе к укрытию были убиты ещё два солдата. Ограда хорошо защищала только с одной стороны, поэтому повстанцы, продолжая обстрел, ранили ещё двух солдат.

«Тогда прапорщик Киселёв послал Маркова и Москвичёва убрать с горы стрелка, который осыпал отряд выстрелами. Но Марков, выйдя из укрытия, тотчас был убит, а Москвичёв ранен. Высунув голову из-за укрытия, прапорщик Киселёв был убит пулей в голову, затем был ранен унтер-офицер Соколов». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 34]. Сомнительно, что такое мог выполнить киргизский охотник с фитильным мультуком. Косвенно это подтверждается и показаниями пленных, отбитых у восставших, что в бою у Кастека были неизвестные иностранцы. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д, 47, л. 2].

А вот другие победы, одержанные восставшими, в описании некоторых авторов выглядят несколько странно. Рассказывая о столкновении повстанцев с карательным отрядом под командованием фон Берга 27 августа у Рыбачьего, К. Усенбаев пишет: «Каратели не смогли устоять против натиска восставших и обратились в бегство. В этой стычке восставшие понесли большие потери и вынуждены были отступить». [(326), стр., 126]. Большие потери восставших можно считать пирровой победой, но отступили восставшие от кого, от убегающего карательного отряда? Убегающих, пользуясь паникой в рядах противника, преследуют.

Другой пример, приводимый Усенбаевым К.: «Значительная часть восставших Сарыбагишской и Атекинской волостей с 9-го по 12 августа пытались занять село Новороссийское и казачью станицу Самсоновскую. Утром 12 августа завязался бой между повстанцами и казачьим отрядом у подножия Кара-Кия. Перестрелка длилась недолго. Каратели, потеряв семь человек убитыми, обратились в бегство. Повстанцы, одержав победу над карательным отрядом, больше не предпринимали наступления на станицу. Вместе с семьями они ушли на высокогорные пастбища». [(22), стр. 181-183].

Странная концовка событий: три дня атаковали станицу, наконец, одержали победу, обратив защитников в бегство, и вместо того, чтобы занять станицу, уходят в горы вместе с семьями. Кроме упомянутого выше бегства восставших под Белогоркой, ещё один пример из Беловодского участка: «10 августа житель Тлеубердинской волости Мырзакан Бекбоев прискакал в местность Темен-Су Джамансартовской волости. В его руках был окровавленный кинжал. Показывая на кинжал, он сказал местным жителям: «Вот этим кинжалом я зарезал беловодского участкового пристава и стражника». [Там же, стр.191].

Я не встречал сведений об убийстве стражника в Беловодском участке, а «зарезанный» Беловодский пристав Грибановский продолжал карательные погромы в Беловодском участке и только в декабре 1916 г. был отстранён от должности, а в 1918 г. расстрелян большевиками. А вот противоположные факты есть. Как уже говорил, в сёлах, подвергшихся нападениям восставших, из-за отсутствия мужчин, призванных на фронт, оборонялись старики, женщины и даже подростки.

В иссык-кульском селе Преображенском женщины при обороне села, для создания психологического воздействия на восставших, переодевались в мужскую одежду. И это, надо сказать, имело успех. При отражении одной из очередных атак переодетая женщина в азарте боя погналась за нападающими. Те перестали убегать только тогда, когда с женщины упала шапка, и распустилась коса. «Хорошо,  что недалеко ускакала, – заключил рассказчик этого случая, – а то бы всё». Совсем, как некрасовское: «Есть женщины в русских селеньях…Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт».

Был, можно сказать, и героический факт. Настоятель церкви села Покровка Пржевальского уезда Е. Малаховский о первом нападении на село писал: «Киргизы в огромном количестве с диким воем бросились с гор на село. Совершенно случайно в селе оказались три казака, вооружённых винтовками, и один техник с охотничьим ружьём. И вот четыре этих человека, при слабой поддержке нескольких мальчиков, отбили нападение». [РГИА, ф. 796, оп. 442, д. 2767, л. 99].  

В работах о восстании нередки упоминания, что восставшие, отступая, отчаянно сопротивлялись. Но в то же время не приводится ни одного конкретного факта, что, например, у брода А, в ущелье Б или на перевале В повстанцы два-три дня сдерживали  отряд войск, обеспечивая отход своих аулов. Для освобождения пленённых русских и ареста бежавших руководителей восстания в Синьцзян был послан отряд под командованием Бычкова.

Отряд из долины большого Кебеня через хребет Кунгей-Ала-тоо спустился к Иссык-Кулю, и вот какую картину описал в своём докладе Бычков: «30 (августа) утром выступили на почтовый тракт, пролегающий по берегу Иссык-Куля, и в 2 часа прибыли на станцию Чоктал. Начиная от реки Кебеня, было замечено сплошное удаление киргизов по разбросанному по всему пути их имуществу. А от селения Сазановки началось быстрое бегство, где по всему пути разбросано разное имущество, как свое, так и награбленное у населения, а так же брошен скот, свой и награбленный, и приготовленная пища в казанах.

"Это бегство последовало, как передавали бежавшие из плена крестьяне, (после того), как какие-то 5-6 киргизов, прибывшие из Верного, сообщили, что из Верного по прямому направлению через горы идет в большом количестве казачий отряд. Поэтому, как видно, киргизы осознали свое бессилие и стали бежать: одна часть через селение Рыбачье на сырты, а другая часть – на Текес». [ЦГА РКаз, ф. И-44, оп. 4, д. 5038, л. 166об].

Докладчику можно верить, так как он описывает не свои «подвиги», а события, которые были до него. То есть, паническое бегство (осталась пища в казанах) началось не после проигранного столкновения, а сразу после получения слухов о приближении казачьего отряда. Слухи потому, что в августе казачий отряд не мог быть большим. Казачий полк прибыл в Пишпек только 17 сентября, но, как гласит пословица, у страха глаза велики. Отряд Бычкова состоял из казачьей сотни, роты пехоты с пулемётом и 50-и добровольцев. Хорошо зная местность, устроить засаду в ущелье такому отряду при переходе хребта Кунгей-Ала-тоо сложности не составляло.

Второй примечательный факт в докладе Бычкова – он не упоминает о сожжённых юртах. Тогда как некоторые авторы, драматизируя действия карательных отрядов, пишут, что каратели «сжигали аулы», забывая о том, что киргизы только начали переходить на оседлость и киргизских оседлых поселений, как таковых, ещё не было, были только разбросанные примитивные зимовки. Исследователь жизни киргизов Н. Л. Зеланд в работе «Киргизы. Этнологический очерк» писал:

«Киргизские деревни (аулы) состоят из кучек войлочных палаток (юрты или кибитки) и переносятся по несколько раз в год на другие места, смотря по тому, где лучше для скота». (Записки Западно-Сибирского отдела РГО. Кн. 7, вып. 2, стр. 16). Поэтому при опасности кочевники сворачивали свои юрты и уходили, чему много примеров в их войнах. Туркмен Сарыбеков, бывший управляющий Сусамырской волости, не принимавшей участия в восстании и оставшейся верной Правительству, узнав о нападении повстанцев Черекчийской волости на Джумгальский изыскательский отряд, 12 августа со своими единомышленниками, поспешил к месту происшествия, чтобы освободить русских пленных и успокоить население.

Зная поведение восставших при стычках с войсками, Т. Сарыбеков напугал повстанцев известием о, якобы, приближающемся отряде войск. Восставшие спешно, оставив пленных, снялись с места и откочевали в горы. Освобождённых пленных Т. Сарыбеков отвёз в свой аул. [РГИА, ф. 426, оп.3, д. 205, л. 55]. Заслуживает внимания одна особенность в освещении событий восстания. В отличие от политизированных исследователей народ в своём фольклоре взвешенно оценивает свои деяния во время восстания.

А. А. Чукубаев в работе «Отражение событий 1916 г. в общественно-политической мысли народов Средней Азии и Казахстана» пишет, что при повествованиях о восстании представители поэтического жанра киргизского народа «в своём творчестве ограничились лишь отражением народного горя на родине и на чужбине, в Китае». [(325), стр. 40]. В то время как в народных сказаниях, как правило, говорится, о геройских деяниях предков. Вспомним «Манас» и эпосы других народов.

Коварство повстанцев.

Действия восставших отличались не только жестокостью, но и коварством. В разделе «Местная причина и особенность восстания киргизов» я уже писал, что северные киргизы поднятым восстанием нарушили свою же клятву, торжественно данную на священной книге своей религии – Коране при вступлении в подданство России. Клятву, в которой они обещали русским властям, что род бугу «хочет верным, добрым, послушным и вечно подданным быть», «с неприятелями Его Императорского Величества вредительной откровенности не иметь» и «никаким образом противу должности верных подданных Его Императорского Величества не поступать».

Богинцы уверяли, что будут способствовать «всему, что Его Императорского Величества службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может». [АВПРИ, Главный архив, ф. 1-7, оп. 6, д. 1, л. 67-68. Джамгерчинов Б. Присоединение Киргизии к России. М.1959, стр. 409-410]. И впоследствии киргизы не единожды и по разным поводам изъявляли свои верноподданнические чувства российскому Государю императору.

Так, мусульмане Беловодского участка Пишпекского уезда в преддверии восстания, 14 ноября 1915 года, в день рождения царствующей императрицы повергли «к священным стопам Государя Императора и Государыни Императрицы свои верноподданнические чувства». [(160), неоф. часть, №298 от 25.11.1915 г.]. Все эти клятвенные заверения были забыты с призывом царя в трудную минуту для страны поработать в прифронтовой полосе, на оборонных предприятиях и вообще на нужды фронта в тылу. Были преданы забвению притеснения китайцев и кокандцев, нескончаемые внутренние распри с сарыбагишами и столкновения с соседними казахами, прекращённые с присоединением к России.

Было отброшено всё положительное, что дало это присоединение. Коварство проявилось, уже начиная с подготовки восстания. Исполняющий дела губернатора Семиреченской области Алексеев докладывал: «Для русского населения и администрации … мятеж был неожиданным и коварно-предательски подготавливался влиятельными главарями, которые накануне мятежа высказывали заверения в полной преданности правительству». [ЦГИА УзССР, ф. Канцелярия Туркестанского генерал-губернатора, оп. 1, д. 1100, л. 77-85. (31), стр. 371].

Заведующий переселенческим делом в Семиреченской области сообщал: «Киргизские представители давали «общественные приговора» и обещали на словах о полной готовности (исполнить волю царя), но всё это был обман, была восточная политика». [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 63]. Заведующий Пишпекским переселенческим подрайоном Романов сообщал, что «крестьяне до самого начала беспорядков оставались в своих посёлках совершенно спокойными, вполне уверенные, что киргизы на такое дерзкое выступление против русского Правительства не отважатся. Между тем, киргизы всё время тщательно скрывали свои замыслы под личиной мирных соседей». [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 56].

Как видим, не просто конспирация подготовки восстания, а маскировка под дружественных соседей. Начальник Верненского охранного отделения, говоря о Пржевальском уезде, отмечал, что коварно-предательское поведение восставших дало им возможность «причинить весьма значительные бедствия в этом удалённом уголке области». На официальных собраниях присутствующие проявляли понимание и покорность по поводу призыва, дружно и громко кричали «ура» решениям властей, а возвратившись в свои волости готовили восстание.

Пржевальский уездный начальник Иванов дважды, 24 и 25 июля, сообщал губернатору области, что «киргизы 17-и волостей, вознеся молитвы за драгоценное здоровье Государя Императора, изъявили полную готовность дать нужное число рабочих». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 50, л. 29]. Впоследствии Пржевальский уезд оказался наиболее пострадавшим от восстания. Показательны в этом отношении как раз те волости, в которых началось восстание – Атекинская и Сарыбагишская. Шабдан Джантаев в своё время выступил против «царицы Алая» Курманджан-датхи, а его дети – братья Шабдановы обманули и предали русскую власть, выдвинувшую их на административные посты.

По поступившим сведениям о том, что киргизы собираются воевать, и что в ауле Баимбета Орумбаева Атекинской волости изготавливают оружие, Токмакский участковый пристав назначил проверку. Управитель Атекинской волости всё отрицал и уверял, что ничего подозрительного в его волости нет. 1-го августа управитель Сарыбагишской волости вместе со своим заместителем приехали в село Новороссийское и уверяли жителей, что никаких выступлений не будет.

Уже после того, как начались волнения; после того, как в поле был убит старик Чумаков и пропал без вести крестьянин Соловьёв – жители села Новороссийского, в село снова приехали Аман и Мокуш Шабдановы с делегацией. Они заявили, что волнения только в Атекинской волости, а Сарыбагишская волость мирная, и что об этом послано донесение участковому приставу. Но именно Атекинская и Сарыбагишская волости оказались центром, откуда началось восстание, а село Новороссийское одно из первых подверглось нападениям восставших. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 48, л. 48].

По словам освобождённых из плена людей, в Пржевальском уезде в грабежах участвовали и молодые киргизы, воспитанники русских учебных заведений, которые, разговаривая чисто по-русски, выдавали себя за прибывших казаков. Этим они вводили в заблуждение людей, которые веря им, выходили из своих укрытий и попадали в руки повстанцев. [ЦГА РКаз, ф. 44, оп. 1, д. 5038, л. 167]. В селе Озёрно-Фольбаумовском Пржевальского уезда повстанцы прибегли к хитрости, выкинув белый флаг и пожелав войти в переговоры с жителями осаждённого села.

Повстанцы солгали, что в руках восставших находятся города Верный, Пишпек, Пржевальск и все селения Пржевальского уезда. Убеждали, что восстание направлено не против них, что сопротивление будет бесполезным, сдавшиеся же получат свободу. Жители по совету предателя Власенко сдались и впустили повстанцев в село без сопротивления. Однако повстанцы не сдержали своего слова, «мужчины были немедленно перебиты». [РГИА, ф. 1284, оп. 194, д. 40, л. 10].

А. К. Басова, акушерка Сазановской больницы Пржевальского уезда в своих показаниях следствию подтвердила и дополнила этот эпизод восстания. Предатель, солдат Марк Власенко, оставленный в с. Фольбаумовском для организации обороны «вместо защиты уговорил сельчан войти в мирные переговоры с киргизами и сдаться на их милость». Восставшие же от сдавшихся отделили мужчин и начали их избивать, а женщин и детей загнали в озеро и «потопили, не разбирая возраста и пола. Уцелело, приблизительно, лишь треть населения, спасшиеся бегством». [ЦГА КырР, ф. 34, оп. 2, д. 5, л. 68-69].

В Кольцовке, на южном берегу озера Иссык-Куль, в день нападения восставших на село в нём находился по делам службы помощник начальника Пржевальского уезда Каичев. Видя невозможность сопротивления, имея в конвое всего десять солдат с небольшим запасом патронов, он вступил с нападавшими в переговоры о свободном пропуске жителей в Пржевальск. Мятежники согласились на пропуск. Каичев приказал запрячь телеги, собрал всех жителей, и тронулись в путь. Но, как только жители вышли из села, повстанцы напали на обоз. Опять же мужчины были убиты, а женщины и дети уведены в плен.

Спастись удалось только нескольким человекам, успевшим скрыться в зарослях облепихи у дороги. Убит был и полковник Каичев. [ЦГВИА, ф. Главный штаб, Азиатская часть, 1917 г., д. 26, л. 18-34. (31), стр. 412]. В селе Белоцарском (Нарын) повстанцы уничтожили сдавшийся в плен конвой пристава пристава Загорного участка. Уже рассказывалось о погроме села Юрьевского, когда волостной старшина Сулейман и уездный писарь сельчанам дали расписку с печатью о ненападении на село. А в день погрома, перед нападением снова убеждали жителей не покидать село. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 22, лл. 34об-35].

Оказывается, уговоры велись для того, чтобы крестьяне, уезжая, не увозили с собой своё добро. 12 августа, вопреки своим обещаниям, восставшие напали на Юрьевку и занялись грабежами. Причём конные повстанцы избивали крестьян, а пешие переносили награбленное имущество в дом Сулеймана. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 22, л. 40об]. Впоследствии крестьянки рассказывали, что повстанцы, избивая их, приговаривали: «Вот тебе расписка сулеймановская». [Там же, л. 16об и 17].

Жители села Новотроицкого Аулиеатинского уезда, убегая в Мерке от восставших в низовьях Чу, были настигнуты ими в пути. Беженцы заперлись в караван-сарае. Повстанцы убедили их, что если они получат продовольствие, то они не тронут их. Когда беженцы открыли ворота караван-сарая, восставшие перебили мужчин и начали насиловать женщин и грабить имущество беженцев. [РГИА, ф. 1405, оп. 530, д. 1068, л. 4]. «Борцы с царизмом», оттеснённые от тракта Пишпек – Курдай – Самсы в низовья Чу, начали грабить своих соседей и союзников по восстанию – аулиеатинских казахов. [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 69, л. 53].

О пленении русских женщин, девушек и подростков повстанцами.

Как уже говорилось, восставшие при нападениях на русские сёла мужчин, как правило, убивали, а женщин и подростков брали в плен: женщин – в жёны и наложницы, подростков – в пастухи. Старшина Бычков в рапорте о состоянии Пржевальского уезда после восстания докладывал: «Население (сёл) частью перебито, частью убежали в лес по берегу озера и в горы, а часть взято в плен. В плен взяты, преимущественно девушки и молодые женщины, захвативших же в плен старых женщин и мужчин убивали» [ЦГА РКаз, ф. И-44, оп. 4, д. 5038, л. 166об].

За время действий против повстанцев в Пржевальском уезде отрядом Бычкова было освобождено «из плена боле 300 человек – мужчин, женщин и детей» (Семиречье. 1916 год. Сб. мат. и док. Алматы. 2008, стр. 60). Командир 1-ой сборной сотни Семиреченского казачьего войска, хорунжий Фон-Берг о бое у села Преображенского Пржевальского уезда докладывал: «В результате боя было отбито у киргизов скот, имущество и провиант, освобождено около 150-и пленных». [ЦГА КырР, ф. 34, оп. 2, д. 5, л. 32].

В списке из 30-и освобождённых пленных, представленного заведующим водворением переселенцев в Нарынском подрайоне Величко, нет не только ни одного солдата, нет ни одного мужчины: 6 женщин, 7 девушек и 17 детей в возрасте от 5-и до 14-и лет. [ЦГА РКаз, ф. 19, оп. 1, д. 603, л. 539-540]. Это ещё раз говорит о том, что восстание было направлено не против царизма, а против мирного русского населения. Делегат от станицы Самсоновской А. А. Иванов докладывал Семиреченскому казачьему исполнительному комитету:

«Обращение повстанцев с русским пленными, по рассказам возвратившихся из плена было следующим: а) насильственное обращение христиан в магометанское вероисповедание; б) убийство с истязаниями взрослых мужчин, всех малолетних, больных, старых и дряхлых; в) привлечение оставшихся в живых в качестве рабочих и пастухов, как на местах стоянок, так и при перекочёвках и побегах. Причём всё это сопровождалось нанесением побоев тем пленным, которые утратили силы и не могли продолжать работы, а также и убийством таких лиц, причём убийства совершались и в том случае, если почему-либо было невозможно забрать их с собой при побегах во время преследования мятежников русскими войсками;

"г) безжалостное и беспечное содержание пленных во время холодов; д) насилия с некоторыми нахальствами и истязаниями над женщинами и девушками, не стесняясь их возрастом и е) выдача женщин и девушек в замужество». [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4639, л. 68-68об]. Повстанцы взятых в плен людей сразу обращали в мусульманство, отказавшихся тут же убивали. Девушек и молодых женщин определяли в жёны и совершали обряд венчания, отказывающихся также убивали. По словам крестьянки села Долинки Пржевальского уезда Прасковьи Ашариной, верненский врач Рязанский с дочерью были убиты за отказ его дочери выйти замуж за киргиза. Также были убиты жена зубного врача Благера с сыном. [ЦГА РКаз, ф. И-44, оп. 4, д. 5038, л. 167].

Вот показания пленников, побывавших в плену у восставших. Об убийствах пожилых женщин крестьянка селения Александровского Пржевальского уезда Е. В. Воронцова сообщала: «На третий день плена я видела, как Маматбай Турдукин двух наших односельчанок Евдокию Умхину и Наталью Иванову убил из винтовки только потому, что эти женщины были старые и некрасивые, и никто из киргизов не брал их себе. Стрелял Маматбай в женщин, поставив их к себе спиной на расстоянии 10-и саженей от себя». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 1, л. 12].

М. Е. Пенин из села Тарханского Пржевальского уезда рассказал: «Во время нападения на наше село киргизами были перебиты все мужчины и много женщин. В числе убитых были мой отец, мать и три брата. Меня, сестру и двух меньших братьев киргизы взяли в плен. Живы ли братья и сестра и где сейчас находятся – не знаю». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп 1, д. 39, л. 1об]. Крестьянка А. Ф. Колтун из села Тарханского Пржевальского уезда, 14 лет, рассказывала:

«Киргизы напали на наше село, перебили всех мужчин, а нас, то есть меня, мою маму, сестру и других, взяли в плен. До этого мы заперлись в избе, но киргизы её подожгли, и нам пришлось выбежать, дабы не сгореть. Захватил меня Бухар Шаильде, который меня страшно обижал. Киргизы в течение 10-и дней держали нас в горах, а сами ездили грабить селения. Я подвергалась насилию со стороны Акима Шаильде, который в противном случае грозил убить меня, также под угрозой смерти заставлял принять магометанскую веру». [Там же, л. 2об].

Е. С. Минина из с. Тарханского Пржевальского уезда, 16 лет: «Я находилась в поле и работала на уборке мака со своими работниками-кашгарлыками. Неожиданно появились киргизы и меня захватили. Мня взял и увёз в горы житель нашего села Куламбай. Я находилась у брата Куламбая, Мамбета, в качестве жены и была им изнасилована. Киргизы с русскими женщинами обращались очень сурово. У киргизов я была полунагой и страшно голодала. Русских женщин я видела много, но фамилии их, кроме тарханских, не знаю. В китайских пределах нас нашли люди русского аксакала и отправили в Уч-Турфан, а оттуда в Кашгар». [Там же, л. 3об].

Алтухова А. А. (Пржевальский уезд): «В плену кормили плохо, а хлеба вовсе не давали. Били моего ребёнка за то, что она плакала. Грозили выколоть глаза и отрезать нос за то, что она не могла сидеть, как сидят киргизы. Кресты с меня и с дочери сняли и бросили в огонь. Принуждали нас молиться богу по-киргизски, причём дали 40-адневный срок, в течение которого должны были выучить киргизские молитвы и молиться богу по-киргизски, в противном случае обещали убить». [Там же, д. 48, л. 20а].

Дровалёва Л. М. (Пржевальский уезд): «10 августа утром появились киргизы. Часть киргизов бросилась угонять табун, а другая часть въехала в село, начала бить окна и грабить имущество. Ворвались к нам в дом стали всё разбивать и грабить. Свёкора вытащили во двор, где его окружили человек 40 и убили палками у нас на глазах. Затем сели на лошадей, взяв меня с собой. Я всё время шла пешком рядом с лошадьми. Отдали меня киргизу Бердыбаю, у которого я прожила две недели, Этот киргиз изнасиловал меня, заставлял молиться богу по-мусульмански и чинил надо мной разного рода издевательства». [Там же, л. 20а-22].

Шушлебина М. (Пржевальский уезд): «10 августа утром киргизы напали на наше село и начали угонять скот, пасшийся возле села. Жители бросились прятаться. В один дом собралось четыре семьи, в том числе и я. Среди нас было четверо мужчин, остальные женщины и дети. Мужчины для защиты взяли в дом кетмени, вилы и топоры, двери заперли. Киргизы подъехали к дому начали бить окна. Один из мужчин подошёл к окну с вилами, его убили из ружья, и тут же в дом ворвались киргизы. Вывели трёх остальных мужчин, увели к арыку, положили в арык и убили их палками и камнями.

«Когда убивали мужчин, женщины с детьми бросились прятаться, кто куда. Я со своими детьми спряталась в погреб, где просидела больше часа. Потом вылезла посмотреть, что делается в селе. Меня заметили киргизы и вместе с детьми забрали с собой. Шли мы целый день рядом с лошадьми без отдыха и голодными. С наступлением сумерек нас привели в аул, где киргизы разделили награбленное в нашем селе имущество. Затем навьючили юрты и двинулись в горы. Здесь меня и детей усадили на лошадей. Ехали долго, приблизительно, часов до 12-и ночи, остановились в каком-то урочище, где прожили 12 дней.

«Здесь, кроме меня, было много русских женщин и детей. С детьми обращались сносно, но часто ругали, а женщин применяли в качестве своих жён. Всем запрещали говорить по-русски. Здесь моему мальчику хотели сделать обрезание, а девочек раздать другим киргизам в качестве невест, но пришёл слух о приближении русских войск. Киргизы двинулись дальше в горы, заставив меня с детьми идти следом. Пройдя с версту, я с детьми свернула в сторону и спряталась в глубоком арыке». [Там же, л. 23].

В рассказах людей, побывавших в плену, которым оказали помощь и содействие дружелюбно настроенные киргизы, не единожды упоминается киргиз Курман. К сожалению, не известно, из какой он волости и аула. Продолжу рассказ М. Шушлебиной: «Переночевали в этом арыке, а утром на меня наткнулась киргизка, которая посоветовала переждать, пока уйдут остальные киргизы. Просидели до полудня, а затем пошла, куда и сама не знала. Вечером пришла к каким-то юртам, где меня и детей немного покормили и указали путь к Курману.

«Уже в сумерках пришла к Курману, у которого увидела ещё много русских женщин и детей. К ужину для русских пленных Курман заколол барана и всех хорошо накормил ужином. У Курмана я прожила пять дней, ушла из плена по прибытии казаков». [Там же, л. 23]. О Курмане рассказывала и Л. М. Дровалёва: «После двух недель пребывания в плену мне удалось бежать к киргизу Курману, у которого собрались 10 русских женщин. Здесь я прожила около месяца, пока не пришли русские войска. У Курмана нам всем жилось хорошо, кормили и обращались с нами хорошо». [Там же, л. 22].

Вот как описывал состояние освобождённых пленных Заведующий водворением переселенцев в Нарынском районе: «От киргизов пленные возвращаются в ужасном виде. Отмороженные ноги – явление самое заурядное. Медицинскую помощь пленным оказывает Нарынский военный врач. Одежды шьются в Нарыне, и ими заменяются лохмотья, в которых приводят несчастных. … Пленные не все взяты у киргизов. По полученным сведениям ещё более 200 человек, находящихся в настоящее время на южных склонах Кок-Шаала». [ЦГА РКаз, ф. 19, оп. 1, д. 603, л. 538].

Потери русского населения в результате восстания.

Говоря о жертвах восстания, следует помнить, что в тех событиях пострадало не только коренное население Туркестана. Многочисленные жертвы были и среди других народов, прежде всего, русских крестьян-переселенцев. Поэтому восстание 1916 г. является общей трагической страницей для всех народов, проживавших в Туркестане. Подытоживая события произошедшего восстания заседание Совета министров 20 декабря 1916 г. отмечало:

«Возникшие истекшим летом, в связи с призывом на обязательные работы, среди туземного населения Туркестанского края волнения сопровождались весьма тяжёлыми для местного русского населения последствиями, выразившимися в разорении ряда поселений, убийствах и увечьях многих лиц и разграблении значительного количества хозяйств, преимущественно из числа ещё неокрепших новых засельщиков среднеазиатской окраины. … Для выяснения причинённых волнениями убытков были учреждены особые уездные комитеты.

«Произведёнными этими комитетами обследованиями установлено, что общее число пострадавших достигает 8000 русских семейств, из которых 6000 потеряли всё имущество, причём особенно сильно пострадало население Семиреченской области, у которого, кроме значительного количества убитых и изувеченных, в очень многих местах сожжены не только постройки, но и хлеба на полях, а также угнан скот». [РГИА, ф. 1276, оп. 20, д. 124, л. 44-44об].

Обращаю внимание сторонников освободительной и антицарской характеристик восстания, что и в заключении Совета министров не упоминалось о нападениях на властные органы и структуры, наоборот отмечалось, что восставшие нападали преимущественно на «ещё неокрепших новых засельщиков», то есть на мелкие хутора новосёлов. Приказом губернатора Семиреченской области от 12.09.1916 г. для рассмотрения потерь и убытков, понесённых частными лицами и организациями также были созданы участковые комиссии.

Комиссии состояли из участкового пристава, местного представителя переселенческой организации, местного мирового судьи, настоятеля церкви, кого-то из учителей и трёх выборных от сельского общества. В Беловодском участке в комиссию были назначены мировой судья Карпов и священник Иоанн Ткачёв. [ЦГА РКаз, ф. 44, оп. 1, том 4, д. 4974, л. 20]. Когда, в результате работы участковых комиссий, стали проясняться масштабы погромов и разрушений и количество погибших мирных жителей, приказом губернатора от 21.10.1916 г. в Верненском, Джаркентском, Пишпекском и Пржевальском уездах были созданы особые уездные комитеты по выяснению последствий восстания.

А для объединения и руководства этими уездными комитетами учреждался Областной комитет по выяснению и возмещению убытков, «причинённых мирному населению мятежом 1916 г.». За время восстания в Семиреченской области нападению подверглись, не считая отдельных хуторов, заимок, мельниц и пасек, 94 русских селения, пострадало 8 тыс. русских семей, из которых 6 тыс. потеряли всё имущество. [РГИА, ф. 565, оп. 13, д. 1631, л. 5]. Последующее статистическое обследование по четырём уездам Семиреченской области (кроме Копальского и Лепсинского), охваченных восстанием, насчитало 9989 дворов, понёсших убытки, в том числе в Пишпекском уезде 3097 дворов, из них 465 подверглись пожарам. [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4639, л. 93].

По Пишпекскому уезду были признаны полностью разорёнными три села и восемь – пострадавшими. [РГВИА, ф. 1396, оп. 2, д. 2071, л. 16об]. Село Беловодское в этот печальный список не входило. Особенно пострадал Токмакский участок. В рапорте губернатору и. д. начальника уезда Рымшевич привёл следующие цифры: сожжено 600 дворов, сожжено и разграблено 356 заимок, уничтожено 12 тыс. десятин посевов, истреблено живого и мёртвого инвентаря на 30 тыс. руб., всего причинено убытков, приблизительно на 500 тыс. руб. [ЦГА КырР, ф. 75, коллекция «О восстании 1916 г.», д. 34, л. 18].

Частично пострадали 387 дворов. (РГИА, ф. 396,оп. 7, д. 764, л. 59об). Большинство из без вести пропавших, в основном женщины и дети, были уведены восставшими с собой в Китай. Незавидна участь и этих русских людей. Многие из них, как лишняя обуза на трудном пути и лишние едоки при недостатке питания, были брошены на погибель в пути или убиты, как семья доктора Брагера, когда были убиты он сам, его жена и двое детей. [(173), стр. 102]. Незначительная часть из без вести пропавших затем были найдены уведёнными восставшими в Китай.

На 1-ое января 1917 г. в войсках (в строевых частях, без учёта казачьих сотен – Б. М.) по Туркестанскому краю были следующие потери: убито офицеров 4 человека, нижних чинов – 79; ранено офицеров – 4 человека, нижних чинов – 64; пропало без вести 77 человек. Всего в войсках пострадало 227 человек. [ЦГВИА, ф. Главный штаб, Азиатская часть, 1917 г., д. 26, л. 18-34. (31), стр. 83]. Казачьи сотни потеряли: в Нарынском участке 9 казаков из конвоя начальника полицейского участка Меньшикова, 24 – в Джаркентском уезде и 6 казаков в Верненском уезде.

В Семиречье при подавлении восстания погибли офицеры: Величко – сотник, убит в долине реки Большой Кемин; Григорьев – прапорщик, убит при обороне г. Пржевальска; Каичев – подполковник, помощник Пржевальского уездного начальника, погиб при выводе беженцев в Пржевальск; Киселёв – прапорщик, убит в долине р. Большой Кемин. (Русский сборник. Исследования по истории России. М. 2008. Т. 5, стр. 214). Всего в войсках по всему Туркестану погибло 199 и пострадало 68 человек.

Тогда как только  в Пишпекском уезде погибло 210 мирных жителей, взято в плен и пропало без вести 237 человек [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 50, л. 180]. В уезде скопилось 12.000 беженцев. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1182, л. 20]. Гораздо больше погибших и пострадавших было в Пржевальском уезде. Сопоставление этих цифр показывает, против кого было направлено восстание: против царизма или против мирных жителей. Старший специалист отдела сельского строительства Министерства земледелия П. П. Ямщиков после обследования районов, пострадавших во время восстания, докладывал генерал-губернатору:

«Мятеж нанёс сильный экономический удар (крестьянским) хозяйствам в районах восстания. Скот, основа благосостояния, угнан мятежниками, затерян, погиб от утомительных перегонов и бескормицы. Хозяйственный инвентарь уничтожен, постройки сожжены или разрушены. Поселенец, представленный своим собственным силам, чувствует себя совершенно выбитым из привычной колеи». Заведующий водворением переселенцев в Верненском подрайоне А. Соколов докладывал губернатору:

«Все беженцы не имеют тёплой одежды, кроме того, что у них было надето во время бегства, и никакого питания». От погромов пострадало 3.097 крестьянских дворов, в том числе сожжены – 465 дворов. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1186, л. 109], сожжено и потравлено 12 тысяч десятин посевов, убытки определялись в 500 тысяч рублей. [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 69, л. 102]. В Пишпекском уезде потеряли все имущество 472 семьи, частично пострадали 386 семьи. [ЦГА РКаз, ф. 19, оп. 1, д. 603, л. 45].

Продолжение в 22-ой части.