Главная » Статьи » Мои статьи

Был ли грабёж Пишпека?

 

Один из читателей, прочитав мой очерк о беловодском "Вспомним прошлое, спрашивает: "Прочитал, что Черняев разрешил солдатам грабить Птшпек. Это правда? Михаил Петров".

Ответ: Уважаемый, Михаил. Если коротко ответить на этот вопрос, то – это ложь. Ещё Екатерина Великая говорила, что о русском народе и так уже выдумано столько лжи, нелепостей и клеветы, сколько ни о каком другом. Хотя Екатерина II российская императрица, но она потомственная немка, поэтому её слова можно считать мнением со стороны. Вы справедливо будете неудовлетворены таким коротким ответом. Поэтому, если отвечать подробно, то нужно начать с того, что войн без грабежей не бывает. И солдатам Красной армии в Великой Отечественной войне по определённым нормам разрешалось отправлять и увозить домой трофейное имущество. Более того, известны судебные процессы по делу некоторых генералов за вывоз ценностей из Германии. Вопрос в том, какие цели ставятся для ведения войны (открытый грабёж – набеги кочевников и казаков – или защита своей территории от захватчиков), в каких размерах и в каких формах (с воинских складов или у населения) производится изъятие трофейного имущества, проводятся ли грабежи в массовом и систематическом порядке или отдельные случаи.

Так вот грабежа населения в традициях русской армии не было. В «Отчёте о действиях Военного министерства за 1864 год», год боевых действий в Чуйской долине, в обзоре преступлений по военному ведомству среди нижних чинов на первом месте указываются побеги. Далее по убыванию количества нарушений идут «воровство казённого имущества, пьянство, развратное поведение и дерзости начальству». Мародёрство не упоминается вообще, хотя в 1864 году шли боевые действия на Кавказе и в Средней Азии.

Наоборот! Управляющий канцелярией Туркестанского генерал-губернатора Г. П. Фёдоров писал, что в Средней Азии «Россия идёт вперёд с горстью солдат. Белую рубашку не останавливают ни тропический зной, ни безводные степи, ни вооружённые банды врагов. Заняв с боя какую-либо страну, русский солдат устанавливает мирные отношения. Население видит в белой рубашке силу, а в русской власти – авторитет, ибо на каждом шагу убеждается в мягкой, гуманной и беспристрастной политике русских, в честном и легальном отношении к побеждённым». Подтвердим это утверждение примерами из военных действий русских войск в Средней Азии.

Начиная с первых посещений в начале XIX века казахской степи сибирскими казаками, инструкция по этому поводу гласила: «Если случится быть вблизи юрт киргизцев, то стараться с ними соблюсти дружелюбие и огорчений им отнюдь не чинить, соблюсти с обеих сторон тишину и спокойствие». Отрядам, направляемых в казахскую степь, предписывалось использовать «для продовольствия сих отрядов фурштаты (военный обоз – Б. М.) от линейной артиллерии и зарядные ящики, в которых для каждого отряда по числу людей доставаться может провианта на один месяц». (Материалы для истории Киргизской степи. Сборник газеты «Сибирь», т. 1. СПб, 1876 г., стр. 438). Генерал-губернатор Западной Сибири П. М. Капцевич в «Наставлении начальникам отрядов, расположенным в степи по поводу сношений с киргизами» предписывал: «Начальник отряда должен строго смотреть, чтоб подчинённые его соблюдали справедливость против киргизов, чтоб их никто не смел обижать, брать у них что-либо тайно или явно, не заплатив денег».

В инструкции подполковнику Ф. К. Шубину, отправляемого в 1825 году с отрядом в Большую орду и к «дикокаменным» киргизам при перечислении материальных и денежных средств, выдаваемых ему для похода, говорилось: «Сверх того отпускается вам на пищу для отряда, полагая каждому казачьему чину в день по одному фунту мяса и три чарки вина в неделю. Для чего следует Вам купить в крепости Семипалатинской товаров, на кои бы могли выменивать в степи баранов и рогатый скот и запастись вином. … Со вступлением в Киргизскую степь отряд держать в строгом повиновении, … за обиды и оскорбления, киргизам сделанные, взыскивать примерно по всей строгости». [РГИА, ф. 1264, о. 1, д. 334, л. 8 и 17].

В 1834 году русский отряд под командованием С. Б. Броневского, отбивая вторжение ташкентского наместника кушбеги Лашкара в кочевья Среднего жуза, взял кокандскую крепость Улутау на Сыр-Дарье. Пленённый гарнизон был использован для разрушения укрепления. После окончания этих работ пленные были отпущены домой в Ташкент, при этом им было выдано и продовольствие на дорогу. Что интересно, за неудавшийся поход был обвинён и казнён пособник кокандцев Саржан Касымов (брат Кенесары Касымова), а Лашкар был награждён и возведён в титул беклярбека за то, что он, якобы, своевременно ушёл из казахских степей и этим сохранил кокандский отряд. (Ю. А. Соколов. Начало военных действий против Кокандского ханства).

1847 год, в Казахстане восстание Кенесары Касымова. Вытесненный русскими отрядами из Центрального Казахстана и отброшенный от Ташкента кокандцами Кенесары откочёвывает в низовья реки Или. Отсюда он совершает набеги в сторону реки Лепсы. Для противодействия ему с Сибирской линии на реку Или выдвигается отряд под командованием есаула Т. В. Нюхалова. Нюхалову было предписано сохранять «привязанность» с казахами Большой орды и даже угощать их при посещении их стоянок отрядом «на особо отпущенные на то деньги». «За малейшее притеснение киргиз Большой орды, - говорилось в предписании генерал-губернатора, – не токмо им самим (Нюхаловым – Б. М.), но и его подчинёнными не избегнет он взыскания, минуя всякие отговорки, а виновные накажутся преданием военному суду».

Всем командирам разведочных отрядов и рекогносцировочных экспедиций, отправляемым с 1859 года в Чуйскую долину, предписывалось «строго следить за казаками и не позволять им бесчинствовать в киргизских аилах». Начальнику Алатавского округа, ведавшего организацией и снабжением экспедиций, предписывалось, чтобы участники экспедиций «должны быть снабжены не только провиантом, но и приварочными деньгами, которые на месяц похода должны быть выданы непременно серебром, чтобы люди могли рассчитаться с киргизами» при покупке продовольствия. Командиру рекогносцировочного отряда на реку Чу М. И. Венюкову секретной инструкцией предписывалось при контактах с местным азиатским населением «непременно сохранять характер миролюбивый до последней крайности». Обратите внимание, что инструкция секретная, для служебного пользования, а не публично-пропагандистская, когда говорим одно, делаем другое.

В августе 1860 года, когда после артобстрела защитники кокандского укрепления Токмак сдались русскому отряду под командованием Циммермана, гарнизону было приказано выйти из крепости. После этого русский отряд вошёл в крепость для её разоружения. На следующий день утром гарнизону было позволено возвратиться в укрепление за своим имуществом, и только после этого приступили к разрушению укрепления. Дело в том, что военнослужащие кокандских крепостей (сарбазы) служили вместе со своими семьями и даже занимались хозяйством и мелкой торговлей. Кокандцам было совершенно непонятно, что с пленными обходятся так человечно и что отобрали только оружие, а всё их имущество не тронули. Комендант укрепления даже выразил своё удивление по этому поводу и откровенно признался, что по их обычаям, если бы и пощадили жизнь пленных, то, по крайней мере, обобрали бы до чиста. Циммерман ему объяснил, что русские так не воюют.

В 1865 году в китайском Кульджинском крае вспыхнуло восстание. Китайские власти бессильны. В крае анархия и беспорядок. Прервались торговые связи с Китаем и Кашгаром, несёт убытки русская торговля. Более того, отдельные группы восставших стали переходить границу и заниматься грабежами уже на русской территории. Кашгарский правитель Якуб-бек, поддерживая восставших дунган, предпринимает попытки проникновения в долину Текеса. Поэтому русские войска в 1871 году занимают Кульджинский край. Обращаясь к жителям края, Колпаковский говорил: «Во всё время движения русских войск от перехода границы до Кульджи безопасность мирных жителей и их имущества строго соблюдались. Не было взято ни одного барана, ни снопа клевера, никаких вещей бесплатно. Что было нужно русским, то покупалось за деньги по вольной цене. Выполняя человеколюбивую волю Белого Царя, я пощадил даже защищавшийся с оружием город Чинчагози».

Это подтверждает и донесение китайского чиновника Лю Цинь-Ханя своему начальству: «Русское войско вступило в Или и в 5 дней, дав 3 сражения, покорило Илийскую землю. Семиреченский генерал (Колпаковский – Б. М.) успокоил всеми мерами находящихся в Сайдун-Чене (город в Синьцзяне – Б. М.) манчжуров-китайцев как военных, так и граждан, равно как и китайских мусульман (дунган и уйгуров – Б. М.), не причинив вреда никому. Даже ни одной травинке, ни одному деревцу, ни одной курице, ни одной собаке не было нанесено никакого вреда и ущерба ни на волос». Царица Алая Курманджан-датха, ограбленная в Кашгаре, с признанием отзывалась о генерале М. Д. Скобелеве. Она и её окружение были удивлены и поражены тем, что русские войска после победы, вопреки азиатским обычаям, не грабили её владения и не истребляли население.

Это, так сказать, общие примеры из военных действий русской армии в Средней Азии. Рассмотрим этот вопрос – наличие грабежей – именно в походе М. Г. Черняева. Подготовка похода. Генерал-губернатор Западной Сибири А. О. Дюгамель, докладывая Военному министру Д. А. Милютину о подготовке экспедиции, 2-го марта 1864 года писал, что перед выступлением генералу Черняеву была дана установка «не отвергать мирные предложения, вступать с местными народами в предварительные переговоры». Черняеву на поход было выделено 150 тысяч рублей. Впечатляет количество обозных и вьючных животных для похода – 789 лошадей и 3.981 верблюд на 2.640 участников похода. Вызвано это было тем, что, так называемое, «самообеспечение, питание подножным кормом» даже не рассматривалось. Назначенные в поход войска были обеспечены припасами почти на год, так как после похода они должны были остаться в занятых крепостях и укреплениях.

В упоминаемом докладе Дюгамель сообщал: «Я обратил его (Черняева – Б. М.) внимание на наши сношения с дикокаменными киргизами с тем, чтобы он всячески старался сблизиться с ними и привлечь их на верноподданничество Государю Императору, склонив их в то же время к миролюбивому расчету за угнанный у киргизов Большой орды скот. … Двадцать тысяч рублей звонкою монетою я советовал полковнику Черняеву оставить неприкосновенными до самого его прибытия под Аулие-Ата и преимущественно употребить эти деньги на приобретение провианта у окрестных жителей, дабы приохотить их на будущее время снабжать гарнизоны продовольственными припасами».

Проведение похода. Комендантам всех устраиваемых постов и укреплений, начиная с Токмака, Черняев предписывал «строго следить, чтобы остающиеся войска не делали никаких обид и притеснений жителям городов, а также и близ кочующим киргизам». Участник похода И. Солтановский в своих «Воспоминаниях из прошлого» о походе Черняева писал: «После этого (возведения нового укрепления Токмака – Б. М.) отряд двинулся к брошенной (выделено мной – Б. М.) кокандцами крепости Пишпек». То есть, там некого было грабить, крепость была оставлена гарнизоном и жителями. Даже при взятии Пишпека Колпаковским в октябре 1862 года вместе с гарнизоном сдались всего 82 жителя. Отсутствие военных действий под Пишпеком подтверждается и описанием похода. В биографии Черняева, как члена Военного совета (автор подполковник Н. М. Затворницкий), сказано, что «получив в своё распоряжение 2,5 тысячный отряд он (Черняев – Б. М.) открыл военные действия 6-го июня 1864 года взятием Аулие-Ата». То есть, ни под Токмаком, ни под Пишпеком никаких осад и военных действий не было. 

Интересный факт, характеризующий присоединение Средней Азии к России. В составе отряда Черняева была научная экспедиция, руководимая Н. А. Северцовым. В состав экспедиции, в частности, входили учёный-просветитель Чокан Валиханов и сибирский художник М. С. Знаменский. На последнего была возложена обязанность зарисовывать «планы и виды» местностей и укреплений, занятых русскими войсками. Кроме этих работ, выполняемых по служебному заданию, художник вёл личный дневник. В этом дневнике он описывает интересный случай, характеризующий и сам поход, и русских солдат.

«Все жители Мерке, узнав, что идут русские, убежали в Аулие-Ата, бросив всё. … У крепостных ворот стоят двое караульных казаков, поставленных начальством в предупреждение расхищения жалких остатков. (Выделено мной - Б. М.) У этих ворот на маленькой платформе, словно на пьедестале, сидел тоже брошенный на произвол судьбы сухонький мальчик с большими чёрными глазами. Вскинул он на нас глаза и снова принялся с жадностью за сухари, данные ему солдатами. Солдаты, как мне говорили, считают долгом принимать на своё попечение подобных подкидышей и кормят на перерыве, иной раз лишая себя последней котомки, чтобы уложить беднягу помягче. Если это так, то они очень милы, в этом случае походят на казаков» (казахов - Б. М.).

Под Мерке Черняев делает неверный, с точки зрения военной тактики, шаг. Противник в страхе отступает, солдаты, ещё не участвовавшие в сражениях и, совершая только плановые переходы, в отдыхе не нуждаются. Тылы обеспечены, так как киргизы расположены дружелюбно. Отдалённость баз снабжения особой роли не играет, потому что отряд находится в плановом автономном походе, сражений ещё не было, поэтому расход боеприпасов минимальный, а киргизы даже предлагают вьючное и продовольственное обеспечение.

Всё говорит о том, что нужно развивать инициативу, продолжать двигаться дальше, закреплять достигнутый успех, не давая противнику закрепиться на новых рубежах. А Черняев останавливается на целых четыре дня. Пренебрегая тактическими успехами, он уже, хотя война ещё не закончена, решает стратегические задачи русского присутствия в крае. Он организовывает примирительную встречу киргизских и казахских влиятельных манапов и биев. Четыре дня решались споры между киргизами и казахами по барымте, которые привели к установлению в Чуйской долине мирных отношений. Решением бийского суда были удовлетворены обе стороны.

4-го июня 1864 года, после отказа от предложения сдаться, штурмом была взята крепость Аулие-Ата (Тараз). Вот как описывает положение в крепости после штурма другой участник похода Г. Сярковский, командовавший передовым ударным отрядом, который штурмовал главные ворота крепости и цитадель. «Все наши потери при штурме ограничились двумя стрелками нашей роты. (Сярковский говорит о потерях в своём отряде, состоявшем из двух рот, – Б. М.). Потеря же коканцев весьма значительна: отрядные врачи Мациевский и Левицкий несколько дней делали перевязки раненым. К сожалению, в числе последних были женщины и дети.

«Раненым женщинам и детям офицеры давали чай, сахар; с пленными наши солдаты делились последним сухарём. Аулиеатинцы сразу оценили гуманное отношение с ними обращение; солдат иначе не называли, как «тамыр» (приятель). Часто можно было видеть на базаре солдата, пьющего со своим тамыром-сартом чай из одного кунгана. Лавки на базаре были все открыты на другой день после взятия Аулие-Ата, а лепёшки, жареные пирожки и вкусные, приготовленные на пару пельмени сарты (так называли узбеков – Б. М.) продавали нам по неимоверно дешёвой цене вечером сразу же после штурма». Правдивость этого рассказа подтверждает то, что сибиряку (Сярковский служил в 8-ом Сибирском батальоне) понравились манты. Не в грабежах же он их добывал.

Как только русские отряды подошли к Манкенту (город под Чимкентом), навстречу из города вышла делегация и объявила, что город сдаётся. В ответ командующий авангардом Лерхе заявил, что, так как город не оказал сопротивления, то он даже не введёт туда войска. На ночной привал войска стали лагерем близ города. Солдатам было запрещено входить в город без записок от Лерхе, для чего у ворот был поставлен караул. На следующее утро уже весь корпус походным строем прошёл через Манкент и направился дальше. Удивлённые жители, не знакомые с подобным поведением победителей, стали угощать солдат арбузами и разным снадобьем. Когда войска уходили, жители шли за ними и восторженно кричали на прощанье.

Из-за отказа коменданта крепости капитулировать штурм Чимкента был кровавым. После взятия города Черняев своим благородством, деятельностью и заботой о жителях способствовал забвению жестокостей штурма. Как образно отмечали современники, пребывание в городе русского отряда в 2,5 тысячи человек дало возможность жителям Чимкента обогатиться русскими деньгами. Ч. Валиханов в письме К. К. Гутковскому сообщал о военных действиях 1864 года: «под Ак-Мечетью (Кзыл-Орда – Б. М.)  все их (кокандцев – Б. М.) пленные выпускались очень скоро».

Возвращение войск из похода. Выписка из приказа командира 8-го батальона Багцевича от 8-го июня 1864 года начальнику конвоя, отправляемого из Аулие-Ата в Верный, майору Курзину: «По распоряжению начальника Зачуйского отряда от 7-го июня за №235 из Аулие-Ата отправляется 4-я рота 9-го батальона, третья сотня есаула Ставского и 50 милиционеров (казахский национальный отряд, принимавший участие в походе – Б. М.). Эти войска должны конвоировать отправляемых отсюда верблюдов, вольнонаёмных бычников и 268 пленных сарбазов. … Жалобы кочующих по пути киргизов на людей, находящихся при транспорте, падут на строжайшую вашу ответственность».

Налаживание мирной жизни после присоединения края. 18 июля 1864 года от реки Чу до реки Сыр-Дарьи была создана Кокандская военная линия (окончательно Кокандское ханство было ликвидировано в 1876 году). Начальником левого фланга этой линии (Чуйская долина) был назначен капитан В. Ю. Мединский. Его первым распоряжением по линии был указание вернуть всё награбленное у местного населения, если такие случаи были. Имелись в виду, наверное, местная барымта и проделки казаков на пикетах, находящихся первое время на самообеспечении.

15 июня 1865 года русскими войсками под командованием генерала Черняева был взят Ташкент. После двухдневных ожесточённых уличных боёв к Черняеву явились аксакалы и заявили о сдаче города. Вот как об этом рассказывал очевидец, ташкентский купец Хамут-Ходжа. «Сражение закончилось, город был взят, и наши ташкентцы вышли к нему (Черняеву – Б. М.) с покорностью, бледные, дрожат от страха, низко опустили головы. Ты сам знаешь, какие у нас порядки, когда кто-нибудь победит. Наши аксакалы думали, что всех накажут за то, что много русских погибло при взятии Ташкента. Другой на месте генерала, пожалуй,  сделал бы им что-нибудь дурное. Вскрикнули: «Аман!», и упали наши на землю, закрыли головы руками и ждали своей участи. И что же? Черняев нагнулся, поднял их ласково, как простой человек, принялся объяснять, что он не думает их казнить, что война кончилась, и настал мир. И долго говорил он, всё так ровно тихо. Нам показалось, что не человек говорит, не привыкли мы к этому»

Мирная жизнь. В 1867 году было учреждено Туркестанское генерал-губернаторство. Согласно «Положению об управлении в Сыр-Дарьинской и Семиреченской областях» предстояло ввести новое управление кочевым населением: переписать юртовладельцев, составить волости и аулы, избрать волостных и аульных старшин и биев (народных судей), распределить между волостями и аулами места выпасов, кочёвок и зимних стойбищ. Для выполнения этих задач в уезды были направлены специальные комиссии. В своём предписании этим комиссиям Туркестанский генерал-губернатор К. П.  Кауфман писал:

«Все эти мероприятия не принесут надлежащей пользы, если члены комиссий не сумеют приобрести у туземцев уважения к себе и доверия к своим намерениям. Того и другого можно достигнуть только безукоризненной честностью, терпеливым и мягким обращением с киргизами и искренним желанием, опираясь на новые законы, улучшить их положение. Я требую, чтобы члены комиссии работали честно, энергично и сознательно». Но это справедливое отношение, имело и неожиданные последствия. Член комиссии по Верненскому уезду Н. Фредерикс писал: «По понятиям орды, русская власть, не требующая ни верблюдов и ничего с киргиза бесплатно, как бы потеряла в их глазах прежнее обаяние полного патриархального господства».

Приказ губернатора Семиреченской области Г. А. Колпаковского от 27.01.1873 г. №446 «О воспрещении киргизам давать командирам частей в долг провиант» гласил: «Встреченное затруднение в своевременной уплате киргизами кибиточной подати от несвоевременности уплаты им войсками значительных сумм денег за покупаемые продовольственные припасы, а к этому и потеря доверия к нам киргиз вследствие несвоевременности расчётов, вынуждают меня просить уездных начальников объяснить киргизам, что войска, как и все частные лица, должны покупать и нанимать у них всё за наличные деньги. Никто не имеет права заставлять давать что-либо в долг без особого к покупщику доверия».

Киргизам Токмакского уезда «за доставленное ими в 1875 году, во время движения к кокандской границе отряда под начальством полковника Лисовского юрты, подводы, и пищевое для отряда довольствие» полагалась выплата в сумме 2.203 рубля 35 коп. Киргизское население, приученное к поборам и грабежам кокандскими войсками, было удивлено таким отношением и решением биев и старейшин пожертвовало эти деньги верненскому детскому приюту. Приказом губернатора Семиреченской области киргизам Токмакского уезда за эту благотворительность в пользу детей была объявлена благодарность.

Надеюсь примеров более чем достаточно. Если объяснение слишком пространное, то это только потому, что слишком уж грязная ложь на русскую армию, на боевого русского генерала М. Г. Черняева, а также чтобы у хулителей не было оговорки об исключениях из правил.

Не знаю, где прочитали Вы, я прочитал это ложное утверждение в собрании сочинений Чокана Валиханова в разделе писем о нём. Не поверил, обратился к первоисточнику. Г. Н. Потанин (географ, исследователь Монголии, Сибири и Китая) в своих «Воспоминаниях», опубликованных в газете «Сибирская жизнь» №257 за 1913 год писал: «Весной 1865 (1, примечания смотрите ниже) года я уже сидел в Семипалатинске и ждал Струве, чтобы отправиться с ним в Тарбагатай. В это время через Семипалатинск проехал генерал (2) Черняев, имевший поручение занять войсками Ташкент (3). Это было событие для Семипалатинска. Целый месяц ехали через город участники ташкентского похода. Кроме инженеров, сапёров и офицеров Генерального штаба, вслед за Черняевым ехали учёные и в другом отношении интересные люди.

«В Семипалатинске, шутя, говорили: «Точно экспедиция Наполеона в Египет». Завоеватель вёз с собой блестящую свиту; он хотел ослепить русское общество своим покровительством науке (4). Из Омска к участию в походе был привлечён мой друг, киргиз Чокан Валиханов, из Тобольска – чиновник, этнограф Южаков. Чокан, однако, не участвовал в штурме Ташкента; он разошёлся с Черняевым и вернулся с дороги. Подступив к городку Пишпек, первому укреплённому месту (5) на восточной границе (6) Ташкентского ханства (7), Черняев собирался взять его силой (8), пообещал солдатам позволить им грабить город в течение одного дня (9). Чокан,…узнав об этом решении генерала, бросился к нему (10), чтобы уговорить его отказаться от своего намерения (11). Генерал не согласился, произошёл крупный разговор (12). Чокан разочаровался в Черняеве, оставил отряд и вернулся в Верный (13)».

1 – ошибка, поход начался весной 1864 года.

2 – полковник, звание генерала Черняеву было присвоено после похода.

3 – планом похода взятие Ташкента не предусматривалось. Ташкент, учитывая сложившиеся обстоятельства, Черняев взял в июне 1865 года по собственной инициативе, за что был отстранён от должности Туркестанского губернатора.

4 – сослуживцы Черняева, наоборот, отмечали его скромность и неприхотливость, да и в далёком захолустном Семипалатинске ослеплять было некого.

5 – первым кокандским укреплённым пунктом во время похода Черняева было Мерке.
6 – Пишпек находился на севере Кокандского ханства, а не на востоке.

7 – Кокандского. Так называемое, Ташкентское ханство было завоёвано Кокандом ещё в 1810 году.
8 – а как же иначе во время войн берут города, если они не сдаются? Но в данном случае в Пишпеке кокандских войск не было, и применение силы не требовалось.

9 – в Пишпеке нечего и некого было грабить. Русские войска уже дважды, в 1860 и 1862 годах, брали и разрушали Токмак и Пишпек. В статье «50-летие взятия Пишпека», опубликованной в «Семиреченских ведомостях» №203 за 1912 год сообщалось: «С 26-го октября войска с помощью киргиз приступили к разрушению крепости. … Стены разрушались, а рвы засыпались зарядами». Ну не помогали же кочевники русским солдатам в качестве минёров. Солдаты разрушали крепость, киргизы – постройки узбеков, своих недавних поработителей. Так что в 1862 году, после восстания Байтика, кокандцы покинули Токмак и Пишпек, оставив наблюдательный пост в Чалдоваре и гарнизон в Мерке, который при подходе русских войск покинул укрепление.

10 – вообще-то по воинскому уставу для этого нужно предварительно испросить разрешения вышестоящего начальника.

11 – в армии приказы не обсуждаются.

12 – это у младшего офицера с командиром экспедиционного корпуса во время боевого похода!
13 – во-первых, это было бы дезертирством. Во-вторых, это не соответствует действительным событиям. После Пишпека Валиханов участвовал в примирительных переговорах между казахами и киргизами под Мерке. За заслуги в этих переговорах он был отмечен в рапорте Черняева командованию. Он был парламентарием в переговорах с комендантом о сдаче крепости Аулие-Ата, за что был повышен в звании. В упоминаемом приказе командира 8-го батальона Багцевича в списке прикомандированных офицеров конвоя упоминается и Валиханов. Так что Чокан возвратился в Верный уже из Аулие-Ата.

Когда я впервые прочитал это сообщение, отмечая для себя, что исследователь почему-то с издёвкой отзывается о научной экспедиции при военном отряде, что географ путает название Кокандского ханства и расположение в нём Пишпека, то подумал, что это фальшивка. Но, ознакомившись с публикацией в газете, убедился, что это действительно «Воспоминания» Потанина. Учитывая, что они написаны через 50 лет после рассказываемых событий, диктовал он их, будучи глубоким стариком (род. в 1835 г.), сделаем снисхождение пожилому гражданскому человеку, не участвовавшему в походе и написавшему о возвращении Валиханова и обо всём с этим связанным, скорее всего, на основании слухов.

А вот нечто подобное, порочащие слухи, в армии было. Так, например, весной 1869 года герой среднеазиатских походов, отважный генерал, будучи в то время штабс-ротмистром, М. Д. Скобелев вернулся после одной операции и доложил, что им была разгромлена банда бухарцев, терроризирующих местное население. Но через некоторое время один из казаков его сотни заявил, что «офицер сочинил от начала до конца всю историю о разбойниках». Было назначено расследование, выяснившее, что этот казак просто мстил штабс-ротмистру, который однажды в горячке отхлестал его. Он затаил обиду на Скобелева и распустил порочащий его слух. Честность Скобелева была доказана. Распространителей слухов Скобелев вызвал на дуэль. Как писал Военному министру командующий Туркестанским краем, он «выдержал дуэль с двумя офицерами, одну за другою, и готов был продолжать с другими, если бы не был остановлен». Для самого Скобелева это послужило уроком, и он больше никогда в жизни не поднимал руку на простого солдата.

Возможно, что и заявление о грабеже Пишпека запоздалая попытка опорочить генерала Черняева, учитывая, что из-за позиции генерал-губернатора Западной Сибири Дюгамеля, не согласного с этой кампанией, отношение к Черняеву у него было неприязненное. Управляющий канцелярией Туркестанского генерал-губернатора Кауфмана А. К. Гейнс писал: «Враждебность (Дюгамеля – Б. М.) – результат того, что Черняев был прислан из Петербурга с готовым завоевательным планом». Если это действительно так, то тогда становятся понятными и насмешка о «блестящей свите завоевателя» из учёных-исследователей, и ложь о грабеже Пишпека.

Но надо признать, что в походе между Черняевым и Валихановым что-то произошло. После окончания похода Чокан собирался ехать в Оренбург, но неожиданно возвратился назад. Тон его высказываний о Черняеве изменился. Есть ещё одно предположение. Командиром казахской милиции в отряде был Гази Булатович Валиханов, с которым у Чокана были неприязненные отношения. Возможно, это послужило каким-то поводом к возвращению из похода. Возможно, ухудшение здоровья, так как в это время Чокан был уже болен.

Категория: Мои статьи | Добавил: Борис (03.01.2018)
Просмотров: 615 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0