Продолжение, начало в 1-ой части.
Другим источником недоразумений и споров между киргизами и русскими было несоответствие кочевого киргизского понятия и правила общности пользования пастбищ с крестьянским правилом собственности и межевых границ. Исследователь переселенческого вопроса И. Гейер в конце XIX в. писал: «Свободный сын степи киргиз  не может ещё усвоить священного значения межи. Он привык, что трава, выросшая в степи, составляет общее достояние всех, имеющих скот.

«Его мозг отказывается понять, как может неглубокая канавка стать препятствием для вольной пастьбы скота. И вот он, игнорируя межевые знаки, вторгается в крестьянские владения, беззаботно выбивая их сенокосы. Киргизы, правда, не только пускают свой скот на крестьянские земли, они свободно допускают и скот крестьянина на земли, оставшиеся в их, киргиз, пользовании. В таких случаях крестьяне охотно забывают о существовании межевых знаков, полагая, что их скот пасётся на «казённой» земле.

«Но совершенно иначе относятся крестьяне в случае захода киргизского скота на их надельные земли. Возникают споры о потравах, имеющие целью не только спасти сенокосы, но и получить штраф с киргиза, воспользовавшись его беспечностью. Киргиз платит, но запоминает обиду и, при случае, старается покрыть расходы кражею крестьянского скота. Таким образом, создаются натянутые отношения до тех пор, пока не накинут узду на своих порочных членов общества с обеих сторон.

«С течением времени постепенно устанавливаются более мирные и дружественные отношения, основывающиеся если не на взаимном признании прав, то, во всяком случае, на известном сплетении интересов, на постепенно завязывающихся между крестьянами и киргизами деловых отношениях на почве аренды земли, полива, обмена товаров и другое. Отношения, при которых каждая сторона более или менее одинаково нуждается в другой стороне и которые, особенно при киргизских обычаях, неразрывно связаны с возникновением «тамырства» и взаимного гостеприимства».

Уже упоминавшийся Г. К. Гинс тоже сообщает о таких сложных взаимоотношениях: «Русский крестьянин-переселенец охотно идёт на чёрную землю и зелёные луга Семиречья и не может или не хочет признать, что он не везде найдёт себе место. Так борются, и будут бороться два духа – дух пахаря и дух кочевника. Русские крестьяне превосходят киргизов по культурности и часто к последним относятся с презрением. Бывают на этой почве случаи бесчеловечной и бессмысленной жестокости. Чаще всего дело происходит так.

«Русские крестьяне возьмут в аренду киргизские земли, построят дома и отказываются уходить по окончании срока аренды. Приезжают киргизы. Начинается свалка, и дело кончается кровопролитием. Причём киргизы, либо вовсе не имеющие ружей, либо вооружённые самопалами, оказываются в таких случаях слабой стороной. Русские мужики, заражаясь духом завоевателей, нередко теряют здесь своё исконное добродушие, а с ним и ту детскую простодушную улыбку, которую так любил в них Л. Н. Толстой, не находивший этой улыбки у городского пролетария.

«Они заражаются столь распространённой на окраинах с полудиким населением жаждой наживы, привыкают к эксплуатации, отвыкают от гостеприимства, они часто делаются неузнаваемы. Переселение в новые края встряхивает и переворачивает всё их существо. Новые влияния отражаются и на киргизах. Они всё более привыкают к оседлости, всё более привязываются к земледелию и всё более изменяют свои  привычки. Они учатся продавать продукты своего труда и покупать то, что раньше делали сами.

«Неудобные одежды домашней кройки заменяют обыкновенным костюмом, необходимые орудия покупными – удобными и дешёвыми. Учатся мусульмане-киргизы и русскому пороку – пить, курить они уже давно выучились. Но не всегда дух киргиза оказывается побеждённым, и он со своей стороны ведёт нападения, грабит, угоняет скот, ворует девушек. А иногда своевольный дух гор и степей покоряет и иначе. Помню я одну встречу.

«На двухколёсной повозке в платье из синего бархата и в меховой шапке ехала молодая женщина с лицом красивой краснощёкой бабы. Сзади скакал джигит. Кто это? Жена киргизского волостного старшины, дочь русского мужика, бежавшая от родных к соблазнившему её богатством и красотой киргизу. Приведу ещё один случай. В селении Ново-Покровском Пишпекского уезда разговорился я с хозяйкой.
– Горе у меня, барин, большое.
– А что?
– Сын убежал к киргизам, а сам-то (муж) его проклял и обещался убить.

«И рассказала мне, как сын всё ездил к киргизам, как они его поили и кормили, как он влюбился в киргизскую девку и как «убёг». Киргизы скрыли его. Дали скота, поженили и отправили на озеро Иссык-Куль. Но старик поклялся, что убьёт бесстыжего сына, осрамившего семью перед людьми. Так иногда завлекает к себе киргизская вольница». [(215), стр. 330-332].

Епископ Туркестанский Дмитрий отмечал: «И при существовании карательных законов против отпавших в магометанство русских, случаи отпадания бывают. Их знает Туркестанское духовное управление, ещё больше знает Оренбургская епархия, так как в светской печати на это не раз обращалось внимание. О порочном сожительстве с магометанами-киргизами русских оренбургских и уральских казачек, формально не переменивших своей веры, есть даже целое исследование».

Печально, но после  восстания 1916 г. межнациональные отношения изменились в худшую сторону. И слава Всевышнему, что время сгладило раны, и мудрость народов, не в пример некоторым политикам, восторжествовала. До 70-х годов XIX в. не только в Туркестане, но и в Европейской России слово «ветеринарный врач» было не известно большинству населения. Падежи скота от болезней подрывали хозяйство страны и были препятствием в развитии торговли животноводческой продукцией с соседними странами из-за распространения в России чумы скота.

Всё это требовало организации и развития ветеринарного дела. Что касается Семиречья, то оно в этом отношении стояло особо. Ветеринарные мероприятия проводились здесь и раньше. С 1888 г. в Беловодском существовал ветеринарный пункт. [РГИА, ф. 391, оп. 8, д. 6, л. 1]. Первые попытки борьбы с чумой скота относятся к 1897 г., когда начали производиться опыты по лечению скота и собирались материалы по заболеваниям. В декабре 1898 г. в Беловодское был направлен ветеринарный фельдшер Онисименко. [(160), №70 от 22.12.1898 г.].

Учитывая количество скота в области и значение животноводства для Семиречья, высочайшим повелением от 8 февраля 1900 г. по границе с Китаем и остальным Туркестаном была учреждена Семиреченская ветеринарная карантинно-охранная линия, состоящая из 20-и ветеринарных участков. [(161), №8 от 18.01.1904 г.]. Для ограждения от заноса заболеваний скота из Сырдарьинской области 1-го апреля 1900 г. был создан Беловодский карантинно-охранный участок. Первым известными ветеринарными врачами в селе были Ник. Алексеев. Терновский и Ст. Вацл. Стефанский. [(196), стр.].

В отчёте о работе Беловодского карантинного участка отмечалось: «Беловодскому карантину не пришлось охранять Семиречье от туркестанской чумы, так как её не было в Сырдарьинской области. Но он сослужил службу тем, что отвратил от Семиречья опасность распространения заболевания скота сибирской язвой и ящуром. Беловодский карантин послужил уроком и укором для Сырдарьинской области и всего остального Туркестана за их пренебрежительное отношение к ветеринарным вопросам, заставил Туркестанскую администрацию озаботиться организацией ветеринарного надзора.

«И, наконец, деятельность этого участка послужила материалом для уточнения таких статистических исследований, как вопрос о действительном, а не желательном для железнодорожных строителей, количестве скота, отправляемого из Семиречья в Ташкент, и некоторых других вопросов». («Русский Туркестан» №33 за 1900 г.). В 1900 г. в Китае начались массовые антиправительственные выступления. Пекинские власти, чтобы отвести от себя гнев народного недовольства, объявили виновниками всех бед иностранцев.

По Китаю прокатилась волна расправ с иностранцами, начались погромы европейских миссий и христианских храмов. Было сожжено и здание Русской Православной миссии. Всё это явилось поводом восьми ведущим державам, в том числе и России, для военного вмешательства в события в Китае. Опасаясь подобного развития событий и в Синьцзяне, в Семиреченской области была объявлена мобилизация, а войска Туркестанского военного округа начали выдвижение к границам Китая.

Приказ губернатора области от 03.10.1900 года гласил: «Жители села Беловодского (далее идёт перечисление и других сёл – Б. М.) оказывали весьма радушные встречи войскам, проследовавшим в августе месяце из Ташкента в Верный. За такое радушное отношение населения вверенной мне области к войскам считаю приятным для себя долгом выразить населению означенных пунктов мою благодарность». [(160), №80 от 06.10.1900 г.]. Вот как «Семиреченские ведомости» описывали прохождение войск через Беловодское: 

«17-20 августа жители села Беловодского встречали и чествовали войска, проходящие в Верный. То радушие, с которым были встречены батальоны, служило неизменным выражением любви русского народа к защитникам отечества и надежд, на них возлагаемых. Каждый раз с раннего утра к месту, где должны были располагаться батальоны, несли церковные хоругви, и местный батюшка, окружённый местными властями и народом, ожидали прихода батальонов. Подходя, солдаты строились поротно.

"Сельский староста подносил командиру хлеб-соль, и при общей тишине раздавался молитвенный голос священника, а хор девочек-школьниц – гордость беловодцев – стройно и очень мелодично пел молитвы. После молебна батальонный оркестр торжественно играл «Коль славен». Хоругви и батальонное знамя уносились, и войска мирно и весело располагались на бивуак. В это время каждое общество – крестьяне, сарты и киргизы – приготовляли угощение для офицеров и чарку водки для солдат, и сельские власти приглашали закусить, чем Бог послал.

«Просто и радушно было предлагаемое угощение, и принималось оно также просто и сердечно. Не было ни цветистых речей, ни красноречивых тостов. Те искренние благопожелания, с которыми население предлагало войскам свои хлеб-соль и без слов были всем понятны, и те добродушие и приветливость, с которыми офицеры и солдаты принимали это незатейливое угощение, прекрасно оттеняли те присущие русскому воину простоту и сердечность, которые везде и всегда одинаково очаровывают как и просвещённого европейца, так и нашего степного номада.

«Во время угощения девочки под управлением своего регента-псаломщика пели 2-3 песенки, а в ответ им, к великому удовольствию жителей, гремел батальонный оркестр. Музыка каждого батальона играла, обыкновенно, с 4-х часов дня и до 7-и вечера, и население толпами шло послушать её, а иногда и поплясать. С местной интеллигенцией – священником, учителем и другими лицами чиновного класса, бывшими в это время в Беловодске по делам службы – офицерство всех частей проходивших войск вело себя предупредительно любезно.

«Каждый раз, приглашая их к себе на обед, офицеры подымали бокал за успех их дела и тем выражали им свои симпатии. Особенно хорошо это выразил учителю П. командир бригады: «Учительствовать 15 лет в одном селе – этим, – сказал генерал – сказано всё!» Все дни, занятые встреча и проводами войск, прошли для беловодцев весело, приятно и оживлённо. Вспоминая их, беловодцы шлют войскам свой искренний привет». [(160), неоф. часть, №70 от 01.09.1900 г.].  

А вот как описывал прохождение войск беловодчанин: «Не могу не сказать несколько слов о передвижении Туркестанской бригады. Ещё недавно мы, беловодцы, да и всё Семиречье, кажется, только и видели солдат, только и говорили, и писали, и кричали о солдатах: «Музыка! Антилерия! Батальон! Здорово, братцы! С Богом, родные! Дай вам, Господь, смирить косоглазого супостата!» А начальство своё голосит: «Эй, бабы, полпуда сухарей да две булки солдатам. Живо! Яблоков, съестного, водки надо для встречи войска. А дрова? Кто поставит дрова? Клеверу! Стой! Не приказано ехать! Орудие идёт! Снаряды!» – и т. п.

«Возгласы буквально висели в семиреченском воздухе в течение почти двух месяцев. Как же тут обойти молчанием такое небывалое здесь лихорадочное оживление и движение? Да было время: и музыки послушали вдоволь, и попили, и поусердствовали и подрались же здесь тогда.  Начальство тогда сновало взад и вперёд столько, что вероятно, не сделало ни в прошлом и не сделает, надо полагать, и в будущем за целое столетие столько рейсов по Беловодску, сколько оно сделало за короткое время встреч и проводов этих «антилеристов», солдат и командиров.

«Приказы и эстафеты так и летели ежеминутно и ежесекундно от него.  То выставь юрты, то запаси дров с клевером, то за неумелое содействие и недостаточную распорядительность волокут волостного старшину для высидки на уездной «бухте». И всё это выполнялось без разговоров, скоро, принималось без сетований, как должное. Даже видна была во всём предупредительная готовность всё «по-хорошему».

«Сознаюсь, меня удивляла эта отзывчивость, это стремление к безвозмездному радушию, даже жертвам крестьян, столь прижимистых и неподатливых к материальным жертвам в обыкновенное время даже на улучшение своего общества. Что же это за полоса нашла на беловодцев, что за притча такая?» – думал я, стараясь разгадать её. Дело в том, что когда эти туркестанские солдаты проходили в Джаркент, то здешнее население видело в них «ридных страдальцев», которые идут, быть может, на верную смерть, чтобы защитить «Рассею» от нашествия косоглазой китайки, внушающей только панический страх.

«А затем тайно помышляло, что с приходом их на границу выручатся из беды наши «ридные» беловодцы: мужья, братья, отцы обывателей и обывательниц. А может эти «благодетели» и совсем сменят «наших», у которых здесь дома брошены и семья, и скотина, и поле. Вот этих-то будущих благодетелей, страдальцев-воинов и чествовали, как могли, обыватели Беловодского». («Русский Туркестан» №9 за 1901 г.).

Жизнь нашего села, хотя и находящегося на окраине государства, всё же была неразрывно связана с жизнью страны. События, происходившие в стране, вызывали отголоски и в нашем селе или были причинами местных событий. Заведующий Беловодским приходским училищем в декабре 1891 г. пожертвовал в пользу голодающих 2 руб. [(160), №1 от 01.01.1892 г.]. Причты Беловодской и Чалдоварской церквей в феврале 1892 г. пожертвовали в пользу голодающих 13 руб. 50 коп. [(160), №8 от 22.02.1892 г.].

То же в марте 1892 г. 12 руб. 75 коп. [(160), №13 от 28.03.1892 г.]. То же в апреле  11 руб. 25 коп. [(160), №18 от 02.05.1892 г.]. Газета «Семиреченские ведомости» в 1902 г. сообщала: «Крестьянами селения Беловодского пожертвовано 22 руб. 65 коп. на сооружение в г. Иркутске памятника Императору Александру III». [(160), №8 от 25.01.1902 г.]. Но это, скорее всего, «добровольно-принудительный» сбор, так как сообщалось о пожертвованиях и от киргизских волостей.

О развитии и повышении статуса села говорит  факт, что приказом губернатора области от 14.08.1902 года в селе Беловодском открывалась продажа вексельных бумаг и гербовых марок для оплаты совершаемых дел. Голод 1901 г. усилил среди малоземельного голодного крестьянства центральных областей стремление к поискам «свободных земель». В результате, в Семиречье хлынула вторая большая волна переселенцев-самовольцев. Приказ губернатора области от 02.05.1901 года требовал:

«Из дел Областного правления усматривается, что по примеру крестьян, самовольно поселившихся около селения Беловодского (село Петровка – Б. М.) на землях киргизов Багишевской волости Пишпекского уезда, в том же уезде, в окрестностях Карабалтов, начали тоже самовольно селиться переселенцы». Если в первоначальные времена, при достаточности земельного надела старожилы даже способствовали увеличению числа душ в своём селе, чтобы облегчить себе выполнение земских повинностей.

То теперь приписные, считая себя стеснёнными в наделе землёй и боясь уменьшения наделов, не только не допускали вновь прибывших в пользование общественным наделом, но и всячески притесняли их с целью заставить уйти куда-нибудь в другое место. Если новосёлов и допускали для проживания в «обществе», то брали с них плату за поселение, за усадьбу, за пашню, за выпас скота, за поливную воду. Генерал-губернатор Степного края Е. О. Шмидт писал:

«Перечислить все виды поборов прямо невозможно, так они разнообразны и велики по сравнению с податями, которые несут устроенные переселенцы. При этом неприписные ютятся в хибарках и землянках, часто по две, три семьи вместе. Такие условия жизни и плохое питание служат причинами заболеваний и высокой смертности». Как говорили новосёлы, «грабять, хто его знае за що». Поэтому неприписные переселенцы влачили тяжкое существование, дожидаясь надела, иногда, по два года.

Кроме явных препятствий старожилы прибегали и к скрытым уловкам. Стараясь избавиться от новых конкурентов на выделяемые земли, они прибегали к крестьянской хитрости: запугивали ходоков и переселенцев мнимой угрозой со стороны Китая и преувеличенным недружелюбием киргизов. Новые переселенцы, создавая земельную тесноту, невольно поднимали арендную плату за киргизскую землю и даже отбивали её у старожилов. Поэтому у старожилов постепенно появляется неприязненное отношение к новым переселенцам.

На просьбы и вопросы новосёлов они с насмешкой отвечали:
– Хлебца вам, землицы? А зачем вам землица? Ведь здесь калачи, да ещё сдобные, на деревьях растут, как вам рассказывали.
– Землицы тебе? Ну, набери, набери себе в мешок, у нас её много, девать некуда!» Так издевательски-насмешливо отвечали старожилы на просьбы переселенцев о сдачи земли в аренду или о приписке к старожильческому обществу.

В 1904 г. доверенные от 70-и семейств переселенцев, поселившихся на землях киргизов Джамансартовской волости (село Садовое) Иван Федориченко и Тихон Штальков в прошении о выделении земли, при описании своих трудностей сообщали: «Не лучше к нам отношение и старожилов. Так как они знают киргизов лучше, то скорее находят у них землю, а свою вспаханную сдают нам и дороже киргизов. На заработках у них получаем хлебом, который нам доставался бы дешевле, если бы мы имели денежный заработок.

«Кроме всего этого, старожители, получив волостной приговор на закупленную нами землю, весной 1904 г. пришли с плугами и запахали землю, уничтожив у нас много садов и посевов. На эту беду мы нигде не нашли права у начальства». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 88, л. 18]. Поэтому понятно, что новосёлы взаимно не любили старожилов. С недоверием они смотрели и на киргизов, у которых вынуждены были арендовать землю. Как явившееся сюда самовольно, они получали землю после устройства зарегистрированных ранее переселенцев, и им приходилось ждать очереди на получение надела иногда даже по несколько лет.

Такие трудности, неустроенность, неприязненные отношения толкали самовольных переселенцев на крайние поступки. Пример этому соседнее село Садовое. Разногласия у беловодчан были и с крестьянами-самовольцами села Петровки. Но там причиной столкновения было водопользование из реки Аксу, обеспокоенность, что её не хватит в будущем. Поэтому разногласия были не столь острыми. С посёлком Фольбаумовское (Садовое) таким камнем преткновения стала уже используемая земля.

Поэтому конфликт принял обострённый характер, что выразилось даже в названии нового посёлка. У старожилов Семиречья уже создалась пренебрежительная традиция давать выселкам крестьян-самовольцев неблагозвучные названия. «Костогрызивка» ещё не самое худшее; встречалось, например, название «Дураковка». В 1902 г. неустроенные переселенцы восточнее Беловодского по частным распискам заарендовали у киргизов Джамансартовской волости участок, где образовали посёлок, который получил у беловодчан название «Свыняча выселка», или просто «Свынячий».

Такое название, по одной версии, выселок получил потому, что посёлок возник на месте, где Беловодские крестьяне пасли свиней. По другой версии, беловодчане назвали посёлок так потому, что новосёлы поступили «по-свински». «Мы им помогли (имелось в виду, что некоторые из новосёлов жили или работали по найму в Беловодском), а они наши земли захватили». Последняя версия такого неблагозвучного названия более верна, потому что в селе практиковалось домашнее стойловое содержание свиней, да и что-то уж слишком далеко получается гонять свиней на пастбище.

Переселенцы начали арендовать землю с июня 1902 г., о чём  свидетельствуют расписки Алимкула Байбагишева, Джумана Куренкеева, Алимкула Тахтагулова и Кадыра-Али Алтанова, выданные четырём крестьянам о сдачи в аренду 8-и десятин земли. Всего в 1902-03 гг. киргизами Джамансартовской волости в аренду было сдано 66 десятин за 380 руб. [(231), стр. 134]. Крестьне-самовольцы, поселившиеся в Свинячьей выселке не пережили тех гонений со стороны властей, какие испытали жители Петровки.

Но в жизни Свинячьей выселки были свои тернии из-за столкновений с беловодчанами. Возникновение этого посёлка вызвало неудовольствие беловодчан по следующей причине. С запада уже расположилось селение Петровка, а теперь и с востока ещё одно, препятствуя беловодчанам расширять своё землепользование. Село Петровка находилось за рекой. Поэтому некоторые из старожилов села Беловодского, выделяя взрослых сыновей из семьи, заняли усадьбами часть киргизской земли к востоку от села. Другую часть киргизской земли, которую использовали беловодчане, теперь заняли новосёлы.

Новосёлы Свинячьего выселка, создавая своё поселение, учли печальный опыт образования самовольных сёл Петровка и Ново-Николаевское (Карабалтинская волость), когда некоторые дома были снесены по требованию властей. Во избежание в будущем переноса усадебных построек, хаты новосёлов были построены улицей, а не разбросаны, как это было в «Костогрызовке». Новосёлы построили свои хаты по следующему плану. Часть домов расположились по обе стороны почтового тракта, составляя продолжение усадеб села Беловодского.

Другая часть домов вытянулась по прямой линии на север от почтового тракта. Далее усадьбы поворачивали на запад, окружая, таким образом, с трёх сторон значительную площадь, включая и выгон для скота, который благодаря такой планировке переходил в пользование самовольцев. Вот почему вторая версия названия нового самовольческого посёлка более предпочтительна. Подтверждением этой версии служит и то, что беловодчане это вновь образованное село не приняли в свою волость.

С точки зрения географии сложилась несуразная ситуация. Село Ново-Троицкое (Сукулук) входило в Беловодскую волость. А село Свинячье числилось в Фольбаумовской волости, в которую ещё входили сёла Белогорка, Романовка и хутор Ставропольский (наверное, совремённая Гавриловка). Село Александровка представляло отдельную дунганскую волость. Заведующий Семиреченским переселенческим районом объяснял такие ситуации: «Вновь прибывшие переселенцы неохотно принимаются в свою среду местным, уже окрепшим старожильческим населением.

«В результате, со стороны старожилов почти всегда возникают ходатайства об отделении новосёлов и образовании на прирезанной земле особого общества». Что интересно, неблагозвучное народное название посёлка «Свиняча выселка» употреблялось и в официальных документах, о чём свидетельствует рапорт от 09.08.1905 г. заведующего Семиреченской партии по образованию переселенческих участков О. Шкапского в Департамент земельных и государственных имуществ. [РГИА, ф. 391, оп. 2, д. 1572, л. 8]. Но впоследствии в устроительных документах этот самовольческий посёлок стали именовать «участок Кара-тюбе».    

Проезжавшему здесь губернатору Семиреченской области Фольбауму неблагозвучное название нового села, естественно, не понравилось, и его услужливые чиновники переименовали в Фольбаумовское. Когда произошло это переименование, мне неизвестно, но 19.01.1910 г. газета «Семиреченские ведомости» в рубрике «Происшествия» сообщала: «В посёлке Свинячем Пишпекского уезда крестьянин Пётр Окоб нанёс удар топором по голове крестьянину Фёдору Литвинову, от которого тот умер».

У беловодчан из-за прежней обиды новое название – Фольбаумовка – не прижилось. Так и оставался этот посёлок «Свынячим» до революции, а после революции он получил название Садовое. Когда в 1903 г. в посёлке поселились ещё новые  переселенцы, то 75 дворов выбрали двух доверенных и поручили им ходатайствовать об образовании селения на занятой земле. Доверенность на ведение дела была подписана 21-го июня 1903 г. и 21-го июля засвидетельствована беловодским волостным старшиной.

Крестьяне села Беловодского, узнав, что новосёлы начали хлопоты об отводе им земли, чтобы воспрепятствовать грозящему им ограничению в землепользовании, вступили в переговоры с киргизами о сдаче им в аренду земли, уже занятой переселенцами. Переговоры эти завершились успешно для беловодчан. По решению съезда выборных Джамансартовской волости от 17 июля 1903 г. киргизы сдали на 30 лет за плату по 20 коп. за десятину 300 десятин земли 97-и крестьянам села Беловодского.

Вода для орошения этих земель бралась из родников. Так вот, согласно решению волостного съезда, право пользования этими родниками предоставлялось беловодчанам. В то же время, распоряжением областного правления по прошению новосёлов от 10-го марта 1904 г. был созван съезд волостных выборных Джамансартовской волости, который решением от 22-го июня высказался против отвода земли новосёлам. Таким образом, киргизы, сдав землю за 380 руб. новосёлам, ту же землю сдали крестьянам села Беловодского за, как было сказано в решении съезда, 60 руб. [(231), стр. 134].

Цифры платежа настораживают и наталкивают на мысль о сомнительности сделки. По словам новосёлов Свинячьей выселки, они тоже вели переговоры с киргизами, и киргизы соглашались сдать землю в аренду за дополнительные 350 руб. Истратив на угощение 50 руб. и выдав задаток 100 руб., новосёлы успокоились. Но беловодчане дали киргизам 1200 руб. Те, конечно, предпочли беловодчан и вернули новосёлам их задаток. Понятно, что эти деньги достались не обществу, а волостным родоправителям, почему и появилось новое решение съезда.

В апреле 1904 г. крестьяне села Беловодского взялись силой осуществить своё владение арендованной землёй. Беловодчане выехали с плугами и стали пахать землю, уже занятую насаждениями и посевами новосёлов. Об этом поступке беловодчан волостным старшиной был составлен акт, по данным которого у 57-и крестьян-самовольцев были уничтожены лесопосадки, фруктовые насаждения и 6 десятин посевов. [(231), стр. 137]. Жители Свынячего обратились в суд с иском привлечь беловодчан к ответственности за самоуправство.

Началась судебная тяжба, в которой новосёлы были слабой стороной и в материальном, и в административном отношениях. Ещё 2-го мая 1901 г. губернатором области был издан приказ, который требовал не допускать водворения переселенцев на арендованные у киргизов земли до тех пор, пока они не причислятся к какому-либо обществу, а арендные условия не будут утверждены областным правлением. Ни того, ни другого у новосёлов Свинячьей выселки не было.

Но Переселенческое управление Семиреченского района, руководствуясь тем, что 6-го июля 1904 г. вступил в силу новый закон о переселении, по которому все ранее прибывшие в Туркестанский край самовольные переселенцы были узаконены, приняло сторону новосёлов. С целью легализации переселенцев-самовольцев, образовавших посёлок, Переселенческим управлением в 1907 г. на месте Свинячего выселка был запроектирован участок «Кара-Тюбе» площадью в 7.152 десятины, рассчитанный на 1.021 душевую долю по 7 десятин на душу. [РГИА, ф. 391, оп. 6. д. 953, л. 2].

На прошение крестьян села Беловодского Главному переселенческому управлению заведующий Семиреченским переселенческим районом Велецкий отвечал: «Доношу Переселенческому управлению, что при прохождении межевыми чинами границ переселенческого участка Кара-тюбе (ныне Фольбаумовского) было обнаружено следующее. Многие крестьяне села Беловодского захватили близ своей межи около 101-ой десятины земли, предназначенной согласно  постановлению Пишпекской временной комиссии от 30 июня 1908 г. и утверждённого Областным правлением 18 февраля 1909 г., для участка Кара-тюбе.

«Его западной границей должна служить межа надела села Беловодского по плану, утверждённому Семиреченским областным правлением в 1889 г. При осмотре в натуре оказалось, что эта утверждённая межа и прилегающий участок в 101-ну десятину (удобной 92-е десятины) занят садами и огородами просителей и переселенцев в числе 55 дворов. Также было установлено, что жалобщики не только устроили на указанной земле свои усадьбы, но и занимались продажей этой земли переселенцам, чем и способствовали образованию самовольческого посёлка.

«Не желая нарушать хозяйств тех и других, производитель работ Соколов совместно с заведующим Пишпекского подрайона Эйнбергом предложили обществу крестьян села Беловодского принять в качестве прирезки эти 101-у десятины, но с тем, чтобы поселившиеся  там на неправильно купленной земле переселенцы были зачислены в Беловодское общество наравне со старожилами. Беловодское общество отказалось принять этот участок с его населением и заявило, что самовольные захватчики чужой земли, причисленной к обществу крестьян села Беловодского, должны перейти на свои усадьбы в черте надела.

«Всё делопроизводство с планом захваченного участка и с подробными списками, как старожилов-захватчиков, так и переселенцев-перекупщиков, было представлено в Областное правление. Правление, рассмотрев дело в порядке исправления границ, своим решение от 28-го ноября 1909 г. постановило присоединить захваченный участок в 101-у десятину к участку Кара-тюбе и восстановить границу этого участка по меже села Беловодского.

«Это постановление было выполнено командированным топографом, и межа была возобновлена по плану, составленному межевщиком Дмитриевым в 1889 г., по ясно сохранившимся старым межевым знакам. В результате, к участку Фольбаумовского отошло 5 усадеб старожилов и несколько клеверных участков с посадками деревьев по арыкам. Что касается дальнейшей судьбы просителей и их хозяйств на этом участке, то из рапорта Беловодского сельского правления от 18 октября 1910 г. видно, что почти все просители имеют усадьбы в самом селении Беловодском, чем вопрос об их устройстве следует считать разрешённым.

«Тем же из них, кто пожелал бы остаться с усадьбой на захваченном участке, открыта возможность законно устроиться хуторянами. Поэтому жалобу их на неправильное положение границы считаю не заслуживающей удовлетворения». [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 913, л. 22]. Тяжба о спорном участке длилась до 1914 г. Сложившаяся ситуация была результатом не столько самозахвата земли, сколько безответственности и нерасторопности кабинетных чиновников Переселенческого управления.

На суде по разрешению спора о границе между сёлами адвокат Бройдо обосновывал: «Не беловодчане сели на прирезку к селению Фольбаумовскому, а чины Переселенческого управления, не считаясь с тем, что в натуре на отводимых землях сидят уже по 30 лет крестьяне. Просто сверившись исключительно с камеральными описаниями, широким размахом проводили границы новых наделений из земель, уже занятых другими крестьянами. Когда производилась прирезка к селению Фольбаумовскому, там люди уже владели землёй по 20-30 лет». [(160), неоф. часть, №102 от 11.05.1914 г.].

На основании этого «права давнего владения», мировой судья 3-го участка Пишпекского уезда решил спор о земле в пользу беловодчан. Но Переселенческое управление Семиреческой области опротестовало это решение, обосновывая  тем, что в отношении государственных земель право давнего владения не действует, так как владеть этими землями, имеющих общее предназначение, на праве собственности никто не может. Земля осталась за селением Фолбаумовским.

Русским географическим обществом в 1903 г. проводилось исследование Александровского хребта (Киргизский Ала-Тоо). Для этого в Семиречье был командирован главный ботаник Императорского Санкт-Петербургского сада В. И. Липский. Данное исследование экспедицией можно назвать только условно. Липский по своей многолетней практике путешествовал один, набирая себе необходимых помощников из местных жителей, в том числе и коренных национальностей, которые «являются неоценимыми спутниками в местах, где ещё не ступала нога европейца». [(160), неоф. часть, №54 от 08.07.1903 г.].

Липский проехал по маршруту из Ташкента до Мерке. Из Мерке через хребет Киргизский Ала-Тоо прошёл в долину Таласа, а из Таласа вышел на «Сусамыр – это чудесное пастушеское эльдорадо». Уже по этой фразе видно, что отчёт об экспедиции содержит красочные описания предгорий Беловодского. Поэтому я считаю нелишним привести выдержки из рассказа об этой части его путешествия. Жаль только что большинство названий растений он приводит по-латински.

«Пройдя часть Сусамырской долины, пришлось остановиться по очень простой причине: дальше на восток долина была совершенно пуста, кочевники ещё не пришли, и все перевалы на восток были закрыты. По ущелью реки Карабалта можно было бы выйти прямо к селению Карабалта на северной стороне Александровского хребта. Но в данное время (июнь месяц – Б. М.) это ущелье было непроходимо из-за большой воды. Сказали, что здесь раз 60 придётся переправляться через реку, и всё-таки нельзя поручиться, что проход будет возможен и не придётся возвращаться.

«Поэтому мы пошли по правому притоку реки Карабалта, чтобы перевалить Александровский хребет через перевал Аксу. Перевал был трудный, и подъём к нему снежный. Какой-нибудь тропы или вообще следов движения людей совсем не было заметно: очевидно, по этому перевалу в этом году ещё не ходили. Недалеко от перевала, вверху мы увидели стадо горных козлов. Спуск был похож на подъём и служил как бы его продолжением. Ниже ледника пошла хорошая трава, состоящая из осоки и лютика. Всё ущелье вниз представляло собой чудное и очень оригинальное поле.

«Это был лютик с жёлтыми золотистыми цветами, которые все были повёрнуты к солнцу. Этот лютик тянулся целые вёрсты, представляя неподражаемую световую золотистую картину, на глаз производящую какое-то радостное весеннее впечатление. Несмотря на то, что вся эта часть ущелья была сплошь золотистого цвета, тут было много и других растений. Через речку Аксу, из-за отсутствия мостов, пришлось переправляться несколько раз. Тут, между прочим, мне пришлось наблюдать переправу табуна лошадей с маленькими жеребятами.

"Жеребята входили в воду, но не могли справиться с течением. Киргизы подхватывали их арканом, подвешенным на длинной палке, и помогали переплывать реку. Горы кончились, начались предгорья, производившие очень приятное впечатление. Мягкие склоны предгорий покрыты свежей густой зеленью. Пошли разбросанные жилища киргизов с сенокосами, огородами, пасеками – совсем как малороссийские хутора. По реке тянулась далеко вниз облепиха. Постепенно открывалась на севере равнина – точно море издали.

"Внизу показывались тёмными пятнами селения: налево Карабалта, направо Беловодская (Аксу) и ещё правее Сукулук. Несмотря на некоторую пустынность, местности ближе к селению Беловодское, как ущелье, так и вытянутые вниз на север предгорья Александровского хребта, не могут быть сравнимы, например, с горами в Бухаре. Там такие пышные травянистые покровы встретить нельзя. В Беловодскую мы прибыли в 2 часа дня и остановились на почтовой станции.

"Здесь мы переложили вещи на почтовую тройку и отдохнули немного. Простившись со своими спутниками-джигитами, которые ещё несколько вёрст провожали меня верхом, я двинулся в Пишпек». [(252), стр. 117 – 140]. По сообщению П. П. Румянцева, в Аксуйском ущелье встречается редкий кустарник, с характерной корой, местное название которого аса-муса (Abelia corymbosa). Из этого кустарника, по киргизским преданиям, был сделан посох Моисея. [(280), стр. 41].

Громадные территории уездов Семиреченской области, сравнимые с размерами некоторых европейских государств, потребовали разделения их на более мелкие административные участки. Иногда это разделение проводилось с изъятием их из подчинения уездных начальников. Так, в 1890 году из волостей Пржевальского и Пишпекского уездов, прилегающих к Нарынскому укреплению, был образован Атбашинский участок. Управление этого участка было возложено на офицера, состоявшего при Пржевальском уездном начальнике.

Кроме общих задач управления участком, на этого офицера возлагалось и ведение пограничных сношений с китайскими властями. Подобный пограничный участок был создан и в Джаркентском уезде. В дальнейшем, для упорядочения управления уездами, назрела необходимость образования таких не только пограничных, но и внутренних участков. В 1900 году в области было создано 7 подобных участков, один из них, Токмакский, в Пишпекском уезде. В 1903 году эта временная мера получила окончательное утверждение.

Все уезды области были разделены на участки с утверждением участковых приставов. Пишпекский уезд был разделён на три участка: Пишпекский, Токмакский и Беловодский. Пишпекский участок находился в непосредственном ведении уездного управления, а Токмакский и Беловодский участки находились в управлении участковых приставов. Беловодским участковым приставом был назначен штабс-капитан Александр Петрович Фовицкий. [(160), №96 от 02.12.1903 г.]. В Беловодский участок вошли Беловодская крестьянская и Александровская дунганская волости, чуйские выселки №2 и №3 и 10 киргизских волостей.

27-го января 1904 года началась Русско-японская война. Среди населения начался сбор пожертвований в пользу больных и раненых воинов, в помощь семьям погибших воинов. Приняли в этом участие и жители Беловодского участка. Дунгане Александровской волости и торговцы села Беловодского пожертвовали 170 руб. [(160), неоф. часть, №22 от 16.03.1904 г.]. Киргизы Джамансартовской волости – 50 руб. [(160), неоф. часть, №19 от 05.03.1904 г.]. Жители села Беловодского – 138 руб. [(160), неоф. часть, №23 от 19.03.1904 г.].

Киргизы Багишевской волости пожертвовали 35 руб. [(160), неоф. часть, №24 от 23.03.1904 г.]. Коллектив Беловодского приходского училища – 4 руб. 75 коп. [(160), неоф. часть, №73 от 10.09.1904 г.]. В сборе пожертвований особо отличилась крестьянка села Беловодского Раиса Григорьевна Косенкова, которая пожертвовала 16 рублей 47 копеек. [(160), неоф. часть, №77 от 24.09.1904 г.], а также собрала среди прихожан Беловодской Михайловской церкви 3 связки холста. [(160), неоф. часть, №102 от 17.12.1904 г.].

На усиление Российского военного флота от Беловодского участкового пристава поступили 91 рубль 10 коп. пожертвований, собранных по подписному листу №4629. [(160), №37 от 09.05.1906 г.]. В декабре 1906 года на помощь голодающим в Европейской России от причта беловодской Михайло-Архангельской церкви было пожертвовано 73 руб. [(160), неоф. часть, №14 от 16.02.1907 г.]. Крестьянин села Беловодского Василий Ильич Пономарёв в помощь голодающим пожертвовал 160 руб. [(160), неоф. часть, №5 от 16.01.1907 г.].

К 1905 году относится первая государственная награда жителю села Беловодского. В приказе губернатора Семиреченской области от 15. 01. 1905 г. №11 сообщалось: “Государь Император по всеподданнейшему докладу Военного Министра Всемилостивейше соизволил пожаловать на 6 декабря прошлого года за общеполезную деятельность Беловодскому волостному писарю Пишпекского уезда, запасному нестроевому старшего разряда Алексею Широбрюхову серебряную медаль с надписью: “За усердие”, для ношения на груди на Станиславской ленте”. [(160), №6 от 21.01.1905 года]. Награду, орден Станислава имел и учитель М. Н. Прокудин, но мне не известно когда он был награждён.

Для улучшения коневодства неказачьим населением в 1905 году в Семиреченскую область завезли 18 жеребцов из казённых конюшен Центральной России. Из этих жеребцов 6 были распределены в Пишпекский уезд: пять в киргизские волости и один для села Беловодского, где было развито разведение крупного скота, и находился ветеринарный пункт. [(253), ч. 1, стр. 141].

Характерной чертой политического состояния Российской империи начала XX века являлись пережитки феодализма, в том числе и самодержавие. Буржуазные реформы второй половины XIX века не затронули основ государственной власти. Россия оставалась неограниченной монархией, никаких законов, ограничивающих власть царя, не было. В экономической области, несмотря на высокие темпы роста промышленного производства, Россия существенно отставала в экономическом развитии от ведущих стран Европы и США.

Это вызывало социальную напряжённость в обществе. Нежелание правительства идти на уступки народным массам, требовавшим провозглашения в стране демократических реформ, а также поражение самодержавия в Русско-японской войне привели к первой буржуазно-демократической революции 1905-1907 г.. 9 (22) января 1905 года произошло событие, в корне изменившее историю России, – была расстреляна мирная демонстрация рабочих, шедшая с петицией к царю. Этот расстрел был назван «Кровавым воскресением».

«Кровавое воскресение» стало первым днём начавшейся революции в России. В конце декабря 1904 года руководство крупнейшего в Петербурге Путиловского завода необоснованно уволило нескольких рабочих. 6-го января 1905 года руководитель легального общества «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга» священник Григорий Гапон объявил членам общества о решении «устроить демонстрацию рабочих к Зимнему дворцу, с вручением Николаю II петиции, в которой, наряду с верноподданническими заверениями выдвигался и ряд требований.

Полицейские чины, уведомлённые о демонстрации, ответили рабочим, что их требования «непротивозаконны» и что они могут беспрепятственно пройти до Дворцовой площади. То же говорил и Гапон. Винить кого-либо в провокации нельзя. Они верили тому, что говорили. И не их вина, что власти поступили иначе. К имеющимся в столице войскам были введены ещё и дополнительные части. Надо признать, что в этот период войска ещё были преданы императору и были готовы выполнить любой приказ по уничтожению врагов царя и веры.

И власти этим воспользовались. Они накануне объяснили солдатам, что они будут бить не рабочих, а сектантов, которые хотят обратить их в свою веру. В результате демонстрация была расстреляна. По официальным данным погибло 130 человек и около 300 ранено. Самые непросвещённые, самые отсталые слои народа, верившие в доброго царя и желавшие передать ему свои просьбы, получили суровый урок. Весть об этом событии разнеслась по всей стране.

Началась революция. Вслед за петербургскими рабочими поднялось население по всей России. И успокоить его власти не могли в течение двух с половиной лет. События революции 1905 – 07 годов докатились и до Семиречья. В отчёте губернатора области за 1905 год говорилось: «Мирное течение жизни Семиреченской области было нарушено брожением среди прибывших в Верный и Пишпекский уезд переселенцев, выразившемся в предъявлении, как к местной администрации, так и к посетившему область Туркестанскому генерал-губернатору требований о немедленном предоставлении им земель».

Как сообщалось в официальной “Записке о проявлениях революционного характера в Туркестанском крае за период времени с ноября 1905 г. по ноябрь 1906 г.” в Пишпекском уезде антиправительственная агитация велась особенно активно. Здесь среди населения распространялось множество прокламаций, направленных против самодержавия и призывающих к сопротивлению властям. [(13), стр. 150]. Брожение усилилось до такой степени, что Пишпекский уезд в конце 1905 года был объявлен на “положении усиленной охраны”.

Введение “положения усиленной охраны” мотивировалось тем, что “начавшаяся несколько месяцев тому назад противоправительственная агитация среди Верненского, Джаркентского и Пишпекского уездов Семиреченской области принимает всё более и более угрожающие размеры. Среди населения этих уездов и войск разбрасываются в громадном количестве и усиленно пропагандируются прокламации, возбуждающие против самодержавия и призывающие к сопротивлению начальству с оружием в руках”.

Постановлением Туркестанского генерал-губернатора “положение усиленной охраны” предусматривало:
“- запрещение восхваления преступного деяния в речи или сочинении, публично произнесённых или прочитанных;
- распространение таких сочинений;
- оглашение и распространение статей и сообщений, возбуждающих враждебное отношение к правительству;
- распространение произведений печати, запрещённых цензурой и подвергнутых аресту;
- оглашение и распространение ложных сведений о деятельности правительственных органов, учреждений, должностных лиц и войск, возбуждающих враждебное к ним отношение;
- распространение ложных слухов о правительственных распоряжениях.
Виновные в нарушении настоящего постановления подвергаются аресту на срок до трех месяцев или денежному штрафу до 500 рублей”.

Через несколько месяцев вышло ещё одно постановление генерал-губернатора, предусматривающее новые, более строгие запреты:
“1. Всякие сборища и сходки, как под открытым небом, так и в закрытых помещениях, непредусмотренные законом и на которые не испрошено заблаговременно разрешения властей, воспрещаются.
2. Участвующие в сходке лица обязаны по требованию полиции указывать организаторов и руководителей сходки или сборища.
3. Воспрещаются публичные денежные сборы без надлежащего на то разрешения.
4. Домовладельцы, арендаторы, хозяева гостиниц, квартир и тому подобных помещений обязаны вести надзор и немедленно сообщать властям о существовании в их помещениях и в их владениях недозволенных типографий, литографий и складов революционной литературы, оружия, огнестрельных припасов, взрывчатых веществ и снарядов.
5. Эти же лица обязаны немедленно, в течение суток, сообщить местной полицейской власти обо всех прибывающих и выбывающих лицах.
6. Виновные в нарушении настоящего постановления, если не будут подлежать наказанию по уголовному законодательству, подвергаются аресту до 3-х месяцев или денежному штрафу до 500 рублей”.

В сентябре 1908 года для местностей Туркестанского края, объявленных на положении усиленной охраны, Туркестанский генерал-губернатор издаёт ещё одно дополнительное постановление, по которому при приёме на работу в государственные и частные организации и предприятия требовались паспорта с отметкой из местной полиции. Сравнение этих постановлений говорит об усложнении обстановки. Если в первом говорилось об агитации, то во втором уже о конкретных действиях, вплоть до хранения оружия.

Впоследствии “положение усиленной охраны” ежегодно продлялось. Последний раз оно было продлено до 4-го сентября 1914 года, а в июле началась Первая мировая война, и теперь уже вся страна была объявлена на особом положении. К действовавшим ранее ограничениям и запретам добавились новые: торговля по ценам выше установленных, а также изготовление и торговля алкоголя. Как уже говорилось, в результате голода 1901 года в Семиречье двинулся новый массовый поток переселенцев.

Циркуляром по области губернатор требовал: «Предлагаю уездным и участковым начальникам и участковым приставам строго следить за тем, чтобы на землях киргиз не поселялись русские переселенцы без надлежащего на то разрешения. Поселившихся уже переселенцев немедленно удалить с киргизских земель, предлагая им причислиться к уже существующим поселениям. Тех переселенцев, которые не пожелают причислиться к существующим селениям, возвращать в места их прежней прописки». [(160), №36 от 04.05.1901 г.]. Семиреченский комитет по сельскому хозяйству в своём отчёте в 1903 году сообщал:

«Несмотря на неоднократные запрещения переселения в Семиреченскую область из-за недостатка земель, оно продолжается. Особенно много переселенцев явилось за последние два года. Переселенцы идут по паспортам, якобы на заработки. Но идут целыми семьями, со всем домашним скарбом и даже с сельскохозяйственными орудиями. Вернуть таких переселенцев нет никакой возможности. Земель для них нет, поэтому они вынуждены довольствоваться арендованной землёй, цены на которую непомерно растут, или же кормиться мелкими заработками у старожильческого русского населения». [(160), неоф. часть, №42 от 27. 05. 1903 г.]. 

Обозреватель того времени писал: “От малоземелья бежит крестьянин из России в Сибирь, оттуда переселяется в Туркестан, преимущественно в Семиреченскую область. Жажда земли так велика, что крестьянство доверчиво относится к каждому слуху, говорящему об удобной землице. Всех притягивают Верный и Пишпек. Не знает переселенец того, что вокруг Пишпека несколько самовольческих посёлков изголодались от томительного ожидания земли”. [(205), №156 от 03. 08. 1906 г.].

Туркестанский генерал-губернатор Иванов в особом представлении Министерству земледелия сообщал, что в Семиреченскую область самовольно прибыло 16 тысяч переселенцев (к июлю 1903 года). «Несмотря на категоричное объявление им, что наделов они не получат, они не только не покидают область, но стараются, – по объяснению губернатора, – закрепиться на новых местах путём захвата или арендования киргизских земель. Причём в последнем случае арендные договоры заключаются с отступлениями от закона.

«Меры, принимаемые к выдворению переселенцев с самовольно занятых ими земель, не достигают цели, так как крестьянам, прошедшим тысячи вёрст от мест прежней оседлости, истратившим последнее своё достояние на дорогу, аренду земли, устройство жилища и производство посевов, терять больше нечего и идти далее некуда. Для предотвращения самовольного занятия земель остаётся только прибегать к выдворению силой. Но принимать такие меры по отношению к русским людям в стране с иноверным и инородным населением совершенно невозможно».

Главной причиной такого положения было большое количество переселенцев, непродуманность переселенческой политики и неудовлетворительная работа переселенческих комиссий. В то же время положение ухудшалось тем, что, с одной стороны, на основании запрета на переселение от 1896 года принимались более строгие меры против самовольного захвата земель. Вновь прибывшие переселенцы для получения надела предварительно должны были приписаться к какому-нибудь сельскому обществу, чему старожилы всячески препятствовали.

Договор аренды земли у киргизов должен был утверждён Областным правлением. Были и другие ограничения. С другой стороны, и сами киргизы, после случая с селением Петровским, осторожно и с неохотой сдавали землю в аренду вновь прибывшим переселенцам, предпочитая сдавать землю в аренду старожилам. Из-за этого самовольные переселенцы вынуждены были селиться в крестьянских селениях и казачьих станицах. Представление генерал-губернатора Иванова иллюстрирует ещё одну сторону переселенческого вопроса. 

Увеличение количества переселенцев и, в то же время, постепенное исчерпание земельного запаса требовали плановой, централизованной колонизации. 6-го июля 1904 г. был принят закон о свободном переселении в Азиатскую Россию. Ушли в прошлые времена, когда Колпаковский, руководствуясь местными потребностями и возможностями, обращался к губернаторам Центральной России с предложением переселяться крестьянам в Семиречье. В феврале 1905 г. было образовано особое Переселенческое управление в составе Главного управления землеустройства и земледелия.

До этого времени проблемами переселенческого движения (переезд переселенцев, межевые работы, гидротехнические изыскания и строительство, устройство переселенцев) занимались различные, независимые друг от друга ведомства и министерства. На Переселенческие партии на местах были возложены хозяйственно-статистическое обследование края, земельное устройство туземного населения и образование переселенческих участков на землях, излишних для кочевого населения.

Теперь все вопросы, связанные с переселением, решало Переселенческое управление, которое приобретает в сфере землепользования характер учреждения чрезвычайной важности, с широкими правами, и подчинённое центру. Это, в отдельных случаях, даже вело к трениям и противоречиям с местными властями. В отчёте о состоянии Семиреченской области в 1905 году губернатор М. Е. Ионов даже обвинил областное Переселенческое управление в провокации беспорядков: «В конце отчётного года мирное течение жизни населения области было нарушено брожением среди прибывших в Верный и Пишпекский уезд переселенцев. Причём толчок к этому брожению последовал со стороны Переселенческой партии».

Однако из-за войны с Японией оба эти закона (о свободном переселении и создание Переселенческого управления) практического результата не имели. Переломной вехой в переселенческом деле была аграрная реформа П. А. Столыпина. В июле 1906 года Председателем Совета министров был назначен Столыпин, который провёл ряд законодательных актов, названных столыпинскими реформами. Главной из них была аграрная реформа, основной целью которой было создание широкой прослойки состоятельных крестьян.

Столыпин считал, что состоятельное крестьянство будет надёжной опорой русского государства его власти, что, создав такой слой, можно будет забыть о революционных потрясениях. Достижение этих целей Столыпин видел в наделении крестьян землёй, но не за счёт помещиков, а путём разрушения крестьянской общины, создания хуторских хозяйств и в переселении крестьян на восток, в том числе и в Туркестан. Крестьянская община в деревне была общественной формацией, у которой были плюсы и минусы.

Община способствовала проведению общественных мероприятий, помогала в трудную годину её членам. В то же время общинная форма сковывала инициативных, работящих крестьян. В общине спокойно жилось лентяям и пьяницам, семьям которых община оказывала помощь..Столыпин же хотел сделать из каждого крестьянина собственника, отвечающего и за себя, и за свою семью; крестьянина, который стремился бы больше работать. В ноябре 1906 года вышел указ, касающийся крестьянского землевладения и землепользования, явившийся началом аграрной реформы, названной Столыпинской.

По указу о реформе каждый домохозяин мог выйти из общины и закреплять за собой в личную собственность, причитающуюся ему часть общинной земли. Кроме того, указ предусматривал передачу государственных земель в районах переселения в частные руки без выкупа. Это вызвало третью массовую волну переселенцев, особенно в Семиречье. С установлением свободы переселения все граждане получили право переезда, куда угодно, без предварительного разрешения властей.

Термин «самовольные переселенцы» утратил своё правовое значение. В целях регулирования переселенческого движения местные власти были вынуждены ограничить его получением наделов из казённых земель. Право на получение надела было поставлено в зависимость от наличия свободных земель и соответствующих документов. Возникли две категории вновь прибывших переселенцев: приписные или «билетные – переселившиеся с выполнением определённых требований (ходачество, предварительное согласование и др.) и переселенцы, приехавшие на свой риск.

Эта категория неустроенных переселенцев, не приписанных, и составляла главный контингент временно проживающих. Положение их было тяжёлое. Ничего не имея, вновь прибывшие переселенцы были вынуждены жить на квартирах у старожилов, наниматься к ним на работу, у них же нанимать скот и земледельческие орудия для обработки участков, арендуемых у киргизов на самых невыгодных условиях, в нарушение закона, а потому лишённых юридической защиты.

Косвенным доказательством массовой бедности и трудности положения переселенцев было образование в январе 1910 года благотворительного «Общества попечения о нуждающихся переселенцах в Семиреченскую область». В июне 1910 г. после длительных обсуждений был принят закон, повторяющий собой указ 1906 г. с некоторыми дополнениями. В Семиречье, в связи со сложностью отношений землепользования у кочевников и русских общин выполнение закона в части личного пользования землёй затянулось. Наглядным примером этому служит прошение беловодского крестьянина А. В. Пономарёва.

«Его Высокопревосходительству Г. Главноуправляющему землеустройством и земледелием от крестьянина сел. Беловодского Пишпекского уезда Антона Васильева Пономарёва

                                            Прошение.
"По приговору киргизов Багишевской волости, утверждённому журнальным постановлением Семиреченского областного правления от 27 июля 1892 г. и условию, заключённому согласно этому постановлению, отец мой арендовал у киргизов семь десятин казённой земли, которую передал в моё владение по надписи от 9 августа 1911 г. 2-ое). По приговору киргизов Джамансартовской волости от 28 июля 1905 г. №23, утверждённому Семиреченским областным правлением по журналу от 28/30 ноября 1905 г. №97, я сам лично арендовал семь десятин земли.

"И 3-ье). По приговору тех же киргизов от 1909 г. 30 августа №27, утверждённому 18 ноября 1909 г. я совместно с крестьянином Иваном Пуховым арендовал земли 4 ½ десятины, из коих на мою долю приходится 2 ¼ десятины. Следовательно, в моём пользовании находится 22 десятины земли. (Проситель, наверное, учитывает и надельную землю в общине – Б. М.). Вся эта земля находится в одном месте ниже сел. Беловодского на восточной стороне реки Аксу на ключах Ичке-Аксу и Чалык-су.

"Она граничит: с востока – ключ Чалык-су, с юга – земля Игната Колесникова, с запада – земля крестьянина Михаила Губанова, Герасима Мальцева и Ивана Пухова. На заарендованной земле я имею мельницу с прудом, дом, амбар и разные хозяйственные строения, и зимую там рогатый скот и лошадей. Насадил фруктовый сад и несколько тысяч корней строевого леса и засеял клевером. Ввиду того, что арендованная мною земля может отойти, если будет прирезка к Беловодскому обществу, или под кишлак, или переселенческий участок.

"На основании ст. 134 Свода законов я просил г. Заведующего переселенческим делом в Семиреченской области оставить указанную в прошении землю в моём владении. Причём, я отказывался от причитающегося на мою душу надела в Беловодском обществе. Но г. Заведующий ходатайство моё отклонил на том основании, что я принадлежу к числу крестьян-старожилов села Беловодского. Отказ этот ставит меня в крайне тяжёлое положение, потому что, получая приговора, я понёс убытки, а также, основываясь на тех же приговорах, оседло обзавёлся хозяйством, как выше указано.

"А с отобранием от меня этого участка земли мне приходится лишиться последнего хозяйства, так как я, привыкнув к хуторскому хозяйству, не буду иметь возможности вести таковое в узких рамках общины, где тоже чувствуется сильный недостаток в земле. На основании вышеизложенного имею честь покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство сделать зависящее от Вас распоряжение об оставлении упоминаемого в сем прошении участка в моём хуторском владении. О последующем прошу объявить мне. 1911 года ноября 19 дня. Проситель (подпись)". [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 970, л. 16].

На прошение начальник Главного переселенческого управления Глинка ответил заведующему Семиреченским переселенческим районом: «Решение Ваше следует признать, как по существу, так и формально, неправильным. Управление уже обратило Ваше внимание на необходимость охранения и даже поощрения аренды земель у киргизов, как одного из способов устройства русского населения, и как верного средства содействия быстрому развитию земледельческого хозяйства в киргизских степях.

"Независимо от этого, охранение созданного крестьянином Пономарёвым хозяйства на арендованной им земле вполне соответствует духу «Правил переселения». Ст. 134 этих Правил предписывает «оставлять в пользовании лиц, имеющих на заимках прочное хозяйство или домообзаводство, разделанные ими угодья, не разбросанные отдельными клочками». Условия, которые устанавливает при этом закон – отказ от пользования землями сельского общества, к которому принадлежат заимочники – проситель Пономарёв согласен соблюсти.

"Вследствие изложенного Управление предлагает Вам объявить крестьянину Пономарёву, что, при образовании переселенческого участка, хутор его будет оставлен в пользовании просителя в порядке ст. 134 Правил переселения». [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 970, л. 18]. С началом Первой мировой войны в 1914 году процесс переселения пошёл на спад. Отголоски Первой русской революции 1905-07 гг. продолжались и в Семиречье. В феврале 1906 г. Пишпекский уездный начальник уведомил прокурора Верненского окружного суда о том, что в порядке усиленной охраны на две недели арестован беловодский крестьянин Краснощёков. [(35), стр. 83].
Продолжение в 13-ой части.