Главная » Статьи » Мои статьи

О местонахождении города Нузкета.

О МЕСТОНАХОЖДЕНИИ ГОРОДА НУЗКЕТА.

Существуют разночтения о местонахождении в Чуйской долине Кыргызстана средневекового согдийского города Нузкета. В предлагаемой статье обосновывается местонахождение Нузкета на месте современного села Беловодского Чуйской области Кыргызстана.

Кудама ибн Джафар, арабский географ X в., пишет о существовании на месте Нузкета бывшего города – Кас. При возрождении новый город получил название Нузкас – «Новый Кас». Востоковед и исследователь Средней Азии Н. Ф. Петровский сообщает, что возле Аулие-Ата, вверх по Таласу есть городище Кас-рабат, где, якобы, там когда-то жил какой-то знаменитый человек по имени Кас. (19, стр. 28). Возможно, такое же происхождение и у названия города Нузкас, по имени какого-то знаменитого человека. Но наиболее распространена версия, что вторая часть названия поселения «кат» или «кад» – согдийское «город».

А вот первая часть у разных авторов и у разных переводчиков их трудов, из-за состояния рукописей и монет, прочтение и перевод названия этого города существует в нескольких вариантах: Нузкат,  Нункад – у Хордадбеха (о нём я расскажу далее), Нускет, Тунскат – у арабского географа и путешественника X в. аль-Макдиси (аль-Мукаддаси), Нункет, Нункад – в безымянной рукописи конца X в. «Худуд ал-Алем» («Границы мира»), Нуркат – у Кудамы, Буркад – у арабского географа XII века Идриси, Нуркет – у востоковеда С. Волина.

Чешский востоковед и географ XIX в. В. Томашек при переводе делает оговорку, что, возможно, следует читать Тумкет или Тункад. Востоковед В. В. Бартольд и французский археолог и синолог Э. Шаванн предлагали прочтение Тумкад. И, наконец, в «Истории династии Тан» (618-907 гг.) китайское название этого города Дунь-Цзянь. Есть версия (археологи К. М. Байпаков, А. Н. Бернштам, П. Н. Кожемяко), что Нузкету соответствует городище Шиш-Тюбе (г. Кара-Балта Чуйской области Кыргызстана). В то же время упоминавшийся востоковед В. Томашек, академик В. В. Бартольд, востоковед А. Н. Самойлович отождествляют Нузкет с Беловодской крепостью - городище у с. Беловодское.

Рассмотрим, насколько обоснована каждая из версий. Наиболее подробные описания средневековых населённых пунктов Чуйской долины нам оставили арабские авторы Ибн Хордадбех (ок. 820-ок. 880 гг.) и Кудама (ум. между 922 и 948 гг.). Хордадбех был начальником почт и докладчиком провинции Джебел (северо-западный Иран). Во времена халифов почтовое дело составляло особую отрасль управления.

В обязанности главного почтового начальника халифата входило не только заведование почтой, но и контроль над чиновниками государства. Для этого почтовый начальник имел в каждой провинции своего агента-докладчика, который присылал ему все сведения о положении дел на месте, в том числе и о деятельности и поведении чиновников. Поэтому начальник почт знал многое о государстве. Хордадбех дослужился до начальника почт всего халифата и последнее время прожил в Багдаде.     

Начальник почты был обязан знать и при необходимости докладывать «число трактов, их протяжённость, станции». Кудама так описывает обязанности начальника почтового ведомства (дивана): «Сахибу (начальнику – Б. М.) этого дивана надобно иметь всё для осведомления, чтобы ему не приходилось обращаться к другим. И если его спросит халиф, когда ему надо будет куда-либо отправляться и послать войско по интересующему делу, или в других случаях, для которых необходимо знание дорог, чтобы всё это у него было точно закреплено, и ему не пришлось бы, взявшись за дело, узнавать о нём».

Кудама при дворе халифа был «катиб» – писчий, звание одного из высших административных чиновников. Он автор «Книги о харадже и искусстве секретаря», являющейся важным источником для изучения географии стран, входящих в состав халифата. Харадж – государственный поземельный налог в странах Востока, то есть «Книга о налогах». Кудама описывает те же пути, что и у Хордадбеха, поэтому можно предположить, что он списал дорожник у Хордадбеха. Но при описании этих путей о многих станциях он приводит подробности, которых нет у Хордадбеха. Это даёт основание считать, что Кудама не списывал, а пользовался теми же источниками, что и Хордадбех.

Труд Хордадбеха «Книга путей и стран» содержит многочисленные сведения по географии и топонимике халифата и окрестных стран. Но главное место в этом труде отводится дорожникам – описаниям путей, соединяющих области и города, с указанием расстояний между ними. Эта книга является самым ранним дорожником по Чуйской долине. Сам Хордадбех за пределами Ирана и Аравийского полуострова не бывал. Но в силу своего положения – приближённый двора багдадских халифов – он имел доступ к архивам правительственных канцелярий, где хранились «разработанные пути».

Он также пользовался богатой коллекцией рукописей и книг «научной сокровищницы эмира верующих» – библиотекой халифа. Первоисточниками для Хордадбеха были дипломаты, путешественники, воины и купцы, побывавшие в других странах. Всё это позволяет считать его сочинение «Книга путей и стран» наиболее точным и достоверным источником по географии средневековья. Этот труд был очень популярен у многих последующих авторов, что также указывает на достоверность собранных Хордадбехом сведений.

Даже когда аль-Масуди, арабский историк и путешественник X в., пренебрежительно оценивая географию Хордадбеха, в сущности, указывал на точность сообщаемых им сведений. Масуди считал сочинение Хордадбеха пособием для завоевателей, купцов, гонцов и письмоносцев и не видел «пользы в знании расстояний и дорог». В. В. Бартольд, отмечая важность сочинения Хордадбеха, писал, что едва ли кто-нибудь будет отрицать, что именно «Книга путей и стран» является самым ценным произведением арабской географической литературы. На него и будем опираться при определении расстояний между городищами.

В «Книге путей и стран» Хордадбех о расстояниях между поселениями Чуйской долины сообщает: «До богатого селения Кулан 4 фарсаха, до большого селения Бирки 4 фарсаха, до Асбары 4 фарсаха, до большого села Нузката 8 фарсахов, до большого села Харанджавана 4 фарсаха, до Джула 4 фарсаха». (7, стр. 65). Подобный список поселений и расстояний между ними и у Кудамы. Фарсах (фарсанг) – арабское произношение персидского «парсанг» (парасанг) – старинная мера длины, равная 5926,61 м., округлённо 6 км. (8, стр. 90). 

Согласно Таншу, «Истории династии Тан», Дунь-Цзянь (китайское название Нузкета) расположен между Синьченом (Новый город, Навекат, Краснореченское городище, 38 км. восточнее Бишкека) и Ашэбулай (Аспара). (20, стр. 281). По каким-то характеристикам Таншу решила отметить Нузкет, но о его местоположении не говорит, что он рядом с Аспарой, а сообщает, что он где-то между Навекатом и Аспарой.

Некоторые авторы, чтобы подогнать расстояния под свою версию, утверждают, что фарсах не определённая мера длины, а приближённая, зависящая от рельефа местности и состояния дорог. Необоснованность подобного утверждения опровергается многими свидетельствами древних и средневековых авторов. (8, стр. 89). Следует иметь в виду, что коль мы имеем дело с арабскими дорожниками, то я говорю об арабском фарсахе. Среднеазиатский фарсах, действительно, имеет значения от 5,6 до 9,5 км. в зависимости от ханства, автора и времени источника. (6, стр. 120).

Из перечисленных Хордадбехом и Кудамой населённых пунктов достаточно точно отождествлены с сохранившимися до наших дней развалинами только некоторые из них. Это Тараз, сохранивший своё название; Кулан – городище у станции Луговая; Бирки (Мирки) – современное Мерке; Асбара – городище на одноимённой речке (Аспара) у села Чалдыбар (Чалдовар); Джуль – совремённый Бишкек. Определение наименований других поселений вызывают затруднения при сопоставлении их с остатками былых городов. Вызвано это затруднение по двум причинам.

Во-первых, остатков поселений, городищ VIII-X вв. гораздо больше, чем названо средневековыми географами. Во-вторых, большинство почтовых станций находились в городах и поселениях. Но были станции, которые располагались вне поселений и были только местом, где жили почтовые служащие и содержались лошади для пересылки почты. (13, стр. 9). Поэтому расстояния, указанные в арабских дорожниках не всегда точно соответствуют расстояниям между городищами. Вследствие этих причин сказать точно, какие развалины соответствуют определённым поселениям, иногда затруднительно.

Но сравнения и отождествления делались неоднократно. Томашек, сопоставляя маршрут Хордадбеха и Кудамы с описанием этого маршрута в китайской «Истории династии Тан», пришёл к выводу, что Нузкет (китайское название Дунь-Цзянь) соответствует совремённому Беловодскому. (2, том 2, часть 2, стр. 282). В. В. Бартольд (2, том 2, часть 2, стр. 283) и А. Н. Самойлович (14, стр. 21) также считали, что Нузкет по местоположению соответствует Беловодскому.

Почему же Байпаков, Бернштам и Кожемяко, а вслед заними и многие другие авторы без критической оценки отдают предпочтение Шиш-Тюбе? Во-первых, Кожемяко сам и отвечает на этот вопрос – недостаточной обследовательностью городищ. Говоря о неточности в регистрации городищ, он отмечает, что неполнота обследования остатков поселений Чуйской долины сказалась на ошибочных представлениях о размерах древних городов. Так, Беловодская крепость первоначально принималась за хисну – укрепление с небольшим гарнизоном, оборонявшем подступы к Харранджувану.

В обследованных ранее городищах исследовались только центральные части. Так, в Беловодской крепости было неверно определено местоположение цитадели, форма и размеры центральных развалин. (9, стр. 18-19).  Археолог В. Д. Горячева также подтверждает недостаточное обследование городищ: «В последние годы наметилось отставание в изучении раннесредневекового города Чуйской длины от других культурно-исторических регионов Средней Азии. Ни на одном из городищ не проводятся стационарные масштабные раскопки, которые бы ставили задачи полного изучения города во всех его аспектах». (18, стр. 234).

Во-вторых, утверждение, что Нузкету соответствует городище Шиш-Тюбе, основывается на труде А. Н. Бернштама «Археологический очерк Северной Киргизии» 1941 г. Однако, как пишет В. Д. Горячева: «Предложенная … А. Н. Бернштамом локализация … городов (Чуйской долины – Б. М.) … пересмотрена последующим поколением историков-археологов, равно как и некоторые гипотезы А. Н. Бернштама по хронологии, нумизматике, эпиграфике, архитектуре и другим проблемам истории и культуры Тянь-Шаня и Семиречья. Поэтому особенно досадно, что при переиздании его трудов в 1997-1998 гг. составители в своих комментариях не учли ни новых публикаций, ни археологических исследований на памятниках региона за последние полстолетия». (17).

Эта неточность обследований городищ и, главное, неверное указание расстояний исследователями при отождествлении привело к тому, что Нузкет отнесли к Шиш-Тюбе. Томашек и Бартольд при отождествлении Нузкета руководствовались сопоставлением различных источников, расстояниями между городищами и их величиной. Академик В. М. Масон также подчёркивал, что для отождествления того или иного пункта с городищем на местности в основу должны быть взяты данные «арабских дорожников». (15, стр. 7). Руководствуясь этим положением, рассмотрим расстояния между средневековыми городами и оставшимися городищами.

Если согласиться, что Нузкету соответствует городище Шиш-Тюбе, то тогда получается, что от Чалдыбара до Карабалта 48 км. (8 фарсахов), вместо фактических 28 км. И от Карабалта до Бишкека тоже 48 км. (4 + 4 = 8 фарсахов), вместо фактических 62 км. То есть, получится, что Карабалта находится ровно посредине между Чалдыбаром и Бишкеком, что не соответствует действительности. Это уже не незначительное отклонение, а солидное несоответствие, когда на отрезке Чалдыбар – Карабалта фарсах равняется 3,5 км., а на участке от Карабалта до Бишкека – 8 км.

Бернштам отождествлял город Джуль с городищем Чала-Казаки (село Кызыл-Аскер), а Бартольд с городищем юго-восточнее Бишкека (село Аламедин). Не надо забывать, что есть ещё городище Кузнечная крепость на территории самого Бишкека. Если верно утверждение Бартольда, или остатками Джуля является городище Кузнечная крепость, находящееся в восточной части Бишкека, то это несоответствие будет ещё больше. А вот расстояния от Чалдыбара до Беловодского (47 км.) и от Беловодского до Аламедина (46 км.) с восемью фарсахами совпадают на обеих отрезках.

Бернштам утверждал: «Развалинами, которые могут быть отождествлены с древним городом Нузкетом, являются развалины Шиш-Тепе, расположенные к северу от села Карабалта. Они отстоят от развалин Аспары в 45-50 км., что примерно соответствует 8 фарсахам». (3, стр. 69). Тогда, как уже говорилось, в действительности 28 км. Кожемяко, пытаясь исправить ошибку Бернштама, уменьшает это расстояние до 30 км. Но, понимая, что и оно не соответствует действительному, и всё же стремясь подогнать его под 8 фарсахов, делает оговорку, что оно «не превышает 30». (9, стр. 21).

Бернштам, понимая натянутость своего сопоставления Нузкета с Шиш-Тюбе и сомнительное увеличение расстояния между Чалдыбаром и Карабалта с 28 до 50 км., в 1940 г. писал: «Некоторое (Ничего себе некоторое! Чуть ли ни в два раза – Б. М.) несоответствие в километрах между Аспарой и Нузкетом не должно нас смущать, ибо такие ошибки в географической литературе встречаются неоднократно. Кроме того, в определении расстояний мы теперь исходим из наиболее коротких совремённых дорог, В то время как в древности они были иными. Возможно, что в древности дорога шла ближе к горам, чтобы не проходить по безводной местности, какой является прямая линия Чалдовар – Карабалты». (3, стр. 70).

Не должно», как предупреждает автор, но всё же смущает, если относится с позиции проверки верности сказанного утверждения. О достоверности дорожников Хордадбеха и Кудамы уже говорилось, поэтому ошибка маловероятна. «В древности дороги, возможно, были иными». Полковник Полторацкий в обследовании, проведённом в 1864 г., так описывал торговый тракт, проходивший по Чуйской долине: «Дорога тянется вдоль всей Чуйской долине до Боома в недалёком расстоянии от подножий Александровского хребта (Киргизское Ала-Тоо – Б. М.), примерно в 5-8 верстах, не делая больших изгибов».

Не думаю, что такие изгибы, на 15 км.,  до Карабалта к югу, к горам; а после – к северу, к селу Сретенка Московского района Чуйской области, существовали в средние века. Далее, во-первых, так ли уж безводна эта степная местность? Ведь поселения были центрами земледелия, то есть вода для полива была. А кочевников-скотоводов всегда привлекали тучные пастбища Семиречья, в том числе и Чуйской долины. Так что утверждению о «безводной местности» этого района может поверить только человек, не знающих этих мест.       

Кудама, описывая маршрут, отрезок от Мерке до Аспары дополняет пояснением: «от Мирки до Ашпары по пустыне такой же, как пустыня Кулана, 4 фарсаха». (5, стр. 77). В то же время об отрезке от Аспары до Нузкета ни о какой пустыне не говорится, сообщается только расстояние – 8 фарсахов. Во-вторых, арабский географ и путешественник X века Мукаддаси сообщает, что один переход каравана по пустыне составляет 4 фарсаха, а средний путь, проходимый за один день, составляет 6 и 1/7 фарсаха. (13, стр. 7).

В описаниях о выносливости верблюда говорится, что он может проходить в день до 50 км., обходиться без воды 2-3 дня и при этом нести свою ношу без изнеможения. «Условия на перевозку тяжестей в Туркестанском военном округе», утверждённые 01.01.1891 г., устанавливали: «Суточный ход для вьючных верблюдов и лошадей с 1-го сентября по 1-ое апреля по 20 вёрст в сутки, а с 1-го апреля по 1-ое сентября – 30 вёрст в сутки. Поэтому расстояние в 28 км., даже по безводной пустыни, если бы она даже и была, не проблема для вьючного верблюда.

Стоит ли делать крюк к горам в дополнительные 22 км.? В 1950 г. в работе «Чуйская долина» (4) Бернштам поступает уже более осторожно. Там, где расстояния между городищами по его версии совпадают с арабскими дорожниками, указывает расстояния в километрах. Это от Мерки до Аспары и от Джуля до Сарыга. А там, где не совпадают (от Аспары до Шиш-Тюбе и от Харранджувана до Джуля) – автор умалчивает о расстояниях в километрах, ограничиваясь указанием в фарсахах.

Небольшое дополнительное объяснение. Бернштам отождествляет с Харранджуваном городище у села Сретенка, которое находится в 12 километрах севернее Беловодского. То есть, даже по прямой от Сретенки до Бишкека около 45 километров, что в 4 фарсаха никак не укладывается. Какие же непоследовательные караванбаши были в древности! На одном переходе, испугавшись маловодной степи, уходят к горам чуть ли не на 15 км., увеличивая расстояние перехода почти в два раза.

И уже на следующем переходе, наоборот, углубляются в эту же «безводную» степь почти на такие же 15 км. В действительности же остатки городов, укреплений и караван-сараев указывают, что в древности торговый путь по Чуйской долине до Бишкека проходил, в основном, там же, где и сейчас автострада. За Бишкеком он смещался к югу, ближе к горам. Об этом же говорит и Бернштам, только в другом месте (3, стр. 71).

Соглашаясь с тем, что древний торговый путь на отрезке перед Бишкеком совпадает с совремённой автострадой, Бернштам в то же время слишком вольно обращается с маршрутом. Указывает расстояние между Чалдоваром и Карабалта в 50 км., объявляет этот участок пути безводным и заставляет караваны обходить его под горами. Всё это для того, чтобы набрать нужных 8 фарсахов. На следующем же участке почему-то опять заставляет купцов делать крюк, но теперь уже на север к селу Сретенка, забывая, что на предыдущем участке он уходил от этой «безводной» степи.

Бернштам располагает Харранджуван возле Сретенки, от которой до Бишкека около 45 км., что теперь нисколько не совпадает с 4 фарсахами арабских дорожников. Если критически отнестись к версии Бернштама, признать, что Нузкет – это Беловодская крепость и предположить, что Сокулукское городище – это остатки Харранджувана, то тогда всё точно совпадает с указателями Хордадбеха и Кудамы. Ещё более вольно поступает Байпаков.

Не принимая во внимание совет Масона, что для отождествления поселений предпочтительнее пользоваться данными арабских источников, не утруждаясь сопоставлением расстояний между городищами, он заявляет, что «Нузкет в источниках – «крупное селение», «город», поэтому ему должно соответствовать значительное городище, а на отрезке в 8 фарсахов, или 55-60 км., именно Шиштобе является наиболее крупным памятником». (1, стр. 31). Уже не 50 км. по Бернштаму, а 60!

Хотя сам же чуть далее, говоря о величине беловодских развалин, подчёркивает, что «Беловодское городище характеризуется остатками мощных оборонительных стен. Не случайно другое название памятника – Беловодская крепость». (1, стр. 31). Добавлю, что среди нескольких десятков городищ Чуйской долины название «крепость» есть ещё только у Кузнечной крепости (Бишкек). Возникли эти два названия из-за величины развалин. Пишпек (прежнее название Бишкека), например, был крупнейшей кокандской крепостью Северного Кыргызстана.

Рассмотрим величину городищ. Характеризуя Нузкет, Хордадбех и Кудама сообщают, что это большое селение. Конечно, городище Беловодская крепость несколько меньше Шиш-Тюбе, но всё же является остатками довольно крупного средневекового населённого пункта с обычными для поселений Средней Азии тремя элементами: цитадель, шахристан и рабад. Особенностью городов Чуйской долины является их тесная связь с земледелием, выражающаяся в обнесении стенами или валами больших участков обрабатываемых земель, по площади в десятки раз превосходящих сам город. Эти валы выполняли не столько оборонительную роль, сколько роль административной границы, защищали посевы от стад кочевников.

Зарегистрированный вокруг цитадельных развалин Беловодской крепости вал высотой до 1.5 м. и шириной по основанию до 12 м. проходил по западу соседнего села Садового и по усадьбам Беловодского, южнее совремённой автострады, в районе маслозавода. (Сейчас этот вал уже снесён, распахан и застроен). Через центр села Беловодсого вал уходил на север далеко за эти сёла. По внешней стороне вала почти везде прослеживался ров. (9, стр. 99). Заселённая вокруг укрепления площадь занимала около 300 га. Количество усадеб было 600-700, численность населения составляло 3-4 тысячи человек. (12, стр. 159).

В последние столетия перед монгольским нашествием жизнь в больших поселениях Чуйской долины стала выходить за пределы их границ. Возникновение мелких укреплений было связано и с обороной подступов к крупным поселениям. Вокруг Беловодской крепости находятся остатки четырёх таких поселений: два у выхода реки Аксу из ущелья (9, стр. 159 и 160), караван-сарай у западной околицы села Беловодского (9, стр. 144) и укрепление возле соседнего села Кызыл-Туу (9, стр. 144). Кроме того, с XII в. городская знать возводила себе дома в виде замков. Один из домов такого типа был раскопан в 1953 г. севернее Беловодской крепости в урочище Мамай (17). Всё это характеризует поселение на месте Беловодского как значительное.

Следующий фактор для отождествления – длительность жизни городов. Сравним время существования поселений городища Шиш-Тюбе и Беловодская крепость. Кожемяко относит ранние следы жизни на городище Шиш-Тюбе к VI-VII вв., конец – к XII в. (9, стр. 84). В то же время, описывая археологические находки в районе городища Шиш-Тюбе, Бернштам сообщает: «Поражает почти полное отсутствие согдийского (то есть оседлого поселения – Б. М.) материала. По-видимому, в эпоху VI-VIII вв. изучаемая территория была полностью занята кочевниками». (4, стр. 102).

При раскопках 1978 г. на Беловодской крепости были найдены две монеты: тюргешская бронзовая с квадратным отверстием в центре (VII – IX веков) и дирхем (серебряная монета) с изображением правителя и надписью «Махди» на лицевой стороне. Такие монеты выпускались в Бухаре в VIII-IX вв. (10, стр. 52). Эти находки говорят о существовании поселения в VIII веке. Если взять позднюю дату возникновения поселения у Шиш-Тюбе (по Кожемяко VII в.) и раннюю – существования поселения у Беловодской крепости (тоже VII в.), то можно сказать, что они возникли почти одновремённо.

Далее Бернштам пишет: «Разгромленная монголами в 1218 г. и систематически разоряемая джагатаидскими смутами жизнь оседлого населения лишь теплилась в городах-рибатах, например, Беловодское и Александровское городища». (4, стр. 103). Обращаю внимание читателя, что Шиш-Тюбе уже не упоминается. Всего в Чуйской долине зафиксировано семь городищ, которые могут быть отнесены к монгольскому периоду (XIII-XIV вв.), среди которых и городище Беловодская крепость, но нет Шиш-Тюбе. (11, стр. 94).

Существование поселения на месте Беловодского в монголо-тимуридский период документирован находкой в Беловодской крепости двух бронзовых подсвечников, относящихся к XIII-XIV вв. (3, стр. 26 и 4, стр. 141). То есть поселение на месте Беловодской крепости существовало на 100-200 лет дольше, чем поселение у Шиш-Тюбе. Это тоже говорит о величине поселения, и вот почему. Оседлая земледельческая жизнь городов Чуйской долины с середины XIII-начала XIV вв. стала приходить в упадок.

Причиной этому явилось не вторжение монголов в 1218 г., которое в Чуйской долине не сопровождалось разрушением городов, как это было в других местах Средней Азии. Города Чуйской долины, страдающие от поборов правителей каганата кара-кытаев и притеснений по вероисповеданию, добровольно, без сопротивления сдались монголам, и разрушений городов не было. Путешественники, посетившие Семиречье в первые годы после завоевания его монголами, описывают край, как страну с процветающей культурой.

Наплыв после монгольского нашествия дополнительных скотоводческих племён на благодатные пастбища Семиречья болезненно сказался на земледельческом хозяйстве, на массивах городских полей. В 1269 г. на курултае (съезде) в Таласе правителей Чагатайского улуса его участники обязались между собой в том, что «впредь будут селиться в горах и степях и не будут бродить вокруг городов, не будут выгонять скот на нивы». Однако эти принятые обязательства выполнялись недолго или не выполнялись совсем.

Разрушение продовольственной базы городов вынуждало земледельческое и ремесленное население покидать их. Город у Беловодской крепости, как крупное поселение, смог более длительное время выживать и сопротивляться натиску скотоводческих племён. На территории села Беловодского в 1941 и в 1970 гг. было найдено два клада монет. Находки были случайными, и они частично разошлись по рукам. Но даже после этого осталось в первом кладе 3045, а во втором – 2245 монет.

Такие находки говорят не только о концентрации богатств у отдельных лиц, но и о том, что поселение у Беловодской крепости было солидным торговым местечком. Если первый клад был найдён у караван-сарая, то второй – в черте города (на ул. Садовой), на расстоянии, примерно, двух километров от главной цитадели. Для средневекового города это солидное расстояние. Классифицируя находки Семиреченской археологической экспедиции 1938-1941 гг., Бернштам пишет:

«Весьма показательным материалом растущего градостроительства и благоустройства городов являются водопроводные гончарные трубы. Как и следовало ожидать, трубы найдены на местах более или менее крупных поселений (Сокулук, Александровское городище, Беловодская крепость)». (4, стр. 134). Шиш-Тюбе опять не упоминается. Кроме этого, Беловодская крепость в отчёте Семиреченской экспедиции упоминается в связи с находками посуды и бус (4, стр.138), изделий из бронзы (стр. 139) и керамики китайского типа (стр. 140).

Все эти находки говорят не о том, что городище Беловодская крепость было обследовано лучше, чем Шиш-Тюбе (они оба недостаточно изучены), а о том, что поселение у Беловодской крепости было крупным городом. Здесь, как крупного поселения, протекала активная, деятельная и длительная жизнь, оставившая много следов. Подведём итоги сравнений.

Для отождествления Нузкета с городищем Шиш-Тюбе являются только величина развалин, то есть внешний, видимый фактор, что и послужило основанием для ошибочного утверждения. Но Кудама в своём описании эпитетом «а это большое селение» характеризует несколько поселений. Для сопоставления Нузкета с Беловодской крепостью главным фактором является совпадение расстояний, указываемых в арабских источниках между Аспарой и Нузкетом и между Нузкетом и Джулем, с расстоянием между Чалдыбаром и Беловодском и между Беловодском и Бишкеком.

Следующие аргументы в пользу Беловодского – это тоже большие размеры поселения у Беловодской крепости, с тремя вынесенными фортами-укреплениями, караван-сараем и загородным домом знатного лица. Длительное существование города, в том числе и после монгольского нашествия. Многочисленные археологические находки, свидетельствующие об активной жизни поселения. Находки гончарных водопроводных труб и крупных кладов монет говорят о более значимом, чем Шиш-Тюбе, административном или социально-экономическом статусе поселения. Всё это вместе позволяет сделать определённый вывод, что городище Беловодская крепость является остатками города Нузкета.

ИСТОЧНИКИ

1. Байпаков К. М. Средневековая городская культура Южного Казахстана и Семиречья. Алма-Ата. 1986.

2. Бартольд В. В. Сочинения. М. 1963.

3. Бернштам А. Н. Историко-культурное прошлое Северной Киргизии по материалам Большого Чуйского канала. Фрунзе. 1943.

4. Бернштам А. Н. Чуйская долина. Труды Семиреченской археологической экспедиции 1938 – 1941 годов. «Материалы и исследования по археологии СССР». 1950, №14.

5. Волин С. Сведения арабских источников IX – XVI веков о долине реки Талас и смежных районах. Сборник «Новые материалы по древней и средневековой истории Казахстана». Алма-Ата, 1960.

6. Давидович Е. А. Материалы по метрологии средневековой Средней Азии. М. 1970.

7. Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. Баку. 1986.

8. Клименко А. В. Значения некоторых древних единиц линейных мер. «Вопросы геодезии, фотограмметрии и картографии». М. 1977.

9. Кожемяко П. Н. Раннесредневековые города и поселения Чуйской долины. Фрунзе. 1959.

10. Мокрынин В. П. Заурова Е. З. Исследование городища Беловодская крепость. «Археологические открытия 1978 года». М. 1979.

11. Новое в археологии Казахстана. Алма-Ата. 1968.

12. Петров К. И. Очерки социально-экономической истории Киргизии VI – начала XIII веков. Фрунзе. 1981.

13. Петровский Н. Ф. Древние арабские дорожники по среднеазиатским местностям. Ташкент 1894.

14. Самойлович А. Н. Западный Туркестан со времени завоевания арабами до монгольского владычества. СПб. 1903.

15. Средневековые города Средней Азии и Казахстана. Л. 1970.

16. Ценные археологические находки. «Советская Киргизия» №121 (7442) за 1953 год.

17. Горячева В. Д. Буддийские стелы из Суяба и Невакета.                

18. Из истории дореволюционного  Киргизстана. Сборник статей. Фрунзе, 1985. 

19. Петровский Н. Ф.Древние арабские дорожники по среднеазиатским местностям. Пособие для разыскания древних путей и местностей. Ташкент, 1894.

20. Древние культуры Евразии. Материалы международной научной конференции, посвящённой 100-летию со дня рождения А. Н. Бернштама. СПб. 2010.

Конец.

Категория: Мои статьи | Добавил: Борис (04.01.2018)
Просмотров: 1040 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0