Главная » Статьи » Мои статьи

ВОСПОМИНАНИЯ СТАРОЖИЛОВ СЕЛА БЕЛОВОДСКОГО.

                  1. СЕЛО БЕЛОВОДСКОЕ ПИШПЕКСКОГО УЕЗДА.
                      (Очерк написан в 1901 г. Автор М. Буш. . .ев.)
       Скажем несколько слов об этнографических, общественно-экономических и других особенностях обывателей села Беловодского, могущих пролить свет на те или иные черты их характера и поступков. Начавши своё существование почти тридцать с лишком лет тому назад (очерк написан в 1901 году – Б. М.) пятью – шестью мазанками лачугами прибывших из «Расеи» новосёлов, приютившихся около почтовой станции, селение Беловодское в настоящее время насчитывает до 230 крестьянских дворов, не принимая в расчёт несколько сартовских. Кроме этого, 75 дворов крестьян же села Фёдоровки (Костогрызовка тоже, самовольцы), составляющей как бы продолжение Беловодского и отделённое только рощей и речкой Аксу.
       Беловодское вытянулось по почтовому тракту почти в прямую, длиннейшую, версты в 3, и, вероятно, грязнейшую во всём свете главную улицу. От неё к северу и югу отходят несколько переулков. носящих названия, соответствующие интенсивности на них грязи: «клэшня», «капкан» и т. п. Когда здешних крестьян спрашивают, почему они избрали для поселения нигрязнейшее, расположенное в центре выхода почти сплошных подпочвенных ключей место, если в полуверсте вверх лежит ничем не занятая ровная площадь, совершенно сухая и пригодная для поселения, то они заявляют, что начальство приказало селиться здесь, по тракту, хотя сами они и не желали, намереваясь селиться именно повыше, посуше.
       Мужского, собственно крестьянского населения здесь насчитывается около 1000 душ. Далее идут несколько десятков сартов-торговцев и интеллигенции. Крестьянское население – разных, по времени и по составу, напластований переселенцы «с разных концов государства великого», но преимущественно хохлы. Первое место по численности принадлежит хохлам Воронежской губернии, которыми заселено три пятых селения. Затем идут астраханцы, самарцы, курские – все москали из северных губерний. А дальше – помаленьку поселились «мирные дети труда с матушки Волги, с Оки», отовсюду.
       Весь этот сброд, стоит на различных ступенях экономического развития. Есть новосёлы, имеющие только какую-нибудь пару быков да наскоро слепленную из глины с хворостом хату в одно окошечко и не имеющие ни грошей, ни собственной землицы. А есть старожилы, которые имеют голов до ста рогатого скота, огромные хоромины и капиталы, позволяющие им ежегодно засевать до 25-и десятин хлеба. Кроме того, закупают до 3.000 пудов хлеба у собственной же братии или, больше всего и сходне всего, у «киргизцев», которые потом, «в минуту жизни трудную» опять же и купят свой хлеб у «выручившего» их купца, передав ему за него «рупь на рупь».
       Даже при такой экономической разнице все живут, в общем, безбедно. Здесь вы не встретите ни «благородных нищих» – лодырей, каковые встречаются в среде казачков, ни побирающихся вереницами под окошками русских деревень Европейской России, которые являются живым укором и продуктом установившихся там ненормальных социально-правовых отношений. Если изредка и слышится возглас: «Подайте православные, Христа ради, от трудов своих», – то это взывает либо «пришпецкий» мещанин, у которого нет ни земли надельной, ни заработков, либо монахини, либо какие-то чёрные, как смоль люди, называющиеся «дыяконами з Полезтыны», либо, наконец, поиздержавшиеся в дороге пешеходы из породы Хлестакова, которые полученное «от трудов чужих» подаяние тут же спускают в кабаке.
       Здесь у каждого обывателя, даже самого бедного, засевается достаточное количество хлеба и других сельскохозяйственных продуктов. Сеют пшеницу, рожь, просо, овёс, лён; садят подсолнухи, картошку, арбузы, тыквы, капусту огурцы и прочее, которые все дают хорошие урожаи. Пшеницы, например, с десятины собирают на нововспаханной земле до 200 пудов, а на выпаханной – 90-110 пудов. При этом, если надельной земли не хватает, то крестьянин покупает (арендует – Б. М.) её у киргиз, благо тот отдаёт десятину (100 х 40 саж.) за каких-нибудь 2 рубля. За недостаточностью душевого надела, землю здесь в разных количествах покупают почти все. «Много очень расплодилось душ-то», – говорят крестьяне. Из 10-идесятинного надела пахотной земли приходится около полутора десятин.
       Затем, каждый имеет порядочное количество скота. Лошадей здесь держат мало, так как работают, почти исключительно, на быках. Овцы имеются также не у немногих. Рогатого скота редко, кто имеет одну, две головы, больше же голов по 8 – 14, а у многих дома и в отгоне у киргиз имеется по 40 – 50 и больше. Причём скот хороших качеств: рослый, молочный, выносливый. Это объясняется хорошими уходом и кормлением, которое обеспечивается скоту, как обширными луговыми пространствами, так и достаточными у хохлов запасами сена и овса. А посмотрите, сколько в каждом дворе накладено тыкв, арбузов, дынь, подсолнухов, которые, к сожалению, наполовину совершенно пропадают даром, особенно арбузы и дыни. Хотя, впрочем, арбузы ходко идут на варку напитка, яства, именуемого «арбузным мёдом», и в корм скоту.
       Весь Беловодск, буквально, как в лесу, теряется в своих садах, дающих обывателю, почти без всякого ухода, всевозможные сорта яблок, груш, урюка, вишни, малины, клубники и прочих ягод, служащих, как для удовлетворения собственных потребностей, так для продажи. Наконец, у значительного числа беловодцев имеются заимки, мельницы, заводы (маслобойные и другие) и особенно много пасек. Пасеки, почти все расположенные на предгорьях Александровского хребта, в Аксуйском ущелье, стали разводиться лет 10 назад. Но на твёрдую почву дело пчеловодства встало всего лет восемь назад, с момента появления на пасечной арене «местного рационального пчеловика» – сельского учителя (М. Прокудина – Б. М.).
       Теперь здесь насчитывается до 20-и пасек, одна другой лучше и больше. Но самой лучшей пасека местного учителя. Она, как и некоторые другие, насчитывает до 200 ульев разных конструкций. Пасека эта приносит своему хозяину весьма почтенные доходы, Говорят, что в 1899 году им было продано одного мёду пудов 300 по 6 рублей за пуд. Однако такие доходы бывают не всегда. Например, в истекшем году пчёлки так подшутили над пасечниками, что им пришлось давать на прокорм пчёлкам сахару да мёду, а не самим кушать да продавать его. Не так, как бывало раньше когда пчёлы-труженицы приносили в хороших ульях по два пуда мёду, а в плохих до пуда.
       Вообще можно сказать, что хозяйство беловодца – полная чаша. И это, конечно, прежде всего, объясняется несомненным трудолюбием хозяев, а затем – хорошими урожаями хлеба, дешевизной земли и рабочих рук и вообще благоприятным для них стечением многих хозяйственных обстоятельств. Но если относительно благоприятствующих развитию хозяйства крестьян обстоятельств больше добавить нечего, то насчёт трудолюбия беловодцев должен, всё-таки, присовокупить следующее замечание. Нет слов, беловодцы и вообще крестьяне работают много сравнительно, например, с легкомысленным казачком-семиреком. Но тот же беловодец, сравнительно с крестьянином, живущим в метрополии, работает маловато.
       Кому, сколько-нибудь наблюдавшему жизнь здешней деревни и деревни российской, не известны такие факты в жизни первой, как отлынивание здешних обывателей от выполнения трудных и грязных работ по домашности или в поле. Почти каждый беловодский обыватель имеет постоянного батрака-киргиза, который и должен нести на своих плечах большую часть работ по хозяйству. Он и кизяк сделает, сено покосит, вспашет поле и польёт его, выжнет хлеб и обмолотит, и свезёт его с хозяином на продажу в Мерке. Причём, в то время, как «бай-хожяин» пропивает в кабаке барыши или спит, киргиз-батрак выполняет строжайший приказ следит всю ночь, не смыкая глаз, за пасущимися быками, чтобы не ушли куда-нибудь, или не были уведены каким-либо любителем чужой собственности. Словом, сделает всё, чтобы дать возможность хозяину только приказывать да ругаться по случаю неудачно выполненного киргизом какого-нибудь поручения.
       Право, что-то много общего стало у них с лодырем-казачком. Неужели степь привольная да дешёвые работники – дети её, ордынцы, породили этих разношёрстных людей, Одного, ещё так недавно добывавшего в поте лица свой ломоть чёрного хлебушка на отощавших нивах земли русской, и другого, который то и знает, что по степи рыщет, да жертвы своей на конишке верхом и с винтовкою ищет. (Сомнительна картинка степного крестьянина-грабителя, да и автор противоречит сам себе, описывая в начале очерка трудолюбие и хозяйственность крестьян даже в сравнении с казаками. – Б. М.) Не эта ли уж степь-матушка, степь полная всякой дичины, свела их у кабацких дверей, помутила их головы победные? Братайтесь, гуляйте, почтенные, пока ещё суровая степная действительность не сшибла вас лбами с оскудевшим ордынцем.
       «Русский Туркестан» №15 за 1901 г.
                   2. ВОСПОМИНАНИЯ Ф. Ф, РОМАНОВСКОГО,
старожила села, потомка одного из первых поселенцев Беловодского.
       Материал собран и записан учителем истории Михаилом Дмитриевичем Никитиным (умер в 1980 г.) со слов жителей села Беловодского – Романовского Филиппа Федоровича, 1875 года рождения, который был привезен в село Беловодское 1,5 лет и его брата, рожденного в селе Беловодском, а также из бесед с другими жителями-старожилами.
       Все поселенцы, прибывшие в Киргизию, ехали в г. Токмак, где в то время находилось все переселенческое начальство, располагались все управленческие конторы. Города Пишпека в то время еще не было. Он стал населяться позже села Беловодского. В 1865 году на месте теперешнего Районо была построена почта, при которой жил капрал с 12-ю солдатами. С 1866 году им был получен приказ от генерал-губернатора выделить 800 десятин земли для переселенцев вдоль магистральной дороги на запад до реки Аксу. Село Беловодское заселилось раньше с. Ново-Троицка (ныне Сукулук) и раньше Кара-Балты.
       Два раза пробовали заселить теперешнее место села Беловодского, но обосноваться не могли. Причиной этому служили не весьма благоприятные условия, а особенно мучила малярия. На третий раз, когда еще раз обратились к начальству в г. Токмак, то получили ответ: «Если хотите – селитесь, а не хотите – ваше дело». Первый караван переселенцев из 12 семейств прибыл из Токмакского переселенческого пункта в 1867 году. Приехали переселенцы из центральных губерний Воронежской и Оренбургской, ехали на лошадях, волах. Они привезли с собою сельскохозяйственные орудия, семена зерновых и овощных культур, пригнали коров. Поселенцы прибыли сюда из Воронежской области, где было малоземелье и теснота, а здесь, в Киргизстане – вольные земли, богатая, привольная жизнь. Переселялись крепкие мужики, которые везли с собою все, что необходимо для хозяйства. Первыми основателями села были 12 семейств: это – Шапаревы, Соколовы, Домашовы, Сологубовы, Пуховы, Бондаревы и другие.
       Селились по обе стороны караванной дороги от теперешнего базара до амбулатории и по направлению школы, которая находилась по ул. Калинина, где теперь находится магазин. Местность эта представляла собою невылазные топи и особенно на северной стороне улицы Фрунзе, где теперь луга и до БЧК, находилось огромное, мелкое, топкое озеро, заросшее непролазными камышами. В этих камышах водилось много кабанов, которые беспокоили жителей. В 1880 году Шапаревы и Соколовы убили тигра. С гор спускались дикие козы, много было дроф, а особенно фазанов. Река Аксу тогда представляла собою бурную, полноводную речку. Во время весенних паводков она прерывала на несколько недель всякое сношение с западными населенными пунктами. Вода в реке не пересыхала в течение всего года.
       На сходе после долгих споров по предложению капрала село было названо – Аксу, т. е. Беловодское. Спор вышел из-за того, что каждая семья хотела назвать село своей фамилией – Соколовка, Шапаревка, и т. д. Через год село стало называться – Беловодским (1868 год). В 1870 году от с. Садовое до р. Аксу вся территория была заселена. Названия улицам давались различные: от Садового до Шлагбаума улица называлась «Москалевка» (переселенцы приехали из России), от Шлагбаума до Ключевой – «Островянка», а от нее до ул. Ленина – «Узривка» (от украинского слова «узрив» – увидел). Часть улицы от Ленинской до Аксу называлась «Пойдунка» (от слова «пойду»). Точнее, это были не улицы, а четыре поселка, из которых и образовалась Фрунзенская улица. Против ветпункта Морозов Р. И. построил банк, и улица стала называться – «Морозовка».
       В 1876 году появилась улица «Поминальная» (ныне Калинина). Название улица получила по жене десятника Терещенко, которая любила ходить по похоронам и поминкам и плакать (знаменитая плакальщица и причётница). Узбеки образовали улицу Базарную (ул. Ленина). Это были торговцы мануфактурой и бакалеей. За три года было открыто 18 лавок. Из них самый богатый был Турсунов. В 1879 году развернул крупную торговлю купец Краснобородкин Трофим. На месте теперешнего здания типографии и хозмага был построен 2-х этажный дом под железом из 20 комнат с 6-ю балконами. Арочные ворота во двор находились под верхним этажом. Напротив и рядом находились его магазины. Помещение, в котором в настоящее время находится районная библиотека, тоже было его домом. Торговлю купец вел всеми видами товаров – от мануфактуры до дегтя.
       В 1880 году начала заселяться улица Максима Горького, и первоначально она называлась – Клешня. Улица, где сейчас расположен кожно-венерический диспансер, называлась «Шубный переулок». Здесь жил специалист, который шил полушубки. Комсомольская улица называлась «Пролетом», а позднее – «Сусамыр» за ее отдаленность (на отлете). Улицы «Мотневка» («Мотня») были две: место соединения Шевченко и Калинина, Первомайской и Красноармейской. Колхозная улица называлась – «Зеленый клин», Крупская – «Божья улица». Здесь жили «божьи люди» – староверы и прыгуны.
       В 1885 г. произошло сильное землетрясение. Колебание почвы ощущалось в продолжение 2-х недель. Во многих местах земля дала трещины, и выступили подпочвенные воды. Население было в панике. Люди, не умевшие объяснить грозное явление природы, обращались за помощью к Богу. Все жители, во главе с попом служили молебны. Во время землетрясения была разрушена церковь и почти все жилые дома, погибло 44 человека.
       С 1903 года стало заселяться с. Петровка (Костогрызка, как называли его беловодчане). В 1907 году начало заселяться с. Садовое. Тогда оно называлось – «Свинячье». В 1916 году оно было переименовано в честь генерала «Фольбаумка», и только после революции стало называться Садовое. С 1912 года началось плановое заселение села Сретенка («Акурча»), внеплановое ее заселение началось с 1891 года.
На полях крестьяне выращивали богатые урожаи пшеницы, овса, ячменя, проса, бахчевых культур и овощей. Занимались охотой и рыбной ловлей. Особенно было в изобилии диких свиней и фазанов. От улицы Луговой до Лопатинского пруда тянулись озера, заросшие камышами, но богатые рыбой и водоплавающей птицей.
       В 1914 году в с. Беловодском насчитывалось 800 дворов, 4500 человек населения. В 1917 году насчитывалось более 1.000 дворов. В первые годы существования села Беловодского были мелкие торговцы, в основном узбеки и купец Краснобородкин Трофим. К 1900 году он развивает свою торговлю до того, что вытесняет всех мелких торгашей. Открывает мануфактурные магазины, бакалею, галантерею, и вся торговля переходит к нему. Он также возглавлял торговлю хлебом. Вся теперешняя территория Беловодского, начиная от райисполкома до районо, территория, где находятся редакция и типография – все застраивается его магазинами и ссыпными амбарами.
       Одновременно он был и крупным скотоводом. К 1917 году он имел уже в обороте сотни тысяч рублей. Самыми богатыми в селе были купцы Краснобородкины. Один из них держал у себя 50 приказчиков, возчиков, рабочих. Другой имел 120 десятин земли, мельницу, маслобойку, 32 пары лошадей ходило в упряжке, около 40 батраков пасли овец. Ему не уступали Сивашев Семен и Чивирев Николай. Также были богаты Монаковы, Пономаревы, Лымаревы, Салиевы, Ткачевы, Попиковы, Домашовы, у которых насчитывалось до 100 голов крупного рогатого скота, и производили посев до 100 и более гектаров.
       До 1900 года население с. Беловодского представляло собою крепкие зажиточные хозяйства, у которых все сезонные работы выполняли в основном казахи и киргизы по найму, но и тогда уже начиналось расслоение крестьянства. Крупными скотоводами и землевладельцами были Ткачевы, Попиковы, Домашовы. Были и безлошадные крестьяне. Хлебные излишки крестьяне первое время вывозили в Ауле-Ата (теперь город Жамбыл), а потом в связи с развитием базаров приезжали казахи на караванах верблюдов и аулеатинские немцы на бричках и забирали хлеб.
       При основании села была построена церковь кирпичная, которая была разрушена землетрясением. В течение 5 лет была построена деревянная церковь, в которой был крещен М. В. Фрунзе (1885–1925 г. г.) и два дома для попа (помещения военкомата и бывшее здание почты) из средств самообложения и пожертвований. Строительство обошлось в 4000 рублей. Школа находилась в бывшем помещении райфо. Учителем работал с 1880 года вплоть до революции – Прокудин. Позже была построена церковная школа. Теперь этого здания уже нет, оно находилось на углу улиц Фрунзе и Ленина. В обеих школах учились 80–100 детей с преобладанием мальчиков. До революции из всего села учились в городских училищах трое – Пухов Григорий, Рыбалкин Антон и Ткачев Павел.
       В первые же дни открыт был государственный кабак, который находился под контролем общества, и даже доходы от него общество расходовало на содержание сотских и десятских. С 1905 года открывается второй кабак и пивная. В 1914 году открывается кредитное товарищество. Кроме церкви в дореволюционное время в селе была мечеть. С 1900 года существовала секта евангелистов.
       Крестьянство в с. Беловодском шло по пути быстрого развития кулацкого хозяйства и роста числа бедняков и батраков. В 1914 году насчитывалось 32 кулацких хозяйства, у которых были сосредоточены лучшие поливные земли, садоводство, пчеловодство, скотоводство и кустарные предприятия. Кулаки эксплуатировали русское и киргизское население. При поддержке самодержавия они захватывали пастбища у киргизов и распахивали их. Кулацкие земли к 1910 году появились и на Кыз-Моло. Обездоленных киргизов кулаки нанимали на круглый год пасти скот в Сусамырской долине, все больше вытесняя табуны коренного населения на худшие пастбища.
       В 1905–1906 годах, чтобы укрепить завоеванную территорию, при каждом волостном управлении содержался пристав с вооруженной охраной в 12 человек. В Пишпеке и Токмаке располагались воинские части. С появлением русских переселенцев животноводство у киргизского населения стало приходить в упадок, не хватало зимних выпасов. Кочевники-киргизы никогда не запасали на зиму корм, а круглый год пасли на подножном корму. Между манапами, баями и кулаками из-за земли, пастбищ развивалась и усиливалась борьба.
                                               3. ДЕД АГАП.
                         Воспоминания Ткачёва Павла Павловича.
       Дедушку Агапа я помню плохо. В памяти сохранилось худое лицо с пышными солдатскими усами. Ещё помню его могучие руки, они часто подхватывали и подбрасывали меня к самому потолку. Всё, что я расскажу о нём, знаю больше со слов отца и матери. Почти двадцать лет дед служил в царской армии. Когда кончилась срок службы, примерно в 1862 году, вернулся в родную деревеньку Воронежской области. Думал обзавестись семьёй, хозяйством. Только надежды его не совсем сбылись. Женился-то он скоро, а земли не получил и пошёл в батраки. Дед помаялся на чужой земле, да и надумал: поеду-ка в Азию, там, будто, свободные земли есть.
       Однажды весной он запряг пару волов, сложил в телегу свой немудрёный скарб и тронулся в путь. Сколько лет или месяцев он пробирался в Азию, не берусь сказать. Знаю только, что весной1867 года он оказался в Семипалатинске, а осенью того же года – в Верном (теперь Алма-Ата). В ту пору в Верный со всех концов России съезжались крестьяне-переселенцы. Отсюда их направляли на «пустовавшие земли». Земли-то, правда, не пустовали, у них были свои хозяева. Но царские чиновники говорили, что если останетесь жить, то и земля появится.
       Киргизия вошла в состав России в 1863 году. А уже через пять лет сюда, на эти земли на реке Аксу, приехал бывший солдат Агап Ткачёв со своим семейством. Чуйская долина тогда, можно сказать, была безлюдной. Киргизы – извечные животноводы земли долины использовали как сенокосы. Да и жили они тут два – три месяца в году, остальное время кочевали с пастбища на пастбище: с зимнего на летнее, из долинного в высокогорное. Хлеб сеяли редкие. В долине насчитывалось несколько мелких селений да городок Токмак. Приехал дед Агап не один, с ним на Аксу решили поселиться ещё несколько горемык с семьями.
       Остановили волов на берегу неширокой холодной реки, огляделись. Вокруг – зелёный простор, нетронутые сохой земли. А на юге и на западе высоченные горы. «Тут нам жить, – дед Агап распряг волов. – Жить», – повторил он. Ближе к вечеру показался всадник, он гнал до десятка овец. Кое-как, больше при помощи жестов, узнали, как называются эти места, кому принадлежат земли. А уже через день распахали первые две или три десятины целины и засеяли её пшеницей да льном. Ведь за годы, что люди пробирались сюда, одежонка пообносилась, и лён, если он уродится, будет не лишним. Землю под пашню мужики-переселенцы арендовали у киргизского богатея.
       Дед Агап поскорее, чем другие, узнавал киргизский язык, привыкал к обычаям и порядкам киргизов. Он уважал своих новых знакомых за честность, радушие и доброту. Видимо, оттого киргизы доверяли ему во всём. Уже, примерно, через год, рассказывал отец, у деда Агапа во многих аилах завелись друзья. Они, как умели, помогали ему обжиться, обзавестись хозяйством. По их совету он ездил под Токмак за лесом для постройки дома. Киргизы выделили ему сенокосные угодья, подсказали, какой скот нужно купить. К осени 1868 года на реке Аксу возникли первые саманные хаты. Аксу по-русски значит Белая вода, поэтому своё новое поселение мужики назвали Беловодским.
       Киргизы потянулись к переселенцам. Многое знали и умели делать русские мужики. Кое-кто из киргизов взялся за хлебопашество. Повыше Беловодского, в разных местах появились их кибитки. Правда, жили в кибитках лишь малаи – батраки киргизских баев. Они работали почти совсем бесплатно, лишь изредка баи давали им немного хлеба. Тогда это считалось в порядке вещей. В первое же лето дед Агап подружился с бедняком-киргизом Касымбеком. «Что ты гнёшь спину на хозяина? – спросил его как-то дед. – Вон сколько вокруг земли. Живи на ней да радуйся. – Ничего ты, Агап, не понимаешь», – сказал Касымбек.
       Он рассказал деду, что киргизы делятся на людей белой и чёрной кости. Белая кость – это манапы, баи, чёрная – беднота, или как её называют, «букара». Ей, букаре, поделённой между богатыми, ничего не принадлежит – ни земля, ни скот. Она только работает, а имуществом и даже жизнью букары распоряжается богатый. «Смотри-ка ты, порядки точь-в-точь, как в России. – Дед вздохнул. – Значит, на всей земле неправда в шелках ходит, а правда – в отрепьях. У нас, в России, таких вот, как ты да я, называют крепостными. Несколько лет назад по царскому манифесту нас будто бы освободили от неволи, а заодно освободили и от земли. – И русской букаре плохо живётся? – удивился Касымбек. – Да, – дед помолчал. – Но у нас, русских, были Степан Разин и Емельян Пугачёв. Слыхал? – Нет».
       Дед рассказал, что знал о мужицких вождях. Касымбек передал его рассказ другому, и пошло. Кто-то донёс начальству, что киргизы на реке Аксу вдруг заговорили о Разине и Пугачёве. В аил Касымбека приехали русский офицер и киргизский манап. Они сказали, что Разин и Пугачёв враги царя, и их имена прокляты. Потом они хотели узнать, кто из киргизов дружит с русскими. Но уехали они ни с чем: известно – друзья не выдаются, дружба не продаётся.
       Силу богатых охранял закон. Права манапов и баев, даже после вхождения Киргизии в состав России, оставались нетронутыми. Один раз дед Агап оказал какую-то услугу манапу, кажется, помог ему развести в предгорьях небольшой фруктовый сад. Манап пригласил его в гости. Выставив обильное угощение, он спросил, какую награду хотел бы он, Агап, получить за свою услугу? «Да ничего не надо, – ответил дед. – Ну, тогда я сам назначу награду. – Манап вывел деда из юрты. – Скажи, здесь тебе ничего не нравится? – Он показал на юрты, на стада скота, отары овец. – Нет», – ответил дед.
       Мимо проезжал киргиз на молодом коне. «Стой! – крикнул манап. Киргиз остановился. – Слезай!». Всадник слез с коня, он, видно понял, зачем остановил его манап, и сразу же передал ему повод коня. «Получай мой подарок! – манап подвёл коня к деду. – Нравится? – А как же он? – дед показал ан поскучневшего киргиза. – Он? А вот как». Манап отнял коня у другого всадника и передал его первому. Потом остановил третьего киргиза и отдал его лошадь второму. «Нет, я обойдусь без подарка», – дед бросил повод коня.
       Весть о поступке деда Агапа разнеслась по аилам. Уважение к русскому переселенцу, который отказался от подарка манапа, росло. К нему, бывало, приезжали пожаловаться на притеснения и обиды. Случалось, что он заступался за обиженных, сам жаловался на произвол киргизских богатеев уездному начальству. Но там ему посоветовали «укоротить» язык и вообще «помалкивать. А не то… Солдатским умом дед соображал, что его запросто могут обвинить в подстрекательстве к мятежу. А что следовало за этим, он нагляделся в солдатчине.
       И сады, и огороды дед Агап помогал разводить киргизам: капуста, лук, морковь, сказывают, пошли в наших местах с его лёгкой руки. Я говорю с «лёгкой» оттого, что у деда и верно было «везение» в работе. За какое бы дело он ни брался, всё у него получалось лучше, чем у соседей. А объяснялось это просто: всякую работу он привык выполнять на совесть, так, чтобы ею можно было полюбоваться. Яблоню или грушу посадит – плоды на зависть: крупные да сочные. Стол смастерит - не хуже фабричного. И всему, что он умел делать сам, он старался научить своих киргизских друзей.
       И киргизы платили ему тем же. Где-то за сто вёрст объявился, скажем, сап или сибирская язва, и друзья уже стучат в окошко» «Агап, беда идёт!» Или начинают от безводья вянуть посевы, они опять приходят: «Агап, мы тебе дадим воду». А дед отвечает: «Спасибо, но посевы-то у всей деревни сохнут. Если хотите помочь – помогите всем, мне одному вода не нужна. – Умные слова. Агап не об одном себе думает. И нам так надо думать», – говорили киргизские друзья.
       В восьмидесятых, кажись, землетрясение разрушило всё село Беловодское. Пошли прахом и труды Агапа, надо было заново строить дом, конюшни. Снова помогли киргизские друзья: они лепили саман, привозили лес. Но помогали они не одному Агапу, а почти всем беднякам-беловодцам. Многое из того, что рассказывали отец и его братья о дедушке Агапе, я уже забыл. Годы-то мои уже немалые, под семьдесят.
       Взято из журнала «Литературный Киргизстан», 1963, №2, стр.14 – 16.
     4. ИСТОРИЯ ШКОЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ В БЕЛОВОДСКОМ.
       История Первомайской 8-летней школы. Воспоминания старейшего учителя села Беловодского советского периода.
       «Мы истории не пишем, а о ней лишь говорим».
Да простит нас читатель, что начинаем мы не с истории нашей школы, а с тех времён, когда в селе Беловодском было всего две школы. До революции, в 1915 году в Беловодском работало две начальных школы: министерская и церковно-приходская. Восьмилетних и средних школ в районе не было и в помине. Гимназия была только в г. Фрунзе (тогда Пишпек). Здание министерской школы находилось на улице им. Фрунзе, на месте теперешнего производственного управления. Здание каркасное, крытое камышом, с маленькими окнами. В нём едва размещались парты на 40 – 50 учащихся. Парты были пяти – семиместные. Как внешностью, так и внутри здание школы ничем не отличалось от крестьянской хаты.
       Здание церковно-приходской школы отличалось не только железной крышей. Находилась эта школа там, где теперь пожарная охрана. В министерской школе учились три года, а в церковно-приходской – четыре. Тогда годы обучения не назывались классами, а отделениями: первое отделение – первый класс, второе отделение – второй класс и т. д. Название классов шло уже после окончания начальной школы: первый класс, второй класс и до восьмого. Это была гимназия, в которой учились дети чиновников, купцов, духовенства, дворян и частично кулаков. Детей рабочих и крестьян в неё не принимали. Церковно-приходская школа готовила певчих церковного хора, чтецов евангелия, часословов и помощников в мелких делах при совершении церковных обрядов. Вот поэтому добавлялся четвёртый год обучения.
       Занятия велись, по обыкновению, одним учителем одновремённо со всеми классами. Учили письму, чтению, арифметике, церковно-славянскому языку и закону божьему. Закон божий преподавал поп. Учили всё наизусть. Дисциплина была палочной. За невыполнение урока оставляли на несколько часов после уроков (без обеда), ставили на колени на горох, на соль, ставили в угол, трепали за уши, били по щекам, по губам, выдирали горстями волосы из головы. Били всем, что попадало под руку: линейкой, мелом, чернильницей и т. д. Особенно неистовствовали попы. Большинство учителей не прибегали к телесным наказаниям, наоборот, даже вступали в защиту детей против жестокого обращения попов. Таким образом, до революции в школах Беловодского обучалось около ста детей, в большинстве мальчиков, что составляло, примерно, 80% подлежащих обучению. Поэтому абсолютное большинство взрослого населения было неграмотным.
       После революции, в двадцатых годах количество школ сразу увеличилось. Специальных школьных зданий не было. Для этих целей использовали лучшие кулацкие дома. Например, на Октябрьской улице была начальная школа №1. Располагалась она в домах кулаков Молокова, Попикова, Домашова. На Комсомольской улице – школа №2 в доме кулака Саяпина. По Фрунзенской улице, около шлагбаума – школа №3 в доме богача Ряполова. В нынешнем центре на улице Фрунзе, где сейчас райбиблиотека, в доме купца Краснобородкина располагалась школа №4. На месте, где сейчас находится здание райкома партии и магазин обуви и одежды, был раньше двухэтажный дом купца Краснобородкина, располагалась школа колхозной (крестьянской) молодёжи – ШКМ.
       Во всех школах в то время училось примерно 1.200 детей. Нужно сказать, что Беловодская ШКМ была единственная на весь район (тогда волость). Школьное здание, в котором сейчас находится районо (1967 год) было построено в конце двадцатых годов. В августе 1931 года было построено новое школьное здание на улице Первомайской. Это и есть наша Первомайская 8-летняя школа. До августа 1934 года в ней располагалась образцовая семилетняя школа, а во вторую смену работала школа колхозной молодёжи – ШКМ. В образцовой семилетке тогда не было параллельных классов, а было от первого до седьмого по одному классу. В ШКМ были параллельные классы.
       Само название образцовой школы ныне соответствует названию опорной школы по методической работе, т. е. в ней должны были учиться педагоги передовому опыту. Кстати, нужно подчеркнуть, что учителя района, в большинстве, не имели среднего образования, а часть из них имели только начальное, успевшие окончить педагогические курсы. Каждое лето их посылали на курсы повышения квалификации. Они работали в начальных классах. В 5 – 7 классах работали учителя с общим или специальным средним образованием. Насколько были «сильны кадры», можно судить по таким фактам. Однажды на кустовом совещании, месяц спустя после начала учебного года (1931 – 1932) при обмене мнениями о прохождении программного материала одна учительница заявила: «А я уже давно с учащимися изучила программу. – А как ты этого добилась? – Очень просто. Беру программу, читаю её по пунктам, несколько раз повторяем хором и так день за днём. А теперь не знаю, что делать с учениками».
       Некоторые заведующие школами, поднявшись на трибуну, осуждали отдельные школы за низкую успеваемость (70 – 80%) и заявляли: «А наша школа дала 150 – 200% успеваемости». Вот поэтому и была организована образцовая школа. В образцовой семилетке почти ежедневно присутствовало несколько учителей на уроках. Были случаи, когда в школу съезжалось 40 – 50 учителей. Школа была укомплектована учителями со специальным средним или незаконченным высшим образованием, и получали они зарплату на 10% выше учителей массовых школ.
                                          5. ПУТЬ К ГИГАНТУ.
                                   Воспоминания М. Л. Лобаса.
       В один из апрельских дней 1867 года на берегу реки Аксу остановились подводы с переселенцами. Их было 12 семей: Шапоревы, Соколовы, Домашовы, Пуховы. Осмотрев место, договорились, кто, где будет строить жильё. Мужики сообща стали решать, как назвать будущий посёлок. Шапорев настаивал назвать «Шапоревкой», так как его быки первыми ступили на эту землю. Соколов требовал увековечить свою фамилию. Ведь он раньше всех получил разрешение переселяться на земли у реки Аксу и уговорил Шапорева ехать вместе с ним. Спор, в конце концов, закончился тем, что будущему селу название решили взять от реки Аксу (Белая вода). Так 100 лет тому назад было положено начало нашему Беловодскому.
       Вся история районного центра революционным 1917-ым годом делится на две части, равные по времени, но совершенно различные по характеру жизни людей, по темпам его развития. В первые десятилетия шло заселение Беловодского. В 1902-ом году мужики всем миром решили больше никого сюда не пускать. В селе насчитывалось 800 дворов. Каждый шестой из них был кулацким. Кулакам принадлежали все лучшие поливные земли, 6 мельниц, 3 маслобойни, 26 пасек, 12 мелких кустарных предприятий.
       По-иному развивалось Беловодское после 1917 года. Здесь выросли заводы, имеется две автобазы, широко развернулась кооперативная торговля, благоустраиваются улицы районного центра. Строительные организации всё больше строят капитальных зданий. В Беловодском находится крупнейший, один из лучших в республике колхоз «Красный Октябрь». Как здесь развивалось колхозное движение, рассказывает Максим Львович Лобас, бывший председатель колхоза «Красная деревня».
       Коллективизация в Беловодском началась в 1929 году, а через год селе уже было 10 колхозов. Предшественниками их были ТОЗы (товарищество по обработке земли) «Наш труд», «За урожай», имени Чапаева и МОПР (Международная организация пролетариата). Большую помощь в организации колхозов сыграла МТС (машинотракторная станция) и её парторганизация. Однако кулаки не дремали, всячески старались навредить коллективным хозяйствам. Поджигали хлеб в скирдах, нападали на активных колхозников, угрожали им. Репрессии кулаков не пугали колхозников. Они ещё теснее сплачивались.
       В 1934 году началось укрупнение: мелкие хозяйства сливались друг с другом. Укрупнённые хозяйства имели преимущества. Они засевали больше земель, лучше их обрабатывали, получали большие урожаи. В этом году коллективизация в селе была закончена. Оставшиеся единоличники образовали новый колхоз имени Фрунзе, в который влилось 130 дворов. Поворотным в укреплении коллективных хозяйств явился 1935 год. Зерновых собрали по 10 – 13, свеклы – по 200 – 250 центнеров с гектара. Колхозы рассчитались с государством, засыпали достаточно семян.
       Агрономами были разработаны и приняты девятипольные севообороты. Колхозы стали приобретать скот, удобрения, увеличили площади под озимую пшеницу и сахарную свёклу, которая являлась основным источником дохода. В январе 1936 года газета «Правда» опубликовала статью Марии Демченко, которая вырастила на каждом гектаре по 500 центнеров свеклы. Эта статья прорабатывалась во всех колхозах. Свекловичницы включились в социалистическое соревнование за получение высокого урожая сахарной свеклы. Нашлись энтузиасты, взявшие обязательство вырастить по 500 – 600 центнеров.
       Звенья зимой изучали агротехнику возделывания сахарной свеклы, вывозили на поля удобрения (навоз, золу, куриный помёт). Свекловичницы трудились с небывалым подъёмом, своевременно провели посев, прорывку. Труд колхозников был оправдан и щедро вознаграждён. Так, в колхозе «Красная деревня» звено Федосьи Капраловй получило по 640 центнеров с гектара, Анастасии Домашовой – 630, Полины Вислевской – 610 центнеров. В колхозе «Красный Октябрь» А. Капраловой получило 630 центнеров, звенья Диденко, Кузиной, Семененко – по 600 центнеров свеклы с гектара.
       МТС с каждым годом пополнялось новой техникой. Для работы на ней нужны были опытные трактористы, комбайнёры. При МТС организовывались курсы механизаторов. Колхозы на них направили своих людей. Через три месяца в колхозе «Красная деревня» появились свои трактористы. Ими стали Михаил Шапорев, Кирилл Домашов, Тимофей Гигин, Николай Глуховской. А комбайнёрами – Михаил Пухов, братья Николай и Пётр Волковы. Крестьяне поверили в силу колхозного строя. Укрепилась трудовая дисциплина, жизнь из года в год становилась зажиточнее.
       Война. Тяжёлое бремя легло на плечи колхозников: отцы, мужья, братья ушли защищать родину от врага. В колхозах остались старики, женщины и дети. Они заменили в тяжёлом труде мужчин, несмотря ни на какие трудности, выращивали хлеб, свеклу, снабжали фронт. Тяжёлое было время: тракторы выбывали из строя, а те машины, которые работали, на них не хватало механизаторов. И вот клич: женщины на трактор! Первой из колхозниц села за руль трактора Галина Бовт. Она уговорила ещё нескольких девушек. Так в 1943 году организовалась женская тракторная бригада во главе с Галиной Бовт, которая была награждена высокой правительственной наградой – орденом Трудового Красного Знамени.
       Окончилась война. В колхозах появились надёжные рабочие руки. Началось восстановление. Период этот тоже был трудным. Колхозы остались почти без транспорта, не хватало семенника, зерна. Но трудностей мы не боялись. Примером служили мобилизованные воины, которые вынесли на своих плечах всю тяжесть войны с врагом, показывали трудовой героизм. Уже в 1949 году уровень производства достиг уровня 1941 года.
       Начинается вновь укрупнение колхозов. Колхоз «Красная деревня» в 1950 году объединился с колхозом имени Фрунзе и стал называться «Рассвет». «Полный колос», имени Чапаева и «Красный Октябрь» объединились в один колхоз «Красный Октябрь». В 1958 году к нему присоединился и «Рассвет». Теперь в нашем селе один колхоз «Красный Октябрь», который является крупнейшим хозяйством в республике. В прошлом году доход его составил почти 4 миллиона рублей.
       «Сельская новь» Московского района Киргизской ССР №52 (2337) от 28.04.1967.

                                                   Конец.

Категория: Мои статьи | Добавил: Борис (05.02.2018)
Просмотров: 1514 | Рейтинг: 4.0/2
Всего комментариев: 0