Продолжение, начало в 1-ой части.
Из-за нападений на строителей сооружение дороги было остановлено, а рабочие разбежались. Все эти оросительные сооружения, мосты, линии связи, мельницы и прочее, ох как бы, пригодились после освобождения. Но бессмысленные погромы говорят об обратном: о неприятии нового, о стремлении к старому, бывшему образу жизни. Во время восстания отдельные призывы к самостоятельности были. В Джизакском уезде Самаркандской области, например, были призывы к созданию самостоятельного бекства.

Нечто схожее сообщал М. А. Фольбаум А. Н. Куропаткину, что «некоторые влиятельные киргизы» решили, «что наступил удобный момент уничтожить русскую власть для создания киргизского ханства». Исследователь Юсупов Э. Ю. насчитал шесть лозунгов, с которыми выступали восставшие. (История СССР, 1981 г., №5, стр. 163). Но среди них нет лозунгов «Да здравствует независимый Киргизстан!» или «Свободу Киргизстану!»

Я также нигде не встречал документов, воспоминаний или сообщений, что на собраниях, съездах или курултаях киргизов звучали лозунги: «Отделимся от России! Да здравствует свободный Киргизстан!», что повстанцы шли на штурм Токмака с кличем «За свободный Киргизстан». О ханском Киргизстане мечтали Шабдановы, их приспешники и фанатичное духовенство. Житель Токмака Г. К. Иваненко сообщал:

«Относительно целей восстания мне пришлось говорить с одним молодым киргизом ещё до начала восстания. Он говорил, что киргизы не хотят давать рабочих на войну, и что они под властью Мукуша Шабданова создадут ханство». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 27, л. 16об]. Токмакский торговец У. Фальзыбаев тоже подтверждает: «Относительно планов и целей восстания среди киргизов я слышал следующее: 1) воевать с русскими до тех пор, пока не будет отнята земля до самого Ташкента; 2) после захвата указанной части края организовать ханство; 3) русское правительство изгнать и истребить». [Там же, л. 21об].

Но такие мечтания и громкие заявления под собой никакой базы не имели. Торопясь исполнить мечту о создании своего ханства, не одержав ещё ни одной победы, сарыбагишевцы 9-го августа на съезде дали клятву ни в коем случае не давать рабочих, не подчиняться приказам русских властей и торжественно провозгласили ханом манапа Мукуша Шабданова. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1182, л. 11об]. Провозглашение Шабданова ханом не единичный случай. В Загорном участке Пишпекского уезда под именем «кочкорского» был провозглашён ханом Канат Абукин.

На Иссык-Куле в племени бугу объявил себя ханом Батырхан Ногаев. В отличие от остальных сёл иссык-кульского побережья постройки Иссык-кульского монастыря хотя и были захвачены восставшими, но особо не пострадали. «Церковь, жилые помещения и службы целы, за исключением стёкол, разбросанных книг и поломанной мебели». [ЦГА РКаз, ф. И-44, оп. 4, д. 5038, л. 167]. Говорят, что Батырхан предполагал сделать монастырскую обитель своей ханской резиденцией.

Такое обилие ханов в будущем, в случае создания ханства, предвещало возрождение кровопролитных междуусобиц. Престолы нарынского и алайского ханов, наверное, ещё оставались свободными. А вот за титул кочкорского уже началась борьба: с Канатом соперничал Тезекпай. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 15, л. 1об]. Но при первых же признаках поражения эти новоявленные ханы или скрывались в горы (Абукин), или бежали, бросив восставших (братья Шабдановы бежали в Китай).

Побудительными причинами восстания были не стремление к освобождению, а протест против мобилизации, переросший в выступления против русских. Д. и. н. Д. А. Аманжолова вообще считает, что «повсеместное избрание ханов … вряд ли можно расценивать как стремление к самоопределению, скорее, это был один из этапов организации в рамках традиционных представлений о системе управления». [Туркестанское восстание 1916 г. Материалы Международной научной конференции. Москва, 23-24 мая 1916 г. М. 2016, стр. 139].

Далее Д. А. Аманжолова отмечает: «За время восстания не произошло общенациональной мобилизации и консолидации, ни в одном его очаге не возникли сколько-нибудь значимые организационно-политические структуры, которые выдвигали бы требования национального самоопределения даже в форме автономии, объединяли бы этносообщества на какой-нибудь партийной платформе». (Там же, стр. 143). Да, освобождение было одной из целей восстания, но не то, какое в это понятие вкладывали в советское время и имеют в виду сейчас.

Манапское руководство восстанием хотело освобождения, но не для народа, а для своей независимости от русской власти, чтобы бесконтрольно и без всяких ограничений со стороны эксплуатировать свой народ. Эту цель восстания наблюдатели отмечали уже во время волнений. Губернатор Самаркандской области писал: «Мусульманские идеалы (независимости – Б. М.) и мученичество за веру … только украшают слегка … чисто экономическое движение». (Ланда Р. Г. Россия и ислам. // Восток. 2000, №5, стр. 178).

Уже упоминаемый «Комитет в защиту прав магометанских тюркско-татарских народов России», созданный Турцией и поддерживаемый Германией, в своём обращении из Будапешта к главам европейских государств и США призывал: «Мы надеемся, что знаменосцы западной цивилизации – Австро-Венгрия и Германия – в ближайшем будущем переведут эти народы на культурные пути. И установление центрально-азиатских ханств могло бы это стремление в высшей степени облегчить».

То есть, тот же призыв к возрождению ханств, но только прикрытый заявлениями о цивилизации и культурном пути. Отдельные, частные призывы к независимости были и прежде. Но национальная интеллигенция, в отличие от феодальной верхушки, если и поднимала вопрос самостоятельности, то выступала только с требованием автономии. Общее же отношение мусульман к России, к «Ак-Падишаху» было следующим. Они, за редким исключением (некоторые горцы Северного Кавказа), были настроены на сотрудничество с русскими властями.

Но Первая мировая война внесла изменения в настроение мусульман империи. Лояльность мусульман к царскому режиму пошатнулась как из-за внутренних социально-экономических потрясений, так и потому, что с осени 1914 г. Османская империя вступила в войну против России. В 1914 - начале 1915 гг. отношение менялось незначительно. Но после поражений России в 1915 г. начались первые проявления, а в 1916 – открытое недовольство, связанное с ухудшением экономического положения и призывом на тыловые работы.

Ниязматов Маримбай (http://blog.turklib/com/2010/11/1916.html) приводит слова Филиппа Д. Картина (к сожалению, не нашёл сведений о нём), что в 1916 г. в Туркестане «протесты против мобилизации коренного населения на тыловые работы получили широкое распространение». Но в тоже время Ф. Д. Картин констатирует, что, несмотря на это, «никакого значительного подъёма движения за независимость не наблюдалось».

Ревизующий последствия восстания член Совета при Министре внутренних дел В. Г. Кондоиди на основании заявлений «крестьянских начальников» и «киргизских уроженцев» в своём отчёте также утверждал, что «киргизы никогда не проявляли сепаратистских стремлений», и только указ о наборе подал им «повод прибегнуть к мерам, которые», как они считали, «избавят их от реквизиции». [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1956. л. 69]. Обратите внимание: цель восстания избавление «от реквизиции», но не освобождения от России.

В жалобе на пристава И. Г. Грибановского киргизы Беловодского участка писали: «В этих событиях (восстание) нужно видеть не желание киргизов отдалиться от русских, такое мнение было бы ошибочным, а неправильное понимание набора рабочих среди киргизов». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 211]. Шамбеталы Сейдалин, киргиз Тлеубердинской волости Беловодского участка подтверждает: «Киргизы бунтовали потому, что не хотели идти на работы». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 54об].

И в социальном плане не освобождение народа было целью феодальной элиты и манапской верхушки. Их цели в восстании выразили ташкентские казии в своём письме афганскому эмиру: «Наша жизнь в этой стране пропадает даром. Свои дела исполняем благодаря даваемым начальству взяткам. Всё, что собираем от населения, передаём в руки чиновников и служащих. В государстве этих неверных нельзя добиться блага в жизни». Поэтому феодалы и направили гнев толпы, вызванный трудностями жизни и тяготами военного времени, в нужное им русло, устремив этот гнев на русских, чтобы «добиться блага в жизни» для себя.

Чтобы самим не отвечать за непомерный «чигын», за несправедливые списки мобилизуемых, чтобы, имея защиту от внешних притеснений, всё же освободиться от опеки «Белого царя» и снова стать безраздельными владыками прежних феодальных порядков, «всё собираемое с населения» забирать себе. Ревизующему Туркестанский край сенатору К. К. Палену было подано прошение от «участвовавших на съезде в гор. Пишпеке по обследованию правового быта оседлых и кочевых мусульман Семиреченской области».

В прошении, кроме справедливых, обсуждаемых и религиозного характера жалоб, были и следующие просьбы, требующие возврата к старым порядкам и националистического характера: «Пункт 4. Разрешить вакуф. (Мусульманское духовенство по Положению 1886 года было лишено значительной части вакуфных земель и вот теперь хотело их возврата. – Б. М.). «П. 5. Рассмотрение и решение всех дел, вытекающих из семейных, брачных и наследственных отношений мусульман подчинить исключительно Духовному собранию» (на основе шариата, конечно, – Б.М.). [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 264, л. 319-320].

Далее шёл ещё ряд расплывчатых требований с передачей их решения Духовному управлению, то есть духовенству. Более конкретно и подробно о желаемых изменениях говорит и прошение от, так называемых, жителей города Самарканда и Самаркандского уезда, «подписавшихся и приложивших печати». Раз приложили печати, то, значит, это не простые жители, а волостные старшины. «Пункт 6. Все судебные решения согласовывать по шариату. П. 7. Восстановить все вакуфные права.

«П. 8. Обучение в медресе и мактабах проводить по шариату. П. 13. Народные судьи подчинялись бы Духовному собранию. (А независимость суда? Причём подчинение не какому-то светскому законодательному органу, а именно духовенству. – Б. М.). П. 15. Люди разделены на 4 степени (первая, вторая, третья и четвёртая), чтобы они имели предпочтение согласно их степени во время дачи свидетельского положения. (А равенство перед законом? – Б. М.). П. 17. Чтобы мусульманские женщины ходили с закрытым лицом.

«П. 18. Тела убитых не вскрывать по шариату. П. 20. Всех, не исполняющих предписания шариата, не принимать свидетелями. П. 25. Всякие книги печатать мусульманским шрифтом. П. 37. Всю полицию в городе назначить из мусульман». [Там же, л. 229-234]. Явное, неприкрытое стремление к переходу от светского к клерикальному, теократическому управлению государством и обществом. В 1910 г. 277 кибитковладельцев Сарыбагишевской волости, устав от тяжких поборов со стороны Шабдана Джантаева, возбудили ходатайство об отделении и образовании самостоятельной волости.

Поняв, что он лишается части данников и земель, которыми до этого мог пользоваться бесконтрольно, Шабдан выступает с инициативой созыва чрезвычайного съезда биев. На открывшийся в гор. Пишпеке съезд биев было вызвано 227 юртовладельцев. Посредством зависимых и родственных волостей на воспротивившихся было выдвинуто масса обвинений. В результате, зависимый от Шабдана суд признал иски справедливыми и назначил к взысканию со сторонников отделения 778 лошадей, 57 верблюдов, 36 баранов, 30 кошм, 19 женщин и деньгами 1255 руб. [ЦГИА КазССР, ф. 44, оп. 2, д. 6951, л. 2. Рабочее и аграрное движение в Казахстане в 1907-1914 гг. Сб. док. и матер. Алма-Ата. 1957, стр. 176].

Если читатель ничего особенного не заметил, то заостряю его внимание – в погашение штрафа требовались скот, деньги и 19 женщин. И это в 20-ом веке! Вот такого ханства, вот такого «освобождения» хотели «освободители» для восставшего народа. Поэтому главной целью восстания была не столько борьба с указом, сколько изгнание русских и создание исламского ханства, то есть возвращение на пятьдесят лет назад, когда манапы и духовенство имели неограниченную власть, когда шла война всех против всех.

Вот к такому «освобождению» стремились феодально-клерикальные руководители восстания. Согласен с Е. Макаровым, который рассказывая про осаду Токмака («Слово Кыргызстана» от 03.08.1991 г.), пишет: «Рядовые повстанцы, подгоняемые батырами, вынуждены были идти на верную смерть. И совсем не «за свободу и будущее своего народа», а за интересы реакционной феодально-родовой верхушки, против будущего. Только не все это чётко понимали». И. д. губернатора А. И. Алексеев писал:

«Составление списков призываемых почти везде вызвало ссоры и распри, так как масса во многих случаях противилась, прибегая даже к угрозам к тем лицам туземной администрации, которые настаивали на составлении списков призываемых. Этим воспользовались некоторые влиятельные туземцы, которых вынесла наверх волна общего расстройства. Решив, что Россия ослаблена войной, что Семиречье обездолено охраной и настало время использовать наступившую разруху для уничтожения русской власти в крае и на руинах последней создать новое киргизское ханство, они подняли восстание». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1182, л. 9об].

Войсковой старшина, командир 1-ой Семиреченской ополченской казачьей сотни П. В. Бычков, направленный с отрядом в Синьцзян для освобождения русских пленных и ареста руководителей восстания, после изучения положения беженцев в Уч-Турфане и общения с ними в своём рапорте об этой командировке писал: «По моему глубокому убеждению, многие главнейшие киргизские вожди, как Атекинцы и Шабданы, являются не идейными вождями киргизов, а простыми закоренелыми преступниками уголовного кадра.

«Об этом лучше всего свидетельствуют их зверства, как против беззащитных русских в большинстве женщин, детей и дряхлых стариков, как равно и в отношении своих соплеменников киргизов». [Истархив КазССР, ф. 44, оп. 2, д. 16920, св. 266, л. 193]. Неужели исследователи, называющие восстание освободительным, считают создание феодального ханства, с его деспотизмом, бесправием и нещадной эксплуатацией – освобождением киргизского народа? Если «да», то тогда они становятся в один лагерь с манапами, стремившихся к возвращению патриархально-феодальных порядков под лозунгом «освобождения».

Приведённые факты и высказывания современников говорят о том, что восстание 1916 г. не было борьбой за освобождение, а являлось обострённым сопротивлением этнической общности, находящейся в составе и под властью более сильного государства и направленное манпами в нужное им русло В мировой истории, начиная с еврейских восстаний против Римской империи, было много подобных восстаний, вызванных обострением социальных, национальных и религиозных противоречий.

В заключение пример с республикой Тува. В 1921 г., пользуясь неразберихой в годы Гражданской войны, она вышла из состава РСФСР, была признана СССР в 1926 г., но испытав «прелести» отсталой экономической формации, соседства с Монголией и притязаниями Китая, в 1944 г. вернулась в СССР. Предположим невообразимое: Киргизия в 1916 г. добилась бы независимости, не превратилась ли бы она в результате этого, с её племенными распрями, во второй Афганистан? Если сразу после начала восстания только в Северной Киргизии объявились три хана.

Антирусский характер восстания.

Не только в Киргизии, но и во всех постсоветских республиках после распада Союза разыгрывается национальная карта – очерняется Российская империя и приукрашивается собственная история. В частности, при описании восстания 1916 г. в Киргизии некоторыми авторами замалчивается такой негативный фактор восстания, как его антирусский характер. Исследователь Туркестана и восстания 1916 г. Котюкова Т. В. подчёркивает:

«Позиция исследователя при освещении любого исторического события должна, как нам представляется, выглядеть следующим образом: учитывать все документы и говорить обо всем. Не согласен – аргументированно опровергай, спорь, а закрывать глаза на очевидные факты недопустимо». (Восстание 1916 г. в Туркестане: документальные свидетельства общей трагедии. Сб. док. и мат. Сост. Т. Котюкова. М. 2016, стр. 105).

Свой вклад в расшатывание царизма восстание 1916 г. внесло. Но оно не было частью революционной борьбы, как об этом писали советские историки, а преследовало экономические и национальные цели. Религиозный оттенок восстания в Семиречье тоже был, но погромы церквей, на фоне многочисленных убийств мирных граждан и поджогов их жилищ, менее заметен, отодвигается на второй план. А вот национальный фактор в Семиречье принял обострённый характер. Ряд историков и публицистов, характеризующих восстание, как антицарское, в своих заявлениях умышленно умалчивают о его антирусской направленности.

Если Андижанское восстание 1898 г. началось нападением на русский военный гарнизон, то в 1916 г., образно говоря, штурма Монкады и взятия Бастилии не было, о нападениях восставших, даже на малочисленные воинские гарнизоны, упоминаний нет. Не было нападений и на административные центры с царской администрацией. Ни один из шести уездных центров, не говоря уже про областной центр Верный, не подвергались нападению восставших, хотя они о малочисленности находящихся там войск и слабом их вооружении знали.

В Пишпеке, например, на 1-ое июля 1916 г. имелись караульная команда и спешно созданная в связи с началом восстания местная команда . (РГВИА, ф. 2000, оп. 3, д. 2464, л. 74об). Какова численность и вооружение этих команд в документе, к сожалению, не указывается. Но, учитывая по названию «караульная и местная команды» в отличии от «дружина государственного ополчения», эти две команды были немногочисленными и со скромным вооружением. Причём местная команда была вооружена имеющимися подручными средствами.

Повстанцы нападали на мелкие сёла, в которых «царскими ставленниками» были избранные сельские старосты, в крайнем случае, участковый пристав. В Пишпекском уезде от восставших пострадало 3097 крестьянских дворов, из которых 465 подверглись пожарам. [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4639, л. 93]. На заседании Совета Министров 20 декабря 1916 г. обсуждались события произошедшего восстания. В постановлении заседания говорилось:

«Возникшие истекшим летом, в связи с призывом на обязательные работы, среди туземного населения Туркестанского края волнения сопровождались весьма тяжёлыми для местного русского населения последствиями, выразившимися в разорении ряда поселений, убийствах, увечьях многих лиц и разграблении значительного количества хозяйств». Обращаю внимание сторонников освободительной и антицарской характеристик восстания, что в заключении Совета министров не упоминалось о нападениях на властные органы и структуры, наоборот отмечалось о «разорении ряда (русских) поселений».

Очевидец событий, дипломатический чиновник при Туркестанском генерал-губернаторе С. В. Чиркин так описал восстание: «Беспорядки с исключительной силой проявились в отдельных уездах Семиречья, где киргизы бесчинствовали над беззащитными русскими поселенцами. Дома их сжигались, имущество расхищалось, мужское население беспощадно вырезалось, а женщины и дети уводились в горы, где подвергались всяческим надругательствам». (Чиркин С. В. Двадцать лет службы на Востоке. Записки царского дипломата. М., 2006, с. 256).

Начальник Туркестанского управления земледелия сообщал в Главное управление земледелия: «В Туркестанском крае произошли среди туземцев волнения по случаю набора рабочих в тыл армии, причём жертвами волнений были лица не только туземной и русской администраций, но и чины других ведомств, а также частные лица русского происхождения и их семейства. Действия туземцев носили характер враждебности всему русскому, подогретой фанатизмом своего мусульманского духовенства, причём были совершены жестокие истязания, изнасилования и зверские убийства. [РГИА, ф. 426, оп. 3, л. 2].

Как уже говорилось, вооружённые выступления в связи с указом были и в других регионах страны (Кавказ, Сибирь). Но в отличие от Туркестана и Степного края, там не было целенаправленных русских погромов. Редактор отдела военной истории журнала «Родина» А. В. Ганин отмечает, что «летом-осенью 1916 г. в Туркестане и Степном крае произошла самая настоящая резня, и восхищаться этими событиями немыслимо». (Русский сборник. Исследования по истории России. Т. 5. М. 2008. стр. 153). Плохо разбирающиеся в истинных причинах своего бедственного положения, обманутые отсталые массы были втянуты в межнациональную рознь.

Тем более, что в сложившихся условиях (мало войск, много мужского населения мобилизовано, с началом войны оружие у русского населения было изъято) возможность пограбить русское население оказалось настолько соблазнительной, что «многие киргизы только и ждали благоприятного момента, чтобы наброситься на русское население, поживиться и изгнать с занятых земель». Некоторые исследователи безосновательно утверждают про «искусственно разжигавшуюся царизмом национальную вражду», не приводя, однако, фактов «разжигания» этой вражды. [Изв. Кирг. филиала АН СССР. 1951, вып.1(10), стр. 23].

Безусловно, трагические события восстания необходимо сохранять в памяти людей. Но, повествуя о разгромленных аулах и гибели киргизов при подавлении восстания, об их массовом уходе с родных мест, нельзя умалчивать о разграбленных и сожжённых сёлах славянских переселенцев; об убийствах русских детей, женщин и стариков, когда их отцы и мужья сражались на фронтах Первой мировой войны; о фактическом изгнании русских с побережья Иссык-Куля, когда из десятков сёл Пржевальского уезда остались не разгромленными только три населённых пункта.

Многочисленные факты насилий, грабежей и погромов со стороны восставших в отношении мирных русских поселенцев показывают, что протестом двигали не столько экономические и религиозные причины, сколько антирусская направленность восстания. В поселенном бланке старожильческого села Беловодского за 1909 г. на вопрос анкеты: «Не страдали ли поселенцы от враждебного к ним отношения туземцев?» записан ответ: «С киргизами жили мирно, в пастьбе скота киргизы нам не мешали. Стеснение от киргизов начали испытывать только в последние годы, с началом землеустройства». [РГИА, ф. 391, оп. 8, д. 6, л. 1]. (Странно, а в исследованиях говорится только о стеснении киргизов. – Б. М.).

И вот эти «стеснения», разногласия, недовольства во время восстания в Джаркентском, Веренском, Пишпекском и особенно в Пржевальском уездах вылились в погромы русских сёл, в убийства русских людей. Давайте будем придерживаться полного, всестороннего и беспристрастного взгляда на историческое прошлое. При описании восстания, в основном, почему-то говорят о трагедии только киргизского народа. Например, К. Мамбеталиев в публикации «Игра с историей (о 1916 г.)» (http://respub/kg/2016/08/26/igra-s-istoriej-o-1916-gode/) пишет:

«Возникает вопрос: где «общая трагедия», если узбеки, туркмены, казахи, таджики не уничтожались в таком тотальном порядке, как северные кыргызы». Мамбеталиев почему-то нетактично считает, что трагедия узбеков, казахов и других народов Туркестана во время подавления восстания меньшая, незначительнее, чем у киргизов, а главное – почему в его перечень не попали русские и украинские крестьяне Семиречья, дунгане Пржевальского уезда.

Неосведомлённый читатель воспримет это умолчание, как отсутствие во время восстания потерь среди русских. Надо сказать, что это – замалчивание антирусского характера восстания – общая черта исследований многих советских и национальных историков. Употребляемая характеристика восстания «антицарское» наиболее распространённая после «национально-освободительное». Но протест против царизма проявлялся, всего лишь, в осквернении портретов царя.

Реальные же, активные протестные действия восставших были направлены не столько против власти, сколько на крестьян-переселенцев. Например, в Пишпекском уезде число убитых во время восстания было: чинов администрации 1 чел., чинов разных ведомств 2, гражданских русских 97, пропавших без вести 65 чел. [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 69, л. 102]. Но в докладе заведующего Семиреченского переселенческого района пофамильно «чинов разных ведомств» перечислено во много раз больше. (РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764).

Пропавшие без вести – это уведённые в плен, редко кто из них остался в живых, поэтому их тоже можно считать погибшими, и тогда против трёх убитых, находящихся на «царской» службе – 162 погибших простых граждан. Можно ли при такой статистике называть восстание «антицарским»? К тому же «два чина разных ведомств» – это убитые вместе с крестьянами служители отдалённых почтовых станций, топографы, смотрители водомерных постов, лесничие, статистики Переселенческого управления, проводившие обследования участков и межевые работы. То есть, не представители власти, а рядовые сотрудники.

Но об этом, о многочисленных нападениях и погромах русских сёл, об убитых мирных стариках, женщинах, детях, если и говорили, то с различными оговорками: частично, в отдельных случаях, в отдельных местностях, направлено против кулаков и т. п. Например, в статье Боечина А. «Реквизированные рабочие» в революционной борьбе 1916-1917 гг. (История пролетариата СССР. 1934, №1, стр. 173) читаем:

«Как правило, первые удары обрушились на волостных управителей, а затем возмущённое население убивало представителей царской администрации и частью русское население». (Стр. 173). Хотя в действительности всё было совершенно наоборот. Удары восставших обрушились на мирное русское население, а низовые чиновники и служащие администрации были жертвами общего погрома. Восстание носило явно выраженный антирусский характер.

Пользуясь тем, что русское мужское население призвано на фронт, оружие конфисковано на нужды армии и малочисленностью полицейского аппарата (так, например, весь Пржевальский уезд, в который входили Иссык-Кульская котловина и верховья р. Нарын, и где проживало 2000 безоружных русских поселенцев, охранялся всего 15-ью полицейскими), восставшие с первых же дней восстания свои первые удары обрушили на русские сёла, на простых русских людей. Из царской администрации пострадали, в основном, низовые чины: сотрудники почтовых станций, младшие сотрудники полиции и прочие.

Участник восстания 1916 г. Рыскулов Т. Р., впоследствии советский государственный деятель в Средней Азии, в 1926 г. в статье «О национальных моментах восстания 1916 года» писал: «Повстанцы в своих нападениях не разбирали ни русских царских чиновников, ни крестьян, ни русских рабочих (ведь были случаи, когда повстанцы нападали на железно-дорожных рабочих). … Всё это показывает, что восстание было направлено вообще против русских». (Коммунистическая мысль. Ташкент. 1926, №2, стр. 176). Добавлю, что кроме железно-дорожных рабочих нападали и на строителей Чуйской оросительной системы.

Убивали всех русских, кто попадал к восставшим. Газета «Семиреченская жизнь» №44 от 27.08.1916 г. описывала групповое убийство возле Узун-Агача гастролировавших артистов, ехавших из Верного в Пишпек. Повстанцы, разрушавшие телеграфную линию, остановили их и убили извозчика и всех пассажиров. Одну израненную артистку увезли к себе в аул, откуда ей ночью удалось сбежать. Несколько дней она, прячась, добиралась в Верный, где и поведала о произошедшем.

В Пржевальском уезде были убиты пржевальский участковый врач Левин и отдыхавшие на Иссык-Куле верненские врачи А. А. Рязанский и Берг. Причём двое последних убиты вместе с семьями за отказ их дочерей выйти замуж за киргизов. (Семиреченская жизнь №54 от 10.09.1916 г.). Восставшими был убит судебный пристав из Ташкента А. С. Белоусов вместе со стариками родителями, женой, сестрой и двумя невестками, приехавшие на лето на Иссык-Куль. (Семиреченская жизнь №104 от 04.12.1916 г.). Все перечисленные погибшие, а тем более убитые во время восстания дети, никак не подходили под категорию «кулаков-эксплуататоров».

Исследователь Туркестана П. Г. Галузо также отмечал: «От восстания 1916 г. пострадал не столько существующий строй сколько русский мужик». (Там же, стр. 157). Характеристику восстания начну с воспоминаний жителя соседнего Аулиеатинского уезда, немецкого колониста: «Русское правительство призвало на военную службу магометанское население Туркестана. Но не для того, чтобы с оружием против немцев бороться, а для рытья фортификационных сооружений. Однако все киргизы воспротивились.

«В результате, они в своих мечетях молились Аллаху за победу немцев над русскими. Поступая так, они полагали, что Германия всех русских перестреляет, и они обязаны сомкнуть свои ряды. В русских деревнях все мужчины в возрасте от 19 до 45 лет уже давно были призваны. Только пожилых мужчин, женщин да детей можно было там встретить. А большие орды киргизов нападали на деревни, отвратительнейшим образом убивали много людей и разграбляли все жилища.

«Потом все жилища подвергали огню. Страх и паника росли неизмеримо. Мы свою дочь Анну отослали к родственникам в Самару. В округе нашей деревни киргизы уничтожили 40 русских деревень. К тому же, они уничтожали не только дома, но и созревший на полях урожай. Так что, практически всё было истреблено. Таким же способом киргизы уничтожали (дома и посевы) в окрестностях Пишпека и на Иссык-Куле». [(310), стр. 104]. Перевод Анатолия Кубельке].

Доверенные крестьян Пржевальского уезда Д. Г. Каракаш и М. Н. Ткачёв в записке, поданной в Совет Министров в апреле 1917 г. писали: «Если бы они (киргизы) восстали против Правительства, били и убивали чиновников, администраторов и т. п., то было бы понятно, но они поднялись против такого же бесправного, такого же забитого крестьянина, как и они сами. Киргизы уничтожали всё: людей, избы, хлеба, покосы, угоняли скот, уводили в плен женщин и детей». [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4548, л. 80].

Делегат от станицы Самсоновской Алексей Александрович Иванов в докладе Семиреченскому казачьему исполнительному комитету также подчёркивал, что нападения восставшими совершались на мирные русские селения, «которые к делу набора туземцев на тыловые работы совершенно были не причастны и никакого отношения к этому делу не имели».  [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4639, л. 68об]. Свидетели восстания в длинном перечне действий повстанцев не упоминают нападения на административные управления, на представителей власти.

Отмахнуться, пренебречь этими показаниями свидетелей, назвав их не видящими дальше своей разгромленной усадьбы – невозможно: они общественные деятели, доверенные крестьян уезда, делегат от станицы. Можно предположить, что, восстание, запланированное и начавшееся, как «антицарское», в своём ходе приняло неожиданный поворот, непредвиденный характер. Но факты говорят о том, что нападения на русские сёла были не спонтанными, а планировались заранее, и восстание началось с нападений на отдалённые мелкие сёла.

Министр внутренних дел ещё в 1912 г. сообщал, что, помимо общей неприязни мусульман к русским, последнее время «также ведётся пропаганда об изгнании русских с заселённых ими земель, о чём уже возникло дело, переданное прокурору Верненского окружного суда». [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 929, л. 10]. Секретный сотрудник охранки «Регистанский» 18 июля 1916 г. в агентурной записке сообщал о собрании киргизов, на котором обсуждался вопрос «как реагировать на распоряжение о посылке киргизов в качестве рабочих на войну».

Ораторами на собрании выступали бывшие и нынешние волостные управители и почётные лица, которые заявляли: «Жаль, что ушли пленные, а то мы вместе с ними показали бы русским, ну да мы и теперь сумеем устроить из них мясо». [ЦГИА УзССР, ф. Канцелярия Туркестанского генерал-губернатора, 11-с., оп. 1, д. 1133, л. 6]. Крестьянина Токмака Ф. Журавлёва знакомый киргиз Диентай перед восстанием предупредил, что «наша орда собирается вырезать всех крестьян». [ЦГА КырР, ф. 75, оп. 1, д. 27, л. 31об].

Киргиз Ахмет, предупредив беловодского крестьянина Гайворнского о предстоящем восстании, добавил, что «киргизы сговариваются всё (русское) сравнять с землёй, не только уничтожить всех русских, но и порубить весь лес» (сады – Б. М.). [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 20об]. Волостной старшина Тлеубердинской волости Беловодского участка сообщал следствию: «Мятежники уже были готовы напасть на селение (Белогорку), истребить его и убить всех жителей, а затем то же самое хотели сделать с другими селениями». [Там же, л. 26].

Слова волостного старшины подтверждает простой киргиз той же волости Шаршеналы Ченбаев: «Собравшиеся киргизы говорили, что с русскими они будут воевать. Совещались, сейчас же напасть на Белогорку или под вечер». [Там же, л. 53об]. Крестьянин села Преображенского Пржевальского уезда Е. В. Лемякин следствию сообщал:  «Киргиз Байбогу из аула №6 Курментинской волости недели за три до бунта проговорился, что у киргизов постановлено и решено солдат не давать и все русское население вырезать». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 12, л. 6].

Кашгарский сарт Хаким-Акуа Якупбаев, бывший в плену у повстанцев Кочкорской долины, рассказывал: «Мы стали просить, чтобы киргизы отпустили нас в Кашгар, но они на это не согласились и говорили, что вы наши пленники, когда мы перебьём всех русских и займём край, то вы будете нашими подданными». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 15. л. 11]. Все эти намерения действовать против русских инициировались манапской верхушкой с надеждой вернуть свою прошлую безраздельную власть.

Манапы, чтобы прикрыть свои преступления против своего народа, отвести от себя народный гнев, все беды простого народа сваливали на русских, стремились придать восстанию антирусский характер. Так, управитель Атекинской волости Б. Солтоноев, выступая перед повстанцами, говорил: «Надо русских грабить и гнать их до Ташкента». [ЦГА РКаз, ф, И-75, оп. 1, д. 34, л. 12об]. То, что указ о призыве на тыловые работы послужил только поводом к грабежам русских сёл, в своих показаниях следствию подтверждает и участник восстания Ш. Джайнаков:

«Причиной восстания против русских послужило объявление мобилизации. Киргизы, находящиеся в Пржевальском, Верненском уездах с того дня начали секретным путём совещаться и, в конце концов, дело решили начать с грабежа русских посёлков, а потом у них был план грабить города». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 8, л. 17]. (Странный способ борьбы с мобилизацией – грабить русские посёлки. – Б. М.). Один из руководителей восставших Атекинской волости Алимкул Таубалдин перед восстанием призывал:

«На войну не идти, лучше умереть в борьбе с русскими». [ЦГА КР, Ф. И-75, оп. 1, д. 48, л. 11]. Сторонник восстания призывает к борьбе ни с царизмом, ни, тем более, с империализмом, ни со своими манапами, как утверждают национальные исследователи, а именно с русскими. Другой руководитель восстания Канат Абукин в показаниях следствию признавался, что «подойдя к Токмаку и окружив его, мы стали вести наступление, желая вырезать в Токмаке всё русское население». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 15, л. 20]. Не просто пограбить торговый центр, а именно «вырезать всё русское население».

Выше, в подтверждение того, что восстание было антирусским, приведены свидетельства повстанцев о том, что их целью было «прогнать русских», «перебить русских» и другие антирусские заявления. Но то были высказывания простых, рядовых, непосвящённых участников восстания. А здесь признание даёт один из руководителей восстания, который, если бы восстание было действительно «антицарским», то он требовал бы устранения царских чиновников – взяточников и притеснителей, возвращения изъятых земель, снижения налогов, равных прав для киргизов, но он говорит об одной цели восставших – «вырезать в Токмаке всё русское население».

Куда и против кого были направлены основные удары повстанцев говорит телеграмма М. А. Фольбаума в Ташкент: «Мятеж требует больших войск. Ибо нужны не только отряды для ударов по скопищам, но и отряды для прикрытия населения и почтовых трактов». [ЦГА КырР, ф. И-75, д. 41, л. 9]. В соответствии со своими задумками восставшие сразу же приступают к погромам русских посёлков. Вот как, например, очевидец описывал разгромленный курорт Иссык-Ата после нападения восставших.

«Грустная картина, разрушенный вид. Здания целы, но окна выбиты. Почти всё имущество уничтожено. Осталась часть кроватей, столов, шкафов со следами разрушений. В церкви уничтожены утварь, иконы, имущество. Библиотека уничтожена полностью. Мятежники разбили, поломали, порвали всё, что могли. Самовары, посуду, железные вещи частью увезли с собой». [(160), неоф. часть, №114 от 26.05.1917 г.].

К. Баялинов, после мытарств и скитаний вернувшись из Китая и увидев свои места, вспоминал: «Село Кочкорка (Загорный участок Пишпекского уезда – Б. М.), центр четырёх волостей. Когда-то в нём были добротные каменные строения, много магазинов и лавок. После восстания его невозможно было узнать: дома и постройки разрушены, везде следы пожаров». Обратите внимание на общий тон ежедневных рапортов А. Н. Куропаткина Военному министру.

Они говорят не об антицарском характере восстания, к чему А. Н. Куропаткина обязывала высокая должность слуги царю и отечеству, а именно об антирусской направленности восстания. В рапортах нет донесений о нападениях на административные центры и административные здания, т. е. на местонахождения представителей царской власти, но ежедневные сообщения о грабежах и убийствах русских людей, о погромах и нападениях на русские сёла.

Делегат от станицы Самсоновской Алексей Александрович Иванов докладывал Семиреченскому казачьему исполнительному комитету: «Наступления киргизов на русские поселения сопровождалось: а) грабежами скота и прочего имущества; б) поджогами степей, посевов хлеба, заготовленных кормовых трав, построек и прочего, что только попадалось под руку; в) убийствами с истязанием людей без разбора пола и возраста; г) пленениями людей, тоже без разбора пола и возраста; д) поруганиями над церквями, над церковными святынями». [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4639, л. 68].

В противоположность недобросовестным историкам, свидетель восстания в длинном перечне действий повстанцев не упоминает нападения на административные центры, на представителей власти. Пренебречь его показаниями, назвав его рядовым свидетелем восстания, видящего только свою разгромленную усадьбу – невозможно, он общественный деятель, делегат станицы. И. д. губернатора А. И. Алексеев сообщал: «Русских грабили и убивали, допуская всевозможные издевательства над трупами. Женщин и детей уводили в плен». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1182, л. 12].

«Взятых в плен людей приводили в мусульманство под угрозой лишить их жизни в случае отказа от перехода. Девиц и молодых женщин определяли в жёны и делали обряд венчания, в случае же отказа немедленно убивали. По словам крестьянки селения Долинки (Пржевальский уезд – Б. М.) Прасковьи Ашариной, врач верненской городской больницы Рязанский с дочерью были убиты за отказ его дочери выйти замуж за одного из киргизов». [ЦГА РКаз, ф. 44, оп. 1, д. 5038, л. 167].

Первой 1899 г. и Второй 1907 г. мирными Гаагскими конференциями были приняты общие положения о законах и обычаях сухопутной войны. Участников военных действий, виновных в совершении преступлений, связанных с войной, до Версальского договора 1919 г. не привлекали к ответственности за нарушения законов ведения войны. И только Версальский договор впервые прямо предусмотрел ответственность виновников преступлений, связанных с войной. Часть 7-ая Версальского договора посвящена привлечению к ответственности всех вообще лиц, виновных в совершении действий, противоправных законам и обычаям ведения войн.

Впоследствии в Женевских конвенциях 1929 и 1949 гг. были приняты дополнительные и новые положения о защите жертв военных конфликтов и введено понятие «военное преступление». По определению этих конвенций к военным преступлениям, в частности, относятся: разрушение жилищ и населённых пунктов без военной необходимости; убийства, истязания и увод в рабство военнопленных, а также гражданских лиц, оказавшихся в зоне боевых действий; неоправданное уничтожение гражданской инфраструктуры.

Все эти действия творились восставшими. Военные преступления, носящие массовый характер, с большим числом жертв, как это было в Пржевальском уезде и в восточной части Пишпекского уезда, теперь считаются преступлениями против человечности. Закон обратной силы не имеет, но с позиций этики, для моральной оценки действий восставших стоит вспомнить Женевскую конвенцию 1949 г. и Резолюцию ООН №2444 от 19 декабря 1968 г.

Согласно им «в случае вооружённого конфликта, не носящего международного характера и возникающего на территории одной из Сторон» (в данном случае восстание – Б. М.) целенаправленные (не случайные, связанные с боевыми действиями против вооружённого противника – Б. М.) нападения на гражданских лиц, убийства мирных жителей запрещаются и считаются военным преступлением. Если подробно познакомиться с началом восстания, то действия восставших ничего не напоминают?

Можно ли называть антицарскими многочисленные погромы русских сёл и осаду Токмака, в котором самый высший чин «колониальной» администрации – участковый пристав (в современном понятии чуть повыше участкового милиционера), но много торговых складов, которые можно пограбить; убийства русских стариков, женщин и детей (мужчины мобилизованы на фронт)? Вот один из многих трагических случаев убийства мирных русских жителей повстанцами. В записи от 04.09.1916 г. в метрической книге молитвенного дома села Михайловского (Карабулак) Пишпекского уезда, в разделе «Об умерших» отмечено:

«Верненский мещанин Максим Петрович Белоусов – 65 лет. Причина смерти – убит киргизами. Его жена София Ильинична – 56 лет. Причина смерти – убита киргизами. Верненского мещанина Василия Максимовича Белоусова жена Наталия Васильевна – 29 лет. Причина смерти – убита киргизами. Верненского мещанина Василия Максимовича Белоусова дети: Василий – 10 лет, Мария – 8 лет, Вера – 7 лет и Тимофей – 5 лет. Причина смерти – убиты киргизами. [Архив Алматинской области, Ф. И-1, оп. 1, д. 82, л. 214об-215].

То есть, была убита вся семья: дедушка, бабушка, сноха и внуки от 5-и до 10-и лет. У всех погибших приписка: «Дата смерти 15-го августа, дата погребения 4-го сентября. Как скоропостижно умершие приобщены не были». Коль известна дата смерти, то, значит, 20 дней не было возможности похоронить тела. Но современные национальные исследователи замалчивают подобные факты, превращая описание восстания в описание его подавления и Уркуна, в изложении начального периода восстания ограничиваются краткими общими фразами, не раскрывают истинных целей восстания и его направленности.

Почему справедливое описание трагедии киргизского народа ведётся с одновременным умалчиванием о грабежах и погромах русских сёл и, главное, об убийствах мирных русских детей, женщин и стариков? Давайте напишем историю восстания в двух частях – до прихода войск и после их прибытия. Желательно, чтобы части были равные по объёму: трагичных фактов хватит для обеих частей. В 20-30-х гг. прошлого века, когда ещё были живы пострадавшие от восстания и свидетели тех событий, в работах о восстании, прессе и официальных документах говорилось об антирусском характере восстания.

Так, Председатель Совета Народных комиссаров Киргизской АССР Ю. А. Абдрахманов в статье «10-илетие киргизского восстания» писал: «Восстание, по существу, направленное против правительства и существующего порядка, вылилось в национальное восстание, направленное против всех русских без исключения. В результате этого, от восстания пострадало не столько правительство и существующий строй, сколько русское крестьянство». («Крестьянский путь» №105 от 17.06.1926 г.). В 1931 г. Ю. Абдрахманов в статье «Незабываемая годовщина. К 15-илетию восстания в Киргизии» вновь подтверждает этот факт:

«Несмотря на то, что восстание 1916 г. являлось восстанием трудящихся масс, оно было националистическим. Это произошло потому, что, во-первых, восстание, направленное против царизма, приняло характер восстания против всех русских». [Советская Азия, 1931, №6, с. 174]. Заблуждение или ошибочная позиция отдельного, хотя и высокопоставленного, руководителя? Но в тезисах Средазбюро ЦК ВКП(б) к 15-илетию восстания также подтверждается антирусский характер восстания: «Восстание, направленное против царизма, приняло характер восстания против всех русских».

Газета «Советская Киргизия» в №132 от 29.05.1932 г. о восстании 1916 г. писала: «Просматривая архивные материалы 1917 г., мы можем проследить следующие факты: острый национальный антагонизм между русским и киргизским населением». Затем в работах по восстанию возобладал принцип «пролетарского интернационализма». Об этой черте восстания – погромы русских сёл и убийства простых русских людей – стали говорить вскользь, со ссылкой на убийства кулаков, или умалчивать совсем. А в некоторых трудах факты даже искажаются, переворачивают с ног на голову.

Например, в «Сибирской советской энциклопедии» 1929 г. на странице 531-ой читаем: «Отдельные стычки и столкновения, начавшиеся в июле, к августу разрослись в ожесточённые сражения, сопровождаемые разорением целых аулов, грабежами, насилиями и массовыми убийствами плохо вооружённых казахов. Это, в свою очередь, вызвало сильнейшее озлобление казахов не только к русской администрации, но и ко всему русскому населению». Явное искажение действительных фактов: якобы, сначала были разорение аулов и массовое убийства казахов, что вызвало озлобление казахов к русскому населению.

В Беловодском участке подобное искажение в описании событий делает и Г. Я. Краснов в своей книге «Откуда есть, пошла Семиреченская земля» (Бишкек. 2013 г.), причём, противореча самому себе. На странице 29 он сообщает: «Основная масса всё же подчинилась требованию властей, и волостные головы стали составлять мобилизационные списки», и тут же, в следующем предложении продолжает: «В этой атмосфере растерянности и страха, не замедлили проявиться первые признаки неповиновения властям». Фактически, брожение вызвало уже сообщение о мобилизации, не говоря уже о составлении списков.

Но главное искажение в том, что по утверждению Г. Я. Краснова, якобы, русские первыми стали нападать на киргизские аулы. На той же 29-ой странице он продолжает: «Не замедлили проявиться первые признаки неповиновения властям. … Несколько аулов, опасаясь набора в армию, бежали в соседние волости; жители этих волостей, напуганные таким поворотом событий, тоже снялись с места. … Подобного рода поведение киргизов очень сильно не понравилось русским, которые начали смотреть на них, как на изменников и дезертиров. … Этим воспользовались крестьяне-переселенцы, которые напали на близлежащие аулы и угнали весь скот».

Странное поведение у русских крестьян. Весной, судя по предыдущему рассказу Г. Я. Краснова, переселенцы вытесняли киргизов, захватывая у них земли под свои запашки и пасеки; а в августе, когда киргизы, опасаясь призыва на тыловые работы, сами стали уходить, крестьяне за это стали нападать на них. Логика подсказывает другое: да, пожалуйста, уходите, нам больше будет свободной земли, причём с неубранным урожаем. Об этом же говорит и хронология событий восстания в Беловодском участке: первыми, с грабежами, убийствами и пленением женщин, стали нападать киргизы на заимки беловодских крестьян.

Никакие это были не ответные действия, с первого же дня восстания восставшие начали грабить и убивать русское население. Эту выдумку, что первыми стали русские нападать на киргизов, некоторые исследователи поддерживают и в настоящее время. Так, к. и. н. Маджун Д. С. в работе «Повод к восстанию 1916 г. в Семиречье и его начало» (Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 13. Востоковедение. Африканистика. 2016, выпуск 4, с. 35), искажая хронологию событий, пишет:

«Когда известие о самосуде беловодских крестьян над мирными кыргызами распространилось по волостям, всё кыргызское население, и без того озлобленное прежней несправедливостью русского крестьянства и властей, возмутилось ещё больше, и с того момента они начали поджигать русские посёлки и нападать на русское население». Трагедия в селе Беловодском (о чём подробно будет рассказано далее, в разделе «Восстание в Беловодском участке») произошла 13 августа, а восстание в Беловодском участке началось 10 августа нападением повстанцев на село Белогорку.

Затем в окрестностях Беловодского начались нападения на окрестные крестьянские заимки. Было разгромлено и разграблено 60 заимок, на одной из которых был убит вместе с сыном хозяин заимки Босов Е.; взяты в плен работавшие в поле женщины с детьми; подвергся разгрому водомерный пункт партии В. А. Васильева на реке Аксу.

В результате этого с 11 августа начались аресты погромщиков. 12-го августа восставшими была перехвачена и убита с жестокостями семья из 6-человек, бежавших с Сусамыра. Автор указанной ссылки, могла не знать подробностей событий в Беловодском участке (что очень сомнительно, так как Д. С. Маджун в своей статье ссылается на очерк «История села Беловодского»), но могла бы прочитать в материалах следствия о восстании признание одного из руководителей восстания К. Абукина: «Почему сарыбагишевские и атекинские киргизы начали нападения на русские селения раньше, когда ещё русские не трогали киргизов – я не знаю». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 27, л. 34об].

С общим ходом восстания в Пишпекском уезде, она, конечно, знакома и безусловно знает, что восстание в Токмакском участке началось 8-го августа. Началось оно нападениями восставших с угоном скота на станицу Самсоновскую, с грабежами и убийствами на сёла Новороссийское, Быстровку, Орловку, Архангельское, Горно-ключевое, Ново-Александровское, на пост гидростроителей у Джиль-Арыка в Боомском ущелье и на строителей Чуйской оросительной системы. 9-го августа восставшие напали на сёла Белоцарское, Столыпино и Титовку Загорного участка Пишпекского уезда и на Джумгальскую гидроизыскательскую партию.

12 августа подверглись нападению сёла Покровка (под Токмаком) и Юрьевка. 13 началась осада Токмака. То есть, все эти нападения на русские сёла произошли до убийства арестованных в Беловодском 13 августа. Ошибочные выводы возможны, но подтасовка фактов и дат – недопустимы. К тому же нападения на русские сёла и их погромы трудно назвать антицарскими действиями, ведь ни полиции, ни войск, ни царской администрации в этих сёлах, кроме Токмака, не было.

И такое положение было с подавляющим большинством разгромленных сёл Токмакского и Загорного участков и Пржевальского уезда. В заключение. Что отказались подчиняться указу и подняли восстание, то в таких случаях говорят: «Бог им судья». А то что стали нападать на не виновников сложившегося положения, а на простых русских крестьян – это впоследствии повод для упрёков, это ошибка киргизов, пошедших за байско-манапской верхушкой. Ошибка, обернувшаяся трагедией всего киргизского народа, ибо, в результате, пострадали и те, которые не участвовали в восстании.

Грабительский характер восстания.

Во многих работах о восстании, по-прежнему, умалчиваются его негативные факты, но без которых рассказ о восстании не будет объективным, всесторонним и полным, а характеристика восстания получается однобокой и искажённой. К таким замалчиваемым фактам, кроме антирусской направленности восстания, относятся массовые грабежи во время восстания, проявления неоправданных жестокостей повстанцев, жертвы и потери русского населения. Если посмотреть на действия повстанцев в Пишпекском и Пржевальском уездах, то можно увидеть, что они отличались от известной схемы войн кочевников, захвата города или крепости противником.

В общеизвестных войнах, как правило, был штурм, сразу или после осады противник врывался в город, захватывал центральный пункт (кремль, цитадель, дворец), истреблял защитников, а затем, по милости своего полководца на день или на три, победители приступали к грабежу добычи. По-другому действовали восставшие киргизы. Они не знали, забыли или пренебрегали наставлением Чингизхана: «Если мы потесним неприятеля, не задерживаться у добычи. Ведь после окончательного разгрома добыча эта от нас не уйдёт».

В селе Новороссийском восставшие, ворвавшись в село, сразу приступили к грабежам, что дало возможность жителям собраться в центр села, организовать оборону и даже соорудить баррикады. В станице Самсоновской, можно сказать, даже предприняли предупредительные действия перед нападением на станицу: угнали скот с пастбища. Село Столыпино: «Вошли в селение, угнали крестьянский скот, разграбили дома. Ночью атаки не повторялись, но всё время киргизы рыскали по селу, грабили и зажигали ещё не сожжённые дома».

То же самое было и в Пржевальском уезде. Село Михайловское: «Ворвались в село и начали грабить и поджигать дома, а потом бросились к укреплению». Соколовское: «Напали на работавших людей в поле, скот угнали». Покровское: «Киргизы набросились на табуны скота и погнали их в горы». Выдержки взяты из «Отчёта Туркестанской епархии за 1916 г.». [РГИА, ф. 796, оп. 442, д. 2767]. В Сазановке: «Покончив с нашим домом, толпа бросилась в соседние дома, грабя и поджигая один за другим». [ЦГА КырР, ф. И-34, оп. 2, д. 5, л. 68об].

То есть, восставшие после первого же успеха, приступали к грабежам, отвлекаясь от дальнейших действий, что давало возможность селянам организовать оборону. «Было предпринято большое наступление, которое было неудачным. Удалось ворваться в село (Покровское – Б. М.), и киргизы занялись поджогом хлебов и клеверов на крестьянских полях. Лишь в Покровском удалось зажечь несколько домов». [РГИА, ф. 1405, оп. 530, д. 934, л. 22]. Следует вывод, что если бы сожгли всё село, вот тогда бы нападение было удачным.

23 августа 1916 г. А. Н. Куропаткин сообщал Министру внутренних дел: «В Пишпекском уезде Курдайский отряд рассеял скопища киргизов и отбил тридцать верблюдов с разграбленным крестьянским имуществом». [ГАРФ, ф. 102, оп. 125, д. 130, ч. 1, т. 1, л. 53]. Напрашивается вопрос: что же было целью восстания и восставших? Заведующий переселенческим делом в Семиреченской области своим описанием восстания отвечает на этот вопрос:

«Характер мятежа имеет вид грабежа. Нападают, при сопротивлении бьют мужчин и женщин, а иногда издеваются: насилуют женщин, заставляют целовать ноги, руки, пытают. Есть случаи убийства детей и сжигания изб. Надругавшись вдоволь, всё имущество вьючат, скот угоняют; сено, хлеб в скирдах, избы и дворы поджигают и спешно уходят». [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 65]. «В Пржевальском уезде большое количество скота было угнано мятежными киргизами и не возвращено» [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 765, л. 11].

Обратите внимание на характеристику восстания, данную современником, что «мятеж имеет вид грабежа», а не освобождения и борьбы с царизмом.. Исходя из таких действий восставших, старожилы села Беловодсого причиной восстания, кроме призыва на тыловые работы, называли желание киргизов пограбить русских. Современные национальные историки, давая характеристику восстания, как «против царизма», объясняют грабежи русских тем, что в представлении восставших все русские были представителями и сообщниками царской администрации.

Но грабили не только русских. 9-го августа между Рыбачьим и станцией Ортотокой восставшие ограбили китайских подданных из Кашгара. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 62]. Таким же грабежам подверглись и пржевальские дунгане, бежавшие в Китай от погромов и убийств со стороны русских. Генеральный консул в Кашгаре в донесении Российской миссии в Пекине отмечал, что «киргизы не могли не упустить хорошего случая, чтобы не ограбить и дунган». [(43), стр. 104]. Повстанцы, оттеснённые прибывшими войсками от Токмака в низовья Чу, начали грабить аулиеатинских казахов. [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 69, л. 53].

Грабили своих единоверцев. Бухарский сарт, торговавший в Токмаке, Сарыбек абды-Назарбеков сообщал: «Я выехал из Токмака в Загорные волости закупать шерсть и кожи. В начале августа я находился в урочище Сарысаз в аулах Темирбулатовской волости. Числа 10-го августа киргизы отобрали у меня лошадей, деньги и закупленный товар и предложили мне идти вместе с ними воевать с русскими, говоря, что тогда я получу отобранное». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 27, л. 12об].

Можно предположить, что ограбили приезжего. Но вот что писали в своей жалобе прокурору торговцы-узбеки из Кочкорки: «Все мы, вышепоименованные, занимались торговлей в местности «Кочкорка» Кочкорской волости Пишпекского уезда. У нас имелись лавки и склады товаров, а кроме того под наблюдением пастухов паслись стада баранов и рогатого скота. Около середины августа с. г. в Кочкорку явилась тысячная толпа окрестных киргизов и произвела разгром базара.

«Часть товаров была разграблена и увезена киргизами, а часть уничтожена пожаром. Несколько человек было убито и изранено. … В результате у просителей погибло огромное количество имущества. У одного из просителей, кроме разграбленной лавки с большим количеством товара киргизы разрушили дом, угнали скот, украли 15000 руб., полученных им от казаков г. Токмака на покупку шерсти. Еще у одного просителя так же уничтожили дом и угнали скот». [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 813, л. 8-8об].

Узбекский торговец из села Столыпино Каримджан Мухаммед Хаджиев сообщал следствию: «9-го августа я находился в Шамсинской волости Пишпекского уезда, где у меня паслись 1500 баранов и 50 шт. рогатого скота. … Вечером 10-го августа к нам приехал волостной управитель Шамсинской волости Османалы Байгазинов с 9-ю своими родственниками, … объявил мне, что он, вместе с киргизами своей волости и киргизами других волостей начали войну с русскими, напали на село Столыпино, где начали грабить и убивать русских. …

«Они заявили, что должны доставить меня к ихнему хану Канату Абукину. Взяв таким образом меня в плен, они привели меня к ставке Каната Абукина, находившейся около его дома в Абаильдинской волости. Тут мне объявили, что хан Канат Абукин приказал отобрать у меня скот и лошадей для аскеров, ибо он со своим войском идет на Токмак». [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 813, л. 24-24об]. Грабили своих же соплеменников, не принимавших участие в восстании. Вернулись прежние времена, существовавшие до присоединения Киргизии к России, когда процветали взаимные грабежи между различными племенами.

Восставшие Загорного участка угрожали погромами мирной Сусамырской волости. Сотрудник Российского консульства в Кашгаре Г. Ф. Стефанович сообщал, что часть нарынских киргизов, непричастных к восстанию, откочевала в Кашгар из-за опасности пострадать от отступающих повстанцев. [АВПРИ, ф. Консульство в Кашгаре, оп. 630, д. 28, л. 8]. Все эти действия восставших, погромы и разрушения, творимые ими, бессмысленное уничтожение ценностей заставляют сомневаться в характеристике восстания, как освободительное и антицарское.

И, наконец, занимались грабежами, находясь в изгнании в Китае. Назначенный вместо взяточника Чжу новый даотай Кульджинской провинции Лю (по определению Г. Ф. Стефановича, как человек не «заинтересованный», то есть не получавший взятки с киргизов за переход границы) поднял вопрос о возвращении в Россию всех бежавших к ним киргизов. Такое отношение со стороны нового даотая было следствием того, что беженцы, как писал Г. Ф. Стефанович, стали представлять «для китайских властей неисчерпаемый источник забот; грабежи и даже убийства начинают принимать хронический характер». [АВПРИ, ф. Консульство в Кашгаре, оп. 630, д. 28, л. 29].

Обозреватель М. Иванин в работе «Пути в Средней Азии» писал: «Этот край (Семиречье и казахские степи – Б. М.) несколько веков сряду был подвержен междуусобиям, неурядицам и грабежам при господстве не законов, а права сильного. Баранта, набеги киргизов друг на друга, враждебных один другому, или на наши линии с целью грабежа имущества и угона скота, были прежде постоянным их занятием, и только сильными нашими мерами в последнее время значительно ослабли. Но сделать здешних киргизов мирными пастухами – это задача трудная, требующая для разрешения продолжительных и постоянных усилий». («Военный сборник», 1869, №7, стр. 188).
Продолжение в 15-ой части.