Продолжение, начало в 1-ой части.
А ведь есть документы, показывающие меньшее количество убитых. Но национальные исследователи почему-то их не упоминают. Напомню читателю, что арестованные 11 августа 138 человек утром 13 августа были отправлены в Пишпек. Все обоснования количества убитых в Беловодском касаются арестованных 12 и 13 августа. Составление списка арестованных было прервано начавшимся побоищем. Поэтому эта цифра, 517 человек, основывается на подложном протоколе Е. И. Белимова.

Прежде, чем приступить к опровержению цифры 517 человек, обращаю внимание читателя на исходные непроверенные цифры арестованных 12 и 13 августа. Например, пристав И. Г. Грибановский сообщал, что 11 августа под Белогоркой «было задержано около 150-и человек» (ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 185об), а при их переписи было установлено 138 человек. Указывается, что в рейде 12 августа было арестовано 260 человек. Но ведь при аресте их вряд ли считали, а список точно не составляли.

И. Г. Грибановский количество арестованных в рейде 12 августа, вместо 260, называет в одном случае «около трёхсот» [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 24], в другом – «около 400  киргизов-мятежников, задержанных в ущелье Аксу». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 228об]. 13-го утром к И. Г. Грибановскому, к его квартире пришла группа киргизов Джамансартовской волости за получением «мирных билетов». Пристав отправляет их в волостное правление под охраной начальника дружины М. Вислевского.

К. Усенбаев указывает численность этой группы в 83 человека. [(22, стр.192]. И. Г. Грибановский говорит, что «близ квартиры увидел группу киргизов человек в 100». (ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 23). А врач Беловодского участка Н. М. Нерсесянц количество киргизов, конвоируемых в волостное правление, называет 50 человек. (ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 21). Арестованные 12 августа в Аксуйском ущелье были доставлены в Беловодское двумя группами.

Первую партию «задержанных киргизов, человек 70», И. Г. Грибановский отправил в этапный пункт. (ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 20). А Е. И. Белимов сообщает, что «пристав сказал, что у него имеется в арестном (этапном) помещении до 100 киргизов. Эти киргизы, по распоряжению пристава, были переведены в волостное правление, где на них должны были быть составлены списки». (ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 13). Поэтому цифры 260 и 80, были свидетелями указаны «на глаз» и изначально могут быть завышены.

Следующее сомнение в том, где разместили такое количество арестованных 12 августа. Отправленные из Беловодского 138 повстанцев, из-за отсутствия мест в пишпекской тюрьме, по приказу коменданта Пишпека были заколоты штыками полицейских, а трупы вывезены за город. Если у коменданта Пишпека не нашлось мест для размещения 118-и арестованных (остальные были убиты в пути), то где в Беловодском были размещены 260 арестованных 12 августа?

В ежегодных отчётах о состоянии области отмечался недостаток и несоответствие в городах и волостных селениях арестных домов для содержания арестованных по приговорам мировых судей. (Записка о состоянии Семиреченской обл. в 1908 г. Верный . 1909 г., стр. 25). А тут разместили 260 человек.

Повстанцы, арестованные 11 августа под Белогоркой, были размещены в помещении беловодского этапного пункта, который охранялся дружинниками. Для конвоирования осуждённых в Сибирь в Мерке, Беловодске и Пишпеке существовали этапные пересыльные пункты. Какова была площадь беловодского пункта мне не известно, но он был явно не рассчитан на такое количество арестованных. 12 августа к 138, арестованным по Белогоркой, добавили ещё 70 человек, первая партия арестованных в Аксуйском ущелье. К утру 13 августа в этапном пункте один из арестованных задохнулся.

Поэтому размещать там арестованных 12 августа было невозможно, все они были помещены в двух арестных камерах волостного правления. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 31об]. Волостная «кутузка» состояла из двух комнат, мужской и  женской, в которых размещались арестованные пьяницы, хулиганы, драчуны, бузотёры и мелкие воришки до решения мирового судьи и отправки их в Пишпек, если они присуждались к аресту. Д. Д. Акименко в воспоминаниях пишет: «Арестантское помещение было из двух небольших комнат, в двух комнатах было не более 30-и квадратных метров».

И в другом месте: ««Помещение гауптвахты было очень малое, в которое могло поместиться стоя или сидя, вплотную друг к другу, не более 40-50 человек». (Д. Д. Акименко впоследствии был офицером, поэтому он арестное помещение называет гауптвахтой). Площадь сидящего человека с поджатыми ногами занимает 0,65 х 0,5=0,325 кв. м. При необходимости на 30 кв. м. можно втиснуть 100 чел., но долго ли они пробудут в таком положении?

Писарь Ф. И. Рымша, начавший переписывать арестованных, сообщает о двух камерах волостного правления. Е. И. Белимов упоминает о третьей комнате в волостном правлении, в которую были помещены арестованные. Даже если это и действительно так, то дополнительные 15 кв. м. не могли решить проблему с размещением 260-и арестованных. Пристав И. Г. Грибановский в своём рапорте коменданту Пишпекского уезда сообщает, что арестованные «были помещены в арестное помещение и в ограде волостного правления». [ЦГА РКаз, ф.  И-44, оп. 1, д. 5038, л. 32].

Если часть арестованных находились просто во дворе, то возникает ещё больше вопросов по их охране: как была организована охрана, кто был старшим у охранников, чем они были вооружены, как проходила их смена ночью. Всё это требовало организации и времени. Вторая партия, арестованных в Аксуйском ущелье, была доставлена в Беловодское 12-го августа вечером. Их охрана была организована в спешном порядке. Д. Д. Акименко в воспоминаниях пишет: «Охрана арестованных была неорганизованная. В охране мог быть каждый, кто только хотел. Здесь можно было встретить стариков, молодёжь и даже женщин. Вооружена охрана была тоже, кто во что горазд. Но не было ни одного нарезного ствола».

Кто служил в армии и нёс службу в карауле, сразу спросит: «А как была организована смена караульных ночью?» Как могли старики, подростки и женщины, с примитивным вооружением, охранять многократно превосходящую толпу здоровых мужчин, решившихся на восстание? Аресты начались 11-го, расправа произошла 13 августа, под арестом повстанцы находились две ночи и день Про питание вопроса не поднимаю. Но как было организовано обслуживание: снабжение водой и естественные надобности. В заключение подчеркну, что все сомнения о размещении и охране высказаны про 260 человек, а староста Е. И. Белимов указывает 517 человек. Ссылающиеся на эту цифру не задумываются о реалиях.

Сообщения о количестве арестованных 12 августа и о возможности их размещения волостном правлении я проанализировал. Коль все ссылки о 517-и убитых относятся к старшине Е. И. Белимову, то рассмотрим его рапорт и показания проверяющим и следствию. Есть две копии рапорта Е. И. Белимова: одна из киргизского архива [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 35, л. 4-5об], вторая из казахского [ЦГА РКаз, ф. 44, оп. 1, том 4, д. 20076, л. 241-241об].

Хотя и незначительно, но они отличаются, что подтверждает о составлении их по разным запросам и не по горячим следам. В показаниях следствию И. Г. Грибановский сообщал: «14-го августа по приезде из гор, около 4-х часов явился ко мне волостной старшина Е. И. Белимов и доложил, что после моего отъезда … киргизы взбунтовались и побежали, народ кинулся их задерживать и всех перебил». Дополнительно Е. И. Белимов сообщил, что о случившемся докладывал уездному начальнику, «но протокол еще не послан». [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 187].

Волостной писарь Ф. И. Рымша в показаниях следствию также заявлял, что «ни в составлении протокола, ни в писании такового я не принимал участия». [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а л. 75об]. Значит, протокол был составлен и отправлен не ранее 15 августа. Заведующий Верненским охранным отделением В. Ф. Железняков уточняет:

«Как в первом (побоище в Беловодском – Б. М.), так и во втором случае (казнь 118-и арестованных, присланных из Беловодского в Пишпек – Б. М.) администрация не сочла нужным не только произвести дознание, но даже составить протоколы. Дознание было произведено только после личного приказания приехавшего из Ташкента прокурора Ташкентской судебной палаты». [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933-а, л. 487]. Дознание по убийству повстанцев было начато в конце августа, когда прибыли войска, восстание было подавлено, и следователь смог приехать в Пишпек. То есть, протокол Е. И. Белимовым был составлен задним числом.

После подавления восстания пристав И. Г. Грибановский и старшина Е. И. Белимов обвинялись по статьям Уложения о наказаниях 339 («неупотребление … должностным лицом … всех … дозволенных законом средств … и через то предохранить государство и общество … от ущерба или вреда») и 342 («когда …оставшийся в противозаконном бездействии учинил сие с намерением … допустить преступление»). (Уложение о наказаниях уголовных. СПб, 1914, стр. 289, 292 и 311).  

Дополнительно старшина Е. И. Белимов обвинялся по статьям 362 («при отправлении своей должности … приведёт вымышленное ... показание, … совершит акт задним числом, … включит в докладах … заведомо ложные сведения») и 416 («несоблюдение установленного порядка в отправлении дел») Уложения о наказаниях и был признан виновным «в составлении подложного протокола». [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 28 и 29]. А современные исследователи, называя число погибших 517 человек, опираются на эти «вымышленные» и «заведомо ложные сведения».   

Е. И. Белимов в дознаниях проверяющих и на суде путался в своих  показаниях. В одном случае он говорил: «Я приказал старосте сосчитать трупы», а в другом – «Все подводы с убитыми перед отправкой на крепость контролировались мной и трупы подсчитывались». В одном случае: «Все трупы были собраны во дворе волостного правления»; в другом – «В волостное правление трупы не свозили, а свозились на место погребения оттуда, где их находили.  [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 14об-16].

Везде, во всех документах говорится о двух арестных помещениях в волостном правлении, а Е. И. Белимов  сообщает о трёх: «Доставленные от пристава 100 с чем-то человек были помещены и заперты в арестном помещении в одной комнате. Хотели приступить к переписке, доставленных ночью,  260-и, содержавшихся в другом арестном помещении в двух комнатах». [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 14]. Но это, можно сказать, мелкие оговорки Белимова. А вот его главное несоответствие.

Постоянно заявляя о 260-и арестованных, Е. И. Белимов вдруг в протоколе проговаривается: «Когда одна часть киргизов, численностью сто человек, была переписана и личность их установлена, они были отправлены обратно в арестное помещение и заперты. Затем было открыто второе арестное помещение, и выпущена для переписи остальная партия киргизов». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д.35, л. 4-5об]. Обратите внимание, что не «следующая», а «остальная» партия. Значит, всего арестованных в волостном правлении было 200 человек, что и подтверждается другими документами из архивов, которые будут приведены далее.

Похоже, что все его последующие упоминания с завышенным количеством арестованных в 260 человек являются попыткой подогнать к цифре 517 человек. Мировому судье Е. И. Белимов дал следующие показания. Когда приступили «к переписке доставленных ночью  260-и, содержавшихся в другом арестном помещении в двух комнатах, … человек 15-20 бросились бежать». (ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 14).

«Народ бросился за убегавшими арестантами с дрекольем и палками. … Успокоилось все тогда, когда все арестованные были перебиты. … Во дворе волостного правления оказалось больше 300 трупов киргизов. Трупы валялись на базаре, по улицам с. Беловодского и в коннозапасном дворе. Все трупы были собраны во дворе волостного правления, всего оказалось 517 трупов». (Там же, л. 14об). Здесь уже даже преувеличенная цифра 260 превращается в «более 300».  

Во-первых, и пристав И. Г. Грибановский, и волостной старшина Е. И. Белимов, безусловно, понимали, что совершили если не преступление, то серьёзное упущение по службе. Поэтому они убийство арестованных объясняют стандартной причиной – «при попытке к бегству». Но расследованием было установлено, что «избивали систематически и поодиночке». (ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 29). Во-вторых, сомнительная арифметика получается у Е. И. Белимова даже по его цифрам. 

260 человек арестовали в Аксуйском ущелье, 80 человек делегация из Джамансартовской волости, 20 человек сбежало. Итого трупов должно быть 320, откуда взялось ещё 197 трупов – старшина Е. И. Белимов разъяснений не дал. Понятно, что в поднявшейся вакханалии были убиты не только пытавшиеся сбежать, но и случайные люди киргизской национальности. Но, четвёртый день восстания в Беловодском участке, по участку совершаются рейды с арестами повстанцев, аулы откочёвывают в горы, а по селу расхаживают 200 киргизов. Сомнительно.

Возникает резонный вопрос, что побудило Е. И. Белимова завысить количество убитых. Есть сообщение, что Е. И. Белимов во время побоища на замечание мирового судьи С. М. Карпова прекратить самосуд ответил: «Не ваше дело». Учитывая такое его поведение, можно предположить, что Е. И. Белимов переусердствовал, желая подчеркнуть своё рвение, и завысил цифру убитых. Заведующий Пржевальской оброчно-межевой партией И. А. Поцелуев в своём описании восстания и его подавления отмечал, что, в результате погромов и убийств восставшими, после подавления восстания убийство киргиза «считалось доблестью». [ГАРФ, ф. 124, оп. 42, д. 129, л. 4].

Расправа с восставшими была вызвана не только их нападениями на русские сёла, но и директивой, данной губернатором Семиречья М. А. Фольбаумом местным властям и отрядам дружинников: «Считайте малейшую группировку киргиз уже за мятеж, подавляйте таковой, наводите панику. При первом признаке волнения арестуйте хотя бы второстепенных главарей, предавайте полевому суду и немедленно повесьте. Никакие гражданские суды в этих случаях не должны действовать». Как видим, и И. Г. Грибановский, и Е. И. Белимов действовали по инструкции.

И это было не самоуправство местных властей, а исполнение указаний правительства, данных Туркестанскому генерал-губернатору ещё во время революции 1905-1907 гг.: «В случае малейших враждебных выступлений туземного населения, немедленно подавлять таковое самым беспощадным образом, дабы уничтожить движение … в корне, дать нарушителям порядка и их единомышленникам урок. Не останавливаясь даже перед применением оружия без всякой пощады». Губернатор Ферганской области за неисполнение этих указаний, за послабления при исполнении призыва на тыловые работы начальником края был отстранён от должности.

В соответствии с этими установками и развертывалось подавление восстания. Но после грабежей и убийств, совершённых восставшими, таких установок уже не требовалось. Понадобились меры противоположного характера: защита мирных киргизов от погромов и привлечение погромщиков киргизских аилов к суду. И. Г. Грибановский и Е. И. Белимов был признаны виновными в бездействии как должностные лица, а Е. И. Белимов дополнительно в составлении фиктивного протокола.

Завысив цифру убитых, Е. И. Белимов не думал, что в будущем она обернётся против него. А. Н. Куропаткиным Е. И. Белимов был отстранён от должности. Уже 12 октября, после посещения Беловодского А. Н. Куропаткиным, волостные документы подписывал Фома Светов, а официальный приказ об увольнении Е. И. Белимова был подписан в декабре.

Существуют ещё и другие документы по цифре 517. 16 августа М. А. Фольбаум сообщил о событии в Беловодском А. Н. Куропаткину, и 17-го получил от него ответ-указание: «Вы доносите 16 августа, что русское население Беловодского участка вышло из повиновения пристава и озлобленно уничтожает киргизов, предлагаю выходящих из повиновения русских судить тем же порядком, с такою же строгостью, как и вышедших из повиновения туземцев, сообщите это приказание во все уезды и всем войсковым начальникам». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 219].

Поэтому после подавления восстания были командированы проверяющие. Из Верного в Пишпек был направлен помощник прокурора Верненского окружного суда Добрынченко «для руководства дознаниями и обозрения следственных производств мирового судьи». [РГА НКВД КирССР, ф. 77, д. 29, л. 21]. А из Ташкента чиновник особых поручений Мельников. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 254]. Но оба они провели дознание поверхностно, следственные мероприятия и эксгумацию трупов не проводили. Примером тому служит, например, докладная Добрынченко.

Он не указывает, как и от кого получил сведения, поэтому цифры, указанные им, приблизительные, с оговорками «около», и они  не совпадают с другими источниками. Имеются нестыковки и по некоторым сообщаемым фактам. В донесении о своей поездке он признавал, что «очень мало узнал об избиении 517-и киргизов в селе Беловодском». То, что мало узнал, подтверждается и тем, что он в своём донесении постоянно путает Белогорку с Беловодском.

Далее Добрынченко пишет: «12 августа разъездами из дружинников-добровольцев в разных местах Бакинской (Багишевской) и Карабалтинской волостей по ущельям были задержаны киргизы … числом около 400-от человек. (В указанном выше документе из Узбекского архива и в показаниях Белимова – 260 – Б. М.). Помещены они были с утра 13 августа при волостном правлении во дворе. (А где они находились с вечера 12 до утра 13? – Б. М.). …

«Утром же 13 числа к приставу с повинной явился Джамансартовский волостной старшина Аргымбай Коджетаев, кандидат его, почётные и влиятельные лица и другие киргизы числом около 100-а». (Показания Беловодского участкового врача -50 человек – Б. М.). … Эти киргизы также были доставлены во двор Беловодского волостного правления». Группа из Джамансартовской волости была при конвоировании перебита на складском дворе купцов Краснобородкиных. И главное то, что оба проверяющих не сообщают о том, что арестованные были переписаны, не упоминают о протоколе. Чувствуется, что они написали свои отчёты по докладам И. Г. Грибановского и Е. И. Белимова.

А далее, как часто происходит в таких случаях, распространяются слухи и вымыслы. Основанием для такого утверждения служит, например, сообщение почтового чиновника Бельченко, проезжавшего через Беловодское из Ташкента в Пишпек. В своём рапорте от 05.09.1916 г. он пишет про «избиение киргизов в селе Беловодском, в коем было убито свыше пятисот человек, по сведениям, мирно пасших свои стада». [РГИА, ф. 1289, оп. 12, д. 834, л. 106].

Как видите, «по сведениям» («по слухам» несолидно писать в официальном рапорте) и избиение уже не арестованных, а «мирно пасших свои стада», надо понимать, не в волостном правлении, а где-то в поле возле села. Не слишком ли много собралось пастухов, и сколько же тогда было скота при таком количестве пастухов? Поэтому цифра 517 человек – это один из многих мифов о восстании, миф не по факту произошедшего, а по количеству убитых.

Есть несколько документов, опровергающих цифру 517 человек. Первый – это доклад заведующего Семиреченским жандармским корпусом В. Ф. Железнякова, в котором он называет число арестованных в Беловодском 508 человек. [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933-а, л. 487]. Значит, после отправки 138-и арестованных в Пишпек в Беловодском осталось 370 арестованных. К тому же, автор доклада, зная приписки чиновников и их стремления приукрасить свои деяния, тоже говорит, что он официальным данным о восстании «мало доверяет». [Там же, л. 487].

Следующий документ – это телеграмма начальника Семиреченского отделения жандармского управления Ташкентской железной дороги подполковника А. М. Косоротова. (Жандармское управление – в дореволюционной России политическая полиция, отделения которой были и на железных дорогах. Одними из функций жандармской полиции  было сбор данных о подготовке стачек и восстаний и арест их участников – Б. М.).

«12 (августа) около Беловодска местной дружиной, распоряжением пристава, переловлено несколько киргизов, убивших 6 крестьян-беженцев, изнасиловавших женщин и выколовших глаза детям. Сколько пострадало последних точно не установлено. Всего было задержано и доставлено в Беловодск 338 киргизов. 13-го утром 138 этих киргизов под конвоем дружины отправлены в Пишпек, остальные 200 киргизов убиты при попытке бежать». [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933-б, л. 348]. Копия этой телеграммы есть и в Российском военно-историческом архиве. [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4546, л. 283-283об].

Разберём эту телеграмму. «Задержаны киргизы, убившие шестерых крестьян-беженцев, изнасиловавшие женщин и выколовшие глаза детям».  Так как дело, из которого приведена эта телеграмма, имеет подзаголовок «О беспорядках в связи с реквизицией инородцев», то сомневаюсь, что она была неизвестна исследователям, и уверен, что я не являюсь её первооткрывателем. Оправдывается ещё раз утверждение, что о жестокостях восставших умалчивалось и умалчивается. Так как разгромленных сёл в Беловодском участке не было, то пострадавшие крестьяне, скорее всего, беженцы с Сусамыра. Изыскатели разгромленной Джумгальской партии тоже бежали в Беловодское через Аксуйский перевал.

Выписка из фонда Туркестанского охранного отделения: «12 августа около Беловодского задержано 330 киргизов. 13 (августа) во время отправки при попытке к бегству убито 200». [ЦГА РУз, ф. 461, оп. 1, д. 1888-а, л. 28]. Косвенно цифру 200 человек подтверждает и чиновник особых поручений в своём рапорте: «Переписали 100 человек и заключили в арестантскую, а когда стали записывать ещё 100, кто-то из арестантов крикнул: «Беги!». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 253]. Началось побоище.

Как видим, цифра 200 человек убитых совпадает в трёх документах из архивов Ташкента, Москвы и Петербурга, но и она не соответствует вместимости двух арестных комнат Беловодского волостного правления. А в публикациях гуляет цифра 517 человек. Двести человек – это всё равно много, всё равно трагедия. Пусть это сотворили не регулярные войска, а жители села; пусть не по указанию сверху, а под возбуждением от погрома заимок, от временного пленения женщин, работавших в поле, от гибели двух односельчан от рук повстанцев и от жестокого убийства в окрестностях села семьи, бежавшей с Сусамыра.

В любом случае это трагедия, это преступление, заслуживающее осуждения. Но, во всяком случае, это не сомнительные, противоречивые и озвученные задним числом мифологические 517, цифра, которая кочует из одного описания восстания в другое. Что ещё раз подтверждает тенденциозность освещения событий восстания: умалчивать о жестокостях повстанцев, и в, то же время, выставлять жестокости его подавления.

Что же произошло 13 августа в Беловодском? Существует несколько версий случившейся трагедии. По крайней мере, две версии только у властей в официальных отчётах. Самая трагичная версия К. Усенбаева [(22), стр. 190 и 192], по которой расправа длилась два дня, ещё 12 августа, когда, якобы, были убиты 154 человека из 167, арестованных в Белогорке. Причём, версия со странной арифметикой: 167 арестовали, 30 задохнулись за ночь в подвале, 154 убито и 13-и удалось бежать.

12 августа пристав И. Г. Грибановский составлял список арестованных накануне под Белогоркой. Дружинники под командой стражника И. К. Инчина были направлены в рейд по участку. Отрядом были произведены аресты, и арестованные двумя партиями были доставлены в Беловодск. Есть версия, что это – массовое убийство 13 августа – заранее задуманная операция. Если это спланированная операция, то, извините за вынужденный цинизм, зачем было для расправы приводить арестованных из Белогорки в Беловодское, когда это могли бы без лишних свидетелей сделать под Белогоркой в степи?

Такой же вопрос можно задать и по арестованным в Аксуйском ущелье. Зачем 138 арестованных отправлять в Пишпек, а остальных  «расчётливо», как пишут некоторые исследователи, убивают в селе, почему не сразу вывести на крепость и расстрелять? Для этого в распоряжении пристава были отделение солдат и дружинники. Но пристав, получив сведения о скоплении повстанцев в горах, с этими дружинниками отправляется в рейд Напрашивается очевидный вывод: арестовывали для отправки в Пишпек, а массовая расправа в селе – это трагический случай, не единичный в той напряжённой обстановке.

Вот что писала о подобной, но ложной тревоге, газета «Туркестанский курьер». «Характерный случай был в Копальском уезде 25 августа. Женщина из Карабулака увидела в поле толпу казахов. Конечно, она приняла их за мятежников и, конечно, подняла страшную тревогу в Карабулаке. Волнение передалось в Гавриловку и Троицкое. Ударили в набат, произошла паника. По счастью, вскоре было установлено, что казахи вышли на работы в поле, и вся тревога сменилась шутками. Но случай этот ярко рисует настроение обывателей. Нервы разошлись, хладнокровие утрачено». [(232), №200 от 14.09.1916 г.].

И такое было не только в отдельно стоящих сёлах, но и в городах. Помощник начальника Туркестанского почтово-телеграфного отдела Бойченко, прибыв 18 августа в Пишпек, отмечал: «По прибытии в Пишпек было замечена та же растерянность и ежеминутное ожидание нападения киргизов, считающих себя мирными. Город был забаррикадирован брёвнами, окопан глубокими рвами и волчьими ямами, а также образована дружина из жителей города, которые, тем не менее, во время ложной тревоги в панике метались по городу». [РГИА, ф. 1289, оп. 12, д. 834, л. 106].

Похожее событие произошло и в нашем селе, но, к глубокому сожалению, с трагическим концом. Сопоставляя рапорты волостного старшины, участкового пристава, докладные помощника прокурора Верненского окружного суда и чиновника особых поручений при Туркестанском генерал-губернаторе, имеющиеся документы и воспоминания старожилов, в селе произошли следующие события. Сельчане, конечно, знали о начавшемся восстании в Токмакском участке.

Теперь уже погромы окрестных заимок, убийство двух односельчан Босовых и беженцев с Сусамыра, пленение работавших в поле женщин с детьми, прибытие в Беловодское отдельных беженцев из окрестных сёл, волнения киргизов 10 августа в Сукулукском ущелье и привод 11 августа пленных повстанцев из Белогорки взволновали сельчан. Как писал старшина Е. И. Белимов, уже с вечера 10 августа жители села были возбуждены и встревожены.   «Народ толпами направлялся в церковь», где был проведён многочисленный молебен.

12 августа участковый пристав И. Г. Грибановский для прекращения погромов заимок отправляет в рейд по участку отряд дружинников под командованием стражника И. К. Инчина. Сам пристав занялся составлением списка арестованных под Белогоркой 11 августа, находящихся в этапном пересыльном пункте под охраной дружинников. В течение 12 августа поступило две партии арестованных отрядом И. К. Инчина в Беловодском участке. Первая партия была размещена тоже в пересыльном пункте.

Вторая партия, доставленная поздно вечером, была размещена в двух арестных помещениях («кутузках») волостного управления. Её охрана была организована в спешном порядке из стариков и молодых подростков непризывного возраста, вооружённых подручным средствами: вилы, топоры, палки. 13 утром И. Г. Грибановский явился в этапное помещение, где увидел там мёртвого киргиза. Пристав передал указание врачу Н. М. Нерсесянцу для освидетельствования трупа, а старшине Е. И. Белимову дал указание о переводе арестованных 12 августа в волостное правление для составления списка и об отправке в Пишпек арестованных 11 августа.

После этого И. Г. Грибановский вернулся  себе на квартиру, где его встретили 50 киргизов Джамансартовской волости, приехавшие за «мирными билетами». Пристав приказал командиру дружинников Вислевскому отвести киргизов в волостное правление. М. Вислевский приказал киргизам спешиться и под охраной четырёх дружинников отправил их к волостному правлению. Не доходя до волостного правления дружинники завели конвоируемых в складской двор купцов Краснобородкиных, где конвоируемых убили.

Как уже говорилось, утром 13 августа 138 пленённых повстанцев под конвоем были отправлены в Пишпек «для заключения в тюрьму по обвинению в явном против власти восстании». [ЦГИА КазССР, ф. Семиреченское областное правление, оп. 2, д. 16920, л. 70-77. (31), стр. 386]. Люди, взбудораженные отправкой конвоя в Пишпек, вышли глазеть на улицу и, увидев, что часть арестованных повели к волостному правлению, тоже двинулись туда. Часть из них, из-за халатности старшины Е. И. Белимова, даже зашла на территорию волостного правления.

И если первоначально с арестованными грубо обращались – пинки, толчки, удары кулаками, то после того, как П. Г. Босова в одном из переписываемых признала убийцу мужа, а Краснобородкина, побывавшая в плену у киргизов, громко призвала присутствующих к избиению, началось побоище, переросшее в расправу с убийствами. Впоследствии и пристав, и старшина объяснят это «попыткой к бегству», которой в действительности не было. Переводчик Ф. Усманов, обслуживающий запись арестованных, сообщал следователю: «Я не видел, чтобы киргизы бежали, и не знаю, за что их били русские». (ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128,  л. 226об).

Побеги начались во время побоища, чем и объясняется наличие трупов в разных местах села. В эту ночь в Бловодском останавливалась на ночлег рота, следующая из Аулиеата в Пишпек под командованием Левашова. Ф. И. Рымша обратился к нему и рассказал ему о побоище в волостном правлении. Но рота уже выступила к Пишпеку и офицер не среагировал на сообщение Ф. И. Рымши. Поражает бездействие всех должностных лиц, кроме писаря Ф. И. Рымши и доктора Н. М. Нерсесьянца, который пытался вступиться за избиваемых. Все остальные – судья беловодского участка Г. Н. Петерсон, начальник почты С. П. Оплачкин, мировой судья С. М. Карпов, священники: беловодский С. И.  Мятыга и петровский Долиндо не обращались к толпе, а только делали замечания старшине Е. И. Белимову.

Особенно удивляют священники. Если бы два священника встали перед толпой с поднятыми крестами, думаю, что она остановилась бы. А так погибло 250 человек, трупы которых были погружены на телеги, отвезены на старую крепость за селом и закопаны в крепостной ров. Некоторым повстанцам (в частности Мураталы Токсонбаеву, Алымкулу Манапову, Рысману Боромбаеву, Таныбеку Сарбагишеву, Джумашу Асылову, Момыру Отунчиеву, Асылу Суранчиеву и другим) удалось бежать и скрыться в садах. [(22), стр. 193].

Старшина Е. И. Белимов понял, что по его вине произошло преступление. Доложить о случившимся начальнику уезда он трусливо поручает писарю Ф. И. Рымше, а сам у начальника почтового отделения С. П. Оплачкина и присутствовавшего там судьи С. М. Карпова спросил: «Ну что, господа начальники, теперь делать?» [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 18об]. Неизвестно, кем и как было принято решение, но Е. И. Белимов составлять протокол о случившемся отложил до возвращения пристава.  

Описание событий в Беловодском с 10 по 13 августа изложено по рапортам чиновника особых поручений при Туркестанском генерал-губернаторе Мельникова, помощника прокурора Верненского окружного суда Добрынченко, пристава И. Г. Грибановского и старшины Е. И. Белимова. А также по показаниям следствию доктора Н. М. Нерсесянца, судьи С. М. Карпова, писаря Ф. И. Рымши и переводчика Ф. Усманова и по другим документам из архивов Ташкента, Алматы, Москвы и Петербурга. 

Кроме доказательств преувеличенности цифры убитых – 517 человек, изложенных при описании события, дополнительные сомнения. Сомнительная цифра ещё и потому, что в январе 1917 г., после запроса Государственной думы о событиях в Беловодском, помощник Туркестанского генерал-губернатора исполняющему обязанности губернатора Семиреченской области даёт указание «по этим вопросам представить … объяснение». Не провести тщательное дополнительное или повторное расследование, а «представить».

Уж если начальник уезда даёт указание казнить пленных киргизов за городом, «чтобы не было шума», то не думаю, что И. Г. Грибановский, прежде бывший начальником полицейской части в Токмаке и в Верном, не понимал факта расправы. Поэтому учёт казнённых повстанцев не вёлся, и протокол не составлялся, а наоборот – быстрее увезти трупы и скрыть следы расправы, о чём и рассказывает в воспоминаниях старожил Д. Д. Акименко. А протокол был составлен потом, по требованию начальства.

Свершившийся самосуд произошёл не без попустительства и бездеятельности местной администрации (для прекращения побоища можно было вернуть отряд Левашова). Поэтому чиновники, даже присланные для расследования, по поводу расправы стали давать путаные объяснения. В конечном счёте, объяснили стандартной причиной: «попытка к бегству». Да, беглецы были, но то, что они бежали уже во время расправы, для власти значения не имело. Далее не оправдание самосуда, а попытка объяснить преступления жителей села. Пятый день восстания.

О разгроме русских сёл Токмакского участка и нападениях на Сосновку (предгорья Карабалтов) и 11 августа в районе Чалдовара на рабочих, строивших Семиреченскую железную дорогу, жители села, конечно, знали, причём слухи в таких ситуациях, как правило, преувеличены. Убиты два односельчанина, нападения на заимки, несколько женщин побывали в плену, прекращены полевые работы. Жители в напряжении. Утром возбуждены отправкой конвоя в Пишпек, испуганы появлением в селе группы киргизов на лошадях, и, в результате, трагедия свершилась.

В этой трагедии проявилась стихийность общего процесса событий. Стихийность беловодского события (подсознательная реакция защиты, нервное напряжение людей, психология толпы и элемент случайности), как в зеркале, отразило стихийность восстания киргизов с теми же чертами. 

Похожий случай был и в селе Преображенском Пржевальского уезда. Казачий отряд, прибывший на усмирение восставших, «вначале никого не убивал, только взяли в плен человек 50. Но когда казаки увидели, что сделали киргизы с женщинами и детьми в соседнем селе Алексеевском … Понятно, что пленные до суда не дожили». (Воспоминания Якова Фёдоровича Мячина, предоставленные его внуком С. А. Медведевым). Подобный срыв произошёл и у жителей Беловодского.

Пристав И. Г. Грибановский в рапорте коменданту Пишпекского уезда отмечал: «Русское население сильно возбуждено, питает недоверие ко всем киргизам, волнуется и угрожает истреблять всех киргизов, объясняя, что полевые работы спокойно могут продолжаться тогда, когда не будет киргизов. Населению объяснял, что убивать мирных киргизов жестоко, бесчеловечно и т. д., но они ничего не признают, уповая, раз военное положение, то должны бить всех». [ЦГА РКаз, ф. И-44, оп. 1, том 4, д. 5038, л. 32-32об].

Печальный и жестокий настрой. Но ведь в предыдущие годы такого не было. Создали его сами восставшие своими погромами заимок, пленением женщин, работавших в поле, убийствами Е. Босова и семьи, бежавшей с Сусамыра. Но наткнулись не на испуганных новосёлов, а на сплочённых старожилов.  

Была ещё одна негативная сторона трагедии 13 августа в Беловодском – это мародёрство жителями села. Наверное, по этой причине старожилы села и уходили от моих расспросов о восстании. Но в материалах следствия об этом упоминается не раз. Показания писаря Ф. И. Рымши: «Тут я увидел, как хромой портной обшаривает убитых киргизов». [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 33об]. То же в своих показаниях сообщает и мировой судья С. М. Карпов: ««Николай Улиско уверял, что он сам видел, как Кононенко (крестьянин соседнего села Петровки – Б. М.). во дворе волостного правления обыскивал убитых киргизов». [Там же, л. 19].

Подтверждает и врач Н. М. Нерсесьянц: «Вечером, часов в 6 того же дня, я видел близ волостного правления бричек семь, наполненных трупами убитых киргизов. Все они были в одних рубашках и штанах, карманы которых были вывернуты». [Там же, л. 21об]. В то время, как писарь Ф. И. Рымша утверждает: «Все они (арестованные киргизы) были в одежде и подходили к переписи в одетыми, куда с них потом делась верхняя одежда, я не знаю. Старшина говорил, что их хоронили в одежде, но я сам видел, как возили трупы, все они были голые». [Там же, л. 33об]. Он же объясняет и про вывернутые карманы:

«Я слышал, что эти прибывшие киргизы (из Джамансартовской волости) были почетные лица, и все они имели деньги, да и, как мне известно, все богачи-киргизы всегда имели при себе деньги». [Там же, л. 34]. Мародёрством занимались даже дети, о чём сообщает судья С. М. Карпов: «Под вечер я приходил к волостному правлению, видел через ворота караван-сарая, как какие-то мальчуганы обыскивали валявшиеся там трупы убитых киргизов». [Там же, л. 18об]. Более подробно о трагедии в Беловодском можно прочитать в разделе «Восстание в Беловодском участке» в очерке «История села Беловодского».

Продолжаю рассказ о Трагедии в Беловодском участке. Такой же трагической была участь арестованных, отправленных в Пишпек. Старший конвоя Попов, прибыв в Пишпек, предъявил постановление Беловодского пристава об отправке арестованных в тюрьму. Из-за отсутствия такого количества мест в тюрьме в их приёме ему было отказано. Из тюрьмы Попов поехал в уездное управление, куда уже прибыл конвой с первой группой арестованных. Уездный начальник Г. Ф. Путинцев дал неопределённое указание поместить арестованных «куда-нибудь».

Городовой приказал полицейским и дружинникам оцепить церковную площадь, «чтобы никто не проходил, сейчас будем киргизов кончать». Арестованным было приказано лечь на землю, и они были заколоты штыками полицейских. Пристав вызвал из уездного управления арестованных киргизов, которым приказал погрузить убитых на подводы, трупы вывезли за город, «где берут глину», и всех закопали. На площадь из арыка пустили воду и смыли кровь. Другую партию пристав велел встретить за городом и там перебить, «чтобы не было шума». Всего закопали 118 человек [(43), стр. 164 и (48), стр. 25].

По сравнению с сёлами Токмакского участка Беловодское пострадало меньше. Всего в Беловодском участке восставшими было убито 5 человек и один пропал без вести. [ЦГА РКаз, ф. И-44, оп. 1, том 14, д. 20088, л. 17]. Убитая семья с Сусамыра, как не проживающая в Беловодском участке, в эти показатели не вошла.

Хотя после 13 августа на территории Беловодского участка выступлений восставших не было, но до 17 августа дружинники под руководством пристава И. Г. Грибановского совершали устрашающие выезды, которые превращались в грабительские. Сам И. Г. Грибановский сообщал об этом следующее: «16 и 17 объезжал нижнюю (Чуйскую часть), скопищ не обнаружил. В юртах оставались только старики и старухи с детьми. Молодых киргизов и киргизок не было. С 18 августа наступило полное успокоение, жители приступили к полевым работам, бежавшие киргизы постепенно возвращались на свои места». [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 187об].

А. Н. Куропаткин писал в своём дневнике, «что с приезда выслушивает старшин киргизских волостей, окрестных Пишпеку. Говорили, что ограблены русским населением, что в каждой хате и куточках можно найти много награбленного добра». [(186)]. По поводу Беловодских событий в дневнике другая запись: «Соколинский (как раз перед этим М. А. Фольбаум сменил свою фамилию на фамилию матери: Соколов-Соколинский – Б. М.) считает, что эта жестокая расправа принесла пользу, ибо остановила колеблющихся киргизов разных волостей пристать к бунту, к чему они готовились». [(186)].

Представитель власти признаёт, что это была расправа. В то же время были совершенно противоположные факты.  Крестьянин Беловодского Дудко Моисей, имевший посев рядом с заимкой Босова, убитого повстанцами, был накануне знакомым киргизом предупреждён о готовившемся восстании. Другой житель села Семененко Александр, возвращаясь из Иссык-Ата, случайно, в одиночку встретился с восставшими, но они его не тронули, наверное, помогло владение им киргизского языка.

Да и побеги отдельных арестованных во время расправы совершились не без помощи некоторых жителей села. Сообщение, что Беловодское подвергалось нападению, старожилами не подтверждалось. Как гласит русская пословица, нет худа без добра. Организованный отпор беловодчан сыграл роль сдерживающего фактора. Кроме грабежей в окрестностях селений Кара-Балта и Николаевки 13 августа, в Беловодском участке было относительно спокойно и во время восстания, и при его подавлении.

В работах по восстанию о трагедии в Беловодском, чаще всего, кратко отмечаются сам факт и количество погибших. Попытался подробнее исследовать эту трагедию, в результате, раздел, по сравнению с другими, получился довольно объёмным. Поэтому в заключение краткое резюме. Не умоляя трагизм события, всё же надо отметить, что число убитых в источниках, 517 человек, с подачи волостного старшины Е. И. Белимова, завышено минимум в два раза. Реакцию жителей понять можно, но оправдать, при любых обстоятельствах, всё равно, нельзя. И уж тем более нельзя оправдать мародёрство и участие женщин и детей в избиениях.

Обстановка в Северной Киргизии.

Зато в Токмакском и Загорном участках Пишпекского уезда, и особенно в Пржевальском уезде положение было напряжённым. 8-го августа восставшие совершили нападения на станицу Самсоновскую, сёла Новороссийское, Быстровку, Орловку и станцию Джиль-Арык в Боомском ущелье. М. А. Фольбаум 9-го августа докладывал в Ташкент: «Считаю положение резко изменившимся, требующем энергичных мер». [РГВИА, ф. 1396, оп. 3, д. 549, л. 194об]. А. Н. Куропаткин 10-го августа докладывал Военному министру: «Мятежные действия киргизов Семиреченской области распространились на район Токмака. Телеграф на Пржевальск порван, киргизы грабят русское население». [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4546, л. 245].

Высочайшим повелением 10 августа А. Н. Куропаткину были предоставлены права Главнокомандующего, то есть, по сути, восстание в Туркестане приравнивалось к фронту. А. Н. Куропаткин 19 августа о положении в крае сообщал, что более спокойно в районе беловодских волостей, «удерживаемых в повиновении войсками и русским населением». Заведующий переселенческим делом в Семиреченской области отмечал, что «в окрестностях Беловодского крестьяне хлеб и вообще поля и огороды убрали своевременно».

Однако строительство дороги прекратилось. Часть рабочих разбежались, а часть покинули работы с разрешения администрации. Уехали в Ташкент и инженеры-строители. Военнопленных, работавших на строительстве дороги, отправили в Пишпек. Было нарушено почтовое сообщение. Начальник Туркестанского почтово-телеграфного округа 17 августа сообщал: «До Пишпека посылаются только письменные сообщения. Посылки же будут оставаться на хранении в Аулие-Ата». Но в Пржевальском и Джаркентском уездах и в Токмакском участке положение было сложное.

Восставшие ставят своей целью не только уничтожение русской власти, но и изгнание русского населения. В Семиречье из 210 русских поселений нападению подверглись 94, большинство из которых были разграблены [(115), стр. 299]. В Пржевальском уезде, например, из всех русских селений неразграбленными остались только три: город Пржевальск и два наиболее крупных и расположенных недалеко от города села. В Семиречье в это время войск почти не было.

Восставшие, хотя и плохо вооружённые, но имеющие большое численное преимущество, преодолевают самооборону русских сёл, подвергая их разгрому. Поджигали дома и постройки, убивали мужчин, уводили в плен женщин. Были уничтожены посевы, угнан скот, разграблено имущество, пострадало много людей. Десятилетия гнёта вылились в жестокость массы, но не на истинных виновников угнетения. [(115), стр. 299 и (170), стр. 264].

Положение спасало несогласованность восставших: отдельные отряды действуют только в своих волостях; активные действия в одной волости начинаются тогда, когда в другой уже затихают. Это позволяло властям выходить из затруднений, маневрируя даже имеющимися малочисленными силами. Вот что сообщал своим сослуживцам Токмакский участковый пристав А. Г. Байгулов, возвратившийся домой из армии:

«Спешу уведомить Вас, Ваше Высокоблагородие, какие у нас в Семиреченской области новости. Токмак разбили совсем и девятнадцать посёлков, а в Пржевальском уезде разбили 33 посёлка. Молодых баб позабирали с собой. Наши солдаты отобрали 114 баб, 143 мужчин, 12 солдат и 81 мальчика. Все сидели у киргиз в плену. Моего отца убили, и сестру, и двух братьев, и мать, а моя жена убежала». [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 422, л. 73].

Учитывая активизацию восставших и сложность создавшейся обстановки (нападения на русские поселения, убийства, грабежи и насилия над мирными русскими людьми). Начальник края, руководствуясь статьёй 12 Правил о местностях, состоящих на военном положении, телеграммой от 11 августа разрешил командующему войсками области учредить в городе Верном, во всех уездных городах области и при отдельных карательных отрядах (по особому списку) военно-полевые суды для осуждения повстанцев, совершивших преступления.

Следует обратить внимание на дату создания военно-полевых судов. Восстание в Туркестане началось 4-го июля, а решение о создании военно-полевых судов было принято только 11 августа, когда разгорелось восстание в Семиречье. Это говорит о накале восстания в Семиречье, о первоначальной надежде подавить выступления более мягкими мерами.

Войска, направленные на подавление восстания.

При малочисленности войск в Семиречье с разгоранием восстания для его подавления в область были посланы дополнительные отряды. Применение войск в таких случаях определялось приказом по Военному министерству от 16.04.1893 г. Первая статья этого приказа гласила:

«Войска могут быть призваны гражданскими властями при недостаточности полицейских средств для охранения порядка и внутренней безопасности в следующих случаях: … ж) для предупреждения или прекращения народных беспорядков или волнений. … Ст. 4. Право призыва войск принадлежит Генерал-губернаторам, губернаторам, градоначальникам, полицмейстерам и сенаторам во время обозревания ими губерний». Статьи 16 – 19 устанавливали правила и порядок применения войск и оружия «при народных беспорядках и волнениях». [(160), №23 от 05.06.1893 г.].

В момент начала восстания в Семиречье 1-ый и 2-ой Семиреченские казачьи полки находились в действующей армии. 3-ий казачий полк охранял границу с Китаем. Командующий войсками Семиреченской области М. А. Фольбаум располагал на всей огромной территории Семиречья только тремя дружинами, одной ополченской сотней, 2-мя сотнями 3-го Семиреченского полка и одной запасной сотней. [РГВИА, ф. 2000, оп. 3, д. 2463, л. 394].

С началом восстания в Туркестане М. А. Фольбаум, учитывая, что Семиречье находится вдали от железных дорог, по которым расположены войска Туркестанского военного округа, попросил разрешения на формирование дополнительных 4-х отдельных сотен из казаков ополчения. Но это ходатайство не было удовлетворено [РГВИА, ф. 2000, оп. 3, д. 2463, л. 394об]. Восстание в Семиречье началось тогда, когда выступления в соседних областях были уже подавлены. Это облегчило положение командования.

На помощь войскам, находящимся в области, для усмирения восставших были двинуты отряды с трёх сторон. Из Семипалатинска на Верный была направлена 240-ая Сибирская дружина. Основные силы под командованием подполковника А. И. Гейцига двинулись тремя колоннами из Ташкента на Токмак. Из Андижана на Пржевальск и Нарын выступили три роты пехоты, конная разведрота и сотня казаков. Кроме этого А. Н. Куропаткин посылает телеграмму Военному министру:

«Ходатайствую о быстрой отправке в Туркестан маршрутными поездами двух казачьих полков, двух пулемётных команд и одной конной батареи. Прошу отправить один полк по Ташкентской дороге на Арысь и далее в Аулие-Ата, другой полк – по Сибирской дороге в Семипалатинск и далее в Копал. Пехотные части в достаточном количестве я соберу для подавления беспорядков. Но без конницы догнать киргиз на огромных степных просторах, куда они отступят, нельзя».

Несмотря на трудности на фронте, требуемые войска из действующей армии были посланы в Семиречье: через Семипалатинск 9-й Сибирский казачий полк, а через Арысь 7-ой Оренбургский казачий полк. В пути с казаками была проведена соответствующая обработка: «Вы тут за царя и отечество кровь проливаете, а дома ваших жён и детей киргизы убивают». Но, увидев разгромленные сёла, узнав о своих личных трагедиях, солдаты и казаки и не нуждались в агитации. Оправдать казака в погромах нельзя, но, учитывая его погибших родных и разгромленный дом, к сожалению, понять можно.

В дополнение к этим посланным войскам А. Н. Куропаткин разрешил М. А. Фольбауму, при необходимости, перебросить одну пограничную сотню из Кульджи [(175), стр. 43]. Таковы были меры, предпринятые властями в связи с началом восстания в Семиречье. В телеграмме от 21 августа А. Н. Куропаткин писал М. А. Фольбауму: «Вместе со сформированными вами частями по приходе отправленного вам подкрепления, не считая двух казачьих полков и конной батареи, вы будете располагать 35 ротами, 24 сотнями, 240 конными разведчиками, 16 орудиями, 47 пулемётами. Черняев, Романовский, Кауфман и Скобелев завоёвывали области Сыр-Дарьинскую, Самаркандскую и Ферганскую меньшими силами».

А. Н. Куропаткин забыл, что М. Г. Черняеву киргизы помогали, а теперь они были против власти. И не учитывал, что кокандцы бросали укрепления, а киргизы боролись на своей земле. Более того, Куропаткиным учтены не все войска. Были ещё, пусть и малочисленные и плохо обученные, караульные команды уездных городов, волостные стражники, вооружённое население казачьих станиц и созданные городские и крестьянские дружины.

Всё это вместе говорит о размахе и ожесточённости восстания в Семиречье. Безусловно, регулярные войска были лучше вооружены и обучены для ведения боевых действий. Но, в то же время, не стоит и поддаваться гипнозу перечня цифр. Положение было трудным. 35 рот и 24 сотни – это 6.000 человек на всю огромную, по площади равную некоторым европейским государствам Семиреченскую область, охваченную восстанием. В то время, как только один Токмак осаждало 5.000 повстанцев.

О вооружении повстанцев.

Как были вооружены повстанцы, и было ли огнестрельное оружие у киргизов? Да, оно у них имелось. Об этом говорят неоднократные постановления губернатора области ещё до начала восстания о наказании, вплоть до тюремного заключения, именно киргизов, за приобретение и хранение оружия без разрешения, причём изымались винтовки и патроны, в том числе и военных образцов. [(160), офиц. часть, от 20.02.1908 г. и №29 от 08.04.1908 г.]. Особенно много таких постановлений было в 1916 г.

Перед восстанием в одном из домов дунганского селения Мариинское пржевальским инспектором полеводства Д. Г. Каракаш при розыске опиума был случайно найден склад разного оружия. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 2, лл. 41]. 170 винтовок повстанцы захватили при разгроме транспорта в Боомском ущелье, оружие частично добывали при погромах полицейских участков, были и свои охотничьи ружья. На снимке группы повстанцев на стр. 54 в книге «Восстание 1916 г. в Казахстане. Алма-Ата. 1947» половина повстанцев вооружена ружьями. Ответ на первый вопрос в начале раздела, о вооружении повстанцев, дан в докладе заведующего Розыскным пунктом в Семиреченской области В. Ф. Железнякова:

«Вооружение нападавших (на Токмак) составляли надетые на длинные палки топорики, пики и переделанные из кос алебарды. (Алебарда – колющее и рубящее древковое холодное оружие в виде длинного копья с насаженным лезвием, иногда двусторонним или снабжённым крюком для стаскивания противника с коня – Б. М.). Были и ружья, главным образом гладкоствольные, было небольшое количество винтовок, главным образом берданок. Некоторые отдельные лица были вооружены револьверами и даже новейших образцов». [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933а, л. 486].

Револьверы новейших образцов и винтовки военных образцов являются доказательством поставок оружия со стороны, в частности, из Китая. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 8]. Участник осады Токмака из Буранинской волости Дюшаке Мамырбаев сообщал: «Оружия имелось по 30 ружей на волость. Из них несколько винтовок, остальные кремнёвые и фитильные ружья. Пороха и свинца было мало, а на каждую винтовку 10-15 патронов. Помимо ружей киргизы были вооружены пиками и топорами, надетыми на длинные палки». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 27, л. 8].

Пострадавшие из осаждённых сёл и участники подавления восстания также неоднократно упоминают о перестрелках с восставшими, о массовом обстреле и залповом огне со стороны повстанцев. Вот несколько выдержек из описаний нападений на русские сёла и стычек с повстанцами. Рассказ участника боя в ущелье на Кемине о действиях восставших, «густо стрелявших в нас, не жалея патронов». Село Красноярское Джаркентского уезда: «Киргизы открыли по осаждённым стрельбу». «Население Ново-Афонского (Джаркентский уезд – Б. М.) в течение суток подвергалось обстрелу со стороны киргизов».

«В Карабулакском ущелье, на запад от станицы Джаланашской (Джаркентский уезд – Б. М.) киргизы встретили наших усиленным огнём». Беженцы из села Столыпино рассказывали: «Возле станции Ново-Дмитриевской (Рыбачье – Б. М.) нас встретила масса киргизов, залпами стреляли в нас» (рассказ беженцев из села Столыпино). Ф. Г. Рымшевич из станицы Самсоновской докладывал: «Я с таким малым отрядом не мог двинуться в горы, засеянные сплошь киргизами, хорошо вооружёнными винтовками «Бердана» и не жалеющими патронов». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 34, л. 9].

Наблюдатель отмечал: «Ружей всяких систем в руках мятежников, осаждающих Токмак, 150-200, прочие вооружены плохо». [(294), №67 от 25.09.1916 г.]. В одном из сообщений говорится, что при захвате отрядом Бычкова 300 кибиток, отступавших в горы, было взято 100 ружей. [(206) от 13.11.1916 г. №87]. То есть, каждый третий повстанец имел ружьё. Имеется ряд других сообщений, что повстанцы не просто сражались, а вели перестрелку [(177), стр. 105]. 

В приказах по Семиреченскому казачьему войску №380 и 381 от 11.10.1916 г. говорилось о гибели в «перестрелке с киргизами-мятежниками» 14-и казаков. [(160), неоф. часть, №220 от 01.10.1916 г.]. К сожалению, в приказах не указывается, при каких обстоятельствах произошла перестрелка. Командир одного из отрядов подпоручик В. В. Бейк докладывал:

«2-го сентября у села Барскаун (Пржевальского уезда) произошла стычка нашего отряда с мятежными киргизами. Толпа мятежников была около 150-и человек и, судя по их огню, у них было до 40-а человек вооруженных огнестрельным оружием, а по свисту пуль, можно было предположить, что у киргизов было от 8-и до 10-и трехлинейных винтовок. … 12 сентября был бой с мятежными киргизами на речке Сары-Булак и Малый Джаргалык. Мятежников было до 1500-от человек и судя по их огню, человек до 200-от были вооружены огнестрельным оружием. Были и здесь у киргизов трехлинейные винтовки». [ЦГА КырР, ф. 34, оп. 2, д. 5, л. 33].

Драгоман Российского консульства в Кашагаре Г. Ф. Стефанович, в своём докладе о восстании в Семиречье писал: «Что касается вопроса об отобранном оружии у дунган и киргизов, то довольно трудно определить точную цифру. Но если принять во внимание то обстоятельство, что одними Шабданами было передано даотаю свыше 30-и винтовок, то количество оружия, отобранного у киргизов, достигает 300 ружей, среди коих, надо считать, не менее 100 винтовок». [АВПРИ, ф. Консульство в Кашгаре, оп. 630, д. 28, л. 21].

И это кроме «оружия, как имеющее значительную ценность на местном рынке, проданного (беженцами) китайским сартам» в Аксуйском округе. [Там же, л. 486об]. А ведь беженцы уходили ещё в Кашгарский и Кульджинский округа. Оружие восставшие получали с территории Китая. Начальник джаланашского отряда (Кульджинский уезд – Б. М.), докладывая о преследовании повстанцев, сообщал: «Огонь киргизы вели иногда довольно оживлённый». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп.1, д. 34, л. 42].

Учитывая, что речь идёт о казахской территории, то сомнительно, чтобы киргизские повстанцы поделились с казахами добычей, захваченной в Боомском ущелье. Да и времени после этого события прошло порядочно: рапорт начальника отряда от 28 августа, а захват обоза с оружием произошёл 9-го августа. Но вооружение повстанцев, конечно, было несравнимо хуже с вооружением правительственных войск. В противоположность, у повстанцев хорошо была поставлена разведка, что объясняется подробным знанием местности и тем, что киргизы «природные охотники и степные жители, обладающие отличным зрением и способностью ориентироваться на местности.

Продолжение описания восстания в Токмакском участке.

В описании событий возвращаюсь из Беловодского участка в Токмакский. Как уже рассказывалось, нападение на станицу Самсоновскую было отбито. [(176), стр. 175]. Учитывая, что жителям Самсоновки помогают казахи Карабулакской волости, а угроза Токмаку, напротив, возрастает, туда был направлен отряд И. В. Бакуревича. Интересный факт, волость, не только не принявшая участия в восстании, но и выступившая против восставших. Ещё 7-го августа А. Н. Куропаткин указывал М. А. Фольбауму:

«Привести в покорность восставших, не стесняясь никакими средствами», использовать «родовую или племенную рознь туземного населения для борьбы с возмутившимися». [(171), стр. 284]. Что и было сделано, используя давние пограничные разногласия между казахами и киргизами, Так же в сражении под Ивановкой 20 августа, по донесению М. А. Фольбаума, «прекрасно» вела себя в бою сотня дунган-добровольцев [(175), стр. 50]. Чтобы лучше понять некоторые события восстания и тактику борьбы с восставшими, приведу выдержки из инструкции от 11 августа А. Н. Куропаткина М. А. Фольбауму:

«1) Вооружите имеющимся оружием всё способное носить оружие русское население. … 5) Не довольствуйтесь обороной, где можно переходите к наступательным действиям. 6) Не прекращайте полевых работ, чтобы не пропал урожай сего года. Производите уборку киргизских полей, брошенных хозяевами. 7) При действиях карательных отрядов, истребляя сопротивляющихся и нападающих, не допускайте излишних жестокостей относительно тех, кто не сопротивляется.

«8) Под страхом расстрела, не допускайте грабежа войсками или русским населением. Весь отбитый скот, лошадей и имущество строго охраняйте и обращайте в достояние казны. 9) Разрешаю вам образование при отрядах и уездных городах полевых судов. … 12) Временно не стесняйте откочёвку киргиз в китайские пределы, пока не справитесь с внутренней смутой». [(175), стр. 47]. С 12 августа положение в Токмакском участке усложнилось. В этот день А. Н. Куропаткин сообщал Военному министру:

«Шайки киргизов продолжают терроризировать русское население. Отрядами, высланными из Пишпека и Верного, шайки отогнаны от почтового тракта. Телеграфное сообщение с Верным восстановлено, но мятежники группируются в районе Кастекских гор и делают набеги на русские селения». [ЦГВИА, ф. Главный штаб, Азиатская часть, оп. 4, 1916 г., д. 40, л. 251. (31), стр. 340]. Житель села Покровки (под Токмаком) Кирилл Севостьянович Карих рассказывал:

«12 августа киргизы большими толпами напали на Покровку. В село ворвалась небольшая кучка киргизов и подожгли около 5-и домов и заграждения на улицах. Остальные жгли клевера, расположенные вблизи села. Через несколько дней киргизы такими же большими толпами произвели вторичное наступление, но теперь уже с южной стороны. Во время этих двух нападений в селе жертв не было, но в поле были убиты крестьяне Полукаров Василий Иванович, 14 лет, Рыжих Иван Александрович, 15 лет, и Старыгины Михаил, 15 лет, и Яков, 20 лет. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 26, л. 1 и д. 27, л. 5об].

По рапорту старосты села М. Климова без вести пропали на пасеке Кирьянов Прокопий, его жена и дочери Ульяна и Федосья; и крестьянка Полукарова Пелагея Ивановна, поехавшая в Иссык-Ата. [Там же, д. 27, л. 6 и 7]. На помощь беженцам из предгорных сёл и с заданием соединиться с Ф. Г. Рымшевичем 11 августа вечером из Пишпека была послана команда в 40 человек под командованием штабс-капитана Полторацкого. [ЦГВИА, ф. Штаб Туркестанского военного округа, оп. 1, д. 234, л. 41-45. (31), стр. 730].
Продолжение в 20-ой части.