Продолжение, начало в 1-ой части.
Для вооружения дружинников были использованы имеющиеся воинские запасы оружия и патронов, а также реквизированы охотничьи ружья в магазинах. С Краснореченского склада Управления по строительству оросительных систем Чуйской долины на вооружение населения и полиции было отпущено 3 пуда 15 фунтов пороха, предназначенного для взрывных работ. [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 11, л. 59]. Но из-за разоружения населения с началом войны этого было мало. Фольбаум телеграммой запросил присылки 2-х тысяч берданок для вооружения крестьян. [(175), стр. 43].

Начало восстания в Токмакском участке. Нападение на Орловку.

Восстание в Пишпекском уезде началось 8-го августа. Из 25-и волостей уезда волнения начались в Атекинской, Байсеитовской, Джанышевской, Нурмамбетовской, Сарыбагишевской и Тынаевской волостях Токмакского участка. Заведующий Пишпекским переселенческим подрайоном Романов о начале восстания в Токмакском участке сообщал: «Слухи о замышляемых киргизами беспорядках с целью нападения на русские посёлки в среду крестьян проникали с первых чисел августа.

«Однако, никто в справедливость этих слухов не верил, и потому все крестьяне до самого начала беспорядков оставались в своих посёлках совершенно спокойными, вполне уверенные, что киргизы на такое дерзкое выступление против русского Правительства не отважатся. Между тем, киргизы, тщательно скрывавшие свои замыслы под личиной мирных соседей, 8-го августа внезапно перешли к активным действиям, и весь Токмакский участок совершенно неожиданно оказался во власти мятежников.

«(Киргизы) группами по несколько сот человек напали на окрестные посёлки и занялись грабежом и истреблением крестьянского имущества. А так как крестьяне этих посёлков из-за призыва в войска почти всего мужского населения, защищаться от киргизских разбойников самостоятельно в своих посёлках не могли, то для отражения нападений им пришлось организовывать временные оборонительные пункты, собираясь для этого в селениях более благоприятные для самозащиты. После того, как крестьяне покидали свои посёлки, на последние тот час набрасывались киргизы грабили и разрушали всё, что там оставалось. [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 56-57].

Как уже было сказано, жители мелких поселений уходили в крупные сёла, но в наиболее тяжелых условиях из посёлков Токмакского участка оказались отдалённые селения Орловское и Новороссийское., расположенные первое – под горами, в устье Талдыбулакского ущелья, а второе – в долине реки Большой Кемин, которые, будучи окружены большими массами восставших, вынуждены были с 8-го августа защищаться от них собственными силами. [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 56об].

В Орловке, как и во всех сёлах, нападения начались с погромов заимок. Мельник из Орловки рассказал: «В понедельник 8-го августа на мою и соседнюю мельницы, расположенных в трёх верстах от Орловки, напали киргизы. Я с женой и сыном залезли на крышу амбара. Киргизы, вооружённые пиками и топорами с длинными ручками, пытались нас достать. Но мы были высоко и отбивались косами и вилами. Не достав нас, они угнали наших коров и лошадей в горы. Когда киргизы уехали, мы бежали в Орловку». [ЦГА КырР, ф. И-75, о. 1, д. 25, л. 34об].

Житель Орловки Зиновий Иванович Орленко добавляет: «В ночь с 7-го на 8-ое августа в село Быстрорецкое, где я служу волостным писарем, прискакал казак станицы Самсоновской с донесением к Токмакскому участковому приставу об угоне скота киргизами. С восходом солнца крестьянин Хомкин привёз в село убитую киргизами женщину, у которой были отрезаны щёки и руки. Увидев это, я немедленно поехал к себе в Орловское. Приехав в село, я сообщил старосте о событиях в Быстрорецком и поднял тревогу.

«За каких-нибудь полчаса жители посёлка собрались у меня во дворе, который окружён высоким дувалом. Только успели собраться, как в село ворвались 400-500 киргизов и начали грабить скот и лошадей. Был случай, когда крестьянин Сарафанов, увидев, что угоняют его корову, бросился, чтобы её отбить, но киргизы подстрелили его из ружья в живот. После грабежа скота киргизы начали грабить имущество. Пытались проникнуть и ко мне во двор.

«Ещё 7-го августа в степи у крестьян Гавриила Резникова и Ивана Волинова киргизы угнали лошадей, и они поехали к участковому приставу сообщить об этом. Часа в три дня 8-го августа Резников и Волинов возвращались обратно. Не доезжая саженей 150 до села, они были встречены киргизской толпой человек сто. На наших глазах толпа стала их избивать и колоть пиками. [Там же, л. 20]. Набрав награбленного, киргизы уехали в горы. Я и ещё несколько жителей направились к избитым.

«Волинов был уже мёртв, на нём было много ран от пик, а глаза выколоты. Резников был ещё жив, но весь избит и исколот, голова разрублена, нижняя губа разрезана. Обоих мы перенесли ко мне во двор. Резников прожил ещё часа два и скончался. Утром 9-го августа киргизы опять приехала, начали поджигать дома и снова нападали на нас. Оружия у нас было мало, один револьвер у отпускного фельдфебеля Василия Прокопина и семь ружей, из которых только два оказались исправными. [Там же, л. 21].

«Вечером, на второй день осады, когда киргизы ушли в горы, мы решили уходить в Белый Пикет, откуда видели пожары в нашей Орловке. Кроме Резникова и Волинова в степи убили Ивана Прасолова, 55-и лет. Из жителей села без вести пропали мельник с семьёй, который жил в ущелье, девушка Чубова и Настя Яценкова, которые были на мельнице». [Там же, л. 21об]. Крестьянин села Орловки Василий Позняков дополняет список жертв во время погромов.

«По его показаниям, кроме Волинова и Резникова были убиты старик Степан Поляков в степи, Матвей Сарафанов по дороге в село и двое стариков Однокопытовых, которые не ушли вместе со всеми и остались в селе. [Там же, л. 23]. Орловцам после двухдневной осады и нескольких схваток с киргизами удалось ночью с 10 на 11 августа выехать со своими семьями из своего посёлка и присоединиться к крестьянам селений Быстрорецкого и Белопикетского.

«В Орловке и в других селениях после того, как жители покидали свои посёлки, туда сразу врывались восставшие, подвергая сёла разграблению, погромам и поджогам. В Орловке после погрома, устроенного восставшими, осталось не более 10-и домов, пригодных к быстрому восстановлению для жилья, в которых были выбиты окна и двери. [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 57]. Молитвенный дом и всё церковное имущество были сожжены. Во время последующих наездов восставших брошенное село Орловка было полностью сожжено. [(160), №193 от 26.08.1916 г.].

Нападение на станцию Джиль-Арык в Боомском ущелье.

8-го августа в Боомском ущелье восставшие напали на почтовую станцию Джиль-Арык (Джал-Арык, дореволюционное название Тайгак-Бекета) и прервали телеграфное сообщение между Токмаком и Рыбачьем. [(105), стр. 69]. Также у станции Джиль-Арык восставшие захватили 600 лошадей, перегоняемых из Пржевальска в Токмак. Солдаты, охранявшие табун, были взяты в плен. Некоторые из них сбежали из плена, но ограбленные и побитые, один из них с тяжкими побоями. [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4639, л. 67об].

Выехавший из Токмака на поиски повреждения линейный надсмотрщик Калюжный подвергся нападению восставших и с трудом прорвался обратно в Токмак, так и не восстановив повреждения. [РГИА, ф. 1289, оп. 12, д. 1265, л. 127]. Возле станции Джиль-Арык располагался перевалочный пункт по вывозке леса, заготавливаемого в горах. Случайно сложилось так, что 8-го августа на перевалочном пункте собралось два обоза из 60-и пар быков и 35-и лошадей.

В ночь на 9-ое августа на передаточный пункт напали около 300 повстанцев, которые, прежде всего, забрали лошадей и угнали всех быков. Русские рабочие разбежались, спрятавшись в темноте, а киргизские рабочие, которых было большинство, перешли на сторону восставших. Повстанцы подожгли стога сена и клевера и склад овса. Отсюда пожар распространился на почтовую станцию, жилые помещения рабочих, конюшню, мастерские и склады, где сгорели всё имущество и инвентарь. Телеги и брички также были сожжены вместе с нагруженным на них лесом. [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 11, л. 119].

Поджоги хлебов, стогов сена, строений– характерная черта погромных действий восставших, с чем мы ещё не раз встретимся при описании действий повстанцев. В том числе и в данном случае: захвачены гужевой скот и телеги, приближается зима, забирай и вези к себе на зимовку сено и овёс. Сено, конечно, продукт объёмный, и возни с ним много, но овёс насыпай в курджуны и увози – всё равно поджигаем. В акте осмотра лесопильного завода в Кеминской долине, сожжённого повстанцами, отмечалось, что «на месте сгоревшего амбара значительная куча золы от сгоревшего ячменя и овса».

Бессмысленные погромы и поджоги, неподдающиеся логике действия восставших сравните с наставлением русской армии. В «Положении о продовольствии армии в походе», глава 1, отделение 2, параграф 35 сказано: «Сады, огороды, нескошенные луга, засеянные и с хлебом поля отнюдь не портить и лошадей в них не пускать». (Приказы по 2-ой армии. СПб. 1829, стр. 7). В отчёте партии Васильева сообщалось: «Работавшие около Джиль-Арыка техник и рабочие организации по орошению долины реки Чу на шести подводах, покинув работы, пытались проехать в станицу Самсоновскую.

«Но киргизы, окружив три последних повозки, убили 12 человек. В этом нападении геройской смертью погиб окончивший Петроградский политехникум старший техник И. Г. Назаров (по другим данным он был студентом Петербургского политехнического института – Б. М.) который был верхом на лошади и прорвался сквозь толпу киргиз вместе с первыми тремя повозками. Но, увидев, что последние три повозки окружены толпой киргиз, с винтовкой повернул обратно и бросился на выручку товарищей, где был смят и зверски убит киргизами». [ЦГА КирССР, ф. Коллекция «Восстание в Киргизии в 1916 г.», д. 42, л. 6. (31), стр. 369].

Нападения на Быстровку и курдайские сёла.

Также 8-го августа было совершено нападение на село Быстровку, расположенное у входа в Боомское ущелье. Быстрорецкий волостной старшина рассказывал: «В июле и начале августа ходили разные слухи о готовящемся киргизском восстании, но никто этим слухам серьезного значения не придавал. И даже когда киргизы стали массами откочёвывать в горы, мы думали, что они просто скрываются от набора. Утром 8-го августа с пашни приехали крестьяне Фомкины и израненная Ульяна Величкина и рассказали о нападении на них киргизов. Вот тогда люди поверили, что киргизы начали бунтовать». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 23, л. 1об].

Фомкин Герасим Романович сообщил, что на них в поле напали киргизы. Работавшего на соседнем поле Долгова Михаила вместе с сыновьями киргизы взяли в плен, а ему удалось убежать. Явившиеся через три дня сыновья Долгова сообщили, что «отца киргизы убили ударом гирей по голове, распороли живот, столкнули труп в яму и присыпали землёй». Подросткам предложили ехать в Китай, когда они отказались, их заперли в зимовке. Ночью волостной управляющий открыл их и посоветовал бежать. [Там же, л. 5]. В селе ударили в набат. Собравшиеся жители решили вооружаться, кто, чем может, и строить укрепления.

«Услышав набат, – сообщал настоятель местного храма Демидовский, – я поспешил к зданию волостного правления. Здесь я застал много народа, окружившего привезённую из гор порезанную киргизами местную крестьянку Величкину, которая была ещё в сознании и попросила меня исповедовать её и приобщить Святых Христовых Тайн, что мною и было сделано. В это время в село прибыло несколько солдат, сопровождавших казённых лошадей из Пржевальска. Трое солдат были легко ранены, а один тяжело. Они сообщили, что на них (в Боомском ущелье) напали киргизы, отбили и угнали лошадей в горы, а сами двигаются по направлению к посёлку.

«После этого, часа через два, стали видны выступавшие из гор большие толпы киргизов. Было решено оставить посёлок и двигаться к Белому Пикету, дабы соединиться с тамошними людьми и общими силами отразить нападение. Всё это произошло так неожиданно и произвело такую панику, что никто ничего из имущества не думал спасать, а каждый спасал свою жизнь. Я успел захватить из молитвенного дома два святых Антиминса, Святые Дары и ящик со святым Миром (все три – церковные принадлежности для богослужения – Б. М.), а церковное имущество было оставлено.

«На другой день (9-го августа) многие крестьяне поехали в село за продуктами. Я тоже поехал с ними забрать остальное церковное имущество, но нашёл молитвенный дом ограбленным: иконы, кресты, хоругви валялись на земле, престол и жертвенник опрокинуты, священнические облачения похищены, свечной шкаф разбит. Некоторые дома, в том числе и моя квартира, тоже разграблены». [РГИА, ф. 796, оп. 442, д. 2767, стр. 77]. Староста Быстровки Оберников Иван Григорьевич дополняет, что село было подожжено. «Пожаром были уничтожены многие дома. Остались только глиняные постройки». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 23, л. 3об].

Чтобы снова не возвращаться в к событиям в Быстровке и закончить сообщение Демидовского, забегу немного вперёд. «Через четыре дня к нам присоединились крестьяне села Орловки, которые бежали, пользуясь ночной темнотой, так как днём большие скопища киргизов окружили село, и невозможно было никому прорваться. Несколько крестьян там зверски убиты, и некоторые ранены. Скотину всю киргизы угнали в горы, а всё остальное имущество пограбили, дома сожгли, в числе которых сгорел и молитвенный дом со всем церковным имуществом.

«Накануне праздника Успения (15 августа – Б. М.) прибыли к нам беженцы из села Столыпино (Кочкорка) в сопровождении военных, по распоряжению которых все мы (т. е. быстрореченцы, орловцы, белопикетцы и столыпинцы) под вечер 15-го августа переправились с большой опасностью через реку Чу в село Михайловское. Здесь находимся и по настоящее время, за исключением столыпинцев, которые эвакуированы в Верненский уезд. После нашего отступления киргизы подожгли село Белый Пикет». [РГИА, ф. 796, оп. 442, д. 2767, стр. 77].

Жители села Белый Пикет, узнав о нападениях восставших на русские поселения, оставили своё село и вместе с беженцами из соседних сёл ушли на почтовую станцию Старый Токмак, где разместились в большом караван-сарае, обнесённом двухметровым дувалом. В опустевшем селе повстанцы сожгли улицу, составляющую половину села, уничтожили молитвенный дом и расхитили всё, что жители не увезли с собой. От погромов уцелела только часть домов. [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 58].

Прожив в Старом Токмаке неделю, жители Белого Пикета перебрались в Карабулак, где пробыли до первых чисел сентября. Вернувшись после этого в своё село, крестьяне увидели его разгромленным, а 22 дома – сожжёнными. Подробности погрома села Белый Пикет сообщил староста села Нестор Диканов: «Дня за два до бунта среди жителей села стали ходить тревожные слухи, что киргизы хотят нас резать. Откуда взялись эти слухи и насколько они правдоподобны – никто не знал, но живущие на краю села стали ночевать в центре села.

«8-го августа мужики на пашнях увидели, как партиями разъезжали киргизы, на что сначала не обращали внимания. Когда же увидели, что киргизы отбивают русские табуны, то встревожились. Тревога усилилась, когда увидели пожар в Орловском. Денис Иващенко, работавший в поле, понял, что дело плохо, запряг лошадь, усадил жену и детей в телегу и скорей в село. От Орловского наперерез ему выскочили киргизы. В это время навстречу ехал дед Засуха с внуком, который сзади верхом вёл другую лошадь.

«Киргизы к ним, пока отбирали лошадей у Засухи, Иващенко смог уехать. Не доезжая села его догнали киргизы. Иващенко с сыном, вооружившись косами, пошли пешком за телегой. Среди подъехавших киргизов оказались знакомые. С одним, Бектургаем Байбалыевым, даже чай вместе пили, другой, Ногай, – жал у Иващенко хлеб. Бектургай, увидев знакомого, махнул рукой, и повернули назад , к табунам. Приехали в село – пусто, встретили одну женщину, которая сообщила, что все в караван-сарае, там же и быстрореченские.

«Стали укрепляться: поставили телеги, выкопали арыки и наполнили их водой. На другой день приехал пристав с солдатами и добровольцами. Приставу доложили, что горит Орловка, нужна помощь. Он ответил, что им нужно ехать в Самсоновку. Пристав уехал, а мы кругом расставили караулы. Дня через два приехал Рымшевич с казаками. Ему тоже сообщили, что Орловка гибнет. Они поехали к Орловке, но затем почему-то повернули на Самсоновку. Так и не дождались орловцы помощи.

«Прибежали из Орловки двое, просили телег перевезти семьи. Мы не смогли им помочь, так как не было лошадей. Часть забрал пристав, а остальных угнали киргизы. Ночью потянулись к нам орловцы, не выдержали осады: воду у них отвернули, и помощи не было. На другой день с казаками пришли жители с Кочкорки. Так прожили дней 6-7, стали нас переправлять через Чу в Михайловку, потому что там безопаснее – киргизы мирные. Забрали семьи, детей своих и чужих и ночью переправились через Чу. Приехал в Карабулак, нам дали место. На третий день увидели, что горит наше село». [ЦГА КырР, ф. 75, оп. 1, д. 48, л. 59].

В районе Курдая пострадали сёла Архангельское, Горно-Ключевое и Новоалександровское. 8-го августа восставшие появились возле села Архангельского. Отдельными группами они с криками напали на крестьян, работавших в поле, и отобрали 16 лошадей. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 40]. 10-го августа восставшими была разграблена и часть посёлка Горно-Ключевого. Посёлок этот, вследствие недостатка воды, расположен по ключам. Самая дальняя часть посёлка, состоящая из 37-и дворов, расположенных на урочище Ирису, подверглась нападению киргиз.

Крестьяне, будучи бессильными защитить своё имущество, вынуждены были оставить свои жилища и переехать в центральную часть посёлка Горно-Ключевого, после чего всё их имущество было киргизами разграблено. Жилые и хозяйственные постройки остались целыми». [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 58]. Крестьяне села Новоалександровского, как только начались нападения восставших, выехали в Старый Токмак. Оставленное село подверглось погрому. Повстанцы разграбили и сожгли молитвенный дом, выбили в домах окна и двери, оставленное жителями имущество разграбили, из амбаров вывезли все запасы муки и большую часть зернового хлеба. [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 58].

Староста села Анищенко Михаил Ефимович рассказывал: «До 8-го августа крестьяне о бунте киргизов не слышали и спокойно выполняли полевые работы. 8-го августа крестьяне Иван и Алексей молотили пшеницу в поле. Перед вечером на них напали восемь киргизов с кетменями и стали их избивать. Они всё бросили и бежали в село, где рассказали селянам о случившемся. Крестьяне собрались к волостному правлению. Ночь провели в ожидании, на рассвете разошлись по домам. 9-го августа, часов в 8 утра, со своей мельницы в Караконузской щели прибежала крестьянка Екатерина Гайдина и сообщила, что киргизы готовятся к бунту.

«Крестьяне опять собрались к волостному правлению и пробыли часов до 11-и. Люди снова разошлись по домам, некоторые уехали в Токмак. Часа в три дня около 1000 киргизов, вооружённых палками и пиками, ворвались в село. Люди попрятались, кто, где мог. Киргизы разбивали окна и двери и грабили имущество. Был убит выстрелом из ружья Баранов Ананий Павлович. Часов в пять киргизы разъехались. 10 августа было тихо, киргизов не было, воспользовавшись этим, крестьяне бежали в Токмак. Четырём раненым была оказана помощь в Токмакской лечебнице. С 5-го сентября стали постепенно возвращаться в село, все съехались к 25 сентября». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 48, л. 58].

В перечисленных пострадавших сёлах предгорной зоны (Орловка, Быстровка, Белый Пикет, Новоалександровское и Горно-Ключевой) и их заимках было убито 35, ранено 14 и пропали без вести 21 человек. В селе Быстрорецком повстанцы сожгли восемь домов, в Белопикетском – половину домов, имевшихся в селе, а в Орловском сохранилось около десяти домов. [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 56]. Крестьян, лишившихся всего своего имущества, насчитывалось 472 двора, частично пострадавших – 387 семей. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 60].

Волостные и сельские правления в этих посёлках также были разграблены. Что примечательно, огороды, свиньи и домашняя птица (гуси, утки, куры) почти везде оставались нетронутыми. Так же во время этих нападений в Пишпекском лесничестве был убит объездчик Алексей Черепецкий, пропали без вести лесной кондуктор Пономарёв, лесные охранники Казар Мартиросов, Филипп Пузанов и Николай Попов с женой и ребёнком. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 31, л. 18].

Нападение на станицу Самсоновскую.

В середине июля рабочие-киргизы стали уходить с работ. Нанять кого-либо другого на полевые работы стало невозможным. В конце июля они стали возвращаться, но плату за работу требовали вперёд. 7-го августа был базарный день. Киргизов на базаре находилось человек 200. В полдень на базар приехал какой-то киргиз, крикнул какой-то сигнал, после которого базарная площадь опустела. В это же время какие-то посыльные разъезжали по степи и предлагали наёмным рабочим бросать работу.

Рабочие дружно прекратили работы, а на вопросы, почему они уходят, ссылались на разные бытовые причины, чаще всего на смерть какого-нибудь родственника. Станичный атаман, зная о поступавших сообщениях о возможном восстании, послал двух казаков предупредить станичников, чтобы никто не оставался ночевать в поле. С урочища Малый Кебень приехали несколько пасечников и сообщили, что по пути видели, как киргизы в горах угоняют русский скот. Атаман с нарочным послал об этом донесение участковому приставу.

Охрана станицы была усилена до 16-и караульных, вместо обычных 8-и. До утра 8-го августа всё было спокойно, кроме угона двух лошадей, по-видимому, ушедшими работниками. Вечером ближайший к станице аил откочевал, остались только старик со старухой. 8-го августа атаман послал в Малый Кебень разведку. В отряде поехали помощник атаман Чуркин, 10 казаков и несколько пасечников. Вскоре Чуркин прислал атаману донесение, что весь Малый Кебень занят волнующимися киргизами и что заимка Подмосковного разграблена.

Атаман тут же отправил к приставу нарочного со вторым донесением, но он вскоре вернулся, сообщив, что к Самсоновке движутся около 800 киргизов. Атаман приказал ударить в набат, собрал всех станичников. Вооружились, кто, чем мог. Из огнестрельного оружия было 4 дробовика и три винтовки. Остальным вооружением были вилы, косы палки лопаты и прочее. Разъезд, человек 20, выехал навстречу восставшим. Верстах в шести от станицы повстанцы обстреляли казачий отряд, который отступил к саду, где располагался лагерь инженера Козлова из партии Васильева.

Казаки хотели забрать людей из лагеря, и всем вмести уйти в Самсоновку. При подходе отряда к саду, оттуда раздались выстрелы и появились повстанцы. Казаки спешились и вступили в перестрелку. Восставшие остановились, используя их замешательство, казаки бросились в атаку. Повстанцы дрогнули и стали отступать, казаки начали их преследовать. Израсходовав все заряды, казаки прекратили преследование. У казаков в стычке были убиты казак Егоров и крестьянин Подмосковный. Вернувшись назад, казаки в лагере обнаружили убитыми Кольцова, курсистку и трёх русских рабочих, узнали о трагедии с пасечниками.

7-го августа в долине Малой Кебени пасечники заметили какое-то оживлённое движение киргизов, куда-то откочёвывавших. В ночь с 7-го на 8-ое августа у некоторых пасечников угнали скот. Видя такое, все пасечники урочища собрались в одном месте в количестве 36 человек. У них были одна винтовка, два дробовых ружья и один револьвер. Пасечники решили уходить в Самсоновку. В пути их встретила толпа повстанцев и бросилась на них. Пасечники успели укрыться в находившийся неподалёку дом одной из заимок и стали отстреливаться из окон.

Тогда восставшие подожгли дом, и укрывшиеся пасечники были вынуждены выйти. Повстанцы набросились на них, женщин увели в плен, пятерых мужчин убили, остальным удалось спастись бегством. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 28об]. Когда разъезд вернулся в станицу и рассказал об убийстве пасечников и сотрудников партии Васильева, о стычке с восставшими и об их большом числе, станичники начал загораживать улицы телегами, боронами, лесом и прочим, но не успели: налетели повстанцы и ворвались в станицу.

Благодаря тому, что у одной казачки оказалось 40 патронов для винтовок, нападающие были выгнаны из станицы. Станица пострадала мало, был сожжён один дом и угнан скот со двора. После обеда в станицу приехали рабочие партии Васильева, у которых было три винтовки, шесть дробовых ружья и много патронов и пороха. С утра 9-го августа восставшие разъезжали вокруг Самсоновки вооружёнными группами, но ближе, чем на выстрел, не приближались. В окрестностях начали всё жечь: хлеба, сено, клевер, заимки, пасеки. Для защиты команда казаков, вооружённых, чем попало, выехала за станицу.

В стычке отряд обил у повстанцев три подводы груженных награбленным имуществом. В столкновении погиб Казак Попов. [Там же, л. 29об]. Утром 10 началось наступление на станицу с трёх сторон. Восставших, окруживших станицу Самсоновскую, было около 2000 человек. «Во время набега, – сообщал священник станицы Шароватов, – население, имея 8-10 ружей, спасалось и защищалось в школьном здании, находящемся на церковной площади. В защите принимали участие мужчины, женщины и даже дети-подростки. В таком положении жители находились до прихода войск».

В полдень прибыл пристав Байгулов с 14-ью солдатами. После обеда подъехали помощник уездного начальника с 24-мя солдатами. Общими усилиями провели наступление на повстанцев. 11 августа перед обедом восставшие повели наступление с западной стороны. Было их около 4-х тысяч. Солдаты, пришедшие на помощь, вместе с казаками вышли из станицы и в степи разгромили повстанцев. После обеда из Верного прибыла сотня казаков под командованием сотника Величкина.

12 августа на помощь осаждённым в селе Новороссийском был послан отряд под командованием сотника Величкина. После незначительной стычки с восставшими отряд почему-то разделился на две группы. Присланный на помощь из Пишпека отряд из 23-х человек (20 солдат и 3 дружинника) под командованием прапорщика Киселёва двинулась к Новороссийскому по ущелью, где попал в засаду повстанцев, по словам крестьянина села Покровского Андрея Ивановича Пенкина, «бросившихся на нас с обеих сторон ущелья».

Отряд смог пробиться к выходу ущелья в долину Большого Кемина, где укрылся в заимке, огороженной дувалом. Заимку окружили повстанцы, по словам рядового Москвина, «густо стрелявших в нас, не жалея патронов». После того, как были ранены Кононов и Фурсеев, прапорщик Киселёв послал Маркова и Москвина «убрать стрелка-киргиза». Но Марков сразу же был убит, а Москвичев, получив ранение, вернулся. После этого и Киселёв был убит «пулей в затылок». Отряд отстреливался целый день, а ночью ушёл в Самсоновскую.

По показаниям рядового Фёдора Ивановича Жигалина и других участников рейда в этом бою были убиты прапорщик 1-го Сибирского запасного полка Киселёв, унтер-офицер Соколов Степан и рядовой Марков Степан; ранены ефрейтор Лапшичев Хрисанф Михайлович, рядовые Волков Андрей, Комалетдинов Сарфеутдин, Москвин (Москвичёв) Иван Петрович и Фурсеев Никифор Фёдорович; пропал без вести Кононов Иван. [ЦГА РКаз, ф. 76, оп.1, д. 489, л. 23-29]. О действиях отряда Величкина я не нашёл сведений, известно только, что в этом рейде Величкин погиб.

В ночь с 12 на 13 августа повстанцы зажгли постройки партии Васильева и сожгли всё, что могло гореть. После этого нападений на станицу не было. 14 августа из Верного пришла рота дружинников под командованием прапорщика Махонина, а 17 августа сотня Александрова. 19 августа все отряды из Самсоновки отправились в Новороссийское. 21 августа жители этого осаждённого села были выведены в Самсоновку. 24 августа казаки ушли в Токмак, а дружинники вернулись в Верный.

С этого дня в станице было спокойно. [ЦГА РКыр, ф. И-75, оп. 1, д. 48, л. 33-34]. Но станичный священник Шароватов сообщал: «У станичников часть домов разграблена, а скот почти весь уведён. Окрестности станицы, пастбища и сено, выжжены. Прилегающие к станице мельницы, пасеки и хутора разграблены и сожжены, а их владельцы частью убиты, частью уведены в плен и частью пропали без вести. Всех убитых пока насчитывается 33 человека, из которых 11 станичных жителей, 14 пасечников и 8 из Васильевской партии.

«Все погибшие погребены в братской могиле на церковной пощади. Уведённых в плен и без вести пропавших 17 человек, из этого числа большая часть женщины и дети. Раненых человек 60, из которых 32 тяжелораненые. Как за ранеными, так и за больными ухаживал лекарский помощник Герко, благодаря которому все раненые и больные остались живы, а 28 августа эвакуированы в токмакскую больницу». [РГИА, ф. 796, оп. 442, д. 2767, л. 78].

Осада села Новороссийского.

Так же 8-го августа восставшие напали и на село Новороссийское в Кеминской долине. Но если казаки станицы Самсоновской с помощью пришедших войск отбили нападение, то в селении Новороссийском создалась сложная обстановка. Из-за слухов о подготовке восстания 1-го августа в Новороссийское вместе со своим заместителем приехал управитель Сарыбагишской волости, которые убеждали жителей села, что никакого восстания не будет. Но оказалось, что это был тактический ход. 8-го августа утром на крестьянина Чумакова, работавшего в поле, и его внука напали киргизы.

Внук от удара палкой по голове потерял сознание. Когда он очнулся, то увидел, что его дед убит. Прячась по оврагу, он добрался до села и сообщил сельчанам о происшедшем. Человек 10 крестьян, вооружившись, поехали на место происшествия, где действительно нашли труп Чумакова. К этим же крестьянам обратился сельчанин Соловьёв, у которого отец тоже не вернулся с поля. Отряд поехал на его пашню, но старика нигде не нашли. Одновременно в село снова приехали управитель Сарыбагишской волости и его заместители Мокуш и Аман Шабдановы.

Они заявили, что Сарыбагишская волость мирная, и всё случившееся объявили делами Атекинской волости. Крестьяне, зная давние ссоры между этими двумя волостями, и учитывая уже произошедшие угоны скота, не поверили посланникам и после их отъезда стали сооружать заграждения из чего только было возможным: телеги, плуги, брёвна, доски и прочее. 9-го утром с севера появились человек 10 киргизов. Остановились у моста, размахивая белым флагом. Из села к ним выехали узбек Абдраим Асманхунов, татарин Халимулла и два крестьянина – Антон Белецкий и Иван Соловьёв.

Киргизы предложили сельчанам сдать оружие и покинуть село, обещая беспрепятственно пропустить их до Токмака. Абдраим Асманхунов и Халимулла перешли к киргизам, а сельчане, обсудив предложение, решили защищаться. Получив отказ, восставшие начали наступление со всех сторон и ворвались в окраину села. У наступавших были ружья, много пик топоров и ножей на палках. Повстанцы сразу занялись грабежами и поджогами. Обороняющиеся использовали это отвлечение нападавших и, имея 43 ружья, обстрелом нанесли им потери.

Повстанцы отступили, а затем под прикрытие трёх бричек, загруженных сеном, стали приближаться к укреплению. Метким обстрелом на близком расстоянии и брошенными факелами удалось поджечь телеги с сеном, и атака была отбита. Тогда нападающие занялись поджогами домов в занятой части села. Мулла Сури Конушпаев в своих показаниях рассказывал: «Атекинцы угнали скот крестьян села Новороссийского. Когда к атекинцам присоединились молодёжь Сарыбагишевской волости, стали поджигать село.

От этого селения осталось несколько домов, где собралось всё население и защищалось, кто, чем мог. Имущество селения разграбили. Покончив с селением Новороссийским и оставив человек 20-30 около селения, остальная громадная толпа киргиз отправилась грабить и жечь станицу Самсоновскую. Сожгли лесопильный завод в Кебени». [(43), стр. 69]. К вечеру нападавшие ушли. Крестьяне вышли из укрепления и, чтобы удобнее было защищаться: срубили деревья, повалили заборы и лёгкие постройки, используя всё это для дополнительного усиления своего укрепления.

10 августа в село пришла бывшая в плену у киргизов Анна Белицкая и устно передала послание повстанцев: «Токмак и все остальные селения уже взяты нами, сдавайте оружие, иначе всех перебьём, нам жалко ваших детей». Но селяне решили не сдаваться. До 15 августа активных атак повстанцы не предпринимали. Вели перестрелки и занимались грабежами: увозили из захваченных домов крестьянское имущество и запасы хлеба. 15 августа восставшие предприняли усиленный натиск.

Учитывая предыдущую неудачу с телегами с сеном, они на этот раз для продвижения к укреплению использовали рыдван, укрытый кошмами. Но кошма была плохой защитой при обстреле, к тому же и кошмы оборонявшимся удалось поджечь, атака была отбита. [ЦГА КырР, ф. И-75 оп. 1, д. 48, л. 48-48об]. 12 дней жители выдерживали осаду и отбивались от восставших [(160), №204 от 11.09.1916 г.]. Осаждали Новороссийское повстанцы Сарыбагишской и Атекинской волостей, бывших под командой Амана Шабданова, разъезжавшего, как рассказывал освобождённый из плена Леонтий Цибуля, «в голубой ленте».

Не добившись успеха штурмом и осадой, осаждавшие перекрыли арык, питавший водой село. Из рассказов осаждённых в Токмаке и в других сёлах у восставших была своеобразная тактика ведения боевых действий. Повстанцы вели нападения, «выезжали на войну» только днём, приблизительно с 7-8-и часов утра и до 7-8-и часов вечера, а затем удалялись в горы, где отдыхали, оставляя для наблюдения за селением пикеты часовых-разведчиков. Сами киргизы объясняли такой способ ведения боевых действий обычаями восточных народов.

Это обстоятельство помогло осаждённым жителям сёл Столыпино и Орловка ночью уйти в Быстровку, а иссык-кульского села Покровского – в Пржевальск. Этим пользовались и крестьяне Новороссийского, лишённые воды, они ночью пуская воду в село. Но не всегда это удавалось, поэтому осаждённым жителям приходилось пить тухлую воду, что вызвало заболевания. Но, всё же, на предложение восставших уехать из села с имуществом крестьяне, опасаясь коварства повстанцев, ответили отказом. [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933-а, л. 486об].

А вот как описывал осаду села Новороссийского священник Шароватов: «Пожаром были уничтожены крестьянские строения и всё их имущество, а скот уведён. Молитвенный дом со всем его имуществом сожгли до основания. Сохранилась только звонница с колоколами на ней. Жители спаслись. Защищались они в домах, прилегающих к базарной площади, вокруг которой были устроены баррикады из бричек и телег, а внутри ограды вырыты окопы. В защите принимали участие не только мужчины, но даже подростки и женщины.

«В таком осаждённом положении жители находились с 8-го по 21 августа. Посланная из станицы Самсоновской к Новороссийскому помощь из полусотни казаков и команды солдат попала в засаду и, потеряв в бою двух офицеров, сотника Величкина и прапорщика Киселёва, и нескольких нижних чинов, отступила назад. Затем пришедшими из Верного войсками жители были освобождены и эвакуированы в станицу Самсоновскую, где находятся и по настоящее время, и им властями устроен питательный пункт.

«Все эти 13 дней осады крестьяне неустанно молились, ежедневно на рассвете с иконами и пением псалмов обходили баррикады. Всем этим руководила послушница Верненского женского монастыря Евдокия Смилкина, приехавшая в Новороссийское к своим родителям. Всех погибших от киргизов насчитывается 15 человек, из которых 11 убито при осаде, 4 убито за селом, 3 человека пропали без вести и 2 человека уведены в плен. Раненых около 23-х человек, в том числе тяжелораненых 12». [РГИА, ф. 796, оп. 442, д. 2767, стр. 79].

В первые дни восстания в Пишпекском уезде пострадали от нападений восставших селения Архангельское, Белый Пикет, Быстрорецкое, Горно-Ключевое, Новоалександровское, Новороссийское и Орловское. В селе Белопикетском было сожжено восемь домов, в Быстрорецком – половина. Орловское и Новороссийское были сожжены полностью. Во всех этих селениях было убито 35 человек, ранено 14 пропало без вести 21 человек, имущество жителей разграблено, угнан скот. [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 56].

Впоследствии было разграблено село Юрьевское, дважды подвергалось нападению село Ивановка и десять дней был в осаде Токмак. Крестьян, лишившихся всего своего имущества во время восстания, в Токмакском участке насчитывалось 472 двора, частично пострадавших – 387 семей. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 60]. Волостные и сельские правления, церкви и молельные дома в этих посёлках также были разграблены. Административный центр уезда – Пишпек нападениям восставших не подвергался.

Нападения на исследователей и гидростроителей.

Врио губернатора А. И. Алексеев в отчёте за 1916 г. отмечал: «Последующие (после 1910 г. – Б. М.) шаги переселенческого дела обосновались уже на иных началах. … Главное (было) не приискивать новый колонизационный фонд из готовых излишков киргизских земель, где почти не оставалось приличных угодий, а формировать этот фонд при помощи широких ирригационных работ за счёт Министерства земледелия». (Семиречье. 1916 год. Сб. мат. и док. Алматы. 2008.   Стр. 82).

1-го октября 1913 г. общественности г. Верного инженером В. А. Васильевым после четырёх лет исследований был представлен утверждённый проект орошения Чуйской долины со строительством в верховьях р. Чу грандиозного по тем временам Ортотокойского водохранилища. Весь проект оценивался в 28 млн. руб. Первый этап строительства предусматривал орошение 80 тысяч десятин Чуйской долины. На работы первой очереди Правительством было выделено 5,5 млн. руб. Завершение строительства первой очереди намечалось в конце 1916 г. (Семиреченские ведомости, неофиц. часть, №211 от 05.10.1913 г.).

Но началось восстание. Восставшие стали нападать не только на русские сёла, но и на строителей оросительной системы. Поэтому строительство в августе было прекращено. Управление земледелия и государственных имуществ в Туркестанском крае в августе 1916 г. сообщало в Главк: «В Туркестанском крае произошли среди туземцев волнения по случаю набора рабочих в тыл армии, причём жертвами волнений были не только административные лица туземной и русской администрации, но и чины других ведомств». [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 2]. «Из других ведомств» первыми пострадали землеустроители Переселенческого управления.

О первых нападениях на гидростроителей у станции Джиль-Арык и у станицы Самсоновская уже рассказывалось. В Загорном участке Пишпекского уезда были взяты в плен, но спаслись топографы Воровский с женой и Самоцветов, почвовед Ефименко и гидротехник Резниченко. Все они были ограблены. [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 66]. Там же, в Загорном участке Пишпекского уезда был разгромлен переписной отряд Комиссии по сельскохозяйственной переписи. Во время нападения восставших на переписной отряд был убит регистратор Г. А. Макагонов, а имущество отряда – разграблено. [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 11, л. 113].

Старший гидротехник Нарынского подрайона Харин 13.09.1916 г. докладывал губернатору, что в Нарынском подрайоне на съёмочных работах по землеустройству в августе были убиты: три топографа – Кржишталович, Долгушин и Адеков, лесной кондуктор Талов. [ЦГА РКаз, ф. 19, оп. 1, д. 603, л. 176]. Куропаткин отмечал, что лесничие государственных лесных дач, запрещающие выпас скота в лесу и самовольную рубку деревьев, были одним из главных объектов жалоб киргизского населения.

Неудивительно, что гнев восставших обратился и на них. Поэтому в первые же дни восстания из чинов Управления государственных имуществ в Пишпекском лесничестве пропали без вести лесной кондуктор Пономарёв с женой, из лесной стражи Николай Попов с женой и ребёнком, Казар Мартиросов и Филипп Пузанов, объездчик Максим Розанов с женой и четырьмя детьми; был убит младший объездчик Алексей Червецкий. [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 65об].

Если производители работ Переселенческого управления для простых кочевников были главными «виновниками» изъятия земель, то почему-то подвергались нападениям строители Чуйской оросительной системы и Семиреченской железной дороги. 8-го августа утром восставшие напали на строителей Самсоновского участка строительства Чуйских оросительных систем, находящегося в шести верстах от станицы Самсоновской.

Во время нападения было убито три человека, из них одна женщина Е. Харьковская и студент Петроградского института Константин Николаевич Кольцов. Пропало без вести три сотрудника, среди них одна женщина М. Башкирова. У десятника Д. М. Тигунова взяли в плен жену и ребёнка. У кладовщика Н. С. Зорина жена двое детей пропали без вести. У старшего рабочего Кирьянова убили сына, а жену с шестью детьми увели в плен. У десятника Г. П. Бессонова без вести пропала дочь. [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 12, л. 30-32].

В числе захваченных была техник Е. А. Фитингоф. При освобождении через три дня у неё насчитали «18 ран, и все тело её представлено, как сплошной кровоподтек». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1136, л. 69]. От полученных ран она 12 августа скончалась в станице Самсоновской. Часть рабочих и служащих участка бежали в станицу Самсоновскую, но повстанцы продолжали преследовать их и отбили четыре брички с багажом. [Там же, л. 94].

Начальник работ по орошению в Чуйской долине Васильев сообщал, что во время восстания киргизов близ Самсоновки были убиты инженер И. Г. Назаров и техник Долгополов, «довольно много раненых; сожжены жилые дома и постройки (строителей) в районе Самсоновки, лесопильный завод в долине Кебина; исключительно тяжело; вследствие создавшихся условий, работы прекращены». [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 22-23 и 34].

Убежавшие сотрудники участка в течение двух недель вместе с жителями станицы оборонялись от нападений восставших, «после чего совершенно покинули охваченный восстанием район. Брошенные на строительстве постройки были сожжены восставшими, имущество, как казённое, так и служащих, было часть разграблено, а часть уничтожено. Лишь в начале октября стало безопасным посещение этого района». [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 11, л. 5, 29 и 86].

Так же 8-го августа был разгромлен водомерный пост на реке Кызылсу, а водомерщик А. Голиков избит. [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 12, л. 67-68]. Окружив станицу Самсоновскую, восставшие разгромили стан мелиорационной партии Управления работ по орошению долины реки Чу, где разграбили имущество и инвентарь, уничтожили машины и гидравлическую установку, угнали лошадей участкового обоза, сожгли временный мост через реку Чу. [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 11, л. 85].

В Нарынском подрайоне, в селе Бело-Царском материалы изысканий были расхищены мятежными киргизами, а производившие эти работы гидротехник А. С. Лахтин и пикетажист Бахирев были убиты. [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 765, л. 5 и 11]. На Джумгале погиб с семьей гидротехник Лахтин. [Там же, л. 519]. Подробности разгрома Джумгальской гидрометрической партии описаны далее в разделе «Восстание в Загорном участке».

В Чуйской долине в Управлении работ по орошению долины реки Чу на водомерных постах рек Малый Кебин, Кызылсу, Шамси, Кегеты и Иссыгыты были разрушены бараки для наблюдателей, имущество рабочих и оборудование постов разграблено, уничтожены водомерные журналы, лошади угнаны. [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 11, л. 5]. В ущелье реки Кегеты была прекращена работа ботанической экспедиции под руководством ботаника Г. Д. Цинзерлинга. Имущество экспедиции, оставленное на кордоне лесника, было разграблено. [Там же, л. 37]. Водомерный пост на реке Аксу (Беловодское) также был разграблен. [Там же, л. 29].

Инженер Рутенбург, докладывая об этом, сообщал, что инвентарь техника Аксуйского поста Мачавариани частью утрачен, частью расхищен киргизами, частью оставлен на мельнице на реке Аксу у беловодского крестьянина Матвея Воронова. [Там же, л. 40]. Руководитель оросительных работ в Чуйской долине В. А. Васильев докладывал в Главк: «При убийстве киргизами заведующего трассировочной партией Верхне-Чуйского района И. Г. Назарова оказались разграбленными и уничтожены материалы, относящиеся к проектированию систем района. В том числе … продольные профили левобережной и правобережной трассы 1914 г.». [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 11, л. 14].

«Трассы 1914 г.», то есть, были уничтожены результаты изысканий за два года. В ведомости убытков Управления работ по орошению долины реки Чу отмечалось: «Восставшими киргизами сожжён лесопильный завод в долине Большого Кебина со всеми жилыми и служебными постройками, инвентарём, запасами фуража и заготовленным лесом. Сожжён также передаточный пункт, служивший для погрузки леса на подводы, причём погибла находившаяся там часть обоза, фуража и лесного материала». [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 11, л. 83].

По заявлению машиниста А. Т. Чуйкова, восставшие киргизы напали на завод и «начали грабить и убивать людей». Было убито семь сотрудников завода, десятник И. Ф. Савельев пропал без вести. Ночью 9-го августа рабочие и служащие завода бежали в станицу Самсоновскую, не имея возможности даже забрать свои семейства из посёлка. Вернувшись 20-го августа с войсками, они ни своих семейств, ни имущества не нашли, всё было разграблено. У машиниста А. Т. Чуйкова пропали без вести жена, дочь 5-и лет, сын 9-и месяцев и племянница 13-и лет.

У заведующего складом лесопильного завода В. В. Соколовского были взяты в плен сестра Мария 18-и лет, дочь Евгения 9-и лет и сын Константин 4-х лет. [РГИА, ф. 432, о. 1, д. 12, л. 20 и 28]. В отчёте о пострадавших при восстании в партии Васильева если в графе «убиты» перечислены фамилии погибших, то в графе «ранены» указано «много раненых. [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 166об]. Мир тесен. Внучка В. В. Соколовского, прочитав этот очерк, встретила упоминание о своём деде и поделилась своими воспоминаниями о нём:

«Дед работал на реке Чу. Оставив детей с дедовой сестрой Марией, дед с женой (как всегда они это делали раз в неделю) поехали в Пишпек за покупками. Но назад не смогли проехать: начался погром, и всё уже было перекрыто. Когда вернулись, узнали что детей и сестру увели киргизы. После восстания дед четыре раза ездил в Китай искать детей и сестру. Дед начинал плакать, когда вспоминал, как он искал своих детей и сестру. Только прочитав Ваш очерк, ощутила весь ужас произошедшего: сколько было таких убито и уведены в плен».

Ещё до восстания делегаты съезда представителей русских переселенческих посёлков в своём заключительном решении постановили «признать работы по орошению долины реки Чу крайне необходимыми и просить правительство продолжать их СРОЧНО И БЕЗОСТАНОВОЧНО (выделено в тексте постановления – Б. М.). [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 5, л. 19]. Если переселенцы просили ускорить строительство оросительных систем, то восставшие, наоборот, громили водомерные посты и нападали на строителей гидротехнических сооружений.

Получается, что преследовали не только крестьян, «захвативших» землю, но и тех, кто хотел её дать, построив оросительные каналы. Преследовали и убивали тех, кто строил железную дорогу, чтобы соединить край с остальным миром, чтобы обеспечить рынок сбыта и поднять закупочные цены на местную продукцию земледелия и животноводства. После нападений на изыскателей и строителей, грабежей и убийств многие служащие и рабочие «совершенно покинули охваченный восстанием район». «Освободительное» восстание в изгнании русских специалистов, работавших для развития края, достигло своих целей.

Остановилось строительство Семиреченской железной дороги, прекратились изыскания в Нарынском районе и работы по строительству Чуйской оросительной системы. Областной гидротехнический комитет сообщал, что с началом «беспорядков киргизов» наблюдения на водомерных постах, проводимые «для определения возможности использования в будущем водных источников для орошения, водоснабжения и установления правильного водораспределения пришлось прекратить». [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 765, л. 2].

Опровержение версии о провокации восстания самим правительством.

Освещая причины восстания, я не назвал одну абсурдную версию. Но, несмотря на её абсурдность, рассказывая о причинах восстания, в некоторых работах о ней снова вспоминают. Суть её заключается в том, что восстание, якобы, спровоцировало само правительство, чтобы истребить или выселить киргизов для освобождения земель под переселение для русских. Для начала я посоветовал бы сторонникам этой версии определиться с характеристикой восстания – национально-освободительное против царизма или спровоцированное правительством.

Иначе получается несуразица: правительство спровоцировало восстание против себя, чтобы Киргизия освободилась от России. Утверждение о провокации восстания правительством не ново. Автором этой версии, высказанной в показаниях ташкентскому прокурору в сентябре 1916 г., является пишпекский адвокат Г. И. Бройдо. Григорий Исаакович Бройдо (действительное имя Зильберквейт Герш Ицкович) – советский, партийный и государственный деятель. Бройдо в своей революционной деятельности – политический «многоженец».

В 1901 г. он член партии БУНД (Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России), в 1903 г. меньшевик, с 1918 г. большевик. В биографических очерках упоминается его участие в революции 1905-1907 гг., но среди активистов не известен и репрессиям не подвергался. Наоборот, в 1908 г. спокойно заканчивает юридический факультет Санкт-Петербургского университета и в 1909 г. становится помощником присяжного поверенного в Ташкенте. В 1912 г. за революционную пропаганду среди железнодорожных рабочих был сослан в Пишпек.

В сентябре 1916 г. за сочувствие к восставшим был отправлен нижним чином в штрафную роту 1-го Симбирского запасного полка в Казалинске. После Февральской революции возглавил Ташкентский совет рабочих и солдатских депутатов, а в мае 1917 г. стал заместителем председателя Туркестанского краевого совета. Однако большевики обвинили его в «меньшевистской оборонительной позиции» и он вынужден был уехать в Москву, где занимался «теоретическими изысканиями в области национального вопроса».

За время работы в партийных и государственных органах, побывав на нескольких должностях от первого секретаря ЦК компартии Таджикистана до директора «Медиздата», Бройдо был типичным представителем партийной номенклатуры. Он является автором противоречивых работ по национальному вопросу и ряда агитационных брошюр, например, «В атаку против безграмотности и бескультурья», «Долой неграмотность», «За овладение техникой» и т. п.

Стремясь показать своё участие в борьбе с царизмом, он в 1925 г. издал книгу «Восстание киргиз в 1916 г.», которая в Средней Азии является самой известной и самой цитируемой его работой, благодаря критике автором «великорусского шовинизма» и версии, что царские власти сами спровоцировали мятеж для уничтожения киргизов и для «расчистки земли для новых колонизаций». Версия, которую, особенно в последнее время, повторяют некоторые национальные «исследователи», и которую раскритиковали сразу после её публикации в 20-х гг. прошлого века.

Один из критиков этой версии, исследователь восстания А. И Чеканинский ещё в 1926 г. писал: «Опрометчиво и без достаточных оснований Г. И. Бройдо утверждает, что действия администрации направлены были к тому, «чтобы вырезать киргизское население и очистить землю для дальнейшей колонизационной деятельности правительства. … Логически подходя к данному вопросу, как-то совершенно не вяжется вывод Г. И. Бройдо. Какова могла быть цель массового уничтожения целого народа и, кроме того, путём жестокой резни.

«Неужели киргизы, вполне оформившийся и значительный по численности народ, был бы настолько слеп, что добровольно обрёк бы себя на полное уничтожение только потому, что этого захотело русское правительство». [(184), стр. 103-104]. Обращаю внимание читателя на этот вывод А. И. Чеканинского. Поддерживающие версию провокации восстания самим правительством не уважают киргизский народ, недооценивают его характер и возможности. Исследователь Ю. Феликс в журнале «Большевик Казахстана (1936, №10-11, с. 88-89) отмечал:

«В поисках объяснения причин этого движения (восстания 1916 г. – Б. Ф.) отдельные незадачливые исследователи, как например Бройдо, договаривались до такого чудовищного вздора, что восстание будто бы было спровоцировано самим правительством». Да и сегодня, после ста лет исследований восстания, эта версия подтверждения не находит. А. В. Ганин, редактор отдела военной истории журнала «Родина», подчёркивает, что утверждение Бройдо о том, что власть специально спровоцировала мятеж, называет «откровенно бредовой концепцией».

К тому же, сторонники этой версии противоречат самим себе: говоря о колониальном грабеже, об эксплуатации, что требует наличия эксплуатируемой массы, утверждают о намерении правительства уничтожить это эксплуатируемое население. Эту версию можно не принимать всерьёз, исходя уже из того, что Бройдо подследственный по подозрению в содействии восставшим, и, естественно, старается оправдать себя.

Востоковед-тюрколог, лидер башкирского национального движения Заки Валиди Тоган в своём письме Мустафе Чокаеву от 27 октября 1927 г. так характеризовал Бройдо: «Бройдо сейчас помощник Сталина. Теперь Вам станет ясно, какую Вы совершили ошибку, послав в июле 1917 г. этого человека, как своего друга в Хиву в качестве вали (управляющего областью). Этот Бройдо вместе с другими специалистами ведут политику отделения тюркских народов друг от друга, а также отрыва всех нас от наших собственных корней». (Заки Валиди Тоган. Воспоминания. Уфа. 1998. Кн. 2, стр. 111).

В начале своих показаний Бройдо говорит о земельно-экономических причинах восстания, а потом утверждает, что причиной волнений стали слухи, распространяемые администрацией: среди русских, что киргизы собираются резать русских, а среди киргизов, что русские собираются нападать на киргизов. В действительности же было наоборот. С июля месяца публикуются неоднократные постановления губернатора об аресте не только киргизов за подстрекательство к беспорядкам, но и русских за «распространение ложных слухов, возбуждающих общественную тревогу».

В своих путаных показаниях Бройдо то говорит о восстании, то отрицает это. «Когда я 10 (августа) проезжал из Пишпека в Токмак, то от Покровки до Токмака долина была мертва, ни одного киргиза встретить нельзя было». (Бройдо Г. И. Восстание киргизов в 1916 г. М. 1925. Стр. 22). А как же быть с нападениями повстанцев 8-9-го августа на сёла Токмакского участка: Джиль–Арык, Орловку, Быстровку, Белый Пикет, Новороссийское, Самсоновское, на сёла в районе Курдая? Губернатор области М. А. Фольбаум 9-го августа докладывал в Ташкент:

«Считаю положение резко изменившимся, требующем энергичных мер». [РГВИА, ф. 1396, оп. 3, д. 549, л. 194об]. Совсем по-другому обстановку описывает Бройдо: «Когда я 16 (августа) выехал из Пишпека, то было в Пишпеке официально сообщено о том, что Токмак окружён и осаждён 10000 киргизами. На утро мы приехали в Токмак: нигде ни души, ни осады, ни киргизов». (Бройдо, с. 23). В действительности же Токмак находился в осаде восставших с 13 числа; из-за нападений на сёла крестьяне боялись выходить в поле для уборки урожая. Начальник уезда 18 августа отправляет в Верный телеграмму:

«В Пишпеке скопилось до 60 человек детей и взрослых, ожидающих проезда в Верный. … Дайте распоряжение начальнику гарнизона нарядить в сопровождение военный конвой до Отара, куда желательно выслать конвой из Верного для дальнейшего сопровождения едущих на протяжных подводах». [ЦГА РКаз, ф. 44, оп. 1, том 4, д. 20076, л. 200]. И только один Бройдо спокойно разъезжает по уезду. Тогда возникает вопрос: о провокации какого восстания говорит Бройдо – о том, которое, к 16 августа уже закончилось, или 16 августа ещё не началось?

Заключительным аккордом о восстании служит его заявление: «Нападений или осады вообще нигде не удалось установить (при проверке многочисленных о сем слухах) до 28 августа». (Бройдо, стр. 23). Так, может, восстания вообще не было, и тогда о провокации какого восстания заявляет Бройдо? Или 92 села, разгромленных повстанцами, – это уже после 28 августа, после прибытия войск, и их направили в Семиречье только по непроверенным слухам о нападениях на русские сёла?

Бройдо отрицает грабежи, совершаемые восставшими, и приводит в пример село Краснореченское: ««Село Краснореченское, покинутое жителями, не имевшее баррикад и дружины, не подверглось даже разграблению со стороны киргизов». (Бройдо, стр. 23). Но жители Краснореченского село не покидали, а организовали дружину для защиты от нападений повстанцев и выдержали двухдневную осаду, причём только с помощью отряда из Пишпека. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 48, л. 56-57]. Далее он утверждает, что киргизы грабили только лошадей для побега, а остальной скот не трогали. (Бройдо, стр. 21 и 27).
Продолжение в 11-ой части.