Продолжение, начало в 1-ой части.

«8-го августа мужики на пашнях увидели, как партиями разъезжали киргизы, на что сначала не обращали внимания. Когда же увидели, что киргизы отбивают русские табуны, то встревожились. Тревога усилилась, когда увидели пожар в Орловском. Денис Иващенко, работавший в поле, понял, что дело плохо, запряг лошадь, усадил жену и детей в телегу и скорей в село. От Орловского наперерез ему выскочили киргизы. В это время навстречу ехал дед Засуха с внуком, который сзади верхом вёл другую лошадь.

«Киргизы к ним, пока отбирали лошадей у Засухи, Иващенко смог уехать. Не доезжая села его догнали киргизы. Иващенко с сыном, вооружившись косами, пошли пешком за телегой. Среди подъехавших киргизов оказались знакомые. С одним, Бектургаем Байбалыевым, даже чай вместе пили, другой, Ногай, – жал у Иващенко хлеб. Бектургай, увидев знакомого, махнул рукой, и повернули назад , к табунам. Приехали в село – пусто, встретили одну женщину, которая сообщила, что все в караван-сарае, там же и быстрореченские.

«Стали укрепляться: поставили телеги, выкопали арыки и наполнили их водой. На другой день приехал пристав с солдатами и добровольцами. Приставу доложили, что горит Орловка, нужна помощь. Он ответил, что им нужно ехать в Самсоновку. Пристав уехал, а мы кругом расставили караулы. Дня через два приехал Ф. Г. Рымшевич с казаками. Ему тоже сообщили, что Орловка гибнет. Они поехали к Орловке, но затем почему-то повернули на Самсоновку. Так и не дождались орловцы помощи.

«Прибежали из Орловки двое, просили телег перевезти семьи. Мы не смогли им помочь, так как не было лошадей. Часть забрал пристав, а остальных угнали киргизы. Ночью потянулись к нам орловцы, не выдержали осады: воду у них отвернули, и помощи не было. На другой день с казаками пришли жители с Кочкорки. Так прожили дней 6-7, стали нас переправлять через Чу в Михайловку, потому что там безопаснее – киргизы мирные. Забрали семьи, детей своих и чужих и ночью переправились через Чу. Приехал в Карабулак, нам дали место. На третий день увидели, что горит наше село». [ЦГА КырР, ф. 75, оп. 1, д. 48, л. 59].

В районе Курдая пострадали сёла Архангельское, Горно-Ключевое и Новоалександровское. 8-го августа восставшие появились возле села Архангельского. Отдельными группами они с криками напали на крестьян, работавших в поле, и отобрали 16 лошадей. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 40]. 10-го августа восставшими была разграблена и часть посёлка Горно-Ключевого. Посёлок этот, вследствие недостатка воды, расположен по ключам. Самая дальняя часть посёлка, состоящая из 37-и дворов, расположенных на урочище Ирису, подверглась нападению киргиз.

Крестьяне, будучи бессильными защитить своё имущество, вынуждены были оставить свои жилища и переехать в центральную часть посёлка Горно-Ключевого, после чего всё их имущество было киргизами разграблено. Жилые и хозяйственные постройки остались целыми». [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 58]. Крестьяне села Новоалександровского, как только начались нападения восставших, выехали в Старый Токмак. Оставленное село подверглось погрому. Повстанцы разграбили и сожгли молитвенный дом, выбили в домах окна и двери, оставленное жителями имущество разграбили, из амбаров вывезли все запасы муки и большую часть зернового хлеба. [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 58].

Староста села Анищенко Михаил Ефимович рассказывал: «До 8-го августа крестьяне о бунте киргизов не слышали и спокойно выполняли полевые работы. 8-го августа крестьяне Иван и Алексей молотили пшеницу в поле. Перед вечером на них напали восемь киргизов с кетменями и стали их избивать. Они всё бросили и бежали в село, где рассказали селянам о случившемся. Крестьяне собрались к волостному правлению. Ночь провели в ожидании, на рассвете разошлись по домам. 9-го августа, часов в 8 утра, со своей мельницы в Караконузской щели прибежала крестьянка Екатерина Гайдина и сообщила, что киргизы готовятся к бунту.

«Крестьяне опять собрались к волостному правлению и пробыли часов до 11-и. Люди снова разошлись по домам, некоторые уехали в Токмак. Часа в три дня около 1000 киргизов, вооружённых палками и пиками, ворвались в село. Люди попрятались, кто, где мог. Киргизы разбивали окна и двери и грабили имущество. Был убит выстрелом из ружья Баранов Ананий Павлович. Часов в пять киргизы разъехались. 10 августа было тихо, киргизов не было, воспользовавшись этим, крестьяне бежали в Токмак. Четырём раненым была оказана помощь в Токмакской лечебнице. С 5-го сентября стали постепенно возвращаться в село, все съехались к 25 сентября». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 48, л. 58].

В перечисленных пострадавших сёлах предгорной зоны (Орловка, Быстровка, Белый Пикет, Новоалександровское и Горно-Ключевой) и их заимках было убито 35, ранено 14 и пропали без вести 21 человек. В селе Быстрорецком повстанцы сожгли восемь домов, в Белопикетском – половину домов, имевшихся в селе, а в Орловском сохранилось около десяти домов. [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 56]. Крестьян, лишившихся всего своего имущества, насчитывалось 472 двора, частично пострадавших – 387 семей. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 60].

Волостные и сельские правления в этих посёлках также были разграблены. Что примечательно, огороды, свиньи и домашняя птица (гуси, утки, куры) почти везде оставались нетронутыми. Так же во время этих нападений в Пишпекском лесничестве был убит объездчик Алексей Черепецкий, пропали без вести лесной кондуктор Пономарёв, лесные охранники Казар Мартиросов, Филипп Пузанов и Николай Попов с женой и ребёнком. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 31, л. 18].

Нападение на станицу Самсоновскую.

В середине июля рабочие-киргизы стали уходить с работ. Нанять кого-либо другого на полевые работы стало невозможным. В конце июля они стали возвращаться, но плату за работу требовали вперёд. 7-го августа был базарный день. Киргизов на базаре находилось человек 200. В полдень на базар приехал какой-то киргиз, крикнул какой-то сигнал, после которого базарная площадь опустела. В это же время какие-то посыльные разъезжали по степи и предлагали наёмным рабочим бросать работу.

Рабочие дружно прекратили работы, а на вопросы, почему они уходят, ссылались на разные бытовые причины, чаще всего на смерть какого-нибудь родственника. Станичный атаман, зная о поступавших сообщениях о возможном восстании, послал двух казаков предупредить станичников, чтобы никто не оставался ночевать в поле. С урочища Малый Кебень приехали несколько пасечников и сообщили, что по пути видели, как киргизы в горах угоняют русский скот. Атаман с нарочным послал об этом донесение участковому приставу.

Охрана станицы была усилена до 16-и караульных, вместо обычных 8-и. До утра 8-го августа всё было спокойно, кроме угона двух лошадей, по-видимому, ушедшими работниками. Вечером ближайший к станице аил откочевал, остались только старик со старухой. 8-го августа атаман послал в Малый Кебень разведку. В отряде поехали помощник атамана Чуркин, 10 казаков и несколько пасечников. Вскоре Чуркин прислал атаману донесение, что весь Малый Кебень занят волнующимися киргизами и что заимка Подмосковного разграблена.

Атаман тут же отправил к приставу нарочного со вторым донесением, но он вскоре вернулся, сообщив, что к Самсоновке движутся около 800 киргизов. Атаман приказал ударить в набат, собрал всех станичников. Вооружились, кто, чем мог. Из огнестрельного оружия было 4 дробовика и три винтовки. Остальным вооружением были вилы, косы палки лопаты и прочее. Разъезд, человек 20, выехал навстречу восставшим. Верстах в шести от станицы повстанцы обстреляли казачий отряд, который отступил к саду, где располагался лагерь инженера Козлова из партии В. А. Васильева.

Казаки хотели забрать людей из лагеря, и всем вмести уйти в Самсоновку. При подходе отряда к саду, оттуда раздались выстрелы и появились повстанцы. Казаки спешились и вступили в перестрелку. Восставшие остановились, используя их замешательство, казаки бросились в атаку. Повстанцы дрогнули и стали отступать, казаки начали их преследовать. Израсходовав все заряды, казаки прекратили преследование. У казаков в стычке были убиты казак Егоров и крестьянин Подмосковный. Вернувшись назад, казаки в лагере обнаружили убитыми Кольцова, курсистку и трёх русских рабочих, узнали о трагедии с пасечниками.

7-го августа в долине Малой Кебени пасечники заметили какое-то оживлённое движение киргизов, куда-то откочёвывавших. В ночь с 7-го на 8-ое августа у некоторых пасечников угнали скот. Видя такое, все пасечники урочища собрались в одном месте в количестве 36 человек. У них были одна винтовка, два дробовых ружья и один револьвер. Пасечники решили уходить в Самсоновку. В пути их встретила толпа повстанцев и бросилась на них. Пасечники успели укрыться в находившийся неподалёку дом одной из заимок и стали отстреливаться из окон.

Тогда восставшие подожгли дом, и укрывшиеся пасечники были вынуждены выйти. Повстанцы набросились на них, женщин увели в плен, пятерых мужчин убили, остальным удалось спастись бегством. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 28об]. Когда разъезд вернулся в станицу и рассказал об убийстве пасечников и сотрудников партии В. А. Васильева, о стычке с восставшими и об их большом числе, станичники начали загораживать улицы телегами, боронами, лесом и прочим, но не успели: налетели повстанцы и ворвались в станицу.

Благодаря тому, что у одной казачки оказалось 40 патронов для винтовок, нападающие были выгнаны из станицы. Станица пострадала мало, был сожжён один дом и угнан скот со двора. После обеда в станицу приехали рабочие партии В. А. Васильева, у которых было три винтовки, шесть дробовых ружей и много патронов и пороха. С утра 9-го августа восставшие разъезжали вокруг Самсоновки вооружёнными группами, но ближе, чем на выстрел, не приближались. В окрестностях начали всё жечь: хлеба, сено, клевер, заимки, пасеки. Для защиты команда казаков, вооружённых, чем пришлось, выехала за станицу.

В стычке отряд отбил у повстанцев три подводы груженных награбленным имуществом. В столкновении погиб казак Попов. [Там же, л. 29об]. Утром 10-го началось наступление на станицу с трёх сторон. Восставших, окруживших станицу Самсоновскую, было около 2000 человек. «Во время набега, – сообщал священник станицы Шароватов, – население, имея 8-10 ружей, спасалось и защищалось в школьном здании, находящемся на церковной площади. В защите принимали участие мужчины, женщины и даже дети-подростки. В таком положении жители находились до прихода войск».

В полдень прибыл пристав А. Г. Байгулов с 14-ью солдатами. После обеда подъехали помощник уездного начальника с 24-мя солдатами. Общими усилиями провели наступление на повстанцев. 11 августа перед обедом восставшие повели наступление с западной стороны. Было их около 4-х тысяч. Солдаты, пришедшие на помощь, вместе с казаками вышли из станицы и в степи разгромили повстанцев. После обеда из Верного прибыла сотня казаков под командованием сотника В. Е. Величкина.

12 августа на помощь осаждённым в селе Новороссийском был послан отряд под командованием сотника В. Е. Величкина. После незначительной стычки с восставшими отряд почему-то разделился на две группы. Присланный на помощь из Пишпека отряд из 23-х человек (20 солдат и 3 дружинника) под командованием прапорщика Киселёва двинулась к Новороссийскому по ущелью, где попал в засаду повстанцев, по словам крестьянина села Покровского Андрея Ивановича Пенкина, «бросившихся на нас с обеих сторон ущелья».

Отряд смог пробиться к выходу ущелья в долину Большого Кемина, где укрылся в заимке, огороженной дувалом. Заимку окружили повстанцы, по словам рядового Москвина, «густо стрелявших в нас, не жалея патронов». После того, как были ранены Кононов и Фурсеев, прапорщик Киселёв послал Маркова и Москвина «убрать стрелка-киргиза». Но Марков сразу же был убит, а Москвичев, получив ранение, вернулся. После этого и Киселёв был убит «пулей в затылок». Отряд отстреливался целый день, а ночью ушёл в Самсоновскую.

По показаниям рядового Фёдора Ивановича Жигалина и других участников рейда в этом бою были убиты прапорщик 1-го Сибирского запасного полка Киселёв, унтер-офицер Соколов Степан и рядовой Марков Степан; ранены ефрейтор Лапшичев Хрисанф Михайлович, рядовые Волков Андрей, Комалетдинов Сарфеутдин, Москвин (Москвичёв) Иван Петрович и Фурсеев Никифор Фёдорович; пропал без вести Кононов Иван. [ЦГА РКаз, ф. 76, оп.1, д. 489, л. 23-29].

О действиях отряда В. Е. Величкина я не нашёл сведений, известно только, что в этом рейде отряд потерял 7 казаков убитыми, причём в одной стычке погибли два казака династии Величкиных (Больше-Алматинской станицы) – командир отряда сотник Василий Ефимович Величкин и казак Михаил Величкин. В этом же бою погибли казаки Дмитрий Лобанов, Максим Сосков, Иван Козлов (Мало-Алматинской станицы), Михаил Бедарев и Прохор Хрипушин (станицы Софийской). (Сергей Ефремов. Из истории Семиреченского казачьего войска).    

В ночь с 12 на 13 августа повстанцы зажгли постройки партии В. А. Васильева и сожгли всё, что могло гореть. После этого нападений на станицу не было. 14 августа из Верного пришла рота дружинников под командованием прапорщика Махонина, а 17 августа сотня Б. С. Александрова. 19 августа все отряды из Самсоновки отправились в Новороссийское. 21 августа жители этого осаждённого села были выведены в Самсоновку. 24 августа казаки ушли в Токмак, а дружинники вернулись в Верный.

С этого дня в станице было спокойно. [ЦГА РКыр, ф. И-75, оп. 1, д. 48, л. 33-34]. Но станичный священник Шароватов сообщал: «У станичников часть домов разграблена, а скот почти весь уведён. Окрестности станицы, пастбища и сено, выжжены. Прилегающие к станице мельницы, пасеки и хутора разграблены и сожжены, а их владельцы частью убиты, частью уведены в плен и частью пропали без вести. Всех убитых пока насчитывается 33 человека, из которых 11 станичных жителей, 14 пасечников и 8 из Васильевской партии.

«Все погибшие погребены в братской могиле на церковной пощади. Уведённых в плен и без вести пропавших 17 человек, из этого числа большая часть женщины и дети. Раненых человек 60, из которых 32 тяжелораненые. Как за ранеными, так и за больными ухаживал лекарский помощник Герко, благодаря которому все раненые и больные остались живы, а 28 августа эвакуированы в токмакскую больницу». [РГИА, ф. 796, оп. 442, д. 2767, л. 78].

Осада села Новороссийского.

Так же 8-го августа восставшие напали и на село Новороссийское в Кеминской долине. Но если казаки станицы Самсоновской с помощью пришедших войск отбили нападение, то в селении Новороссийском создалась сложная обстановка. Из-за слухов о подготовке восстания 1-го августа в Новороссийское вместе со своим заместителем приехал управитель Сарыбагишской волости, которые убеждали жителей села, что никакого восстания не будет. Но оказалось, что это был тактический ход. 8-го августа утром на крестьянина Чумакова, работавшего в поле, и его внука напали киргизы.

Внук от удара палкой по голове потерял сознание. Когда он очнулся, то увидел, что его дед убит. Прячась по оврагу, он добрался до села и сообщил сельчанам о происшедшем. Человек 10 крестьян, вооружившись, поехали на место происшествия, где действительно нашли труп Чумакова. К этим же крестьянам обратился сельчанин Соловьёв, у которого отец тоже не вернулся с поля. Отряд поехал на его пашню, но старика нигде не нашли. Одновременно в село снова приехали управитель Сарыбагишской волости и его заместители Мокуш и Аман Шабдановы.

Они заявили, что Сарыбагишская волость мирная, и всё случившееся объявили делами Атекинской волости. Крестьяне, зная давние ссоры между этими двумя волостями, и учитывая уже произошедшие угоны скота, не поверили посланникам и после их отъезда стали сооружать заграждения из чего только было возможным: телеги, плуги, брёвна, доски и прочее. 9-го утром с севера появились человек 10 киргизов. Остановились у моста, размахивая белым флагом. Из села к ним выехали узбек Абдраим Асманхунов, татарин Халимулла и два крестьянина – Антон Белецкий и Иван Соловьёв.

Киргизы предложили сельчанам сдать оружие и покинуть село, обещая беспрепятственно пропустить их до Токмака. Абдраим Асманхунов и Халимулла перешли к киргизам, а сельчане, обсудив предложение, решили защищаться. Получив отказ, восставшие начали наступление со всех сторон и ворвались в окраину села. У наступавших были ружья, много пик топоров и ножей на палках. Повстанцы сразу занялись грабежами и поджогами. Обороняющиеся использовали это отвлечение нападавших и, имея 43 ружья, обстрелом нанесли им потери.

Повстанцы отступили, а затем под прикрытие трёх бричек, загруженных сеном, стали приближаться к укреплению. Метким обстрелом на близком расстоянии и брошенными факелами удалось поджечь телеги с сеном, и атака была отбита. Тогда нападающие занялись поджогами домов в занятой части села. Мулла Сури Конушпаев в своих показаниях рассказывал: «Атекинцы угнали скот крестьян села Новороссийского. Когда к атекинцам присоединились молодёжь Сарыбагишевской волости, стали поджигать село.

От этого селения осталось несколько домов, где собралось всё население и защищалось, кто, чем мог. Имущество селения разграбили. Покончив с селением Новороссийским и оставив человек 20-30 около селения, остальная громадная толпа киргиз отправилась грабить и жечь станицу Самсоновскую. Сожгли лесопильный завод в Кебени». [(43), стр. 69]. К вечеру нападавшие ушли. Крестьяне вышли из укрепления и, чтобы удобнее было защищаться: срубили деревья, повалили заборы и лёгкие постройки, используя всё это для дополнительного усиления своего укрепления.

10 августа в село пришла бывшая в плену у киргизов Анна Белицкая и устно передала послание повстанцев: «Токмак и все остальные селения уже взяты нами, сдавайте оружие, иначе всех перебьём, нам жалко ваших детей». Но селяне решили не сдаваться. До 15 августа активных атак повстанцы не предпринимали. Вели перестрелки и занимались грабежами: увозили из захваченных домов крестьянское имущество и запасы хлеба. 15 августа восставшие предприняли усиленный натиск.

Учитывая предыдущую неудачу с телегами с сеном, они на этот раз для продвижения к укреплению использовали рыдван, укрытый кошмами. Но кошма была плохой защитой при обстреле, к тому же и кошмы оборонявшимся удалось поджечь, атака была отбита. [ЦГА КырР, ф. И-75 оп. 1, д. 48, л. 48-48об]. 12 дней жители выдерживали осаду и отбивались от восставших [(160), №204 от 11.09.1916 г.]. Осаждали Новороссийское повстанцы Сарыбагишской и Атекинской волостей, бывших под командой Амана Шабданова, разъезжавшего, как рассказывал освобождённый из плена Леонтий Цибуля, «в голубой ленте».

Не добившись успеха штурмом и осадой, осаждавшие перекрыли арык, питавший водой село. Из рассказов осаждённых в Токмаке и в других сёлах у восставших была своеобразная тактика ведения боевых действий. Повстанцы вели нападения, «выезжали на войну» только днём, приблизительно с 7-8-и часов утра и до 7-8-и часов вечера, а затем удалялись в горы, где отдыхали, оставляя для наблюдения за селением пикеты часовых-разведчиков. Сами киргизы объясняли такой способ ведения боевых действий обычаями восточных народов.

Это обстоятельство помогло осаждённым жителям сёл Столыпино и Орловка ночью уйти в Быстровку, а иссык-кульского села Покровского – в Пржевальск. Этим пользовались и крестьяне Новороссийского, лишённые воды, они ночью пуская воду в село. Но не всегда это удавалось, поэтому осаждённым жителям приходилось пить тухлую воду, что вызвало заболевания. Но, всё же, на предложение восставших уехать из села с имуществом крестьяне, опасаясь коварства повстанцев, ответили отказом. [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933-а, л. 486об].

А вот как описывал осаду села Новороссийского священник Шароватов: «Пожаром были уничтожены крестьянские строения и всё их имущество, а скот уведён. Молитвенный дом со всем его имуществом сожгли до основания. Сохранилась только звонница с колоколами на ней. Жители спаслись. Защищались они в домах, прилегающих к базарной площади, вокруг которой были устроены баррикады из бричек и телег, а внутри ограды вырыты окопы. В защите принимали участие не только мужчины, но даже подростки и женщины.

«В таком осаждённом положении жители находились с 8-го по 21 августа. Посланная из станицы Самсоновской к Новороссийскому помощь из полусотни казаков и команды солдат попала в засаду и, потеряв в бою двух офицеров, сотника В. Е. Величкина и прапорщика Киселёва, и нескольких нижних чинов, отступила назад. Затем пришедшими из Верного войсками жители были освобождены и эвакуированы в станицу Самсоновскую, где находятся и по настоящее время, и им властями устроен питательный пункт.

«Все эти 13 дней осады крестьяне неустанно молились, ежедневно на рассвете с иконами и пением псалмов обходили баррикады. Всем этим руководила послушница Верненского женского монастыря Евдокия Смилкина, приехавшая в Новороссийское к своим родителям. Всех погибших от киргизов насчитывается 15 человек, из которых 11 убито при осаде, 4 убито за селом, 3 человека пропали без вести и 2 человека уведены в плен. Раненых около 23-х человек, в том числе тяжелораненых 12». [РГИА, ф. 796, оп. 442, д. 2767, стр. 79].

В первые дни восстания в Пишпекском уезде пострадали от нападений восставших селения Архангельское, Белый Пикет, Быстрорецкое, Горно-Ключевое, Новоалександровское, Новороссийское и Орловское. В селе Белопикетском было сожжено восемь домов, в Быстрорецком – половина. Орловское и Новороссийское были сожжены полностью. Во всех этих селениях было убито 35 человек, ранено 14 пропало без вести 21 человек, имущество жителей разграблено, угнан скот. [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 56].

Впоследствии было разграблено село Юрьевское, дважды подвергалось нападению село Ивановка и десять дней был в осаде Токмак. Крестьян, лишившихся всего своего имущества во время восстания, в Токмакском участке насчитывалось 472 двора, частично пострадавших – 387 семей. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 60]. Волостные и сельские правления, церкви и молельные дома в этих посёлках также были разграблены. Административный центр уезда – Пишпек нападениям восставших не подвергался.

Нападения на исследователей и гидростроителей.

Врио губернатора А. И. Алексеев в отчёте за 1916 г. отмечал: «Последующие (после 1910 г. – Б. М.) шаги переселенческого дела обосновались уже на иных началах. … Главное (было) не приискивать новый колонизационный фонд из готовых излишков киргизских земель, где почти не оставалось приличных угодий, а формировать этот фонд при помощи широких ирригационных работ за счёт Министерства земледелия». (Семиречье. 1916 год. Сб. мат. и док. Алматы. 2008.   Стр. 82).

1-го октября 1913 г. общественности г. Верного инженером В. А. Васильевым после четырёх лет исследований был представлен утверждённый проект орошения Чуйской долины со строительством в верховьях р. Чу грандиозного по тем временам Ортотокойского водохранилища. Весь проект оценивался в 28 млн. руб. Первый этап строительства предусматривал орошение 80 тысяч десятин Чуйской долины. На работы первой очереди Правительством было выделено 5,5 млн. руб. Завершение строительства первой очереди намечалось в конце 1916 г. (Семиреченские ведомости, неофиц. часть, №211 от 05.10.1913 г.).

Но началось восстание. Восставшие стали нападать не только на русские сёла, но и на строителей оросительной системы. Поэтому строительство в августе было прекращено. Управление земледелия и государственных имуществ в Туркестанском крае в августе 1916 г. сообщало в Главк: «В Туркестанском крае произошли среди туземцев волнения по случаю набора рабочих в тыл армии, причём жертвами волнений были не только административные лица туземной и русской администрации, но и чины других ведомств». [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 2]. «Из других ведомств» первыми пострадали землеустроители Переселенческого управления.

О первых нападениях на гидростроителей у станции Джиль-Арык и у станицы Самсоновская уже рассказывалось. В Загорном участке Пишпекского уезда были взяты в плен, но спаслись топографы Воровский с женой и Самоцветов, почвовед Ефименко и гидротехник Резниченко. Все они были ограблены. [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 66]. Там же, в Загорном участке Пишпекского уезда был разгромлен переписной отряд Комиссии по сельскохозяйственной переписи. Во время нападения восставших на переписной отряд был убит регистратор Г. А. Макагонов, а имущество отряда – разграблено. [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 11, л. 113].

Старший гидротехник Нарынского подрайона Харин 13.09.1916 г. докладывал губернатору, что в Нарынском подрайоне на съёмочных работах по землеустройству в августе были убиты: три топографа – Кржишталович, Долгушин и Адеков, лесной кондуктор Талов. [ЦГА РКаз, ф. 19, оп. 1, д. 603, л. 176]. А. Н. Куропаткин отмечал, что лесничие государственных лесных дач, запрещающие выпас скота в лесу и самовольную рубку деревьев, были одним из главных объектов жалоб киргизского населения.

Неудивительно, что гнев восставших обратился и на них. Поэтому в первые же дни восстания из чинов Управления государственных имуществ в Пишпекском лесничестве пропали без вести лесной кондуктор Пономарёв с женой, из лесной стражи Николай Попов с женой и ребёнком, Казар Мартиросов и Филипп Пузанов, объездчик Максим Розанов с женой и четырьмя детьми; был убит младший объездчик Алексей Червецкий. [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 65об].

Если производители работ Переселенческого управления для простых кочевников были главными «виновниками» изъятия земель, то почему-то подвергались нападениям строители Чуйской оросительной системы и Семиреченской железной дороги. 8-го августа утром восставшие напали на строителей Самсоновского участка строительства Чуйских оросительных систем, находящегося в шести верстах от станицы Самсоновской.

Во время нападения было убито три человека, из них одна женщина Е. Харьковская и студент Петроградского института Константин Николаевич Кольцов. Пропало без вести три сотрудника, среди них одна женщина М. Башкирова. У десятника Д. М. Тигунова взяли в плен жену и ребёнка. У кладовщика Н. С. Зорина жена двое детей пропали без вести. У старшего рабочего Кирьянова убили сына, а жену с шестью детьми увели в плен. У десятника Г. П. Бессонова без вести пропала дочь. [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 12, л. 30-32].

В числе захваченных была техник Е. А. Фитингоф. При освобождении через три дня у неё насчитали «18 ран, и все тело её представлено, как сплошной кровоподтек». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1136, л. 69]. От полученных ран она 12 августа скончалась в станице Самсоновской. Часть рабочих и служащих участка бежали в станицу Самсоновскую, но повстанцы продолжали преследовать их и отбили четыре брички с багажом. [Там же, л. 94].

Начальник работ по орошению в Чуйской долине Васильев сообщал, что во время восстания киргизов близ Самсоновки были убиты инженер И. Г. Назаров и техник Долгополов, «довольно много раненых; сожжены жилые дома и постройки (строителей) в районе Самсоновки, лесопильный завод в долине Кебина; исключительно тяжело; вследствие создавшихся условий, работы прекращены». [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 22-23 и 34].

Убежавшие сотрудники участка в течение двух недель вместе с жителями станицы оборонялись от нападений восставших, «после чего совершенно покинули охваченный восстанием район. Брошенные на строительстве постройки были сожжены восставшими, имущество, как казённое, так и служащих, было часть разграблено, а часть уничтожено. Лишь в начале октября стало безопасным посещение этого района». [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 11, л. 5, 29 и 86].

Так же 8-го августа был разгромлен водомерный пост на реке Кызылсу, а водомерщик А. Голиков избит. [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 12, л. 67-68]. Окружив станицу Самсоновскую, восставшие разгромили стан мелиорационной партии Управления работ по орошению долины реки Чу, где разграбили имущество и инвентарь, уничтожили машины и гидравлическую установку, угнали лошадей участкового обоза, сожгли временный мост через реку Чу. [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 11, л. 85].

В Нарынском подрайоне, в селе Бело-Царском материалы изысканий были расхищены мятежными киргизами, а производившие эти работы гидротехник А. С. Лахтин и пикетажист Бахирев были убиты. [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 765, л. 5 и 11]. А. С. Лахтин погиб с семьей на Джумгале. [Там же, л. 519]. Подробности разгрома Джумгальской гидрометрической партии описаны далее в разделе «Восстание в Загорном участке».

В Чуйской долине в Управлении работ по орошению долины реки Чу на водомерных постах рек Малый Кебин, Кызылсу, Шамси, Кегеты и Иссыгыты были разрушены бараки для наблюдателей, имущество рабочих и оборудование постов разграблено, уничтожены водомерные журналы, лошади угнаны. [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 11, л. 5]. В ущелье реки Кегеты была прекращена работа ботанической экспедиции под руководством ботаника Г. Д. Цинзерлинга. Имущество экспедиции, оставленное на кордоне лесника, было разграблено. [Там же, л. 37]. Водомерный пост на реке Аксу (Беловодское) также был разграблен. [Там же, л. 29].

Инженер Рутенбург, докладывая об этом, сообщал, что инвентарь техника Аксуйского поста Мачавариани частью утрачен, частью расхищен киргизами, частью оставлен на мельнице на реке Аксу у беловодского крестьянина Матвея Воронова. [Там же, л. 40]. Руководитель оросительных работ в Чуйской долине В. А. Васильев докладывал в Главк: «При убийстве киргизами заведующего трассировочной партией Верхне-Чуйского района И. Г. Назарова оказались разграбленными и уничтожены материалы, относящиеся к проектированию систем района. В том числе … продольные профили левобережной и правобережной трассы 1914 г.». [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 11, л. 14].

«Трассы 1914 г.», то есть, были уничтожены результаты изысканий за два года. В ведомости убытков Управления работ по орошению долины реки Чу отмечалось: «Восставшими киргизами сожжён лесопильный завод в долине Большого Кебина со всеми жилыми и служебными постройками, инвентарём, запасами фуража и заготовленным лесом. Сожжён также передаточный пункт, служивший для погрузки леса на подводы, причём погибла находившаяся там часть обоза, фуража и лесного материала». [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 11, л. 83].

По заявлению машиниста А. Т. Чуйкова, восставшие киргизы напали на завод и «начали грабить и убивать людей». Было убито семь сотрудников завода, десятник И. Ф. Савельев пропал без вести. Ночью 9-го августа рабочие и служащие завода бежали в станицу Самсоновскую, не имея возможности даже забрать свои семейства из посёлка. Вернувшись 20-го августа с войсками, они ни своих семейств, ни имущества не нашли, всё было разграблено. У машиниста А. Т. Чуйкова пропали без вести жена, дочь 5-и лет, сын 9-и месяцев и племянница 13-и лет.

У заведующего складом лесопильного завода В. В. Соколовского были взяты в плен сестра Мария 18-и лет, дочь Евгения 9-и лет и сын Константин 4-х лет. [РГИА, ф. 432, о. 1, д. 12, л. 20 и 28]. В отчёте о пострадавших при восстании в партии Васильева если в графе «убиты» перечислены фамилии погибших, то в графе «ранены» указано «много раненых. [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 166об]. Мир тесен. Внучка В. В. Соколовского, прочитав этот очерк, встретила упоминание о своём деде и поделилась своими воспоминаниями о нём:

«Дед работал на реке Чу. Оставив детей с дедовой сестрой Марией, дед с женой (как всегда они это делали раз в неделю) поехали в Пишпек за покупками. Но назад не смогли проехать: начался погром, и всё уже было перекрыто. Когда вернулись, узнали что детей и сестру увели киргизы. После восстания дед четыре раза ездил в Китай искать детей и сестру. Дед начинал плакать, когда вспоминал, как он искал своих детей и сестру. Только прочитав Ваш очерк, ощутила весь ужас произошедшего: сколько было таких убито и уведены в плен».

Ещё до восстания делегаты съезда представителей русских переселенческих посёлков в своём заключительном решении постановили «признать работы по орошению долины реки Чу крайне необходимыми и просить правительство продолжать их СРОЧНО И БЕЗОСТАНОВОЧНО (выделено в тексте постановления – Б. М.). [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 5, л. 19]. Если переселенцы просили ускорить строительство оросительных систем, то восставшие, наоборот, громили водомерные посты и нападали на строителей гидротехнических сооружений.

Получается, что преследовали не только крестьян, «захвативших» землю, но и тех, кто хотел её дать, построив оросительные каналы. Преследовали и убивали тех, кто строил железную дорогу, чтобы соединить край с остальным миром, чтобы обеспечить рынок сбыта и поднять закупочные цены на местную продукцию земледелия и животноводства. После нападений на изыскателей и строителей, грабежей и убийств многие служащие и рабочие «совершенно покинули охваченный восстанием район». «Освободительное» восстание в изгнании русских специалистов, работавших для развития края, достигло своих целей.

Остановилось строительство Семиреченской железной дороги, прекратились изыскания в Нарынском районе и работы по строительству Чуйской оросительной системы. Областной гидротехнический комитет сообщал, что с началом «беспорядков киргизов» наблюдения на водомерных постах, проводимые «для определения возможности использования в будущем водных источников для орошения, водоснабжения и установления правильного водораспределения пришлось прекратить». [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 765, л. 2].

Опровержение характеристики восстания, как антифеодальное.

Многочисленны утверждения историков о восстании, как антифеодальное. Начнём с простого и очевидного. Заведующий Семиреченским переселенческим районом С. Н. Велецкий писал: «Хотя у киргизов, согласно Положению (об управлении) и существует выборное начало для управления собой, но, тем не менее, ответственные должности – волостных управителей, бия, аульных старшин, выборных от 50-и юртовладельцев всегда занимают лишь богатые киргизы, получая это первенствующее положение в силу своего экономического влияния». [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 62, л. 4].

Чтобы эти люди, эта администрация в киргизском ауле, у себя под боком просмотрели или, со степными традициями передачи новостей, не узнали о подготовке восстания против себя – это просто нереально и невозможно, и они со своими возможностями никоим образом не допустили бы такого. Наоборот, манапы, теряющие свою власть, не только в связи с присоединением к России и с её законами в административном управлении, но и с изменением социальных отношений в результате новых экономических реалий, готовили восстание и руководили им с целью восстановить прежние порядки. Исследователь Миндлин З. в начале 20-х годов прошлого века, когда была ещё свежа память о восстании, в статье «Киргизы и революция» (Новый Восток. 1924, №5, стр. 217) писал:

«Примитивный патриархальный строй исключал классовую внутреннюю борьбу в среде киргизов. Несмотря на кабальную зависимость массы киргизского населения от баев-богачей, в ауле не проявлялась организованная классовая борьба из-за специфических особенностей патриархальной среды, подавлявшей малейшие попытки к сопротивлению и борьбе». Здесь и далее я неоднократно буду ссылаться на отчёт драгомана российского Генконсульства в Кашгаре Г. Ф. Стефановича о положении в Синьцзяне беженцев после восстания, поэтому, для подтверждения достоверности его сведений, предварительно скажу о нём несколько подробнее.

В дореволюционных источниках переводчиков называли драгоманами. В российском МИДе драгоманом называлась штатная должность в посольстве или консульстве. Драгоманы занимались не только переводами, но и выполняли другие работы по консульству: подменяли отсутствующих сотрудников, а также им давались поручения, связанные с разъездами по консульскому округу. Г. Ф. Стефанович, занимаясь делами беженцев в Китае, дал объяснение о подготовке и руководстве восстанием манапами:

«Объяснение этого кроется в родовой организации киргизского общества. Строгое и беспрекословное подчинение старшему в роде. … Богатые киргизы, занимающиеся торговлей или земледелием, были бесспорно против всяких волнений и склонны были удовлетворить требования призыва рабочих, так как, помимо материального ущерба, который был неизбежен для них в случае мятежа, они, как более осведомлённые, видели бессмысленность и гибельные последствия от неповиновения властям.

«Но этот класс лиц, как немногочисленный, хотя и пользовавшийся некоторым влиянием у киргизской массы, не в состоянии был противодействовать главарям, так называемым, манапам, большинство коих и было волостными управителями. У последних было достаточно причин, чтобы противиться призыву киргизов. Господствуя почти неограниченно над киргизской тёмной массой, над её имуществом и чуть ли ни жизнью (последнее не является преувеличением, так как бывали случаи убийства нежелательных манапам лиц, причём сами они оставались в стороне). Манапы усматривали в призыве киргизов на работу угрозу своему безответственному и неограниченному господству над ними.

«Главари это прекрасно сознавали, что власть их держится только благодаря невежеству и темноте киргизов, которые в общей своей массе, помимо гор и своего аула, ничего не видели. С призывом же на работы, у этой массы неизбежно, как результат более тесного общения с русским населением, могли зародиться хотя бы элементарные представления о праве, что в дальнейшем принесло бы конец господству манапов. Последние могли предвидеть это, наблюдая проявление противодействия манапам со стороны киргизов, перешедших на оседлое положение». [(44), стр. 86-87].

Начальник Верненского уезда в докладной губернатору по реорганизации народного суда кочевников также отмечал: «Историческое прошлое кочевников выработало в их жизни родовое начало, … влияние главарей на народ».[РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 393, л. 36]. И меня удивляет, что национальный историк К. Усенбаев называет восстание антифеодальным. На совещании секретарей национальных парторганизаций тюркско-татарской группы 2-го января 1926 г. секретарь Среднеазиатского бюро ЦК РКП(б) И. А. Зеленский в своём выступлении про Киргизию говорил:

«Там крепкий родовой быт, и коммунисты руководствуются не директивами партии, а указаниями начальника рода или вождя". («Исторический архив», 2015, №5, стр. 103). Если такое положение существовало в киргизском обществе в 1926 г., после 9-и лет Советской власти, то о каком антифеодализме может идти речь в ауле в 1916 г. Характеристика восстания, как антифеодальное – это дань советских историков принципу классовой борьбы коммунистической теории.

Если русская администрация прозевала подготовку к восстанию, то манапы не могли просмотреть подготовку действий против себя в своих аулах. Наоборот, они участвовали в подготовке восстания, провоцировали его и руководили им. В Чуйской долине инициаторами восстания были манапы братья Шабдановы. На Иссык-Куле руководителем восстания был манап Батырхан Ногаев. Волостной управитель Абаильдинской, манап, провозгласивший себя «кочкорским ханом», Канат Абукин признавался следствию:

«Я признаю себя виновным в том, что задумал учинить восстание против правительственных властей с целью не допустить исполнить правительственное распоряжение о реквизиции рабочих из числа туземного населения для работ в тылу действующей армии. Я склонил киргиз Абаильдинской волости и других волостей к явному восстанию против указанных властей и затем лично в августе месяце сего года руководил мятежниками, действиями вооруженных толп киргизов под селениями Токмак и Покровское». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 27, л. 33об].

Осадой Токмака вместе с К. Абукиным руководил манап Алагуш Джантаев. Нынешних исследователей, характеризующих восстание как антифеодальное, опровергает современник восстания Д. И. Манжара. Описывая патриархальной строй киргизского общества, при котором началось и происходило восстание, он писал: «Руководство восстанием было сосредоточено в руках феодалов, баев и мулл, в руках панисламистов». (Манжара Д. И. Революционное движение в Средней Азии в 1905-1920 гг. Ташкент. 1934, стр. 32).

Оговорка, что, убедившись в невозможности сдержать народные массы в повиновении, манапы решили использовать восстание в своих интересах, не соответствует действительности. Используя недовольство народа для достижения своих целей, манапы готовили восстание и руководили им. Если согласиться с тем, что восстание 1916 г. антифеодальное, то сразу возникает вопрос, почему феодалы Шабдановы и другие бежали в Китай не сразу после начала «антифеодального» восстания, а тогда, когда прибыли войска и началось подавление восстания.

Наоборот, Мукуш Шабданов, один из видных манапов Чуйской долины, был провозглашён ханом. [ЦГА РКаз, ф. 44, оп. 1, д. 20070, л. 70]. И он был не одинок в такой акции. На Иссык-Куле провозгласил себя ханом Батырхан Ногаев, а Канат Абукин объявил себя кочкорским ханом. Камалетдин Шабданов в заявлении в ТуркЦИК о восстании и уходе киргизов в Китай откровенно признавал, что «киргизы, привыкшие на всё смотреть глазами своих руководителей», подняли восстание по указанию своих манапов. [ЦГА КырР. ф. 75, оп. 1, д. 43, л. 18].

Найманбай Катаев из Шамсинской волости сообщал, что в начале августа к ним в волость приехал Канат Абукин, собрал молодёжь и призывал её не идти в военнообязанные рабочие. [РГА НКВД КирССР, ф. 77, д. 27, л. 30]. Нелогично называть антифеодальным восстание, которое готовили и которым руководили сами манапы. Киргиз Нурманбетовской волости Пишпекского уезда Темирбек Мадияров сообщал:

«Когда в волостях стало известно о призыве киргизов в на тыловые работы, то у киргизов начались совещания. Почётные лица Атекинской волости Султан Далбаев, а в Сарыбагышевской волости сыновья Шабдана стали возмущать киргизов, говоря: «Не будем давать своих братьев, лучше умрем на месте, поведём с русскими войну, а рабочих не дадим". Волна эта охватила все волости, и особенно деятельное участие принял почётный киргиз Абаильдинской волости Канат, который стал возмущать все волости Загорного участка». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 15, л. 12 и д. 49, л. 62].

Секретный сотрудник охранки «Регистанский» 18 июля 1916 г. в агентурной записке сообщал о собрании киргизов, на котором обсуждался вопрос «как реагировать на распоряжение о посылке киргизов в качестве рабочих на войну. Ораторами на собрании выступали бывшие и нынешние волостные управители и почётные лица, которые говорили: «Мы должны восстать и не давать добровольно рабочих». [ЦГИА УзССР, ф. Канцелярия Туркестанского генерал-губернатора, 11-с., оп. 1, д. 1133, л. 6]. В другом сообщении Туркестанского охранного отделения про Пишпекский уезд говорилось: «Душою восстания были дети покойного войскового старшины Шабдана: Мокуш и Хисамутдин. Агитация исходила от них».

Войсковой старшина П. В. Бычков, пообщавшись с ушедшими в Китай, рапорт о своей командировке в Синьцзян подытожил следующим выводом: «На основании всего вышеописанного, свидетелем чего я был, прихожу к следующему выводу: весь мятеж затеян кучкой манапов, атекинцев и шабдановцев». [Истархив КазССР, ф. 44, оп. 2, д. 16920, св. 266, л. 193]. Член Туркестанского комитета Временного правительства О. А. Шкапский в своей докладной записке о положении в Семиречье после восстания писал:

«Манапы сыграли и самую крупную роль в прошлогоднем мятеже. Некоторые из них стали мечтать о ханской власти. Батырхаш (так в документе – Б. М.) – манап Тюпской волости, Мукуш Шабданов – из Сарыбагишской волости и другие (манапы) видели себя приближёнными к ханам. Поднять же букару было нетрудно, она была вся во власти манапов». (РГИА, ф. 1291, оп. 84, д. 57, л. 9). Кроме сообщений, много фактов, показывающих, что готовили восстание манапы.

Перед восстанием к старосте села Большой Токмак И. К. Бобровскому обратился киргиз Шамсинской волости Бектурсун Бегалиев, который сообщил: «Скоро киргизы думают на вас напасть, и наши главари Шамсинский волостной управитель Максым-ходжа и другие баи подготавливают нас, бедных киргизов, и принуждают примкнуть к мятежу. Но я, Бектурсун, хочу предотвратить этот мятеж и думаю, что если пристав арестует наших главарей, которых не больше 5-и человек, то бунта в нашей волости не будет». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 26, л. 17].

В конце июля 1916 г. Токмакский участковый пристав А. Г. Байгулов после получения агентурных сведений о наличии оружия у киргизов выехал в урочище Акпа-Тектыр Шамсинской волости. При обыске в ауле №11 у Бектурсуна Бегалиева было найдено два ружья. При допросе Бегалиев показал, что одно ружьё он купил весной у крестьянина Семёна Максимова, а второе ему дал киргиз его же аула Алчир Тугелов через два дня после объявления о призыве на тыловые работы. «Ружьё это мне дали для того, что когда будет назначен призыв киргизов, то нам дадут порох и пули, и мы должны воевать с русскими. Алчир раздал на 10 юрт три ружья.

"Так же выдавались и шашки по 5 штук на 10 юрт, и приказывалось заготовить черенки для пик, которые обещали раздать после изготовления черенков. Также я видел, как киргиз Шалпыкбай Ешин раздал своим киргизам 25 лошадей для того, чтобы на них воевать с русскими. Такие приготовления делались во всех 9-и волостях Токмакского участка, в Загорном и Атбашинском участках. Это я узнал из разговоров между старыми людьми. Ружья раздавались Максым-Ходжой Тоголокходжаевым и другими влиятельными лицами». Дополнительно Бегалиев сообщил следствию:

«Месяца два тому назад (в июле – Б. М.) почётное лицо Шамсинской волости Максым-ходжа Тоголок Ходжаев созвал почётных лиц всех аулов на совещание в ущелье Кегеты. Собрались не только почётные киргизы, но и много букары, простых людей. Старшина аула №7 Колча Тончулуков прочёл собранию воззвание киргизов Пржевальского уезда. В воззвании сообщалось, что пржевальские киргизы уже готовы к восстанию.

«После прочтения послания многие киргизы возражали против восстания. Но Максым-ходжа, Куреген Тюлекабылов, Байтеке и все остальные почётные лица настояли на присоединении к восстанию. Возражал только простой народ. Максым-ходжа составил ответ, гласящий, что шамсинские киргизы присоединятся к восстанию. После собрания Максым-ходжа распорядился разослать копию письма пржевальских киргизов в другие волости уезда». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 27, л. 22].

Надеюсь, фактов, подтверждающих, что восстание готовилось манапами, достаточно. Не только подготовкой, но и самим восстанием тоже руководили манапы. Помощник областного прокурора Н. Ф. Комаринец 18 августа докладывал: «Военноначальниками киргизов являются их манапы, то есть члены высшего сословия». [ЦГА КырР, оп. 3, д. 33, л. 4об]. Во главе повстанческих отрядов, как правило, стояли местные родоправители, представители феодальной прослойки – манапы, баи, муллы, влиятельные лица и даже часть волостных управителей, которые накопившееся недовольство народа направили против русских.

Эти начальники распоряжались всем в своих отрядах и направляли повстанцев в атаки. [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933а, л. 486]. Нельзя утверждать, что манапы воспользовались ситуацией и взяли руководство восстанием в свои руки. Властителями и распорядителями жизни простых киргизов они были и ранее. Крестьянин села Преображенского Пржевальского уезда Е. В. Лемякин сообщал следствию: «Во время работы на нас, как и на других крестьян, напала толпа киргизов человек в 25, вооруженная пиками, вилами, палками, топорами и один из толпы был даже с ружьем, и стали отнимать наше добро и лошадей. …

«Помимо этих киргизов, на пригорке стояла другая толпа из почетных киргизов и смотрела на работу первых». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 12, л. 8]. Джанышевская волость Пишпекского уезда в восстании не участвовала, но волостной управитель Сармамбетов, его отец Сармамбет Испымбетов, помощник волостного управителя Телепберген и бывшие волостные управители Мусабыр и Телеке Телибаев разъезжали по аулам и агитировали людей к выступлению. [ЦГА КырР, оп. 1, д. 49, л. 39].

Усенбаев К., называя восстание антифеодальным, тут же сообщает, что «среди руководителей восстания были такие известные манапы, как Канат Абукин, Токтосун Бектеенов, Карыпбай Канатов, Кокумбай Чинин, Курман Лепесов и Мырзабек Дыканбаев. [(22), с. 205. РГИА, ф. 1405, оп. 530, д. 943, л. 20-21]. Кроме названных, руководителями восстания были манапы: в Абаильдинской волости – Суранчи Карасаев; в Кочкорской – Сарыбай Дикамбаев; в Сусамырской – Джумалы Боктаев; в Темирбулатовской – Мамынкул Исеналинов и Токтосун Бекченов; в Тынаевской – братья Джунус, Касым и Куламбет Мурзабаевы и Кумаш Алдаяров и в Шамурзинской волости – Усмуналы Байгазин. [ЦГА КырР, ф. И-6, оп. 1, д. 2, л. 32].

Тем, кто выдвигает на первый план классовый, антифеодальный характер восстания надо обратить внимание на то, что в Семиречье повстанцами было убито представителей местной администрации всего два человека, среди именно киргизских волостей – ни одного [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 34, л. 52об], а представителей русской администрации – 14 человек [(182), стр. 239]. Хотя местная киргизская администрация была рядом, а представители русской – в волостных селениях хоть под какой-то, но защитой. Причём, из этих двух убитых Карамский волостной управитель Джаркентского уезда да, был убит за то, что обложил всё мужское население своей волости дополнительным 15-рублёвым налогом [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 114], то есть, за новые, дополнительные поборы.

А второй, представитель администрации таранчинской (уйгурской) волости, был убит на бытовой почве. Перед началом восстания некоторым представителям местной власти и манапам если и угрожали, например, в Тлеубердинской волости Беловодского участка, но не за то, что они эксплуататоры, а за то, что в них видели составителей несправедливых списков для призыва. Участник восстания 1916 г. Рыскулов Т. Р., впоследствии советский государственный деятель в Средней Азии, в 1926 г. писал:

«На туземный имущий элемент повстанцы нападали постольку, поскольку эти элементы были соучастниками или пособниками русских». (Коммунистическая мысль. Ташкент. 1926, №2, стр. 176). Эти факты дали основание губернатору области А. И. Алексееву для заявления, что во время восстания «убитых должностных лиц туземной администрации не было». [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 69, л. 54]. Если это так, то, что же это за «революционеры» если они за всё время «антифеодального» восстания убили всего двух «буржуев». Вспомните революционный террор Французской революции и террор Октябрьской.

Или манапы, участвовавшие в восстании, тоже революционеры? Если Канат Абукин при осаде Токмака и разъезжал под красным флагом [РГИА, ф. 1405, оп. 530, д. 934, л. 22], то это не значит, что он революционер, принявший участие в восстании против своего класса. После подавления восстания в ответ на просьбы о помиловании власти поставили ряд условий, в числе которых было выдача руководителей восстания. Руководителями восставших, как уже говорилось, в подавляющем большинстве были руководители родов и племён. Но их, казалось бы «противников» угнетённых масс, восставшие не выдавали.

Не поколебало положение манапов в общине и поражение восстания. Начальник Нарынкольского пограничного отряда капитан Неклюдов в декабре 1916 г. докладывал руководству: «28 прошлого ноября в присутствии помощника начальника Илийского края Цань Моуцана Ноу-сы я предъявил представителям кара-киргизов от 10-и волостей требования о выдаче главарей, пленных, оружия и о наряде весною от каждой волости 200 лошадей для армии. Лошадей они готовы доставить; пленные и оружие у них уже отобраны и переданы в отряд, но главное условие – выдать главарей, они исполнить отказываются". (РГВИА, ф. 1436, оп. 1, д. 23, л. 118). И это был не единичный случай.

Характерно в этом отношении сообщение «Туркестанского курьера»: «Мятежники в Сюмбе (на р. Текес) просят о помиловании, причём готовы выполнить все условия, предъявленные администрацией. Однако выдача главарей затянулась. Поэтому войска вахмистра Кравченко двинулись от Санташа вниз по Текесу». [(232), №225 от 18.10.1916 г.]. «Семиреченская жизнь» также писала об этом: «Часть киргизов спускаются в Иссык-кульскую котловину, объявляя себя мирными. Да где ж они мирные, когда не выдают своих главарей». [(206), №9 от 20.01.1917 г.]. Приведённые факты показывают, что манапы и после подавления восстания не утратили своих позиций и своего влияния.

После подавления восстания губернатор издаёт несколько приказов об исключении с должностей целого ряда волостных управителей и народных судей, принявших участие в восстании и ушедших в Китай. К. и. н. Малабаев С. К., проведя критический анализ обоснования характеристик восстания, называемых многими советскими и национальными историками, и опираясь на ранее неопубликованные документы, отметил несоответствие ряда положений историографии о восстании 1916 г. реальным фактам и событиям во время восстания.

Так, он справедливо отмечает, «что восстание 1916 г. было в большей степени феодальным выступлением, направленным в антирусское русло». (Малабаев С. К. Характер и специфика восстания в Пишпекском и Пржевальском уездах. // Комплексный подход в изучении природы, общества и человека: сб. док. Международной науч. конф., посвящённой 110-илетию со дня рождения С. М. Абрамзона. Бишкек. 2015, стр. 201).

Вина манапов в восстании и трагедии киргизского народа.

Подводя итог обзору причин восстания, следует подчеркнуть, что в работах о восстании подчёркивается гнёт царизма. Но мимоходом говорится о «двойном гнёте», или даже умалчивается совсем о вине «своих», местных родоправителей. Ещё в 1865 г. начальник левого крыла Кокандской линии В. Ю. Мединский в письме М. Г, Черняеву отмечал: «Назначение старших султанов между киргизами, по моему мнению, служит только лишним бременем для народа. Но в настоящее время, при только что закреплённом крае, назначение на эти места влиятельных лиц, до поры до времени, необходимо». [ЦГА РУз, ф. И-336, оп. 1, д. 8, л. 142].

Положением по управлению Туркестанским краем от 1887 г. было подтверждено разделение населения на киргизские и русские волости. Таким разделением фактическую власть над коренным населением передали туземной администрации: в руки волостных старшин и судебных биев. Впоследствии и другие представители русской администрации предлагали отменить двойное административное устройство – киргизские и русские волости, но оно так и осталось до революции и в 1916 г. сыграло роковую роль.

Ещё в 1879 г. в циркуляре Туркестанского генерал-губернатора отмечалось, что жалобы туземного населения подаются «преимущественно на злоупотребления волостных управителей». [(160), №16 от 21.04.1879]. Именно на своих волостных управителей, а не на русскую администрацию. Поэтому этим распоряжением генерал-губернатор требовал следить за деятельностью туземных властей. На встрече с прибывшим в область начальником кря А. Н. Куропаткиным представители туземной администрации «большие беспорядки по отношению к русским» объясняли «темнотой и невежеством масс», скрывая, что они сами, манапы, были главными виновниками восстания.

М. А. Фольбаум по поводу восстания докладывал А. Н. Куропаткину: «Многие видные манапы, несомненно, тоже внесли большую смуту, использовав своё влияние при составлении списков в смысле избавления своих близких и несправедливого наряда бедняков и своих партийных противников». [ЦГИА РКаз, ф. Семиреченское областное правление, оп. 2, отд. 1, ст. 2, д. 16921, л. 222].

Пишпекский уездный начальник 14.12.1916 г. в письме в Семиреченское областное правление отмечал, что одним из поводов к восстанию послужило «то обстоятельство, что выборные при составлении приговоров о наряде рабочих назначали в рабочие лишь бедных киргизов, совершенно оставляя влиятельных и богатых лиц». [ЦГА КырР, ф. И- 75, оп. 1, д. 48, л. 1]. Заведующий водворением переселенцев в Пржевальском уезде П. И. Шебалин в своём докладе областному руководству подчёркивал:

«Масса доверилась и присоединилась к своим вожакам, соблазнившись обещанием на выдачу ей благ, отнятых у русских, а больше всего из-за страха перед силой и влиянием манапов». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 31, л. 7]. Ярким и наглядным примером справедливости этого утверждения служит разгром повстанцами Джумгальской гидроизыскательской партии. После начала волнений в крае экономическое обследование, проведение топографических съёмок и землеотводных работ в Нарынском районе были приостановлены.

Но Работы Джумгальской гидрометрической станции продолжались. Кроме технических причин, не допускающих перерыва в исследованиях, на решении о продолжении проведения работ сыграло настроение местного населения. Начальник изысканий сообщал в Главк, что «спокойствие туземного населения в районах местонахождения этих станций, а также и то, что характер работ этих станций не мог вызвать у туземного населения враждебного населения было решено упомянутые станции не закрывать и продолжать работы». [РГИА, ф. 426, оп 3, д. 205, л. 43].

Это подтверждали и сотрудники станции, отмечая, что, несмотря на поступающие слухи о волнениях в крае, каких-либо крупных трений между изыскателями и местными рабочими не проявлялось, отношение киргизов оставалось мирным и не внушало никаких опасений. И вдруг, 10-го августа толпа нападает на станцию, устраивая погром, поджоги, грабежи и убийства сотрудников станции, с которыми вместе проработали несколько месяцев полевого сезона. Такое может произойти только в результате провокации, толчка или указания со стороны, а такой приказ могли дать только манапы, главенствующие в роду, и волостная администрация, состоящая из тех же манапов.

По результатам и последствиям восстания простые участники восстания поняли обман. В жалобе на Беловодского пристава они писали: «Тёмная масса, руководимая своими главарями манапами, шла на дело, не сознавая цели и его результатов. Манапство в данном случае является главным корнем зла для Пишпекского уезда. Оно допустило открытые злоупотребления при составлении приговоров относительно рабочих. Приговора составлялись исключительно манапами, так как в их руках находятся бразды правления киргизскими волостями. В составлении приговоров народ участия не принимал.

«При таком положении дела ясно, что манапы в рабочие записывали только бедный люд, а сыновья манапов и влиятельных людей в списки не попали. Простой люд выразил протест против злоупотреблений при составлении приговоров. Протест этот для манапов кончился бы, может быть, печально, если бы манапы не объясняли, что всё это делается по указке русских, и (не) направили волну недовольства в сторону совершенно неповинных русских крестьян. Киргизская тёмная масса, неспособная по своему узкому мировоззрению и невежеству критически относиться к делу, поверила (манапам) – отсюда результат этой драмы, которая разыгралась на полях Семиречья». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 211-211об].

Роль манапов в провокации восстания понимали и признавали и передовые представители местного населения. В протоколе совещания казахов и киргизов Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Тургайской и Уральской областей, состоявшегося 07.08.1916 г., за подписями председателя А. Н. Букейханова и секретарей О. Алмасова и М. Дулатова говорилось, что «местные власти, особенно волостные управители, сами создали своими действиями, грубостью и злоупотреблениями народное волнение». [ГАРФ, ф. 1807, оп. 1, д. 296, л. 78об].

О массовых поборах киргизской администрации, в несколько раз превышающих официальные налоги, уже рассказывалось в обзоре причин восстания. В показаниях прокурору М. Тынышпаев отмечал, что «грабёж волостных (управителей) доводит население до отчаяния и преступления». Восстание 1916 г. и является таким фактом «отчаяния и преступления», вызванного не столько «земельными притеснениями», как подчёркивал М. Тынышпаев, а результатом «тёмных налогов» со стороны манапов.

Описанные выше произвол манапов и внутриродовые земельные отношения подтверждают, что изживший себя патриархально-родовой строй киргизов был одной из главных причин восстания. Если в советское время, а национальные историки и сейчас делают упор на царский гнёт, то наблюдатели и исследователи того времени из причин восстания ставили на первое место гнёт манапов, а потом уже говорили о стеснении в земельном отношении и взяточничестве чиновников.

В 1908-1910 гг. проводилась ревизия Туркестанского края. В комиссию, проводящую ревизию, поступило много жалоб на местную администрацию, в том числе поступила жалоба и из Пишпекского уезда. Прошение было анонимным, но, судя по содержанию, что приводились несправедливости и по отношению к переселенцам, жалоба написана русским, но с заботой и о киргизах. В частности, в ней говорилось:
Продолжение в 12-ой части.