Продолжение, начало в 1-ой части.
Вообще-то и лошадей воровать нехорошо. Но главное, меня удивляет, что сторонники национально-освободительного характера восстания соглашаются с автором, сводящего восстание к рутинной барымте. А применительно к этому утверждению, я сомневаюсь, что в столь подходящих обстоятельствах кочевник-скотовод пренебрёг бы чужим барашком. Да и свидетели восстания подтверждают, что не грабили только свиней и птицу. Свиней понятно, что по религиозным канонам; а с птицей возни много, а мяса мало. Курицу сначала поймать надо, да ещё проблема доставить к стойбищу; проще десяток барашков с пастбища угнать.

И уж, тем более, можно не принимать всерьёз версию Бройдо из-за его показаний, в которых он отрицает многочисленные убийств мирных жителей восставшими: «2-3 убийства в районе Токмака были ответом на действия Рымшевича и Бакуревича». (Бройдо, стр. 24). То есть, по версии Бройдо, рейд отряда Рымшевича не был вызван погромами и убийствами восставшими, а был, всего-навсего, предупреждающей, устрашающей поездкой, после которой киргизы и совершили «2-3 убийства в районе Токмака».

Почему же тогда были погромы русских сёл вне Токмакского участка, вне района действий отряда Рымшевича? Дружеской солидарностью? А староста Токмака 25 августа сообщал о 8-и убитых односельчан и 17-и пропавших без вести. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 27, л. 11 - 12]. И это без учёта убитых и пропавших без вести в соседних сёлах, и не по 2-3 человека в каждом селе. И, наконец, совсем цинично выглядит отрицание Бройдо жестокостей, творимых восставшими.

По его словам, ботаник «Фитингоф была ранена ударом топорика в голову. Она пролежала около трёх дней у дороги, по которой ехали киргизы, и её не добили» (Бройдо, стр. 24). По мнению Бройдо, ничего особенного, просто женщину, которая собирала гербарий (портит наши пастбища) ударили «топориком» по голове (судя по формулировке маленьким), добивать же не стали. Вот на такой «солидный» и «достоверный» источник ссылаются сторонники версии о провокации восстания самим правительством.

Говоря о провокации, причём не со стороны власти, а извне и о подстрекательстве со стороны родоправителей, газета «Семиреченская жизнь» по свежим следам, сразу после восстания в октябре 1916 г. писала: «Не является ли преступное выступление киргизов следствием провокации? Ответ на такое предположение может дать лишь объективное исследование бунтовщического движения во всех его деталях.

«Но в настоящий момент уже можно сказать, что во всём переживаемом нами печальном событии одна провокация, если она и была, не могла сыграть доминирующей роли. В возникновении и развитии этого события имели значение многие факторы, а между ними заметное место занимала темнота киргизской массы, находящейся под влиянием племенной обособленности, приправленной религиозным фанатизмом». [(206), №66 от 02.10.1916 г.].

Однако, всё же обсудим версию провокации восстания со стороны правительства. Указ не был направлен только против киргизов. Он касался огромной территории империи, включая Кавказ, Среднюю Азию и Сибирь, касался целого ряда больших и малых народов. Вопрос о воинской повинности именно коренных народов Туркестана не был чем-то новым, неожиданным. Ранее, в разделе «Обсуждение воинской повинности инородцев Туркестана» я уже напоминал, что этот вопрос с перерывами обсуждался с 1883 г., и волнения по этому поводу правительством предвиделись.

Помощник Военного министра П. А. Фролов 26 июля 1916 г. передал царю соображения А. Н. Куропаткина по поводу призыва инородцев Туркестана на тыловые работы: «Потери государства от крутого проведения проектируемой меры были бы громадны; одного хлопка было бы потеряно на сотню миллионов рублей. Потеря скота, так нужного армии, тоже составила бы непоправимый ущерб интересам армии. Вместо спокойной окраины получилась бы окраина возбуждённая, способная при близости Афганистана, под влиянием фанатизма части населения, создать в России, в тыловом Азиатском её районе тяжкие затруднения». [РГВИА, ф. 1396, оп. 3, д. 549, л. 577].

Провокация восстания самим правительством, в принципе, не могло быть по следующим причинам. Идёт Первая мировая война, не приносящая особых успехов России, страна с напряжением всех сил несёт трудности военного положения. Нужны ли правительству ещё и беспорядки в тылу, по сути, четвёртый фронт, кроме существующих фронтов на западе, в Закавказье и в Персии. Фронт, который будет отвлекать средства от более серьёзных противников – Германии, Австрии и Турции. Причём волнения вблизи границ с государствами, которые нельзя назвать дружественными: Персия, Афганистан и Китай.

Если бы такая операция и планировалась правительством, то зачем нужно было разоружать русское население, реквизировать в Семиречье с началом войны 13.459 винтовок, отправлять в Персию Семиреченский казачий полк? Несерьёзно рассматривать восстание, как способ или повод для освобождения в Туркестане земель для переселения русских крестьян. Восстание охватило громадную территорию от Каспия до Алтая, от Сибири до границы с Персией, включая районы, которые, как объект для переселения, не только не рассматривались, но и вообще непригодны для земледелия.

Если рассматривать только Семиречье, то совершенно прав исследователь Д. Джунушалиев: «Провоцировать восстание по всему Туркестану только для того, чтобы освободить Пржевальский и часть Пишпекского уездов – несерьёзно. Да и план Куропаткина (о выселении киргизов – Б. М.), на который ссылаются сторонники версии провокации, был разработан уже после восстания – 16 октября». («Слово Кыргызстана» от 19.10.1991 г.).

Наоборот, постановления правительства этого времени о мобилизации как раз-то опровергают версию о провокации и показывают, что призыв инородцев на тыловые работы был вынужденной мерой. Одновременно с изданием указа о призыве инородцев на тыловые работы было произведено переосвидетельствование «белобилетников», освобождённых в 1910-1916 гг. от воинской службы по состоянию здоровья. («Омский день» №11 от 03.10.1916 г.).

МВД разослало губернаторам циркуляр, в котором говорилось, что ввиду предполагаемого в начале 1917 года досрочного призыва лиц, подлежащих призыву в 1919 г., немедленно приступить к составлению списков лиц 1898 г. рождения. Указанные призывные списки должны были представлены не позже 25 сентября 1916 г. («Омский день» №2 от 20.09.1916 г.). То есть, правительство готовило снижение призывного возраста на два года. Не подтверждают версию о провокации и уже первые распоряжения местной краевой администрации.

С началом восстания в Семиречье Куропаткин посылает Фольбауму инструкцию, седьмой и восьмой пункты которой гласили: «7. При действиях карательных отрядов, истребляя сопротивляющихся и нападающих, не допускайте излишних жестокостей относительно тех, кто не сопротивляется. 8. Под страхом расстрела не допускайте грабежа войсками и русским населением». И в последующих указаниях из Ташкента предписывалось у мирных киргизов скот не отбирать, а, наоборот, настраивать их против бунтовщиков. Но после нападений на русские сёла тон приказов, конечно, изменился, репрессии ужесточились.

Опровержение характеристики восстания, как антифеодальное.

Многочисленны утверждения историков о восстании, как антифеодальное. Начнём с простого и очевидного. Заведующий Семиреченским переселенческим районом С. Н. Велецкий писал: «Хотя у киргизов, согласно Положению (об управлении) и существует выборное начало для управления собой, но, тем не менее, ответственные должности – волостных управителей, бия, аульных старшин, выборных от 50-и кибитковладельцев всегда занимают лишь богатые киргизы, получая это первенствующее положение в силу своего экономического влияния». [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 62, л. 4].

Чтобы эти люди, эта администрация в киргизском ауле, у себя под боком просмотрели или, со степными традициями передачи новостей, не узнали о подготовке восстания против себя – это просто нереально и невозможно, и они со своими возможностями никоим образом не допустили бы такого. Исследователь Миндлин З. в начале 20-х годов прошлого века, когда была ещё свежа память о восстании, в статье «Киргизы и революция» (Новый Восток. 1924, №5, стр. 217) писал:

«Примитивный патриархальный строй исключал классовую внутреннюю борьбу в среде киргизов. Несмотря на кабальную зависимость массы киргизского населения от баев-богачей, в ауле не проявлялась организованная классовая борьба из-за специфических особенностей патриархальной среды, подавлявшей малейшие попытки к сопротивлению и борьбе». Здесь и далее я неоднократно буду ссылаться на отчёт драгомана российского Генконсульства в Кашгаре Г. Ф. Стефановича о положении в Синьцзяне беженцев после восстания, поэтому, для подтверждения достоверности его сведений, предварительно скажу о нём несколько подробнее.

В дореволюционных источниках переводчиков называли драгоманами. В российском МИДе драгоманом называлась штатная должность в посольстве или консульстве. Драгоманы занимались не только переводами, но и выполняли другие работы по консульству: подменяли отсутствующих сотрудников, а также им давались поручения, связанные с разъездами по консульскому округу. Стефанович, занимаясь делами беженцев в Китае, дал объяснение о подготовке и руководстве восстанием манапами:

«Объяснение этого кроется в родовой организации киргизского общества. Строгое и беспрекословное подчинение старшему в роде. … Богатые киргизы, занимающиеся торговлей или земледелием, были бесспорно против всяких волнений и склонны были удовлетворить требования призыва рабочих, так как, помимо материального ущерба, который был неизбежен для них в случае мятежа, они, как более осведомлённые, видели бессмысленность и гибельные последствия от неповиновения властям.

«Но этот класс лиц, как немногочисленный, хотя и пользовавшийся некоторым влиянием у киргизской массы, не в состоянии был противодействовать главарям, так называемым, манапам, большинство коих и было волостными управителями. У последних было достаточно причин, чтобы противиться призыву киргизов. Господствуя почти неограниченно над киргизской тёмной массой, над её имуществом и чуть ли ни жизнью (последнее не является преувеличением, так как бывали случаи убийства нежелательных манапам лиц, причём сами они оставались в стороне). Манапы усматривали в призыве киргизов на работу угрозу своему безответственному и неограниченному господству над ними.

«Главари это прекрасно сознавали, что власть их держится только благодаря невежеству и темноте киргизов, которые в общей своей массе, помимо гор и своего аула, ничего не видели. С призывом же на работы, у этой массы неизбежно, как результат более тесного общения с русским населением, могли зародиться хотя бы элементарные представления о праве, что в дальнейшем принесло бы конец господству манапов. Последние могли предвидеть это, наблюдая проявление противодействия манапам со стороны киргизов, перешедших на оседлое положение». [(44), стр. 86-87].

Начальник Верненского уезда в докладной губернатору по реорганизации народного суда кочевников также отмечал: «Историческое прошлое кочевников выработало в их жизни родовое начало, … влияние главарей на народ».[РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 393, л. 36]. И меня удивляет, что национальный историк К. Усенбаев называет восстание антифеодальным. На совещании секретарей национальных парторганизаций тюркско-татарской группы 2-го января 1926 г. секретарь Среднеазиатского бюро ЦК РКП(б) И. А. Зеленский в своём выступлении про Киргизию говорил:

«Там крепкий родовой быт, и коммунисты руководствуются не директивами партии, а указаниями начальника рода или вождя". («Исторический архив», 2015, №5, стр. 103). Если такое положение существовало в киргизском обществе в 1926 г., после 9-и лет Советской власти, то о каком антифеодализме может идти речь в ауле в 1916 г. Характеристика восстания, как антифеодальное – это дань советских историков принципу классовой борьбы коммунистической теории.

Если русская администрация прозевала подготовку к восстанию, то манапы не могли просмотреть подготовку действий против себя в своих аулах. Наоборот, они участвовали в подготовке восстания, провоцировали его и руководили им. В Чуйской долине инициаторами восстания были манапы братья Шабдановы. На Иссык-Куле руководителем восстания был манап Батырхан Ногаев. Волостной управитель Абаильдинской, манап, провозгласивший себя «кочкорским ханом», Канат Абукин признавался следствию:

«Я признаю себя виновным в том, что задумал учинить восстание против правительственных властей с целью не допустить исполнить правительственное распоряжение о реквизиции рабочих из числа туземного населения для работ в тылу действующей армии. Я склонил киргиз Абаильдинской волости и других волостей к явному восстанию против указанных властей и затем лично в августе месяце сего года руководил мятежниками, действиями вооруженных толп киргизов под селениями Токмак и Покровское». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 27, л. 33об].

Осадой Токмака вместе с К. Абукиным руководил манап Алагуш Джантаев. Нынешних исследователей, характеризующих восстание как антифеодальное, опровергает современник восстания Д. И. Манжара. Описывая патриархальной строй киргизского общества, при котором началось и происходило восстание, он писал: «Руководство восстанием было сосредоточено в руках феодалов, баев и мулл, в руках панисламистов». (Манжара Д. И. Революционное движение в Средней Азии в 1905-1920 гг. Ташкент. 1934, стр. 32).

Оговорка, что, убедившись в невозможности сдержать народные массы в повиновении, манапы решили использовать восстание в своих интересах, не соответствует действительности. Используя недовольство народа для достижения своих целей, манапы готовили восстание и руководили им. Если согласиться с тем, что восстание 1916 г. антифеодальное, то сразу возникает вопрос, почему феодалы Шабдановы и другие бежали в Китай не сразу после начала «антифеодального» восстания, а тогда, когда прибыли войска и началось подавление восстания.

Наоборот, Мукуш Шабданов, один из видных манапов Чуйской долины, был провозглашён ханом. [ЦГА РКаз, ф. 44, оп. 1, д. 20070, л. 70]. И он был не одинок в такой акции. На Иссык-Куле провозгласил себя ханом Батырхан Ногаев, а Канат Абукин объявил себя кочкорским ханом. Камалетдин Шабданов в заявлении в ТуркЦИК о восстании и уходе киргизов в Китай откровенно признавал, что «киргизы, привыкшие на всё смотреть глазами своих руководителей», подняли восстание по указанию своих манапов. [ЦГА КырР. ф. 75, оп. 1, д. 43, л. 18].

Найманбай Катаев из Шамсинской волости сообщал, что в начале августа к ним в волость приехал Канат Абукин, собрал молодёжь и призывал её не идти в военнообязанные рабочие. [РГА НКВД КирССР, ф. 77, д. 27, л. 30]. Нелогично называть антифеодальным восстание, которое готовили и которым руководили сами манапы. Киргиз Нурманбетовской волости Пишпекского уезда Темирбек Мадияров сообщал:

«Когда в волостях стало известно о призыве киргизов в на тыловые работы, то у киргизов начались совещания. Почётные лица Атекинской волости Султан Далбаев, а в Сарыбагышевской волости сыновья Шабдана стали возмущать киргизов, говоря: «Не будем давать своих братьев, лучше умрем на месте, поведём с русскими войну, а рабочих не дадим". Волна эта охватила все волости, и особенно деятельное участие принял почётный киргиз Абаильдинской волости Канат, который стал возмущать все волости Загорного участка». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 15, л. 12 и д. 49, л. 62].

Секретный сотрудник охранки «Регистанский» 18 июля 1916 г. в агентурной записке сообщал о собрании киргизов, на котором обсуждался вопрос «как реагировать на распоряжение о посылке киргизов в качестве рабочих на войну. Ораторами на собрании выступали бывшие и нынешние волостные управители и почётные лица, которые говорили: «Мы должны восстать и не давать добровольно рабочих». [ЦГИА УзССР, ф. Канцелярия Туркестанского генерал-губернатора, 11-с., оп. 1, д. 1133, л. 6]. В другом сообщении Туркестанского охранного отделения про Пишпекский уезд говорилось: «Душою восстания были дети покойного войскового старшины Шабдана: Мокуш и Хисамутдин. Агитация исходила от них».

Войсковой старшина Бычков, пообщавшись с ушедшими в Китай, рапорт о своей командировке в Синьцзян подытожил следующим выводом: «На основании всего вышеописанного, свидетелем чего я был, прихожу к следующему выводу: весь мятеж затеян кучкой манапов, атекинцев и шабдановцев». [Истархив КазССР, ф. 44, оп. 2, д. 16920, св. 266, л. 193]. Член Туркестанского комитета Временного правительства Шкапский в своей докладной записке о положении в Семиречье после восстания писал:

«Манапы сыграли и самую крупную роль в прошлогоднем мятеже. Некоторые из них стали мечтать о ханской власти. Батырхаш (так в документе – Б. М.) – манап Тюпской волости, Мукуш Шабданов – из Сарыбагишской волости и другие (манапы) видели себя приближёнными к ханам. Поднять же букару было нетрудно, она была вся во власти манапов». (РГИА, ф. 1291, оп. 84, д. 57, л. 9). Кроме сообщений, много фактов, показывающих, что готовили восстание манапы.

Перед восстанием к старосте села Большой Токмак И. К. Бобровскому обратился киргиз Шамсинской волости Бектурсун Бегалиев, который сообщил: «Скоро киргизы думают на вас напасть, и наши главари Шамсинский волостной управитель Максым-ходжа и другие баи подготавливают нас, бедных киргизов, и принуждают примкнуть к мятежу. Но я, Бектурсун, хочу предотвратить этот мятеж и думаю, что если пристав арестует наших главарей, которых не больше 5-и человек, то бунта в нашей волости не будет». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 26, л. 17].

В конце июля 1916 г. Токмакский участковый пристав Байгулов после получения агентурных сведений о наличии оружия у киргизов выехал в урочище Акпа-Тектыр Шамсинской волости. При обыске в ауле №11 у Бектурсуна Бегалиева было найдено два ружья. При допросе Бегалиев показал, что одно ружьё он купил весной у крестьянина Семёна Максимова, а второе ему дал киргиз его же аула Алчир Тугелов через два дня после объявления о призыве на тыловые работы. «Ружьё это мне дали для того, что когда будет назначен призыв киргизов, то нам дадут порох и пули, и мы должны воевать с русскими. Алчир раздал на 10 юрт три ружья.

"Так же выдавались и шашки по 5 штук на 10 юрт, и приказывалось заготовить черенки для пик, которые обещали раздать после изготовления черенков. Также я видел, как киргиз Шалпыкбай Ешин раздал своим киргизам 25 лошадей для того, чтобы на них воевать с русскими. Такие приготовления делались во всех 9-и волостях Токмакского участка, в Загорном и Атбашинском участках. Это я узнал из разговоров между старыми людьми. Ружья раздавались Максым-Ходжой Тоголокходжаевым и другими влиятельными лицами». Дополнительно Бегалиев сообщил следствию:

«Месяца два тому назад (в июле – Б. М.) почётное лицо Шамсинской волости Максым-ходжа Тоголок Ходжаев созвал почётных лиц всех аулов на совещание в ущелье Кегеты. Собрались не только почётные киргизы, но и много букары, простых людей. Старшина аула №7 Колча Тончулуков прочёл собранию воззвание киргизов Пржевальского уезда. В воззвании сообщалось, что пржевальские киргизы уже готовы к восстанию.

«После прочтения послания многие киргизы возражали против восстания. Но Максым-ходжа, Куреген Тюлекабылов, Байтеке и все остальные почётные лица настояли на присоединении к восстанию. Возражал только простой народ. Максым-ходжа составил ответ, гласящий, что шамсинские киргизы присоединятся к восстанию. После собрания Максым-ходжа распорядился разослать копию письма пржевальских киргизов в другие волости уезда». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 27, л. 22].

Надеюсь, фактов, подтверждающих, что восстание готовилось манапами, достаточно. Не только подготовкой, но и самим восстанием тоже руководили манапы. Помощник областного прокурора Н. Ф. Комаринец 18 августа докладывал: «Военноначальниками киргизов являются их манапы, то есть члены высшего сословия». [ЦГА КырР, оп. 3, д. 33, л. 4об]. Во главе повстанческих отрядов, как правило, стояли местные родоправители, представители феодальной прослойки – манапы, баи, муллы, влиятельные лица и даже часть волостных управителей, которые накопившееся недовольство народа направили против русских.

Эти начальники распоряжались всем в своих отрядах и направляли повстанцев в атаки. [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933а, л. 486]. Нельзя утверждать, что манапы воспользовались ситуацией и взяли руководство восстанием в свои руки. Властителями и распорядителями жизни простых киргизов они были и ранее. Крестьянин села Преображенского Пржевальского уезда Е. В. Лемякин сообщал следствию: «Во время работы на нас, как и на других крестьян, напала толпа киргизов человек в 25, вооруженная пиками, вилами, палками, топорами и один из толпы был даже с ружьем, и стали отнимать наше добро и лошадей. …

«Помимо этих киргизов, на пригорке стояла другая толпа из почетных киргизов и смотрела на работу первых». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 12, л. 8]. Джанышевская волость Пишпекского уезда в восстании не участвовала, но волостной управитель Сармамбетов, его отец Сармамбет Испымбетов, помощник волостного управителя Телепберген и бывшие волостные управители Мусабыр и Телеке Телибаев разъезжали по аулам и агитировали людей к выступлению. [ЦГА КырР, оп. 1, д. 49, л. 39].

Усенбаев К., называя восстание антифеодальным, тут же сообщает, что «среди руководителей восстания были такие известные манапы, как Канат Абукин, Токтосун Бектеенов, Карыпбай Канатов, Кокумбай Чинин, Курман Лепесов и Мырзабек Дыканбаев. [(22), с. 205. РГИА, ф. 1405, оп. 530, д. 943, л. 20-21]. Кроме названных, руководителями восстания были манапы: в Абаильдинской волости – Суранчи Карасаев; в Кочкорской – Сарыбай Дикамбаев; в Сусамырской – Джумалы Боктаев; в Темирбулатовской – Мамынкул Исеналинов и Токтосун Бекченов; в Тынаевской – братья Джунус, Касым и Куламбет Мурзабаевы и Кумаш Алдаяров и в Шамурзинской волости – Усмуналы Байгазин. [ЦГА КырР, ф. И-6, оп. 1, д. 2, л. 32].

Тем, кто выдвигает на первый план классовый, антифеодальный характер восстания надо обратить внимание на то, что в Семиречье повстанцами было убито представителей местной администрации всего два человека, среди именно киргизских волостей – ни одного [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 34, л. 52об], а представителей русской администрации – 14 человек [(182), стр. 239]. Хотя местная киргизская администрация была рядом, а представители русской – в волостных селениях хоть под какой-то, но защитой. Причём, из этих двух убитых Карамский волостной управитель Джаркентского уезда да, был убит за то, что обложил всё мужское население своей волости дополнительным 15-рублёвым налогом [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 114], то есть, за новые, дополнительные поборы.

А второй, представитель администрации таранчинской (уйгурской) волости, был убит на бытовой почве. Перед началом восстания некоторым представителям местной власти и манапам если и угрожали, например, в Тлеубердинской волости Беловодского участка, но не за то, что они эксплуататоры, а за то, что в них видели составителей несправедливых списков для призыва. Участник восстания 1916 г. Рыскулов Т. Р., впоследствии советский государственный деятель в Средней Азии, в 1926 г. писал:

«На туземный имущий элемент повстанцы нападали постольку, поскольку эти элементы были соучастниками или пособниками русских». (Коммунистическая мысль. Ташкент. 1926, №2, стр. 176). Эти факты дали основание губернатору области Алексееву для заявления, что во время восстания «убитых должностных лиц туземной администрации не было». [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 69, л. 54]. Если это так, то, что же это за «революционеры» если они за всё время «антифеодального» восстания убили всего двух «буржуев». Вспомните революционный террор Французской революции и террор Октябрьской.

Или манапы, участвовавшие в восстании, тоже революционеры? Если Канат Абукин при осаде Токмака и разъезжал под красным флагом [РГИА, ф. 1405, оп. 530, д. 934, л. 22], то это не значит, что он революционер, принявший участие в восстании против своего класса. После подавления восстания в ответ на просьбы о помиловании власти поставили ряд условий, в числе которых было выдача руководителей восстания. Руководителями восставших, как уже говорилось, в подавляющем большинстве были руководители родов и племён. Но их, казалось бы «противников» угнетённых масс, восставшие не выдавали.

Не поколебало положение манапов в общине и поражение восстания. Начальник Нарынкольского пограничного отряда капитан Неклюдов в декабре 1916 г. докладывал руководству: «28 прошлого ноября в присутствии помощника начальника Илийского края Цань Моуцана Ноу-сы я предъявил представителям кара-киргизов от 10-и волостей требования о выдаче главарей, пленных, оружия и о наряде весною от каждой волости 200 лошадей для армии. Лошадей они готовы доставить; пленные и оружие у них уже отобраны и переданы в отряд, но главное условие – выдать главарей, они исполнить отказываются". (РГВИА, ф. 1436, оп. 1, д. 23, л. 118). И это был не единичный случай.

Характерно в этом отношении сообщение «Туркестанского курьера»: «Мятежники в Сюмбе (на р. Текес) просят о помиловании, причём готовы выполнить все условия, предъявленные администрацией. Однако выдача главарей затянулась. Поэтому войска вахмистра Кравченко двинулись от Санташа вниз по Текесу». [(232), №225 от 18.10.1916 г.]. «Семиреченская жизнь» также писала об этом: «Часть киргизов спускаются в Иссык-кульскую котловину, объявляя себя мирными. Да где ж они мирные, когда не выдают своих главарей». [(206), №9 от 20.01.1917 г.].

После подавления восстания губернатор издаёт несколько приказов об исключении с должностей целого ряда волостных управителей и народных судей, принявших участие в восстании и ушедших в Китай. К. и. н. Малабаев С. К., проведя критический анализ обоснования характеристик восстания, называемых многими советскими и национальными историками, и опираясь на ранее неопубликованные документы, отметил несоответствие ряда положений историографии о восстании 1916 г. реальным фактам и событиям во время восстания.

Так, он справедливо отмечает, «что восстание 1916 г. было в большей степени феодальным выступлением, направленным в антирусское русло». (Малабаев С. К. Характер и специфика восстания в Пишпекском и Пржевальском уездах. // Комплексный подход в изучении природы, общества и человека: сб. док. Международной науч. конф., посвящённой 110-илетию со дня рождения С. М. Абрамзона. Бишкек. 2015, стр. 201).

Вина манапов в восстании и трагедии киргизского народа.

Подводя итог обзору причин восстания, следует подчеркнуть, что в работах о восстании подчёркивается гнёт царизма. Но мимоходом говорится о «двойном гнёте», или даже умалчивается совсем о вине «своих», местных родоправителей. Ещё в 1865 г. начальник левого крыла Кокандской линии В. Ю. Мединский в письме Черняеву отмечал: «Назначение старших султанов между киргизами, по моему мнению, служит только лишним бременем для народа. Но в настоящее время, при только что закреплённом крае, назначение на эти места влиятельных лиц, до поры до времени, необходимо». [ЦГА РУз, ф. И-336, оп. 1, д. 8, л. 142].

Положением по управлению Туркестанским краем от 1887 г. было подтверждено разделение населения на киргизские и русские волости. Таким разделением фактическую власть над коренным населением передали туземной администрации: в руки волостных старшин и судебных биев. Впоследствии и другие представители русской администрации предлагали отменить двойное административное устройство – киргизские и русские волости, но оно так и осталось до революции и в 1916 г. сыграло роковую роль.

Ещё в 1879 г. в циркуляре Туркестанского генерал-губернатора отмечалось, что жалобы туземного населения подаются «преимущественно на злоупотребления волостных управителей». [(160), №16 от 21.04.1879]. Именно на своих волостных управителей, а не на русскую администрацию. Поэтому этим распоряжением генерал-губернатор требовал следить за деятельностью туземных властей. На встрече с прибывшим в область начальником кря А. Н. Куропаткиным представители туземной администрации «большие беспорядки по отношению к русским» объясняли «темнотой и невежеством масс», скрывая, что они сами, манапы, были главными виновниками восстания.

Фольбаум по поводу восстания докладывал Куропаткину: «Многие видные манапы, несомненно, тоже внесли большую смуту, использовав своё влияние при составлении списков в смысле избавления своих близких и несправедливого наряда бедняков и своих партийных противников». [ЦГИА РКаз, ф. Семиреченское областное правление, оп. 2, отд. 1, ст. 2, д. 16921, л. 222].

Пишпекский уездный начальник 14.12.1916 г. в письме в Семиреченское областное правление отмечал, что одним из поводов к восстанию послужило «то обстоятельство, что выборные при составлении приговоров о наряде рабочих назначали в рабочие лишь бедных киргизов, совершенно оставляя влиятельных и богатых лиц». [ЦГА КырР, ф. И- 75, оп. 1, д. 48, л. 1]. Заведующий водворением переселенцев в Пржевальском уезде Шебалин в своём докладе областному руководству подчёркивал:

«Масса доверилась и присоединилась к своим вожакам, соблазнившись обещанием на выдачу ей благ, отнятых у русских, а больше всего из-за страха перед силой и влиянием манапов». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 31, л. 7]. Ярким и наглядным примером справедливости этого утверждения служит разгром повстанцами Джумгальской гидроизыскательской партии. После начала волнений в крае экономическое обследование, проведение топографических съёмок и землеотводных работ в Нарынском районе были приостановлены.

Работы Джумгальской гидрометрической станции продолжались. Кроме технических причин, не допускающих перерыва в исследованиях, на решении о продолжении проведения работ сыграло настроение местного населения. Начальник изысканий сообщал в Главк, что «спокойствие туземного населения в районах местонахождения этих станций, а также и то, что характер работ этих станций не мог вызвать у туземного населения враждебного населения было решено упомянутые станции не закрывать и продолжать работы». [РГИА, ф. 426, оп 3, д. 205, л. 43].

Это подтверждали и сотрудники станции, отмечая, что, несмотря на поступающие слухи о волнениях в крае, каких-либо крупных трений между изыскателями и местными рабочими не проявлялось, отношение киргизов оставалось мирным и не внушало никаких опасений. И вдруг, 10-го августа толпа нападает на станцию, устраивая погром, поджоги, грабежи и убийства сотрудников станции, с которыми вместе проработали несколько месяцев полевого сезона. Такое может произойти только в результате провокации, толчка или указания со стороны, а такой приказ могли дать только манапы, главенствующие в роду, и волостная администрация, состоящая из тех же манапов.

По результатам и последствиям восстания простые участники восстания поняли обман. В жалобе на Беловодского пристава они писали: «Тёмная масса, руководимая своими главарями манапами, шла на дело, не сознавая цели и его результатов. Манапство в данном случае является главным корнем зла для Пишпекского уезда. Оно допустило открытые злоупотребления при составлении приговоров относительно рабочих. Приговора составлялись исключительно манапами, так как в их руках находятся бразды правления киргизскими волостями. В составлении приговоров народ участия не принимал.

«При таком положении дела ясно, что манапы в рабочие записывали только бедный люд, а сыновья манапов и влиятельных людей в списки не попали. Простой люд выразил протест против злоупотреблений при составлении приговоров. Протест этот для манапов кончился бы, может быть, печально, если бы манапы не объясняли, что всё это делается по указке русских, и (не) направили волну недовольства в сторону совершенно неповинных русских крестьян. Киргизская тёмная масса, неспособная по своему узкому мировоззрению и невежеству критически относиться к делу, поверила (манапам) – отсюда результат этой драмы, которая разыгралась на полях Семиречья». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 211-211об].

Роль манапов в провокации восстания понимали и признавали и передовые представители местного населения. В протоколе совещания казахов и киргизов Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Тургайской и Уральской областей, состоявшегося 07.08.1916 г., за подписями председателя А. Н. Букейханова и секретарей О. Алмасова и М. Дулатова говорилось, что «местные власти, особенно волостные управители, сами создали своими действиями, грубостью и злоупотреблениями народное волнение». [ГАРФ, ф. 1807, оп. 1, д. 296, л. 78об].

О массовых поборах киргизской администрации, в несколько раз превышающих официальные налоги, уже рассказывалось в обзоре причин восстания. В показаниях прокурору Тынышпаев отмечал, что «грабёж волостных (управителей) доводит население до отчаяния и преступления». Восстание 1916 г. и является таким фактом «отчаяния и преступления», вызванного не столько «земельными притеснениями», как подчёркивал Тынышпаев, а результатом «тёмных налогов» со стороны манапов.

Описанные выше произвол манапов и внутриродовые земельные отношения подтверждают, что изживший себя патриархально-родовой строй киргизов был одной из главных причин восстания. Если в советское время, а национальные историки и сейчас делают упор на царский гнёт, то наблюдатели и исследователи того времени из причин восстания ставили на первое место гнёт манапов, а потом уже говорили о стеснении в земельном отношении и взяточничестве чиновников.

В 1908-1910 гг. проводилась ревизия Туркестанского края. В комиссию, проводящую ревизию, поступило много жалоб на местную администрацию, в том числе поступила жалоба и из Пишпекского уезда. Прошение было анонимным, но, судя по содержанию, что приводились несправедливости и по отношению к переселенцам, жалоба написана русским, но с заботой и о киргизах. В частности, в ней говорилось:

«Манапы – это типичные трутни. Надо манапу деньги – облагает киргизов в свою пользу, надо коня – отбирает, понравилась чужая жена – отнимает. Надо сеять, пахать, косить, молотить – берёт с кибитки по работнику. А не дать, не идти на работу нельзя. У манапов есть верное средство пригнуть непокорного, заставить его дать, что угодно. Средство это – уездные съезды, состоящие, главным образом, из манапов. Съезды эти будто обнаруживают воров и дурных людей и имеют право присудить и в тюрьму, и на поселение, и на каторгу. На этом праве построено порабощение целого киргизского народа». [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 46, л. 21].

В «Семиреченских ведомостях» довольно часто печатались приказы губернатора области об отстранении от должности местных волостных управителей за поборы, взяточничество и самоуправное «отобрание» скота. В Пишпекском уезде за различные нарушения были уволены от должностей киргизского управления в 1906 г. 37 должностных лиц, в 1907 – 20 и за первое полугодие 1908 года – 22 человека. [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 153, л. 161].

Например, приказом губернатора от 22.05.1899 г. управитель Ново-Сукулукской волости Дикамбай Джангарачев за незаконные поборы был устранён от занимаемой должности. [(160), №43 от 28.05.1899 г.]. Но, пользуясь своим положением и являясь родоправителями, эти отстранённые старшины на следующих выборах снова выдвигали свои кандидатуры. Губернатор области вынужден был издать циркуляр от 21.03.1891 г. «О заведении книг для записи лиц, подвергшихся смещению с должности туземного управления»:

«Часто происходит назначение на должности волостных управителей и судей таких лиц, которые лишены права занимать какую-либо административную должность в туземном управлении, что подрывает престиж и авторитет, как суда, так и власти. Вследствие этого, прошу завести книги, извлекши для них сведения по делам за последнее десятилетие». [(160), №12 от 23.03.1891 г.]. То есть, таких нарушений было столько много, что для их регистрации заводился специальный учётный журнал. Волостные управители собирали чигым через своих пособников.

Поэтому, если против волостного управителя и возбуждали дело, то привлечь его можно было только в суд биев, который зависел от этого же волостного. Губернатор Семиреченской области, сообщая о поборах манапов, писал генерал-губернатору, что «несмотря на очевидный вред, приносимый деяниями манапов», против них трудно «возбудить преследование судебным порядком», потому что влияние, какое они имеют на население, «несомненно, будет иметь сокрытие всяких улик их эксплуататорской деятельности». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 13, д. 587, л. 105].

«Семиреченские ведомости», характеризуя положение в киргизском обществе, писали: «Манапы, захватом в свои руки всех судебных и административных должностей, создали полную экономическую и политическую зависимость киргизских масс, пользуются этим и эксплуатируют их во всех отношениях: то обложением в свою пользу особым денежным оброком (чигин и джурчилик), то сдачею в аренду пахотных земель крестьянам, дунганам и другим лицам, лишая при этом киргиз-земледельцев источника их жизненных средств». [(160), №27 от 01.04.1908 г.].

Настоятель Иссык-кульского монастыря И. С. Шимановский в обзоре восстания писал: «По моему убеждению, начавшееся среди киргиз волнение ещё задолго до поднятия вопроса культуры маковых плантаций и призыва их для несения военных работ, объясняется тремя причинами. Отчасти войной России с Турцией, ненормальными условиями их экономического положениями и особенно социальным устройством их быта». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 45, л. 68].

И далее он уточняет: «Главными причинами киргизского волнения было, по моему убеждению, ненормальное состояние социального строя их жизни. Управляемые старшинами и биями, они страдали от произвола народных руководителей. Мне передавали, что киргизы иногда в частных разговорах высказывали пожелание об изменении им условий административного среди них управления». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 45, л. 69].

Отставной генерал-майор Я. И. Корольков, служивший в Туркестане, а после выхода в отставку проживавший в городе Пржевальске и известный своими краеведческими исследованиями Семиречья, в ноябре 1916 г. писал, что «виновных в происшедших беспорядках, кроме влиявших из-за границы, следует искать лишь среди почётных киргизов, среди главарей». Заведующий Семиреченским жандармским отделением ротмистр Железняков в своём докладе о восстании одной из его причин называл «зло манапства», засилье манапской части, социальную структуру киргизского общества. [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933-а, л. 482].

То есть, рядовые кочевники-бедняки были объектом насилия и грабежа в большей степени со стороны своих баев и манапов. Вновь назначенный начальник Загорного участка в рапорте о настроении киргизов после восстания отмечал, что «слышится среди некоторых раскаяние в содеянном и во всём винят своих манапов». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 34, л. 24]. Заведующий переселенческим делом в Семиреченской области сообщал:

«С возникновением войны вопрос усложнился. Всякого рода пожертвования – деньгами, юртами, попонами – ударили киргизов с материальной стороны. … Манапы (кстати сказать, этот вредный элемент имеет среди киргизов … огромное влияние) собрали, вероятно, больше, чем вдвое». [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 63]. Присвоение денег волостными старшинами (расчёт за поставки вёлся через волостных управителей) подтверждает и Стефанович в своём докладе о восстании:

«Киргизы жаловались, что ими представлены были, по требованию начальства, юрты, войлоки, пайпаки (тёплые чулки), давали лошадей, но денег они или совсем не получали, или, если получали, то далеко несоответственно со стоимостью поставленных вещей, а также вопреки ценам, заявленным властями». [АВПРИ, ф. Консульство в Кашгаре, оп. 630, д. 28, л. 2]. Волостные управители деньги за поставки попросту присваивали себе.

Широкий размах взяточничество и вымогательства получили при выполнении нарядов на тыловые работы, когда за взятку освобождали от набора, в результате, тяжесть призыва ложилась исключительно на бедняков. В отданном Куропаткиным по этому поводу приказе от 19 сентября отмечался целый ряд случаев вымогательств, доходивших до арестов отдельных призываемых, не желавших подносить требуемую сумму, которой можно было бы откупиться от наряда. [(44), стр. 75]. Начальник Туркестанского охранного отделения 10.07.1916 г. доносил губернатору Сырдарьинской области:

«По полученным в Отделении сведениям, среди туземного населения замечается сильное возбуждение вследствие распространения слуха, что состоятельным и интеллигентным туземцам будет предоставлена возможность сделать денежный взнос взамен личной явки по набору в команды для окопных работ. В чайхане и т. п. заведениях туземцы говорят, что если не будут взяты на работу богачи, то менее состоятельный класс населения склонен к учинению крупных беспорядков и расправе самосудом с богачами». [(43), стр. 29-30].

Это же подтверждал и полицмейстер города Верного в рапорте от 8 августа 1916 г. губернатору области: «Все приготовления, вооружение и оказанное сопротивление происходят на почве злостных и корыстных целей туземной администрации, заключающихся в том, что при составлении списков лиц, подлежащих привлечению на работу в армию, волостные управители всю тягость этого набора переложили на бедное население, а для сокрытия своих преступных деяний пропагандируют к восстанию, якобы для защиты бедного населения». [ЦГИА КазССР, ф. Семиреченское областное правление, отдел 1, стол 2, д. 16927, л. 29. (31), стр. 335].

Куропаткин, прибыв в край, ознакомившись с положением дел на месте и получив около 4-х тысяч прошений и жалоб на волостных управителей, сельских старшин и пятидесятников [(318), ср. 161], подчёркивал: «Туземные власти заслонили население от (русской) администрации и приобрели огромную силу. Они по проявленному ими произволу, как бы, вернули времена до завоевания края русскими». [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4548, л. 6]. Комиссар Временного правительства по Семиреченской области О. А. Шкапский в июне 1917 г. докладывал:

«Манапы сыграли и самую крупную роль в прошлогоднем мятеже. … Призыв на тыловые работы и неумелость объяснения этого со стороны местной администрации – переполнили чашу терпения и вызвали мятеж. Нужно удивляться тому, что и русская администрация, и чины переселенческого ведомства не понимали сего значения манапства, вреда его для развития гражданственности и самоуправления и всеми своими действиями только давали козыри в руки манапов». [РГИА, ф. 1291, оп. 84, 1917 г., д. 57].

Оренбургский генерал-губернатор Н. А. Крыжановский о Туркестанской области писал: «Трудно определить, можно ли ожидать от мусульманского населения области скорого выхода из того состояния, далеко не дикого, но неправильно развитого (отсталого – Б. М.), при котором всякое преуспеяние добывается только отчасти, путём дорого стоящим и не проникающим в плоть и душу народа». «Преуспеяние» народа не было «проникающим» из-за грабежа и сопротивления манапов, не желающих терять власть и приобретённое поборами богатство.

В результате, протест в киргизском обществе созрел. Но протест разразился в трагическом направлении. Один из руководителей восстания, Канат Абукин в показаниях следствию говорил: «Основой восстания я считаю нежелание киргизов идти в рабочие, а также невежество и темноту». [ЦГА РКыр, ф. И-75, оп. 1, д. 27, л. 36об]. Пользуясь «темнотой» зависимых масс, манапам удалось отвести удар от себя, совместно с духовенством и иностранными силами направить его в другое русло – против власти, против русских. Заведующий переселенческим делом в Семиреченской области отмечал:

«Масса доверилась и присоединилась к своим вожакам, соблазнилась на выдачу ей благ, отнятых у русских, а больше всего из-за страха перед силой и влиянием манапов». [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 64-64об]. А менталитет родового общества и существующие в нём порядки затушёвывали эту причину восстания. Заключительной виной манапов был увод восставших в недоброжелательный Китай и в поздний осенний период, когда перевалы становятся непроходимыми. Полковник Колосовский, командированный в Нарын для устранения последствий восстания, докладывал губернатору области, что бежали в Китай не только «гонимые страхом наказания», но и «увлекаемые манапами».

Войсковой старшина Бычков, командовавший рейдом в китайские пределы для освобождения русских пленных и ареста бежавших главарей восстания, в своём рапорте писал: «Встречая в базарные дни наших киргизов в Уч-Турфане, приходится удивляться их бедности. … На вопрос наш, кто они, беглецы обычно отвечают, что китайско-подданные чирики, но многих из них опознавали наши проводники. Такие опознанные сетуют на мнапов и винят их в своих бедствиях». [Истархив КазССР, ф. 44, оп. 2, д. 16920, л. 208].

Подтверждением того, что причиной восстания были существование феодального, патриархально-родового строя и произвол манапов служит и следующий факт. В 1927 г., после Октябрьской революции и 10-и лет существования Советской власти Наркомюст Киргизской АССР, отмечая, что остатки феодализма и патриархального быта в киргизском обществе ещё не изжиты, разработал, а Киргизский обком ВКП(б) утвердил проект поправок к 9-ой главе УК РСФСР о бытовых преступлениях.

Этот проект, кроме других статей, предусматривал поправки к следующим статьям: Статья 236. «Чабыш», то есть организованное столкновение родов или племён при большом количестве участников с целью мести за убийство или оскорбление рода, племени, главы рода, или для удовлетворения их «намыса» (чести), или из-за групповой вражды карается в отношении организаторов или руководителей лишением свободы на срок до 1 года".

Статья 238. «Чигим», то есть обложение населения, помимо государственных, всякого рода бытовыми налогами и сборами («чигим», джурт чилик», на поминки, той и др.) карается лишением свободы не менее 3-х лет с последующей высылкой с территории Киргизской АССР". («Советская Киргизия» №37 от 01.03.1927). Показательная живучесть и патриархального строя и власти манапов.

Участие манапов и местной буржуазии в восстании.

В Семиречье создаётся впечатление, как бы, общенародного восстания: в нём участвуют как бедняцкая масса киргизского народа, так и манапы, готовившие и взявшие руководство восстанием. Султан Мухамедгали Таукин – правитель Западной части Области оренбургских казахов в своих «Соображениях об улучшении быта киргизов» (казахов – Б. М.) в письме Министру внутренних дел писал:

«Киргизы вполне понимают могущество России и свою перед нею ничтожность, но не в силах, по неразвитости, сочувствовать вводимому между ними русскому образу жизни, но это свойственно полудикому племени. С распространением же образования, при употреблении в управлении кротких мер, киргизский народ в будущем благословит Россию» («Исторический архив», 2017 г. №1, стр. 203). Султан здесь лукавит, сомнительная «неразвитость» не была причиной противостояния манапов «русскому образу жизни».

Оппозиционность байства к царизму объяснялась его стремлением к монопольной эксплуатации своих соплеменников. В связи с присоединением Туркестана к России изменились и ограничились права и возможности во владении землёй феодальной верхушки и духовенства, а в связи с переселением сюда крестьян и проникновением финансово-промышленного капитала рушились феодально-патриархальные отношения, создавались новые экономические формации, к которым манапы, в силу своей консервативности, перестраивались с трудом.

Изъятие земель для переселенцев, несмотря на привилегии, предоставляемые родовой верхушке, ущемляло и её интересы, сужало её эксплуататорскую базу. Отчасти оппозиционность вызывалась и тем, что при новой власти манапы были, кое в чём, ограничены. Например, по новым законам на них могли пожаловаться, что для них, иногда, имело плохие последствия. При победном же исходе они, как победители, получили бы неограниченную власть. Кроме экономических причин, более дальновидные манапы выступали против набора и по другой причине.

Господствуя почти неограниченно над киргизской тёмной массой, манапы усматривали в призыве киргизов на работы угрозу своему безответному и неограниченному господству над ними. Главари сознавали, что их власть держится благодаря невежеству и темноте киргизов, которые помимо гор и своего аула ничего не видели. С призывом же на работы у той же самой массы неизбежно, как результат знакомства с другой жизнью, тесного общения с русским населением, могли зародиться хотя бы элементарные представления о праве, что в дальнейшем принесло бы и конец господству манапов.

Вот почему почти во всех волостях руководителями восстания были манапы и волостные старшины [АВПРИ, ф. Консульство в Кашгаре, оп. 630, д. 28, л. 5], которые, учитывая их вчерашние заявления верности царю, казалось бы должны были быть безупречными исполнителями воли начальства и проводниками среди киргизов решений русской власти.

При объяснении причин межнациональной розни часто можно прочитать, что феодальным кругам удалось захватить руководство восстанием. Ничего не надо им было захватывать. В условиях отсталого родового строя трудовые массы были в полном подчинении байской верхушки. Осмонолы Турегельдинов, киргиз села Токтинского Тлеубердинской волости Беловодского участка сообщал следствию: «Нас, бедняков, никогда ни о чём не спрашивают. Все дела решают главари и не всегда даже объявляют нам свои решения». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 46об].

Газета «Семиреченская жизнь» писала: «В среде каракиргизского населения сильно развито манапство. Слово манапа для каждого родового каракиргиза составляет закон». В условиях отсталого родового строя трудовые массы были в полном подчинении байской верхушки. «Туркестанский курьер» (№214 за 1909 г.) в статье «Наблюдения и выводы» добавляет: «Все дела в степи до сих пор вершатся главенствующими лицами волости при участии их единомышленников». В 1883 г. в объяснительной записке к обсуждению проекта управления Семиреченской областью в разделе «Управление туземцев» сообщалось:

«В кочевом населении волостной управитель, избираемый всегда из влиятельных родовичей, часто пользуется такой дозой влияния, какой не имеют уездные начальники. Последние через несколько лет покидают свою должность, волостной же всегда остаётся, если же и заменяется, то своим близким родственником». Не изменилось такое положение и в начале XX века, спустя 30 лет после сказанного. На должностях волостных управителей сменяли друг друга представители одной «партии» или даже родственники.

Например, в Сарыбагишевской волости сменяли друг друга братья Шабдановы – Исаметдин, Кемел и Аман (в других источниках Ананула). А в 1913-1915 гг. управляли даже одновременно: Кемел был волостным старшиной, а Аман – его заместителем. В Абаильдинской волости Пишпекского уезда должность волостного старшины последовательно занимали Канат Абукин, Карыпбай и Джапар Канатовы, в Атекинской – Исмаил, Султан и Ибрагим Долбаевы, в Шамсинской – Мамбеталы и Закир Мураталины, в Сукулукской – Чолпонкул Тыналин и его сын Асанкул Чолпонкулов.

В одном из документов Туркфронта, относящемуся уже к 1920 г., сообщается: «Темнота и невежество мусульманских масс дают возможность манапам и баям до сих пор сохранять своё могущество. Насколько велико влияние баев, указывает, хотя бы, такой факт, что когда в Беловодске был организован митинг для мусульман, и в заключение предлагалась резолюция по докладу, то при голосовании ни один мусульманин руки не поднял. Когда же один из баев поднял руку, сказав «якши», вся остальная масса в знак солидарности тоже подняла руки». («Вопросы истории», 1947, №10, стр. 96). И это было в 1920 г., чего же вы хотите в 1916 г.

Отдельные баи и манапы, обращаясь с просьбой о присылке войск, понимали, что вспыхнувший пожар недовольства может обрушиться и на них. Но когда его предотвратить не удалось, то они, в целях сохранения своего положения и влияния среди своих соплеменников, решили сложившуюся ситуацию использовать в своих целях. Плохо приспособившиеся к новым капиталистическим формам они возглавили восстание, чтобы, во-первых, отвести возмущение народных масс от себя и, во-вторых, руками и жизнями недовольных масс, по возможности, устранить конкурента – русскую власть, и стать безраздельными властителями.

Они возлагали свои надежды на возврат к старым феодальным отношениям, с созданием отдельного исламского государства под протекторатом Турции. Эту особенность в своём обозрении подметил журнал «Вестник Европы» ещё в 1869 г. По поводу волнений в Оренбургском крае он писал, что часть обитателей степи «отнеслась к новому положению неприязненно» из-за «подстрекательства со стороны мулл и в особенности высших классов киргизского населения.

«Киргизы «белой кости» – султаны и родоправители, – сознавая, что введение нового положения ослабит их деспотическую власть и безграничное значение в среде народа, не остались без влияния на возбуждение умов. Мы привели это объяснение … потому, что в нём высказывается не только причина происшедших беспорядков, но и самый дух наших преобразований в Средней Азии». Обратите внимание, что это было отмечено ещё в 1869 г.

Если основная масса населения Туркестана, бедняки и середняки города и кишлака, в большинстве, поддерживали или участвовали в восстании, то у состоятельной части такой однородности не было. Туземная буржуазия (торгово-промышленные и финансовые круги) занимала двойственное положение. Присоединение к России оживило её деятельность. Вместе с тем конкуренция русского капитала и политика правительства ограничивали её желания и развитие. Местная буржуазия оказалась, как бы, между двух огней.

В силу двойственности своего положения она ведёт и двойственную политику. Перед властью она показывает свою преданность, сетует о трудностях выполнения указа, ходатайствует о его смягчении, говорит о своём бессилии воздействовать на массы. Среди народа же буржуазия агитирует за отказ от выполнения указа, потому что из-за призыва теряла своих работников, должников, клиентов. Но в восстании, а тем более в руководстве, не участвовала.
Продолжение в 12-ой части.