Продолжение, начало в 1-ой части.
Ибраимов О. в статье «Неизвестный геноцид» («Слово Кыргызстана» от 13.04.1991 г.) пишет: «Речь идёт о геноциде, который тогда, в 1916 г., остался неизвестным остальному цивилизованному миру». Конечно, был неизвестным, потому что это выдумка некоторых современных национальных историков и политиков. Да, киргизский народ, по вине организаторов и руководителей восстания, понёс значительные потери. Но, во-первых, основные, подавляющее большинство потерь киргизы понесли не при подавлении восстания, а в результате неверно принятого руководителями восстания решения об уходе в Китай.

Ушедшие в Китай гибли в результате холода, голода и опасностей на заснеженных перевалах во время ухода и при возвращении, от голода и грабежей в Китае. Причём, на перевалах и сыртах войска уходящих в Китай не преследовали, чему будут приведены доказательства в разделе «Уход восставших в Китай». Поэтому русская армия к гибели этих людей никакого отношения не имеет, а русские власти, наоборот, препятствовали уходу киргизов в Китай, призывали их оставаться на своих местах проживания, а впоследствии способствовали их возвращению.

Во-вторых, количество убитых и пострадавших не является признаком геноцида. Во Второй мировой войне погибло 70 миллионов человек. Но шесть миллионов евреев, убитых по национальному признаку в той же войне, когда пленным и арестованным перед расстрелом подавали команду, чтобы евреи и коммунисты вышли из строя, а мирных жителей отправляли в концентрационные лагеря и сжигали в печах– это геноцид еврейского народа. Большое число жертв, понесённых Советским Союзом среди мирного населения, объясняется политикой геноцида фашистов против славянских народов – белорусов, русских, украинцев.

Вот какие задачи 24 апреля 1943 г. ставил перед германскими войсками рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер: «Мы должны вести нашу войну с мыслью о том, как лучше отнять у русских людские ресурсы – живыми или мёртвыми. И если в войне будет последовательно проводиться эта линия на уничтожение людей, тогда русские уже в течение этого года и следующей зимы потеряют свою силу и истекут кровью». Подобных задач в отношении киргизов ни перед местными властями, ни перед войсками, участвовавших в подавлении восстания, русским руководством не ставилось.

Наоборот! Ещё первый генерал-губернатор Туркестана К. П. Кауфман в отчёте по устройству и управлению Туркестанским краем писал: «Мусульманские влияния в степи и наиболее желательные отношения к ним со стороны русской администрации могут быть разъясняемы не иначе, как на почве общих принципов, долженствующих быть положенными в основание правительственной в крае политики по отношению к мусульманской религии». (Иванов А. И. Русская колонизация в Туркестанском крае. // Русский вестник, 1890, №11, стр. 227).

Когда пишут о, так называемом, «расказачивании», а, фактически, о геноциде казачества на территории Российской империи, в том числе и Семиреченского казачьего войска, то приводят циркулярное письмо-директиву ВЦИК от 29-го января 1919 г. «Циркулярно. Секретно. ... Необходимо, учитывая опыт гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества, путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы. Поэтому необходимо:

1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; произвести массовый террор по отношению ко всем казакам, принимавшим какое-либо, прямое или косвенное, участие с борьбе с советской властью. К среднему казачеству применить все те же меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток к новым выступлениям против советской власти.
2. Конфисковать хлеб и заставить ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем сельскохозяйственным продуктам.
5. Провести разоружение, расстреливать каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи.
7. Вооруженные отряды оставлять в казачьих станицах; впредь до установления полного порядка.
8. Всем комиссарам, назначенным в те или иные поселения, предлагается проявить максимальную твердость и неуклонно проводить настоящее указание».

Поэтому, прежде, чем утверждать о геноциде киргизского народа в 1916 г., следует привести аналогичный приказ царского правительства, или процитировать указание высокопоставленного лица по этому поводу. Это коммунисты свои репрессивные приказы держали в секретных фондах архивов, а такой царский указ давно бы нашли и не единожды опубликовали бы в доказательство «кровавых преступлений царизма».

Опровержение необоснованных утверждений в геноциде киргизского народа разделю на четыре раздела: до восстания, призыв на тыловые работы, подавление восстания и после восстания. От августа 1916 г. вернёмся немного назад. Ещё в 1875 г. корреспондент американской газеты «New York Herald» Мак-Гэган, участник Хивинского похода 1873 г., о русских солдатах в Средней Азии писал: «Я должен, однако, сказать, что случаи убийства русскими женщин были весьма редки.

«И хотя русские воевали здесь с варварами, совершающими всякого рода гнусности над своими пленными, что могло бы извинить некоторую долю жестокости со стороны солдат, поведение их было бесконечно лучше, чем поведение других европейских войск в европейских походах». (Газета «Правительственный вестник» от 08.03.1875 г., №53). Русской властью никогда не ставилась задача истребления какого-либо народа Туркестана, в том числе и киргизов, как это делали с индейцами Америки или аборигенами Тасмании.

Современный исследователь этнических проблем Р. Шермерхорн, утверждая о неразрывности понятий «империализм» и «расизм», отмечает, что мировая история всё же знает одно исключение: Российская империя расизма не знала никогда. (Шермерхорн Р. Этнические взаимоотношения: теория и практика исследований. Нью-Йорк. 1970, с. 156). Да, в Российской империи, например, существовали нормы, дискриминирующие евреев, но стихийные хулиганские еврейские погромы осуждались. Они не были политикой правительства, оно пресекало такое.

Например, в 1800 году «генерал-майор Лейтнер, шеф мушкетёрского полка за учинение рядовым его полка убийства еврея, его жены, сына и внука исключается со службы с отобранием патентов и отсылается к суду». (Высочайшие приказы по чинам военным за 1800 год. СПб, 1801, стр. 32). В России в XVIII и начале XIX вв. каждый полк, кроме командира полковника, имел ещё и шефа в генеральском чине, для общего надзора за управлением полка, боевой подготовкой и за его хозяйством. И вот шефа полка, генерала увольняют со службы и отдают под суд за убийство по национальному признаку солдатом его подшефного полка.

Вторая статья Конвенции ООН о геноциде гласит: «Под геноцидом понимаются следующие действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую: … c) предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение её».

Есть попытки изъятие излишков земель у кочевников подогнать под этот пункт, умалчивая о том, что при этом изъятии оставляли кочевникам по 40 десятин на хозяйство. Наоборот! Семиреченское областное правление однажды попыталось запретить переселенцам сеять озимые, чтобы кочевники могли беспрепятственно перегонять свой скот. К благоразумию, генерал-губернатор Кауфман этот запрет отменил, но по незасеянным полям переселенцев кочевникам после 15 ноября и до наступления весны разрешалось перегонять свои стада.

6-го июня 1869 г. царь «Высочайше соизволил утвердить» резолюцию Комитета министров о проекте Положения об управлении Туркестанским краем. Третий пункт этой резолюции гласил: «3. Поручить генерал-губернатору края рассмотреть на месте означенный проект Положения, сообразив оный с местными условиями и потребностями местного населения». [РГИА, ф. 1263, оп. 1, д. 3402, л. 247]. Опровержение геноцида, хотя это покажется странным, является выписка из «Правил приёма и выдачи туземных вкладов», учитывающих «потребности местного населения» и утверждённых Главным ревизором Управления сберегательными кассами из-за отсутствия паспортов у кочевников:

«П. 2, раздел А. Сведения о туземных вкладчиках заносить в книгу ф. №2 (секретная), кроме паспортных, все субъективные ярко выраженные приметы вкладчика. Раздел Б. Кроме того, заносятся ответы вкладчика на проверочные вопросы (не менее трёх), могущих впоследствии точно установить его личность. Например: название аула, холост или женат, если женат, то сколько имеет детей, имена сыновей, но не спрашивать об именах лиц женского пола, так как подобные вопросы для мусульман оскорбительны». [ЦГА КырР, ф. И-107, оп. 1, д. 1, л. 279].

Управляющий Ташкентским отделением Государственного банка в 1882 г. в своём запросе руководящих инструкций для деятельности отделения писал: «Туркестанский край настолько своеобразен в своих торговых и экономических проявлениях, что желательно было бы придать им направление не только в смысле личных, порою весьма узких расчётов предпринимателей, но и в смысле национальных интересов». (РГИА, ф. 587, оп. 33, д. 1450, л. 1об).

Также управляющий подчёркивал, что кредиты открываются «безразлично как русскому, так и туземному купцу». (Там же, л. 20). Инструкция по отмежеванию переселенческих участков требовала: «Вошедшие в переселенческий участок киргизские кладбища, продолжающие служить местом погребения или особо чтимые места, отмежевываются и опахиваются одной бороздой без установки столбов». Колпаковский, заботившийся о лесоразведении, дополнительно требовал обсаживать их деревьями по меже. [(160), №11 от 14.03.1892 г.].

Обучение в училищах Министерства народного просвещения было бесплатным, но ученики должны были иметь свои учебники и учебные пособия, которые стоили дорого. Например, грифельная доска стоила 1 руб. (3-4 пуда пшеницы), а грифель – 6 коп. Поэтому для детей из бедных русских семей и для всех киргизских детей учебные пособия выдавались бесплатно. [(228), №11, стр. 667]. Бесплатные учебные пособия русским детям только из бедных семей, киргизским детям – всем, без различия материального положения.

Комитет Министров 18 мая 1899 г., на случай неурожая или джута, с «целью удержания местных цен от чрезмерно повышения», постановил распространить на Семиреченскую область Положение о мерах по обеспечению продовольствием кочевого населения степных областей. Указанное Положение предусматривало: 1) образование особого страхового областного капитала; 2) введение особого временного сбора с кочевого населения по одному рублю с каждой кибитки; 3) «образовать продовольственные запасы посредством сбора хлеба натурой или, взамен сего, денег по стоимости оного». [РГИА, ф. 1263, оп. 2, д. 5388, л. 123].

Туркестанский генерал-губернатор в 1899 г. обратился к церковным властям с предложением, что «в целях сближения нашего с туземцами края, исключительно исповедующими мусульманство, было бы желательно, чтобы последним не возбранялось посещение, в случае выраженного ими желания, православных церквей для присутствия при богослужении». Синод признал, что не встречается препятствий, чтобы «туземцам края мусульманам посещать в их национальных костюмах православные храмы во время богослужений».

9-го апреля 1901 г. Туркестанский епископ на этот указ наложил резолюцию: разослать этот указ благочинным церквей с разъяснением, что «мусульмане при посещении церквей могут оставаться в своих головных уборах (чалмах, тюбетейках и т.п.)». [ЦГА РК, ф. 153, оп. 1, д. 353 «Б», л. 16-17]. На мой взгляд, уже одних этих фактов достаточно для опровержения утверждений о геноциде. Не могло руководство государства, имея намерения, установки или план уничтожения коренных жителей, издавать инструкции, обязывающие учитывать традиции местного населения, их национальные интересы, создавать им е только равные возможности в повседневной жизни, но и некоторые льготы.  

В предыдущих разделах уже рассказывалось о всеобщих льготах (об освобождении от воинской повинности, о налоговых льготах, о нормах обеспечения землёй). В этой главе привёл пример бытовой льготы – обеспечение киргизских детей школьными принадлежностями. Если приведённых примеров недостаточно, постараюсь более подробно, с другими подтверждающими фактами опровергнуть заявления о геноциде.

Киргизы и казахи находились под защитой закона так же, как и другие граждане империи. Например, были преданы суду писарь запаса И. М. Лукомский за убийство киргиза Иманбая Манкутова. [(160), №40 от 03.10.1892 г.], а казак Саркандской станицы С. В. Скобцов за растление 14-илетней казашки. [(160), №29 от 18.07.1892 г.]. 31.01.1895 г. Семиреченский областной суд рассматривал дело по обвинению казака Сергея Рясина в обмане киргиза Заупая Сатпаева. [(160), №4 от 28.01.1895). 10.03.1895 г.].

Семиреченским областным судом рассматривалось дело по обвинению крестьянина Михаила Сушкова в нанесении побоев киргизу Илеману Есееву. [(160), №9 от 04.03.1895 г.)]. 4-го марта 1902 г. Верненским судом рассматривалось дело Василия Злоказова об оскорблении действием и словами киргиза Токтомата Шуркина. [(160), неоф. часть, №18 от 01.03.1902 г.]. Я специально подобрал дела, в которых пострадавшими были коренные жители, а преступниками – русские, чтобы показать, что киргизы находились под защитой закона. Русских граждан судили не только за убийство киргиза, но и за обман, и за оскорбление словами.

Даже больше. 8-го июля 1895 г. в Семиреченских ведомостях был опубликован Указ Его Императорского Величества о рассмотрении жалобы Розы Худайбердыева и Комбара Имбакиева, осуждённых за кражу, по вопросу об исчислении срока их наказания. [(160), №27 от 08.07.1895 г.]. То есть, каждый простой мусульманин мог обратиться к Ак Паше, Белому царю с жалобой.  

В отчёте о состоянии Семиреченской области в 1904 г. губернатор области писал: «Но для того, чтобы эти меры (по устройству переселенцев – Б. М.) не повлияли на благосостояние местного населения и не породили в будущем аграрных осложнений настоятельно необходимо, прежде всего, разрешить вопрос о поземельном устройстве аборигенов края». [РГИА, ф. 1284, оп. 194, д. 20, л. 50]. Против этих строк «собственноручно Его Императорского Величества рукою» было отмечено: «Этому вопросу Я придаю самое серьёзное значение». [Там же, л. 4].

Чтобы оградить простых кочевников от беззастенчивого грабежа манапами и от несправедливых «народных» судов биев, правительство установило минимум имущества, не подлежащего изъятию, аресту и продаже на удовлетворение частных исков с указанных кочевников. Перечень такого имущества включал:

1) Одну юрту, в которой он проживает со своим семейством, одежду и домашнюю утварь. 2) Зимовку со всеми необходимыми постройками для семьи и скота. 3) Пять лошадей, пять голов рогатого скота, пять баранов или коз и два верблюда, или всего, в переводе на мелкий скот, 80 баранов. 4) Земледельческие орудия и орудия для охоты. 5) Упряжь и все принадлежности для перекочёвок и перевозки грузов. 6) Припасы продовольствия для семьи на год и запасы корма для скота на зиму. 7) Семена для посева, но не более 15-и пудов. [(160), №11 от 15.03.1897 г.].

Похожи такие постановления и приказы на геноцид? В 1911 г., после катастрофического Кеминского землетрясения 1910 г. (по старому стилю), наиболее пострадавшие волости, в том числе Атекинская и Сарыбагишевская Пишпекского уезда, были освобождены от кибиточной подати и земских сборов. [РГИА, ф. 1284, оп. 194, д. 68, л. 8]. Семиреченский областной комитет по сбору пожертвований и оказания помощи пострадавшим от землетрясения в своём постановлении от 07.01.1911 г. требовал, чтобы «помимо русского населения, пострадавшего в городах и селениях, надо считаться с огромным числом пострадавших от землетрясения и киргизских семей», [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 920, л. 59об].

В отчёте за 1912 г. епископ Туркестанский Иннокентий для создания «полного и доверчивого сближения и утверждения крепкой связи местного населения с русским народом» предлагал «открытие туземных мест призрения для убогих, калек и душевнобольных, лишённых в настоящее время всякого попечения; основание училищ для дарового начального образования и изучения ремёсел». [РГИА, ф. 796, оп. 442, д. 2553, л. 10].

Приведённых даже этих трёх решений властей и предложения епископа, принятых на самом высшем уровне, уже достаточно для того, чтобы опровергнуть ложное, ничем не обоснованное утверждение о существовании какого-то плана по уничтожению киргизского народа. Приведённые постановления правительства и приказы местной администрации с политикой геноцида никак не увязываются. Пока для опровержения геноцида я приводил факты материального плана, вот пример из области духовной. В 1912 г. в г. Верном был создан кружок драматического искусства, который ставил пьесы мусульманских авторов. [(160), неоф. часть, 78 от 22.03.1915 г.).  

Но ещё больше примеров, подтверждающих отсутствие геноцида, связано именно с призывом инородцев на тыловые работы. В приказе о наборе отмечалось: «Населению должно быть объявлено, что в деле набора рабочих следует принимать во внимание семейное положение отдельных лиц и, в виду сравнительно незначительного числа рабочих, которое берется от населения, было бы справедливым не брать из семьи единственного сына-работника и назначать в наряд холостых преимущественно перед семейными и особенно многосемейными». [ЦГА КырР, ф. И-54, оп. 1, д. 77, л. 53об]. 

Куропаткин в докладе Генеральному штабу, отмечая спешность и препятствия в исполнении Высочайшего повеления, одной из трудностей называл организацию питания призываемых рабочих: «Эти рабочие, к тому же, требовали бы особого за собою ухода; особой пищи, приготовленной самими туземцами, и скота, зарезанного ими же; особой посуды; требовалась бы масса переводчиков, мулл и прочее». (Стр. 30-31). Кстати, у этого абзаца царь написал резолюцию: «Согласен. Ставлю на вид спешное и недостаточно обдуманное проведение в жизнь этой меры, вызвавшей на окраине кровавые беспорядки».

Царь согласен с беспокойством Куропаткина о питании призываемых, об удовлетворении их религиозных нужд; и никаких царских не то, что указаний, даже намёков на уничтожение киргизов нет. Русская администрация занималась общими вопросами призыва. А практическое дело набора рабочих руководство края возложило на местную администрацию. Но так как она состояла из манапов и их пособников, которые своими беззаконием, взяточничеством и обеспечением интересов верхушки общества как раз-то и способствовали социальному взрыву. Для решения возникших вопросов при наборе были созданы специальные комиссии, которые занимались не только отправкой эшелонов, но и бытовыми вопросами.

Так, специальное совещание врачей в Окружном военно-санитарном управлении под председательством Военно-санитарного инспектора Д. Н. Данилова обсудило вопросы снабжения продовольствием и питания призываемых рабочих. В частности, во избежание желудочно-кишечных заболеваний среди призванных рабочих, комиссия признала необходимым «считаться с вековыми привычками туземцев, употребляющих, обычно, в пищу пшеничный хлеб и пресные кушанья» и не рекомендовала выдавать ржаной хлеб.

Эта рекомендация врачей была учтена. В инструкции по призыву на тыловые работы, принятой на 2-го июля 1916 г. пункт 17 гласил: «Пища, как на сборных пунктах, так и в пути должна приготавливаться, по возможности, туземная. Ржаного хлеба туземцы не едят, а потому необходимо довольствовать их пшеничным. Желательно было бы, чтобы такая же пища была и на местах работ». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 46, л. 68].

Следующий факт, надеюсь, заставит устыдиться утверждающих о геноциде киргизского народа. Также думаю, что его одного тоже достаточно для опровержения заявлений о геноциде. Сразу после получения указа и. д. Туркестанского генерал-губернатора Ерофеев 5-го июля послал запрос в Петроград по организации призыва. Среди поднятых вопросов были: «3. За чей счёт рабочие будут снабжены одеждой, ибо туземный костюм совершенно не подходит к климату Европейской России. … 5. Об отпуске аванса на довольствие рабочих в пути». [(31), стр.77]. Директивное письмо о «Порядке мобилизации инородцев на тыловые работы» определяло:

«На сборном пункте … врачом производится тщательный медицинский осмотр всех явившихся инородцев с целью не только определения их годности для работ, но и, главнейшее, выявления имеющихся заразных заболеваний». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 37, л. 2]. «Врачам придётся освобождать калек, слабосильных, сифилитиков, страдающих заразными заболеваниями и вообще болезнями, требующими продолжительного лечения. … В течение всей операции потребуйте от всех чинов полной энергии, справедливости, доброжелательности и терпения при воздействии на туземцев, оградив их от всяких кривотолков». [Там же, л. 3].

В приказе №220 от 23 августа 1916 г. о порядке призыва первым пунктом говорилось: «При установлении очереди отправления рабочих из разных местностей края будут приняты во внимание их хозяйственные интересы». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 3, д. 33, л. 14]. В г. Сызрани Самарской губернии все призванные на тыловые работы проходили санитарную обработку, и им делались предохранительные прививки. [(160), неоф. часть, от 05.11.1916 г. №249].

После опубликования указа о призыве инородцев на тыловые работы в правительство посыпались запросы от губернаторов с просьбой об отсрочке и освобождении от призыва ряда категорий инородцев. Туркестанский генерал-губернатор обосновывал отсрочку уборкой хлопка, Астраханский – рыбным промыслом, Иркутский – добычей золота и похожие обоснования из других губерний. Такие просьбы можно объяснить попытками губернаторов облегчить себе выполнение указа.

Но все губернаторы, без исключения, просили отсрочки призыва для уборки урожая, беспокоясь не оставить в зиму инородцев без продовольствия. Просителями об освобождении от призыва отдельных категорий инородцев выступали не только губернаторы, но и ведомства. Управление по сооружению железных дорог просило не призывать инородцев, работающих на строительстве железных дорог по заказу Военного министерства.

Военно-промышленный комитет ходатайствовал об освобождении инородцев работающих на оборонных предприятиях. Понятно, что такие просьбы были вызваны ведомственными интересами. Но вот Главное военно-санитарное управление по инициативе Астраханского губернатора удовлетворило просьбу об освобождении от призыва киргизских фельдшеров и санитаров «с целью охранения народного здравия и своевременного предупреждения распространения в Киргизской степи эпидемий чумы и других заразных заболеваний». [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1916-б, л. 125-126].

Известно, что местные, киргизские волостные власти при составлении списков призываемых творили беззаконие, включая в списки людей, не подлежащих призыву. Военно-санитарное управление обязывало военно-санитарных инспекторов, чтобы инородцы, выявленные при освидетельствовании на сборных пунктах нетрудоспособными вследствие инвалидности и хронических заболеваний, подлежали освобождению от призыва и передавались в распоряжение гражданских властей для возвращения по месту жительства. [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1921, л. 104].

Заместитель Министра внутренних дел также дал указание, что остальные «больные инородцы принимаются и оставляются на местах до излечения». [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1920, л. 307]. Министерство народного просвещения выступило с ходатайством об освобождении от призыва не только киргизских учителей, но и киргизских учащихся «в интересах просвещения окраинного населения». [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1916-б, л.215]. Управление воинской повинностью ответило, что Министерством внутренних дел губернаторам предоставлено право освобождать некоторых инородцев от призыва по занимаемой должности, роду занятий и образованию.

«Отдавая это распоряжение, Министерство внутренних дел имело в виду, в том числе, и учителей-инородцев, а также учащихся средних и высших учебных заведений». [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1916-б, л. 237]. То есть и эта просьба была удовлетворена. Показательный факт. В июле 1899 г. из Туркестана в Петербург были отправлены 19 молодых туземцев, учеников разных учебных заведений Туркестанского края, для ознакомления с достопримечательностями столиц, русской жизнью и с историческими памятниками. По плану, ученики после экскурсий в Петербурге должны были проследовать в Москву, Нижний Новгород и далее вниз по Волге, останавливаясь в больших городах. [(160), №64 от 10.08.1899 г.]. Оригинальная подготовка к геноциду: предварительно свозить учеников на дорогостоящую экскурсию по стране.

Время призыва на тыловые работы указом было назначено неудачно – в разгар сельскохозяйственных работ. Когда это выяснилось, то, чтобы обеспечить сбор урожая, призыв был отложен до 15 сентября. По организации призыва инородцев на тыловые работы созывается Межведомственное совещание. На основании решений этого совещания, Куропаткин 23 августа 1916 г. издаёт приказ, по которому призванным на тыловые работы при казённом питании производилась оплата в размере одного рубля в день, начиная со времени посадки в отправляемый поезд, и они обеспечивались питанием за счёт казны из расчёта 50 коп. в день на человека.

Эта норма денежного довольствия призываемых на тыловые работы была подтверждена «Положением о реквизированных инородцах», утверждённого приказом Начальника штаба Верховного Главнокомандующего от 29 сентября 1916 г., пункт 10 которого гласил: «Денежное довольствие реквизированным инородцам уплачивается в размере одного рубля за каждый рабочий день, не считая казённого пищевого довольствия. Плата эта может быть увеличена или уменьшена в зависимости от усердия рабочих.

«Денежное довольствие выдаётся за время нахождения рабочего в пути, считая со дня посадки в поезд (или на пароход), а равным образом за все рабочие дни, если прогул произошёл не по вине и желанию рабочего». Господа, утверждающие о геноциде, не подскажите ли хоть один пункт из перечисленных условий для жертв действительно фашистского геноцида, отправляемых на работы в Германию и в концентрационные лагеря.

А читателей прошу обратить внимание, что призванным на тыловые работы простой не по их вине оплачивался полностью, не в пример ныне существующему Трудовому кодексу. А вот что устанавливали «Правила внутреннего распорядка и содержания рабочих инородческих партий», утверждённые тем же приказом. «Пункт 1. На каждую партию из инородцев назначается духовное лицо. П. 3. В пути и на местах работ рабочим должно быть предоставлено отправление их религиозных требований.

«П. 4. Рабочим предоставляется право на отпуск на основаниях, установленных для нижних чинов действующей армии. П. 5. Лечение заболевших рабочих, рано как и отправление на родину негодных для работ по болезни, будет производиться за казённый счёт. П. 8. В случае выработки сверх уроков (нормы), может выдаваться дополнительное вознаграждение. В случаях же невыполнения уроков надлежит понижать подённую плату с тем, однако, чтобы на руки рабочий, за вычетом стоимости одежды и обуви, получал не менее 50-и коп. за каждый рабочий день.

«П. 10. Для установления сношения с родиной должны быть заготовлены администрацией открытые письма (конверты) с печатным адресом местности, откуда рабочий взят. Такие письма могут быть посылаемы рабочими бесплатно, если они будут работать в местностях, входящих в состав театра войны. С родины письма могут посылаться таким же порядком». [Штаб Верховного Главнокомандующего (1914-1917). Приказы Начальника штаба Верховного Главнокомандующего за 1916 г. Ч. 2. СПб. 1916]. Такая озабоченность о призываемых не вяжется с существованием плана на истребление киргизов.

Среди тем, обсуждавшихся на Межведомственном совещании, был вопрос об одежде призываемых. Процедура решения вопроса об одежде призываемых инородцев служит показательным примером против голословных утверждений о геноциде. Призыв ранней осенью. По сообщениям ряда губернаторов, в том числе и Куропаткина, который информировал, что «ввиду местных климатических условий, оседлое население не имеет тёплой одежды для работ в зимнее время в России».

Принимая во внимание сообщения губернаторов и командующих войсками округов, Главное интендантское управление Военного министерства 29 августа (хотя до зимы ещё было далеко) выступило с предложением: «Принимая во внимание, что среди призываемых инородцев масса бедноты, которая, кроме одного халата на голом теле, не имеет другой одежды, необходимо таких инородцев одеть. … Во избежание волнений и превратных среди них толков, что их забирают в армию, одевать в неформенную, произвольного образца одежду.

«В виду трудности для Военного ведомства заготовить одежду туземного образца и по неимению её на рынке», разрешить уездным воинским начальникам покупать одежду «для не имеющих таковой». Для этого выделялся соответствующий кредит. [РГИА, ф. 1276, оп 12, д. 1186, л. 2]. Расход на выдачу пособий и покупку одежды предлагался, в среднем, 32 руб. 50 коп. на одного призываемого. [Там же, л. 3].

Два министерства, Финансов и Государственного контроля, выступили против такой меры, мотивируя свой отказ тем, что предлагаемое пособие инородцам было бы несправедливо по отношению русским рабочим, привлекаемых к работам в тылу армии и не получающих такого пособия. Военный совет отклонил это возражение, мотивируя необходимостью «прийти на помощь инородцам и в целях попечительного отношения к призываемым» [Там же, л. 5]. 2-го октября 1916 г. было утверждено предложение Главного интендантского управления о выделении пособий бедным призываемым. [Там же, л. 9].

О каком геноциде может идти речь, если Управление воинской повинности ходатайствует перед Главным штабом о «разрешении провоза по железной дороге вне очереди грузов с пищевыми продуктами, одеждой и медикаментами для находящихся на тыловых работах» инородцев». [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1922, л. 5]. Мобилизационный отдел Генерального штаба требовал снабжать начальников эшелонов инородческих партий, возвращаемых домой с тыловых работ, «авансами на довольствие инородцев». [Там же, л. 73].

Национальные историки называют Куропаткина «палачом восстания». Но дипломат С. В. Чиркин, оценивая службу Куропаткина в Туркестане, писал: «Он уделял много времени и заботы туземцам, и приходилось даже слышать мнение, что А. Н. Куропаткин благоволит туркменам, сартам и киргизам в ущерб русскому населению». Другое межведомственное совещание при Генштабе решило, что «коль при призыве в войска коренному населению Империи не даётся освобождение по семейному или имущественному положению, то не следует освобождать от реквизиции, являющихся единственными сыновьями или работниками в хозяйствах».

Однако Куропаткин, имеющий особые полномочия по осуществлению призыва, оставил эту льготу для Туркестанского края. Также Куропаткин обратился в Генштаб с предложением выдавать денежный задаток беднейшим призывникам-инородцам для расходов на сборы и обеспечения их остающихся семей. [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1916-б, л. 187]. Просьба была отклонена, но сама постановка вопроса говорит не о стремлении уничтожить киргизов, а хоть как-то облегчить положение призываемых и их семей.

Все эти перечисленные просьбы и решения по ним не укладываются в выдуманные некоторыми историками и политиками планы уничтожения киргизского народа. В связи с упоминанием о Куропаткине, которого некоторые исследователи называют «душителем восстания», есть интересный факт. В донесении от 26 октября 1916 г. Министру юстиции прокурор Ташкентской судебной палаты сообщал, что Куропаткиным «к туземным депутациям и обществам высказывается неизменная благожелательность.

«Эшелоны туземных рабочих отправляются с крайнею заботливостью, провожаемые или самим Куропаткиным, или, по его приказанию, его помощником. Приговоры военных судов по делам об отдельных эпизодах восстания, и без того недостаточно суровые, при конфирмации смягчаются до замены смертной казни арестом на два месяца, с зачётом в срок наказания времени, проведённого под стражей до суда. Целый ряд таких дел разрешён в административном порядке с ограничением наказания нахождением виновных под стражей во время следствия». [РГИА, ф. 1405, оп. 530, д. 1020, л. 82].

Далее прокурор сообщал, что «эти приёмы осуждаются всеми классами русского населения Туркестана, причём это осуждение выражается, иногда, в резких формах, не соответствующих престижу власти генерал-губернатора». В подтверждение своих слов прокурор приводит примеры «ранее не замечавшейся повышенной раздражительности русских, в том числе офицеров и нижних чинов, против туземцев. Причём при столкновениях с туземцами произносятся (угрожающие) выражения «я тебе не Куропаткин». [РГИА, ф. 1405, оп. 530, д. 1020, л. 82-83]. Яркое доказательство справедливого отношения к отправляемым на тыловые работы и при определении наказаний за участие в восстании.

30 сентября 1916 г. Совет министров принял специальное постановление, по которому отвод помещений для размещения инородцев, призванных на тыловые работы, на сборных пунктах, в пути от сборных до распределительных пунктов и на распределительных пунктах должно производиться наравне с воинскими нижними чинами, то есть без всякой дискриминации, за исключением одного ограничения: «инородцы расквартировываются сосредоточенно, не прибегая к размещению поодиночке по обывателям». [РГИА, ф. 1276, оп. 20, д. 119, л. 130-130об].

Только треть призванных инородцев были направлены на работы в прифронтовой зоне. Не в окопы на передовую под обстрелы для уничтожения, а именно на работы в тылу. Остальные две трети работали во внутренних районах страны. Из призванных на тыловые работы по разрешению Правительства в Туркестане для работ по строительству железных дорог и на оборонных предприятиях, в том числе на строительстве ирригационных систем в Чуйской долине, было оставлено свыше 10.000 человек. [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4548, л. 8].

На просьбы об отсрочке призыва для уборки урожая, поступавшие после 15-го сентября, Военное министерство отвечало, что «ходатайства эти могут быть вполне удовлетворены путём призыва этих инородцев в последнюю очередь, с условием», чтобы плановый набор был бы обеспечен. [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1917, л. 13]. В исследованиях, касающихся использования киргизов на тыловых работах, делается упор на то, что они использовались как грубая рабочая сила на тяжёлых работах. Во-первых, такова уж была квалификация призванных, среди них не было слесарей, токарей, а тем более врачей.

Во-вторых, кто-то же выполнял эти тяжёлые работы до призыва инородцев, почему инородцев нельзя использовать взамен. А если не устраивали эти тяжёлые работы, то призванным инородцам взамен призыва на тыловые работы, разрешалось добровольно поступить на военную службу в войска. [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 311, л. 39]. Но, главное, не говорится и не обращается внимания на то, что государство стремилось создать надлежащие условия труда, обеспечивало пропитание, бесплатную медицинская помощь, жалованье, предоставлялось освобождение от работ вследствие болезни.

Им разрешались свидания с родственниками и, в исключительных случаях, предоставлялся кратковременный отпуск, по правилам, как и для нижних чинов армии. [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1921, л.105 и 261]. Так как две трети призываемых инородцев работали в тылу, то четвёртый пункт «Правил о порядке использования инородцев, привлекаемых по реквизиции для работ внутри Империи на государственную оборону», утверждённых Генеральным штабом, гласил:

«Местные органы ведомств обязаны следить за тем, чтобы обращение с рабочими-инородцами …. было заботливое, во внимание к незнакомому этих рабочих с русским языком и местными условиями, а также чтобы были приняты, в мере возможности, во внимание их бытовые особенности». [ЦГА КырР, ф. И-54, оп. 1, д. 89, л. 44 об]. Поэтому в местах приёма призванных инородцев также относились к ним с пониманием.

Об этом говорят телеграммы, полученные Лесным управлением при разнарядке инородцев, призванных на лесозаготовки. Из Костромской губернии сообщали: «Из-за отсутствия помещений и плотников для сооружения новых казарм вынуждены отказаться от рабочих-инородцев». Из Томской губернии: «Невозможно использование инородцев вследствие затруднительности обмундирования и питания». Надеюсь, что отсутствие геноцида киргизов в мирное время и во время призыва на тыловые работы осветил вполне доказательно, то перейду к восстанию.

Имея печальный факт кровавого подавления первых стихийных выступлений после убийства полковника Рукина, помощник начальника Туркестанского края М. Р. Ерофеев 10.07.1916 г. разослал телеграмму, в том числе и в Верный, где восстание ещё не началось: «Ввиду случаев употребления огнестрельного оружия против безоружных масс туземцев предлагаю разъяснить войскам, что этим оружием следует пользоваться в высшей степени осмотрительно и (применять) только при явно враждебных выступлениях с нарушением (обстоятельств), указанных в статье 30 с примечанием и в статье 31 Правил призыва войск для содействия гражданским властям.

«Офицерам и нижним чинам войск гарнизона твердо знать правила призыва и порядок употребления оружия, а начальникам гарнизонов проверять эти знания. Губернаторам тоже преподать низшей администрации». [ЦГА РКаз, ф. 44, оп. 1, д. 20076, л. 1]. 24.07.1916 г. Ерофеев даёт повторное указание: «Предостерегаю от неумеренного пользования войсками, часто происходящего лишь в силу кажущейся преувеличенно опасности от безоружной или едва вооруженной толпы. [ЦГА РКаз, ф. 44, оп. 1, том 4, д. 20076, л. 104-104об].

Хотя в Семиречье восстание ещё не началось, но в крае оно уже шло. И вот в этой обстановке 18 июля губернатор Семиреченской области рассылает всем уездным начальникам циркуляр: «Генерал-губернатор приказал: ввиду праздника Байрама рекомендуется с осторожностью действовать против мусульманских толп, разбираясь в их целях и настроении. Фольбаум». [ЦГА РКаз, ф. 44, оп. 1, д. 20076, л. 44]. Не укладывается в политику геноцида и указания начальника края Куропаткина губернатору Семиреченской области Фольбауму. В телеграмме от 11.08.1916 г. он требовал не допускать «излишних и потому вредных жестокостей». [ЦГА РУз, ф. 1, оп, 31, д. 1138а, л. 99].

По тактике подавления восстания Куропаткин даёт Фольбауму следующие указания: «…7) При действиях (воинских) отрядов, истребляя сопротивляющихся и нападающих, не допускайте излишних жестокостей относительно тех, кто не сопротивляется. 8) Под страхом расстрела, не допускайте грабежа войсками или русским населением». [(175), стр. 47]. После убийства арестованных повстанцев в Беловодском Куропаткин 17-го августа телеграфирует Фольбауму:

«Вы доносите 16 августа, что русское население Беловодского участка вышло из повиновения пристава и озлобленно уничтожает киргизов. Предлагаю выходящих из повиновения русских судить тем же порядком, с такою же строгостью, как и вышедших из повиновения туземцев. Сообщите это приказание во все уезды и всем войсковым начальникам». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 219].

Обратите внимание на дату телеграммы Куропаткина – 17 августа. Преступление свершилось 13 августа, 14 донесли уездному начальнику. Начальник уезда сообщил губернатору области 15, 16 доложили Куропаткину. Указание последовало 17, то есть немедленно. Комендант Пишпекского уезда Писаржевский разослал во все русские волости это указание Куропаткина с дополнением:

«Поставляя об изложенном в известность всё русское население, считаю нужным предупредить, что военным и военно-полевым судам предаются лица, не исполняющие постановления власти и учиняющие насилия и грабежи над мирным населением в какой бы мелкой форме это не проявлялось. Во избежание тяжкого наказания военного суда, прошу всё русское население воздержаться от всяких насилий и особенно удерживать юную молодёжь». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 35, л. 6об]. Через несколько дней Куропаткин даёт дополнительное указание Фольбауму по борьбе с восставшими:

«Прошу всех уездных начальников, начальников отрядов и всех офицеров о необходимости самоотверженной деятельности против бунтующего вооруженного киргизского населения, о необходимости самого строгого наказания зачинщиков, главных виновников и всех поднявших на русских оружие. В тоже время предлагаю принять самые строгие меры, чтобы не бунтующее мирное население охранялось всеми мерами и скот у такого населения не отбирался. Расследуйте случаи отбытия скота у населения … и если найдете, что такие действия составляли грабеж скота у мирного населения, немедленно предайте виновных Военному суду.

«Разорение цветущих русских селений большое горе для Туркестанского края и всей России, но и разорение киргизского населения не в интересах русского правительства». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 15, л. 29об-30]. А теперь читатель пусть сам сравнит приказ гитлеровского командования, проводившего геноцид русского народа, и распоряжения русской власти относительно киргизов во время восстания. Ведь только 19 августа, после многочисленных погромов, власти призвали русское население к отпору. Циркуляр начальника Пишпекского уезда от 19.08.1916 г. гласил:

«Всем волостным и сельским старостам Пишпекского уезда. В настоящее время выяснилось, что те русские селения и посёлки, жители которых не оставляли селений, а, вооружившись, кто чем мог, отстаивали свои жилища от нападений киргизов, остались, в большинстве, целыми. Селения же, оставленные жителями на произвол судьбы, были разграблены и разрушены киргизами. Предлагаю всем обществам, без крайней к тому нужды, не покидать своих сёл, а вооружив, чем можно, мужчин и женщин, до подхода войск отстаивать своё добро. Полковник Путинцев». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 35, л. 6об].

Поставленной целью перед администрацией и войсками было подавление восстания, а не истребление киргизов. Об отсутствии политики уничтожения киргизского народа говорит и следующий факт. Семиреченские казачьи полки находились ближе к району восстания и на второстепенных фронтах – на Закавказском фронте и в Персии. Однако и Куропаткин, и Военное министерство понимало, что прибытие семиреченских казаков домой после убийств, погромов и бед, сотворённых восставшими, будет иметь непредсказуемые последствия.

Поэтому для подавления восстания были направлены с главного, Западного фронта 7-ой Оренбургский и 9-ый Сибирский казачьи полки. А преследование восставших после поражения под Токмаком имело целью не истребление отступающих, а освобождение пленных и возвращение награбленного. Опровергают геноцид и факты после подавления восстания. Если после начала погромов русских сёл восставшими были изданы ужесточающие приказы, то после подавления восстания Начальник края отменяет эти приказы и отдаёт губернатору новое распоряжение:

«… 3. Создание полевых судов по инициативе войсковых начальников немедленно прекратить, как деморализующее население и войска. … 5. Ввиду резкого изменения, происшедшего в численном составе киргизского населения, первоначальный наряд рабочих на тыловые работы мною отменён и взамен сделано распоряжение о наряде по одному рабочему от 3-х кибиток. Общее число рабочих от Пржевальского и Пишпекского уездов при этом уменьшается.

«6. Сообщить агентам всех ведомств, что в настоящее время военные действия в Семиреченской области закончены. Потому все эксцессы, невольно допускаемые в период подавления мятежа, не могут быть больше терпимыми и будут преследоваться с уголовной ответственностью от кого бы они ни исходили». [(324), стр. 113]. 16 февраля 1917 г. по войскам Туркестанского округа был издан приказ об увольнении в отпуск на срок до 2-х месяцев солдат, призванных из сёл Семиреченской области, пострадавших во время восстания.

От всех увольняемых брали обещание «не вносить смуты и не мстить киргизам за их прошлогодние обиды во избежание новых кровопролитий» и предупреждали, что «нарушившие это обещание будут лишены дальнейшего отпуска и строго наказаны». [РГВИА, ф. 1396, оп. 2, д. 2071, л. 15]. Участники восстания привлекались к ответственности по статьям 100 и 262-269 «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных». Да, статья 100 предусматривала смертную казнь.

Но основная масса участников восстания была осуждена по статьям 262-269, устанавливавшим широкие пределы наказаний в зависимости от различных, сопровождавших восстание обстоятельств. Статья 269 допускала даже освобождение от наказания тех участников восстания, которые совершили незначительные проступки и на воззвание властей явились с покаянием. По делам о восстании в Туркестане были привлечены свыше трёх тысяч человек, осуждены – 872 человека, то есть трое из четырёх арестованных судами были оправданы.

Уже только две эти цифры говорят об отношении правосудия к восставшим. К смертной казни приговорили 347 человек. Уточнение, чтобы не было разночтений. Министру юстиции Куропаткин сообщал, что на 30.01.1917 г. им утверждена казнь 32-ум осуждённым. [РГИА, ф. 1405, оп. 530, д. 1068, л. 23]. Впоследствии в докладе царю Куропаткин писал: «Считая, что главными виновниками являются главари и туземцы, непосредственное участие которых в убийстве русских людей доказано, я признал возможным смягчить наказание для тёмной массы виновных. В конечном итоге казнено было 51 человек». [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4548, л. 11об].

Из 347-и смертных приговоров, вынесенных судами, Куропаткин утвердил только 51. [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4548, л. 11об]. Эту цифру – 51 утверждённых смертных приговоров – заявляющие о геноциде «скромно» умалчивают, называя только первую. После подавления восстания русские власти призывали беженцев вернуться назад. Колосовский из Нарына докладывал губернатору, что им были командированы в Китай заслуженные старики с поучением призвать беженцев на свои места к мирным занятиям. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 32, л. 2об].

В октябре 1916 г. Куропаткин дал указание Фольбауму: «Ввиду приближения зимы, которая затруднит переход через пограничные горы, желательно не задерживать киргизов в китайских пределах». [ЦГИА УзССР, ф. Канцелярия Туркестанского генерал-губернатора, 11-с., д. 1136, л. 29]. Отношение правительства к бежавшим в Китай характеризует телеграмма от 17-го сентября 1916 г. Советника Министерства иностранных дел, в которой он сообщал посланнику в Пекине и консулам в Кашгаре, Кульдже, Чугучаке и Шара-Сумэ:

«Китайские власти, когда мы обращаемся к ним с требованием выселять бегущих в Китай наших инородцев, ставят условием, чтобы им была предоставлена свобода применять силу. По опыту следует предвидеть, что в таких случаях китайские войска будут действовать неразумно и недобросовестно, имея в виду не помощь нам, а ограбление стад наших инородцев. Поэтому, предпочтительно, не предоставляя китайцам просимой свободы, выждать естественного хода событий, при котором бежавшие инородцы неизбежно захотят вернуться в русские пределы. Нам нужно, чтобы они возвратились не ограбленные, а со стадами». [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933-б, л. 263].

Как видим, русское правительство было против применения силы китайцами в отношении беженцев. Более того, в телеграмме «Главному комиссару Ташкентского края» от 2-го апреля 1917 г. из Кульджи от киргизов, решивших вернуться на родину, говорилось: «Русский консул всегда входил в наше положение, всегда помогал и помогает, заступался за нас перед русскими и китайскими властями". [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1186, л. 7].

Куропаткин, изображаемый национальными историками, как главный душитель восстания, в телеграммах от 14 октября Военному министру и Российскому консулу в Кульдже просит их оказать воздействие на китайских властей для возвращения казахов и киргизов, ушедших в Китай после восстания. При этом он подчёркивает, что «употребление при этом китайцами оружия крайне нежелательно». [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933-а, л. 585].

Заявляющие о геноциде киргизского народа в доказательство приводят решение совещания, состоявшегося 16.10.1916 г. в г. Верном под председательством Куропаткина, о выселении «бунтовавших» киргизов из района озера Иссык-Куль Пржевальского уезда, частей Пишпекского и Джаркентского уездов в Нарынский район и даже ставят знак равенства с переселением американских индейцев а резервации. Жестокое решение? Безусловно! Но, во-первых, существует юридическое правило: за намерения не судят, судят за совершённые действия.

По ряду причин переселение не состоялось. Постановлением Временного правительства от 10.04.1917 г. решение о переселении было отменено, а вопрос об устройстве в земельном отношении киргизов Пржевальского, Пишпекского и Джаркентского уездов Семиреченской области решили «передать для улаживания на место, где он мог бы обсуждён с представителями местных организаций, в том числе киргизов». [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4548, л. 88]. Во-вторых. Нельзя говорить, что изъятие земель в 1916 г. было предпринято именно против киргизов.

Куропаткин в своём докладе царю о восстании в Туркестане писал: «Необходимо, чтобы туземное население твёрдо усвоило, что пролитая русская кровь карается не только казнью непосредственных виновников, но и отобранием земель у туземцев, оказавшихся недостойными владеть ею. … Этот принцип, твёрдо проводимый в жизнь при каждой вспышке туземного населения, имевшей в результате пролитие русской крови, должен заставить благоразумную часть населения удерживать неблагоразумную часть от попыток бороться против русской власти силою оружия». [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4548, л. 11об].

По этому принципу после Андижанского восстания 1898 г. у местного населения было изъято 286 десятин земли и наложен штраф в 300 тысяч рублей. [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4548, л. 11-11об]. После восстания 1916 г. кроме Пишпекского и Пржевальского уездов были предназначены к конфискации 2000 десятин земли в Джизакском уезде Самаркандской области и в Джаркентском уезде. [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4548, л. 12]. Вторая составляющая наказания – штраф – из-за бедственного положения киргизов в 1916 г. к ним применена не была.

В-третьих. Сторонники версии геноцида делают упор на карательную меру выселения киргизов с земель, «политых русской кровью», и не обращают внимания на предупредительную меру этого решения, хотя о ней ясно говорит Куропаткин в своём докладе царю: «Весь Пржевальский уезд … был очищен самим киргизским населением, следы их неистовств остались в виде разрушенных и сожжённых селений, разрушенных храмов и школ, сожжённых мостов. Озлобление русских поселенцев, понёсших тяжёлые жертвы лично или потерявших членов семей, или видевших следы чрезвычайных зверств киргизского населения, очень велико.

«Приходится принимать строгие меры, чтобы охранить безоружных киргизов, уже изъявивших покорность или даже не принимавших в восстании появляющихся среди русских поселенцев. Были случаи, что киргизов, не имеющих охраны, безжалостно убивали уже после их усмирения. При такой обстановке возвращение киргизов, изъявивших покорность, в места их прежнего жительства совместно и вперемежку с русскими совершенно невозможно». [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4548, л. 12].

Конечно, Куропаткин в одном лукавит: Пржевальский уезд и другие волости не «очищен самим киргизским населением», а очищен войсками. Но суть верна: переселение было мерой, способствующей установлению спокойствия в области и прекращению убийств киргизов. Опять же не геноцид, а охранение киргизского населения. В-четвёртых, ознакомимся с условиями, по которым планировалось переселение. К переселению в намечалось 37.355 киргизских хозяйств, владеющих 2.510.361 десятинами земли. [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 43, л. 5об].

Переселить их намечалось в Нарынский район, где по данным обследования, проведённого Заведующим статистическими работами в Семиречье П. П. Румянцевым, имелось пахотных земель 57.126 дес., сенокосных 46.288 дес., зимних пастбищ 1.836.309 дес., летних пастбищ 2.815.400 дес., всего 4.755.122 дес. На тот момент в районе, куда предполагалось переселение, проживало 9.325 киргизских хозяйств Пржевальского уезда и 3.846 хозяйств Пишпекского уезда. Вместе с предполагаемыми к переселению хозяйствами в этом районе было бы 50.526 хозяйств.

То есть, на одно киргизское хозяйство приходилось бы пахотной земли 1,1 дес., сенокосной 0,9 дес., зимних пастбищ 36,3 дес., летних пастбищ 55,7 дес., всего 94 дес. на одно киргизское хозяйство. [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 43, л. 6]. Учитывая наличие пахотных земель, сенокосных угодий, летних и зимних пастбищ, и то, что там уже проживало свыше 13-и тысяч хозяйств, что-то не похоже на резервации американских индейцев. Да, условия Нарынского края более суровые, чем на Иссык-Куле и в Чуйской долине, но, в связи с этим, и земельный надел выделялся в два раза больший, чем в Чуйской долине.

Уезжая из Верного после совещания, Куропаткин призвал русское население возобновить добрососедские отношения с киргизами, прекратить распри и заняться мирным трудом, и отметил, что огульному обвинению туземной массы нет оснований, но главари понесут заслуженную кару. [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4521, л. 66]. В адрес царского правительства сказано много упреков в связи с подавлением восстания, но, когда восстание было подавлено, оно действовало по библейской заповеди о блудном сыне, не стремясь к излишним жестокостям и ограждая бывших повстанцев от незаконных преследований.

Несмотря на восстание, после его подавления властями принимались решения, предпринимались действия, чтобы, хоть как-то, облегчить положение инородцев. Заведующий переселенческим делом в Семиреченской области В. А. Гончаревский 17 ноября 1916 г. ходатайствовал о переводе пострадавших киргизов, не участвовавших в восстании, в категорию беженцев и установления беженского пайка на общем основании с российскими беженцами, выбывшими из мест занятых неприятелем.

Он отправляет в Министерство земледелия телеграмму следующего содержания: «Пострадавших от мятежа киргизов необходимо перевести на положение беженцев и установления пайка на общем основании до нового урожая. Всего около 18000 душ, прошу ассигновать соответствующую сумму». [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 67]. Ответа из Министерства не последовало, но само отношение к киргизам, не участвовавших в восстании, противоречит утверждениям о геноциде.

В декабре 1916 г. в Ташкенте была создана особая Инспекция для призванных на тыловые работы туземцев. Председателем этой Инспекции был назначен татарин, генерал Еникеев. В перечне обязанностей созданной Инспекции было «наблюдение за нуждами рабочих, находящихся на окопных и иных, относящихся к военным действиям, работах; снабжение рабочих одеждой и продовольствием; наблюдение за удовлетворением их бытовых и религиозных нужд». [(160), неоф. часть, №5 от 06.01.1917 г.].

Драгоман Российского консульства в Кашагаре Стефанович, обсуждая условия и меры для возвращения беженцев из Китая, писал: «Принимая во внимание бедственное положение киргизов, нужно иметь в виду, что при возвращении в пределы России только незначительная часть из них сможет переехать самостоятельно, остальная же масса нуждается в помощи. Им нужно будет оказать поддержку, если не перевозочными средствами, так как они смогут дойти и пешком, то снабжением их провизией, запасов которой у них нет и средств на приобретение тоже никаких не имеется.

«По возвращению в Россию они (беженцы) должны служить предметом особых забот администрации по предоставлению им места жительства и самих жилищ, так как юрты и даже простые принадлежности у них совершенно отсутствуют. Трудно допустить, чтобы русское население, ограбленное и обиженное ими (восставшими киргизами – Б. М.), продолжало мирное с ними сожительство. Наоборот, необходимо будет принимать меры к защите киргизов со стороны питающего к ним злобу русского населения, и, таким образом, иметь наготове усиленные отряды полиции и даже регулярные войска.

«Нужно будет заботиться о снабжении этих киргизов провизией и необходимой одеждой и обувью, так как они совершенно обносились за своё долгое скитание. Появившиеся среди них эпидемии тифа и цинги должны служить предметом особых забот по принятию санитарных мероприятий». [АВПРИ, ф. Консульство в Кашгаре, оп. 630, д. 28, л. 11]. То есть, ставился вопрос не об уничтожении, а о помощи и защите бывших повстанцев.

Получив эту информацию, Куропаткин 28.01.1917 г. обращается к Военному министру с запросом о выделении из фонда по набору рабочих 50-и тысяч рублей для оказания помощи беженцам в Китае. [РГВИА ф. 400, оп. 1, д. 4639, л. 1]. Начальник Генштаба Н. П. Михневич считая, что «оказание помощи бежавшим киргизам представляется безусловно желательным с общегосударственной точки зрения; такое отношение к названным инородцам способствовало бы возвращению их в пределы Империи и общему успокоению в области», поддержал запрос Куропаткина. [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4639, л. 18].

Запрос был одобрен и на Военном совете. Но бюрократическая машина заскрипела. Военный министр, не имея полномочий на такое использование средств, обратился в Совет Министров с просьбой о выделении 50000 рублей на оказание помощи киргизам, бежавшим в Китай, несмотря на то, что «речь идёт о помощи инородцам, уклонившимся от выполнения лежащей на них обязанности». [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4639, л. 34]. В январе 1917 г. в Нарыне и Атбашах на 50 тысяч рублей, выделенных центром, был создан хлебный запас для прибывающих беженцев. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 42, л. 23].

Не было признаков геноцида и со стороны сменившего царизм Временного правительства, которое 11 марта 1917 г. отменило призыв инородцев. 13-го марта Министр юстиции дал указание Туркестанскому генерал-губернатору остановить исполнение всех смертных приговоров, вынесенных военными судами. [РГИА, ф. 1405, оп. 530, д. 1068, л. 22]. 7-го марта была объявлена частичная, а 14 марта – полная амнистия инородцам, участвовавших в восстании.
Продолжение в 16-ой части.