Продолжение, начало в 1-ой части.
«В окрестностях Токмака 8-го августа нападений на русских не было. 9-го августа вести пошли более тревожные. Несколько токмакских семей, бывших на отдалённых пашнях, не вернулись домой по сей день. Из пропавших без вести были Михаил Суриков и два парня Красюковых. С 9-го августа жители Токмака выставили посты и стали устраивать заграждения. Возникла паника и суматоха. Пристав был в отлучке на усмирении бунта в Самсоновке, а заведующий полицейской частью никаких мер, касающихся самообороны и успокоения жителей, не принял.

«10 августа стали появляться большие толпы конных киргизов, вооружённых палками, а иногда и ружьями. Эти толпы занялись грабежами и убийствами на предгорных пашнях. Некоторые семьи были ограблены, другие успели уехать, третьим пришлось прятаться в зарослях и кураях. 11 августа никто из крестьян на полевые работы не выезжал. Все волновались и ожидали нападения. Вечером 11 августа из Верного прибыла сотня казаков под командованием Бакуревича, а вслед затем прибыла небольшая команда с пулемётом.

«Страхи в селе несколько улеглись. 12 августа разведка казаков узнала от крестьян Покровского, что на Аильчинском арыке и у сада Дюра Саурамбаева съехались огромные толпы киргизов. Отдельные группы, вооружённые пиками и частично ружьями, движутся к Токмаку. Часть казачьего отряда и пулемётная команда выступили навстречу киргизам. Один взвод казаков направился в тыл киргизам со стороны Покровского.

«Ниже Аильчинского арыка тысячная толпа киргизов первая бросилась на пулемётную команду, имевшую в своём распоряжении автомобиль, на котором был установлен пулемёт. Автомобиль был окружён со всех сторон, хотя пулемёт стрелял непрерывно. В это время подоспели казаки и отогнали киргизов, которые отступили вверх к Аильчинскому каналу. После 12 августа Токмак оказался в осадном положении». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 27, л. 14-15].

А. Н. Куропаткин 12 августа сообщал Военному министру: «Шайки киргизов продолжают терроризировать русское население. Высланными из Пишпека и Верного небольшими отрядами шайки отогнаны от почтового такта, и телеграфное сообщение с Верным восстановлено, но мятежники группируются в районе Кастекских гор, откуда и делают набеги на русские селения. [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4546, ч. 1, л. 251].

Захват повстанцами обоза с оружием в Боомском ущелье.

9-го августа на выходе из Боомского ущелья к Иссык-Кулю отряду повстанцев из сарыбагишевцев удалось окружить и захватить транспорт с оружием, следовавший в Пржевальск для вооружения формировавшегося там отряда запаса. Постыдный эпизод, произошедший из-за преступной халатности начальства, как областного в Верном, так и уездного в Пишпеке, поэтому о нём мало упоминается в документах того времени.

В первых числах августа в Пишпек на семи подводах прибыл транспорт оружия (172 винтовки и 34 тысячи патронов, по другим данным 189 винтовок), следовавший из Верного в Пржевальск. Транспорт следовал в сопровождении лишь одного солдата. (? Так сказано в источнике. Наверное, это был старший конвоя – Б. М.) и с тремя конвоирами, по инструкции для мирного времени. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 2, л. 41об].  Пишпекское уездное руководство о движении транспорта заранее не было предупреждено и узнало о нём только по прибытии.

Комендант Пишпекского гарнизона Писаржевский, справедливо считая такую охрану для перевозки оружия недостаточной, выделил для сопровождения транспорта дополнительно двух дружинников (наверное, стражников – Б. М.) и одного солдата, ехавшего в отпуск в Пржевальск. По сведениям администрации в уезде было полное спокойствие, никаких волнений не ожидалось, и 5-го августа транспорт вышел из Пишпека, о чём было сообщено в Пржевальск.

8-го числа в 4 часа дня транспорт прибыл в Кок-Майнак, где остановился на ночёвку в караван-сарае. Вечером киргизы угнали скот, пасшийся около станции. Это нападение всех встревожило. К охране почтовой станции и транспорта подключились содержатель почтовой станции, караванщик и старик из Пржевальска. Ямщики-киргизы почтовой станции оставались верными своему хозяину и охраняли лошадей. Все были вооружены охотничьими ружьями.[ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 22].

Начальник Пржевальского гарнизона, получив сообщение от Писаржевского, отдаёт приказ помощнику уездного начальника Каичеву: «По исполнении поручения (подавление волнений в с. Кольцовке – Б. М.) проследовать из с. Кольцовского со своим отрядом до ст. Рыбачье для встречи и сопровождения транспорта с оружием». [ЦГА РКаз, ф. 44, оп. 1, д. 5038, л. 185об]. Но события опередили принимаемые меры, началось восстание.

Каичев со своим отрядом был окружён в Кольцовке и коварно убит повстанцами. Утром 9-го августа транспорт, три почтовых и две частных повозки двинулись на Рыбачье. На почтовых и частных подводах ехали староста почтовой станции Муховиков, содержательница караван-сарая Попова, караванщик Василенко с семьями какой-то проезжающий с дочерью, снохой и внуком. В 10-и верстах от Кок-Майнака обоз начали преследовать восставшие.

Два повстанца, объехав стороной обоз, помчались к следующему караван-сараю Кутявина. Предвидя нападение сопровождающие обоз стали готовиться к обороне. Были вскрыты ящик с патронами и тюк с винтовками, и четыре безоружных человека, ехавшие с обозом, были также вооружены. Когда обоз подъехал к караван-сараю, восставшие из окон и из-за дувалов начали стрельбу по обозу, причем огонь вели по конвоирам, не обращая внимания на женщин.

Конвоиры открыли ответный огонь и почти выбили повстанцев из караван-сарая, но тут подъехали ещё повстанцы и стали обстреливать обоз со всех сторон, убив четырёх солдат и трёх добровольных защитников обоза. После этого восставшие пошли в атаку. Впереди ехал командир с шашкой, которого, как говорили потом ехавшие в обозе, был похож на грека или армянина. Муховиков его ранил, повстанцы бросились к нему на помощь.

В этой толчее защитники транспорта убили нескольких восставших. В ответ бросившиеся лавой и с криками повстанцы убили старшего конвоя и захватили транспорт. Восставшие были удивлены и обрадованы захваченной добычей. Воспользовавшись их радостной суматохой, солдат, Муховиков и Василенко с женщинами и детьми вскочили в подводы и помчались к Рыбачьему. Повстанцы, увлечённые богатой добычей не стали их преследовать.

В Рыбачьем беглецы подоспели как раз к отплытию крестьян, убегающих в Пржевальск. Но в лодках мест на всех не хватило. Поэтому Василенко, проезжающий, раненый конвоир и солдат, уступив места женщинам и детям, остались на берегу. Отплывающие видели с лодок, как они отстреливались от наседавших повстанцев, прикрывая уплывающих беженцев. Беженцы из Рыбачьего и обоза через пять дней приплыли в Пржевальск. По пути они видели, как восставшие грабили и жгли русские сёла. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 23-24].

Захват такого количества оружия имел существенное значение, так как повстанцы были вооружены в основном охотничьими ружьями и холодным оружием, а успешно проведённое нападение воодушевило их. Сарыбагиши, руководимые влиятельными манапами Султаном Долбаевым, Баимбетом Баранбаевым и Алагушем Джантаевым, на общем собрании «совершили бату, жертвенную молитву, призывая своих сородичей объединиться для объявления газавата, священной войны с неверными. Здесь же по древнеазиатскому обычаю на белом войлоке поднят был и провозглашён ханом манап Мокуш Шабданов». [(184), стр. 101].

Шабдановы, ставшие во главе восстания, с целью склонить к участию в восстании нерешительные аилы, преувеличивая свои первые успехи, разослали повсюду своих гонцов с известиями, что ими уже взяты Токмак и другие сёла Пишпекского уезда, захвачен транспорт с винтовками и патронами, и что они идут на помощь иссык-кульским киргизам, чтобы взять Пржевальск. При этом гонцы Шабдановых призывали убивать мужское население русских, женщин и девушек брать себе в жёны, а мальчиков-подростков в пастухи. [АВПРИ, ф. Консульство в Кашгаре, оп. 630, д. 28, л. 7].

Восстание в Загорном участке.

А. Н. Куропаткин 11-го августа докладывал Военному министру: «Восстание пишпекских киргизов усиливается». [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4546, ч. 1, л. 247]. Из-за отдалённости в более худшем положении оказались сёла Загорного участка. 9-го августа полторы тысячи восставших Каракечинской волости напали на село Белоцарское Нарынского подрайона. Почти всех мужчин перебили, женщин увели в плен, а село разграбили и сожгли. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1182, л. 13об].

Так же 9-го августа восставшие разграбили и сожгли почтовую станцию Ортотокой, убили содержателя станции Буравлёва, а его семью взяли в плен. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 62]. В Загорных волостях были убиты писари Александров, Важенин, Киселёв и Сахнов. Волостной писарь Гаврилов и стражник Плузепинов пропали без вести. [Там же, д. 34, л. 18об]. Также был убит гидротехник Лахтин, ехавший из Столыпино в Джумгал, а его жена с ребёнком были взяты в плен. [ЦГА РКыр, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 103-104].

С 10 августа восставшие заняли почтовый тракт от Рыбачьего (Кутемалды) в Нарын. 10 августа заведующий полицейской частью Загорного участка Михаил Николаевич Меньшиков с женой, два писаря и два стражника были убиты повстанцами. [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 56]. Четырёх малолетних детей Меньшикова нападавшие взяли в плен. [ЦГА РКаз, ф. 44, оп. 1, том 4, д. 5037, л. 2]. Впоследствии освобождённый из плена стражник Хмыров подтвердил это печальное известие. [(43), стр. 67 и 69].

Небольшой конвой участкового пристава в течение 8-и дней выдерживал осаду многочисленной толпы, но на девятый день, израсходовав патроны и мучимый голодом, сдался, и был уничтожен восставшими. [(31), стр. 372 и 411]. Кроме Белоцарского, подверглись нападению село Титовка и четыре хутора на левом берегу Нарына, которые также были разграблены и сожжены, а скот угнан. [РГИА, ф. 1276, оп. 11, д. 89, л. 103].

Были разрушены почтовые станции Сарыбулак и Кумбель-Ата, разгромлена и сожжена Джумгальская гидроизыскательная партия. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1182, л. 13]. Ранее рассказывалось о нападениях на строителей в Чуйской долине, такой же трагичной была судьба изыскателей, работавших в отдалённой Джумгальской долине. При известиях о разрастающихся волнениях в крае в середине июля работы экономического и аграрного отделов по обследованию хозяйств Нарынского района были приостановлены.

Что же касается гидрометрических станций – Джумгальской и поста на оз. Сон-Куль, то, принимая во внимание особое значение непрерывности гидрометрических наблюдений, а также надежда на то, что характер работ станций (не землеотводные работы) не должен был вызвать среди киргизов враждебного отношения, было решено упомянутые станции не закрывать и продолжать работы. [РГИА, ф. 426, оп 3, д. 205, л. 43].

Также принималось во внимание спокойствие местного населения в районах расположения этих станций и то, что отношение киргизов, работавших на станциях, к сотрудникам изысканий, несмотря на поступающие слухи о волнениях в крае, оставалось хорошим и не внушало никаких опасений. Работу свою все выполняли добросовестно и каких-либо крупных трений между изыскателями и рабочими не проявлялось. Но всё же по просьбе руководства изысканий для охраны Джумгальской партии было выделено шесть солдат.

Трое солдат остались на Джумгальской станции, расположенной у слияния рек Джумгал и Кокомерен, а трое были отправлены на Сусамыр для охраны Сусамырского отряда. По сообщению геолога Джумгальской партии Валериана Николаевича Рябинина, с конца июля можно было заметить некоторые предвестники волнений в виде отказов снабжать партию провизией и лошадьми, слухов о том, что «киргизы грозятся перебить русских и уйти в Китай».

Об этом Рябинин сообщил заведующему полицейской частью Загорного участка Меньшикову, на что последний ответил, что «если среди киргизов и носятся какие-нибудь слухи, то это просто ерунда и придавать им значения не надо», и что «если донесутся слухи более справедливые, то будут немедленно приняты меры». [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 46]. Принять меры не успели, 10 августа толпа киргизов, человек в 20, неожиданно напала на дом лесничего Жигайлова.

При нападении были убиты два солдата пишпекской караульной команды, и взяты в плен мать Жигайлова Екатерина Никитична и жена Анна Фёдоровна. Имущество Жигайловых всё было разграблено. Затем киргизы направились к станции. На станции они убили техника Петра Яковлевича Собынина и спящего солдата пишпекской караульной команды. Техник, выпускница математического отделения Педагогического института Татьяна Петровна Марецкая и повариха Ольга Модестовна Тимашева заперлись в здании станции. [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 48].

Киргизы пытались взломать двери, но в это время киргиз Черекчийской волости, служивший на станции рабочим, не сочувствуя происходящему и в то же время не имея возможности противодействовать массе, с тыльной стороны здания выломал окно в комнате, где заперлись женщины, и предложил женщинам следовать с ним в его юрту, тем самым спас их и потом старался защитить их и обезопасить. [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 52]. Неоднократно восставшие с угрозами требовали от него выдать им пленниц.

Но он не уступал, и только заступничество спокойных киргизов спало его от гнева повстанцев. Всё же бунтовщикам удалось выкрасть Тимашеву. [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 53]. Тогда, воспользовавшись некоторым успокоением в действиях восставших, Мараим Сатывалдиев в сопровождении своего друга Чиныбая Казымбекова отправил Марецкую в аул Т. Сарыбекова, откуда она вместе с другими пленниками 29 августа была отправлена в Андижан. [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 57].

В Загорном участке в восстании приняли участие 5 волостей. 11 августа представители этих волостей потребовали, чтобы киргизы Сусамырской волости также присоединится к восстанию, угрожая, в противном случае, погромом. К сожалению, влиятельные благоразумные киргизы Сусамырской волости такие, как бывший управляющий волостью Туркмен Сарыбеков, действующий волостной управитель Кудайберген Раимбеков и другие, примыкающие к ним противники восстания, в это время отсутствовали и не могли противодействовать агитации.

И всё же, только часть киргизов Сусамырской волости (около 20-и кибиток) склонилась на сторону восставших. [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 56]. Джумгальская станция была полностью разгромлена, авансовое жалование сотрудникам и их личное имущество похищены, казённое имущество разграблено, инструменты уничтожены и всё, что могло гореть, сожжено, в том числе сожгли и труп Собынина. Вечером того же дня была разграблена и буровая станция.

Находившийся там кузнец Василий Иванович Жигайлов, получив рану в голову, смог убежать от киргизов. Его жена Татьяна Ефимовна Жигайлова была взята в плен. Через несколько дней Жигайлов также был вынужден сдаться киргизам вследствие истощения от голода и раны. Пропал без вести водомерщик Григорий Жигайлов. [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 48]. Пост на озере Сон-Куль также был уничтожен, но водомерщик с него смог спастись. [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 49]. Повстанцы Чирикчинской волости напали на Сусамырский отряд изыскателей.

Во время нападения на Сусамырский отряд был убит техник, студент Петроградского политехнического института Анатолий Яковлевич Соломонидин. При осмотре трупа 13 августа видны были две раны на голове от топора и два ножевых ранения в шею. Техники Дмитрий Петрович Дубяго и Вячеслав Алексеевич Захарьевский, десятник Николай Павлович Беккерман, переводчики Гирфанутдин Камалетдинов и Зариф Нагуманов, водомерный наблюдатель татарин Сабыр Шакиров и солдаты Даниил Кобзев и Андрон Полтавский были взяты в плен. Пленники были развезены по разным аулам. Ночью они были подвергнуты различным истязаниям и побоям. [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 54-55].

Утром 12 в аул, где находились пленные, приехал бывший волостной управитель Сусамырской волости Туркмен Сарыбеков со своими единомышленниками. Сарыбеков, узнав о нападении на изыскательный отряд, приехал с целью освободить пленных. Напугав киргизов приближением войск, он освободил из рук бунтовщиков всех пленников и увёз их в свой аул в урочище Чара. [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 51-56]. Также при содействии киргизов Сусамырской волости Биялы Максымова и Баракана Байбасунова были освобождены два техника, два солдата, один русский рабочий и три татарина. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 34, л. 13об].

14 августа техниками было написано донесение Беловодскому участковому приставу о разгроме Джумгальской станции, об убийстве и пленении некоторых сотрудников партии. Сарыбеков послал это сообщение со своим джигитом в Беловодское, откуда сообщение по телеграфу было отправлено начальнику изысканий в Ташкент. [РГИА, ф. 426, оп 3, д. 205, л. 46]. 15 августа в аул Сарыбекова приехал волостной управитель Кудайберген Раимбеков, который сообщил техникам, что восставшими убиты Меньшиков, два волостных писаря и два стражника из Пишпека. Через несколько дней была освобождена техник Марецкая.

В Управлении изысканий, получив телеграмму из Беловодского, из Андижана под командованием пристава Избаскентского участка Орловского отправили отряд из 15-и солдат [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1138-а, л. 17], который прибыл на Сусамыр 19 августа. 29 августа все служащие изысканий под охраной были доставлены в Андижан, откуда выехали в Ташкент. [РГИА, ф. 426, оп. 3, д. 205, л. 56-58]. Впоследствии в акте обследования разгромленной Джумгальской станции отмечалось: «Все постройки гидрометрической станции и службы сожжены до основания, остались только глиняные полуразрушенные стены. На месте станции никакого имущества нет». [РГИА, ф. 432, оп. 1, д. 422, л. 98].

Осада и бегство жителей села Столыпино (Кочкорка).

7-го августа прервалась связь Столыпино (Кочкорка) с Нарыном. Осмотр на месте показал, что повреждение сделано умышленно. Временно восстановив повреждение, начальник почтово-телеграфной станции в селе Столыпино для окончательного его устранения вызвал телеграфного механика из Рыбачьего. 8-ое августа прошло спокойно. 9-го августа с полей в село стали прибегать крестьяне, среди которых были раненые. Они рассказали, что киргизы грабят и избивают работающих в поле. С сообщением о случившемся в Рыбачье был послан посыльный, которого, как узнали потом, повстанцы перехватили и убили.

В обед восставшие окружили село. Прибывший из Рыбачьего механик Доренко (Дзюбенко) передал телеграмму в Нарын с просьбой о помощи. Доренко пытался связаться и с Токмаком, но линия уже была прервана. «Мы, – писал священник села Зимовнов, – с 8-ю солдатами (Нарынской караульной команды – Б. М), которые стояли в нашем селении, решили защищаться во дворе почтового отделения, как более удобном для обороны, и куда старший унтер-офицер Линник приказал немедленно собраться всему населению, (загородить улицы и вооружиться кто, чем может – Б. М.).

«Женщины и дети собрались в почтовом дворе, а солдаты, разделившись на две партии, залпами отбивали нападение киргизов, которые немедленно вошли в селение. Киргизы начали грабить дома, угонять крестьянский скот, с обеих сторон зажгли село. До вечера мы отбивались. Вечером прибыли два казака из Нарына и общими силами отбили атаку киргизов, не дав киргизам в первый день покончить с нами. Ночью атак не повторялось. Но всё время киргизы рыскали по селу, грабили и зажигали ещё несожжённые дома. Мы же все бодрствовали, окарауливая временную крепость и свои семьи».

В первый день нападений в поле и осады села погибло несколько крестьян. 10 августа, с рассветом восставшие возобновили атаку и быстро окружили горевшее селение. Часов в 8 утра на повстанцев с тыла напали девять казаков из Кумбель-Атинской почтовой станции, которые, похоронив почтосодержателя Баженова с его сыном, привезли его изрезанную жену с детьми. Солдаты поддержали этих казаков и общими усилиями на время рассеяли толпы восставших, окружавших село. В этой схватке был убит старший унтер-офицер Линник. [РГИА, ф. 796, оп. 442, д. 2767, л. 79-84]. Этот эпизод дополняет другой житель села Столыпино:

«К нам пробились ещё девять казаков, случайно оказавшихся по дороге из Нарына к нам. Эти казаки ехали в отпуск, ничего о восстании не знали и не подозревали до последней, перед Столыпинским селом, станции. На этой станции они были поражены, когда увидели полнейший разгром и трупы убитых людей. Недоумевая в ужасе и выясняя степень разгрома, они нашли в погребе женщину с четырьмя детьми, все израненные. От этой женщины они узнали о случившемся и в дальнейшем приняли меры предосторожности. Лошадей на станции не было, но упряжь кое-какая уцелела. Казаки впрягли одну из своих лошадей в сохранившуюся бричку, посадили в неё женщину с детьми и поехали в сторону нашего села». [(206), №81 от 23.10. и №83 от 25.10.1916 г.].

Священник Зимовнов продолжает рассказ: «11-го августа, часов в 11 утра на киргизов напали казаки под командой прапорщика Букина, пришедшие нам на выручку из Нарына. Ударив в тыл киргизам, казаки рассеяли их и въехали в нашу временную крепость, из которой мы защищались. Со слезами на глазах мы встретили этих спасителей. Долго кричали им «ура» и бросали шапки вверх». Под командованием Хахалева и Букина прибыло 20 казаков. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1182, л. 13].

До приезда этого отряда в Столыпино находились 18 человек солдат и казаков. 11-го августа этот объединённый гарнизон совместно с немногочисленными защитниками из жителей села отбивали атаки более тысячи восставших. Командир отряда, оборонявшего село прапорщик, Букин в показаниях суду сообщал: «Утром 11-го августа киргизы вновь окружили селение Столыпино. Мною и участковым начальником Хахалевым киргизам было предъявлено требование выдать главарей, а остальным рассеяться.

«Для этого мною был послан джигит Кылжир Исанаманов. Киргизы после совещания между собою сообщили следующее: «Проклят тот, кто из киргизов хотел сделать солдат, что волнуются не они одни, а весь мусульманский мир, что у них есть оружие, патроны и руководители». (Большевик Казахстана. 1936, №5, стр. 59). Рассказ священника: «По прибытии Хахалевым было дано распоряжение выкопать окопы, наложить деревянных брусьев от строящейся церкви, наложить мешков с шерстью, что было и исполнено крестьянами.

«Народ был расставлен по постам. Я, как священник, остался во дворе крепости, чтобы успокаивать женщин, стариков, детей не кричать и не плакать, а держаться твёрдо, уповая на Бога. Тут же была мною устроена общая молитва. Киргизы же толпами ездили и грабили оставшееся имущество крестьян. 11-го августа киргизы опять бросились на нас. Казаки с солдатами и крестьяне в окопах изготовились принять атаку. В эту минуту был настоящий ад: киргизы лезут к нам, стреляют и кричат: «Ур, ур» – значит «бей». Залпами наши отбивали их.

«Падали кучами убитые киргизы, и, несмотря на это, лезли обезумевшие через трупы своих, желая уничтожить русских. Такое горячее сражение продолжалось до вечера, а вечером киргизы зажгли базар, который был ещё целым. Зажгли все лавки, которыми была окружена наша временная крепость. Мы и наш гарнизон оказался в огне. Дым и смрад стали душить каждого из нас. Женщины и дети все плачут. Каждая мать, обняв своих детей, горько над ними плакала. Многие просили у меня прощение грехов, а другие просили благословения мужественно умереть».

Житель села дополняет, что с полудня атаки были особенно сильны. Повстанцы открыли ружейный огонь с трёх сторон селения, в результате у осаждённых был убит казак и четверо ранено. К вечеру восставшие вступили в село и подожгли остальные дома и базар. Гарнизон сделал последнюю вылазку. Причём, казак Колесников предложил, чтобы во время атаки все жители села кричали «ура!» Так и сделали, и повстанцев выбили из села. После этого защитники провели обсуждение: продолжать оборону, или прорываться в Токмак. «Из-за недостатка патронов» решили пробиваться в Токмак.

Рассказ священника: «В эту критическую минуту казаки решили сделать последнюю атаку на киргиз, говоря, что если и умрём, то сделаем киргизам дело, которое они долго будут помнить, и, проломив стену с тыльной стороны, с криками «Ура!» бросились в атаку с нарынской стороны. В атаку с казаками бросились и некоторые крестьяне. Киргизы, вероятно, подумали, что это ещё пришла к нам помощь из Нарына, и бросились бежать.

«Отбив киргиз от нашей крепости, Хахалев приказал немедленно запрягать лошадей в брички, имущества не брать, забирать только людей и отступать на Токмак. Быстро собрались, ни одежды, ни харчей – никто ничего не взял и, охраняемые казаками, выехали из селения. Всю ночь ехали без нападений. Утром возле станции Ново-Дмитриевской нас встретила масса киргиз, залпами стреляли в нас. Залпами отбивались и казаки. А мы с обозом бежали впереди, укрываясь в камнях от выстрелов, дабы скорей пройти это опасное место.

«В этом нападении мы потеряли нескольких крестьян и одного солдата. Киргизы долго преследовали нас. Приехали к мосту через реку Чу, называемым Интендантским. Мост сожжён. Пришлось переправляться через реку по пояс в воде, детей на лошадях. Потрудились над переправой народа казаки и солдаты, которые всех перевезли. Некоторые решили поехать через воду на бричках, и большинство бричек вода опрокинула. Утонуло человек семь».

Прапорщик Букин, участвовавший в сопровождении беженцев, дополняет о переправе через Чу: «Станция Кок-Майнак была тоже разграблена. Не останавливаясь в Кок-Майнаке, под обстрелом вступили в Боомское ущелье и дошли до моста через Чу. Мост оказался сожжённым. Детей и женщин верхами переправляли казаки. Одна половина людей и подвод была переправлена вечером, другая половина утром. Все казаки отчаянно, с опасностью для жизни действовали очень хорошо». Продолжение рассказа священника:

«По пути почтовые станции, караван-сараи все ограблены или сожжены. Жители или убежали или убиты. Ни души русской нигде не встречалось. Полный разгром везде. По дороге валяются брички, разбитые мешки семян и прочее. Во время нашей езды по Боомскому ущелью то спереди, то сзади нападали на нас шайки киргиз, которых отбивали казаки. За это время ни лошади, ни люди ничего не ели, а питались одной водой. (Житель села уточняет, что в попутных разорённых сёлах и станциях находили кое-какую снедь и живность, этим и питались).

«На выезде из ущелья нас опять встретила большая партия киргиз. Казаки, отстреливаясь, выводили людей на простор. В этом сражении у нас убило 7 лошадей .Из 58-и бричек, выехавших из Столыпина, в Токмак приехали только восемь. Остальные были или потоплены при переправе, или брошены по дороге ввиду усталости лошадей. Дети ехали, а взрослые бежали пешком. Обувь на людях по камням почти вся побилась, поэтому бежали босые. У многих лилась кровь, многие от боли плакали.

«Поселились в Старом Токмаке в караван-сарае совместно с жителями селений Быстрорецкого, Орловского и Белопикетского, которые тоже оставили свои жилища. Прожили два дня, потом нас начальство перевело в село Михайловское, где общество нас и кормило в течение трёх дней. Из Михайловского нас перевезли в Верненский подрайон. Людей разместили по селениям Бургун, Чиен, Кастек и Казанско-Богородское, где им оказана продовольственная и материальная помощь». [РГИА, ф. 796, оп. 442, д. 2767, л. 79-84]. Беженцы из Столыпина дополняют рассказ священника о бегстве из села:

«Отряд решил идти в Токмак, забрав с собой всё население посёлка. Начиная от Рыбачьего, отряд постоянно подвергался нападениям, особенно когда двигался по узкому Боомскому ущелью. Все станции и мосты были сожжены, телеграфная линия уничтожена. Киргизы с нависших скал и вершин обстреливали отряд довольно метким огнём. Интендантский мост через реку Чу, около Кок-Майнака, был сожжён, и беженцы вынуждены были вброд переправляться через быструю и глубокую реку под обстрелом. Здесь утонуло около 10-и детей и женщин. По осыпям и крутым склонам киргизы сбрасывали на дорогу камни, чтобы задержать отряд.

«Особенно тяжело пришлось около Семёновского моста, где киргизы залпами обстреливали отряд с беженцами. Много лошадей было убито, около 40-а бричек брошено по дороге. От селения Быстрорецкого больные и раненые (около 8-и человек) были отправлены в Токмак, а беженцы перешли в Кара-Булак (Михайловское), куда вскоре прибыли крестьяне селений Орловского, Белопикетского и Быстрорецкого. Прибывших встретили радушно и, распределив по домам, приступили к сбору пожертвований на одежду и обувь, так как много детей и женщин босы и едва прикрыты. Есть только лёгкая одежда, в которой успели выйти из Столыпина». [(160), неофиц. часть, №204 от 1.09.1916 г.].

По донесению Хахалева, отряд по дороге из Столыпино потерял убитыми двух ратников, одного казака и 24 лошади; ранены ратник и 6 казаков. Среди крестьян убитых и раненых было 42 человека. [(184), стр.92]. Всего при обороне села Столыпино и при отступлении из села группа Хахалева потеряла убитыми, утонувшими при переправе через реку Чу, ранеными и без вести пропавшими 53 человека. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1182, л. 14]. Оставленное жителями село Столыпино было полностью сожжено повстанцами. Всего из Столыпино и других русских сёл Нарынского участка бежало около тысячи человек. [РГИА, ф. 1276, оп. 11, д. 89, л. 103].

Об этих же погромах докладывал в Токмаке и начальник Кочкорского почтового отделения: «Утром 9-го августа шайки киргизов обложили село Столыпино и подожгли. Жители, собравшись, общими силами отражали нападение до 11 августа. В ночь на 12 августа население решило покинуть село. Защищать почтовое отделение не было никакой возможности, оно было объято пламенем, всё имеющееся имущество, книги, документы сгорели. Денежный ящик с суммой более 5.000 рублей зарыли в землю.

«Почтовые станции от Нарына до Токмака все уничтожены, имущество разграблено, телеграфная линия большей частью разрушена, мосты через реку Чу сожжены. Селение Рыбачье объято пламенем, о судьбе отделения и чинах сведений нет. Прибывшие чины остались в одном белье, положение ужасное, средств ровно никаких». [ЦГИА УзССР, ф. Канцелярия Туркестанского генерал-губернатора, оп. 1, д. 1133, л. 228. (31), стр. 343]. Интересное продолжение истории ящика с ценностями, зарытого в землю. Начальник Туркестанского почтово-телеграфного округа 17 августа сообщал:

«Начальник конторы Токмак вместе с воинским отрядом и начальником почты Кочкор отправились в Кочкорку на поиски денежной шкатулки, зарытой в землю». [РГИА, ф. 1289, оп. 12, д. 834, л. 101]. Сомнительное сообщение. В это время Кочкорская долина была во власти восставших, военных отрядов там не было, жители бежали, а Токмак находился в осаде. Скорее всего, чиновник успокаивал своё начальство и изображал деятельность. В следующем сообщении от 17-го сентября он же сообщает: «В почтовом отделении Кочкор имущество, книги, документы сожжены. Денежная шкатулка спасена, но, ввиду утраты начальником почты Смирновым ключей, будет вскрыта в Токмаке». [РГИА, ф. 1289, оп. 12, д. 834, л. 104].

Описание погрома села Столыпино по сравнению с описанием нападений на другие сёла более объёмно не только из-за количества событий, но и потому, что на примере этого села наиболее ярко проявился антирусский характер восстания. Подвергшись нападению восставших на село, с помощью казаков выдержавших многодневную осаду, жители решили ухолить в Токмак, взяв с собой только самое необходимое и оставив повстанцам урожай на полях, скот на выпасах, свои хозяйства и дома со всем имуществом. Но восставшим этого оказалось мало: надо догнать и убить русских, и повстанцы преследовали убегавших от Кочкорки до выхода из Боомского ущелья.

Действия отряда Рымшевича в Токмакском участке.

Событиям первых дней восстания в Токмакском участке подвёл итог помощник начальника Пишпекского уезда Ф. Г. Рымшевич в своём рапорте губернатору области: «Первая весть о том, что киргизы начали бунтовать дошла до меня от начальника Пишпекской почтово-телеграфной конторы утром 8-го августа, который сообщил, что отправленная на Пржевальск почта, где были большие суммы денег, ограблена восставшими киргизами. Я сейчас же выехал в Токмак. … Население Токмака было в панике.

«Начали доходить слухи, что киргизы большими скопищами спустились с гор, заняли почтовую дорогу, угнали табун лошадей генерала Сусанина и поранили солдат, их сопровождавших. В Токмаке участкового пристава не застал, он с 10-ью конными отправился к Джиль-Арыку. Сформировав в Токмаке дружину для охраны, я с 26-ью конными солдатами двинулся в селение Белый Пикет. По пути получил донесение от самсоновского станичного атамана, что станица окружена киргизами, скот угнан, убиты несколько женщин и рабочие, служившие в васильевской партии.

«Отряд на рысях двинулся к Самсоновской. В пяти верстах от Самсоновской на нас напала банда человек в 200, Спешив людей, мы встретили их частым огнём. Потеряв 16 человек убитыми, банда рассеялась. Преследовать не стали, так как люди и лошади, совершив переход в 60 вёрст, были уставшими. Прибыв в станицу Самсоновскую, я узнал, что казаки вместе с командой пристава смогли отстоять станицу. Совместными силами мы отстояли станицу Самсоновскую и село Михайловское, оттеснили мятежников в горы и даже отбили у них 900 баранов и 100 голов скота с вьюками кошм.

«Во время этих вылазок мы нашли и похоронили убитых служащих партии инженера Васильева в количестве 12-и человек. С малым отрядом я не мог преследовать киргизов в горах». [ЦГИА КазССР, ф. Семиреченское областное правление, оп. 2, д. 16920, л. 70-77. (31), стр. 384-385]. В Самсоновской отрядом Рымшевича в разгромленной повстанцами мелиорационной партии Васильева были освобождены жёны с детьми техников и инженера Бондарева. Двенадцать служащих партии были обнаружены убитыми. [(43), стр. 65].

Из Самсоновской Рымшевич сообщал Фольбауму: «Киргизы вышли из повиновения и большими скопищами заняли горы. Грабят сёла, жгут хлеба, производят убийства. При следовании команды на нас совершили вооружённое нападение. Нахожусь в Самсоновской, киргизы ежедневно атакуют и обстреливают станицу. В команде всего 30 солдат, с такой горстью преследовать восставших в горах не решаюсь». [ЦГИА КазССР, ф. Семиреченское областное правление, отдел 1, стол 2, д. 16927, 1916 г., л. 6. (31), стр. 338].

11 августа из Верного на помощь осаждённым в станице Самсоновской прибыл отряд из полусотни казаков под командованием сотника Величкина. Отбросив осаждавших станицу в горы, казаки подобрали в поле трупы крестьян и рабочих партии Васильева, работавших на сооружении арыка, и похоронили их. В неудачном рейде 12 августа на помощь осаждённым в селе Новороссийском сотник Величкин и прапорщик Киселёв погибли. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1182, л. 12об].

Защитники села Новороссийского под командованием вахмистра, до прихода 19 августа сотни Александрова, сдерживали натиск восставших. [(184), стр. 87]. В связи с осложнением обстановки под Токмаком Рымшевич, оставив для охраны станицы Самсоновской 50 казаков и часть команды конного запаса, забрав женщин и детей партии Васильева, с приставом Байгуловым и отрядом в 14 человек 13 августа вернулся в Токмак.

С возвращением в Токмак Рымшевича и Токмакского пристава для защиты села дополнительно к отряду Бакуревича были сформированы две пешие сотни дружинников и одна конная в 150 человек. Рымшевич докладывал про обстановку у Токмака: «Все горы Малой Кебени до Боомского ущелья заняты скопищами киргизов, которые, выставив пикеты, следят за появлением русских, и при появлении грабят и убивают, позволяя издевательства над мёртвыми». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 34, л. 9].

Краткий рассказ о восстании в Пржевальском уезде.

Пржевальский уезд – это другой, обособленный от Чуйской долины регион, поэтому в данном очерке не даётся описания событий на Иссык-Куле, хотя там, из-за особого расположения региона, участь русских поселений была более трагичной, чем в Чуйской долине. Военный обозреватель Д. Я. Фёдоров в работе «Военно-стратегическое описание Илийского края» писал: «Отвлечение войск для борьбы с внешним противником может, при умелом содействии, дать мятежу распространиться на значительные пространства.

«В этом отношении свойства района являются для нас крайне неблагоприятными: чрезвычайно пересечённая горная местность способствует партизанской войне. К этому надо добавить отличное знание местности туземцами и незначительное заселение района русским населением, сосредоточенным только в некоторых открытых долинах». Поэтому даётся только общий обзор и приводятся отдельные факты, которые связаны с Токмаком или подчёркивают характер событий в Пишпекском уезде. Восстание в Пржевальском уезде началось 9-го августа также с разгрома почтовых станций и нападений на русские поселения.

«Всё на пути мятежниками уничтожалось: станции, мосты и прочее. На десятки вёрст сваливались телеграфные столбы. Дороги в ущельях загромождались обломками скал». [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 765, л. 63]. «Разразившиеся в начале августа беспорядки, прервали дорожные работы, а в некоторых местах, как, например, на Южно-иссыккульской дороге и на Джергаланском мосту свели их на нет: дорога и мост были разрушены взбунтовавшимися туземцами». [РГИА, ф. 391, оп. 10, д. 26, л. 4].

Туркестанский епископ, объясняя причины своей несостоявшейся ранее намеченной поездки по епархии, писал: «Все дороги оказались в руках мятежников, станции были разрушены, лошади и повозки уведены в горы, ямщики разбежались, а население думало только о спасении своей жизни». [РГИА, ф. 796, оп. 442, д. 2767, л. 21]. Был «разграблен Иссык-Кульский монастырь, семь монахов, не пожелавшие покинуть монастырь, убиты (по другим данным пятеро – Б. М.). Архимандрит с оставшимися иноками приютился в соседнем приходе.

«Десять приходских церквей, двадцать пять селений вокруг озера Иссык Куль были сожжены, несколько тысяч населения убито, остальные выведены в Пржевальск. Скот угнан в горы, всё имущество погибло». [РГИА, ф. 796, оп. 442, д. 2767, л. 68]. Жители прибрежных сёл берегом и по озеру на лодках уходили в Пржевальск, в крупные сёла Преображенское и Теплоключенку. Восставшие сжигали по трактам мосты, активно и целенаправленно разрушали телеграфные линии, разграбили и сожгли все почтовые станции.

Помощник начальника Туркестанского почтового округа так описывал состояние почтово-телеграфной связи в Пржевальском уезде и в восточной части Пишпекского: «Почтовые станции от Старого Токмака до Уйтала (район Пржевальска – Б. М.) и от Рыбачьего до Нарына сожжены, их почтосодержатели и служащие большей частью убиты, лошади и всё станционное имущество разграблено мятежниками-киргизами». [РГИА, ф. 1289, оп. 12, д. 834, л. 130]. «Телеграфная линия на всём протяжении разрушена. Много столбов срублено и увезено». [Там же л. 104].

«Вообще же на Пржевальской и Нарынской линиях мятежниками-киргизами были похищены и попорчены не только столбы, но и линейная проволока, крючья и болты к каменным основаниям». [Там же л. 131]. Наглядный пример для второй причины восстания, отмеченной во вступлении. Разрушали телеграфные линии не для того, чтобы лишить противника связи, а мосты – чтобы затруднить наступление или предотвратить подход подкреплений. Разрушали как атрибуты, как символы другой цивилизации, как русское. Разрушение телеграфной линии ещё можно как-то объяснить (лишение противника связи).

Но разрушение почтовых станций, мостов, которые служили и улучшали жизнь не только русским, но и киргизам, показывает, как далеко можно зайти, поддавшись агитации и провокациям отсталых религиозно-феодальных элементов, преследующих свои цели. В тезисах Средазбюро ВКП(б) к 15-ой годовщине восстания говорилось: «Трудящиеся массы дехкан поднялись на борьбу и заявили, что они не хотят жить «по-старому». Вернее наоборот: феодально-клерикальные элементы не хотели жить «по-новому». Но главной бедой было не разрушенные телеграфные линии и мосты, а межнациональная рознь и погибшие люди.

Восстание в Беловодском участке.

3-го июля 1916 г. пристав Грибановский, получив распоряжение о составлении списков киргизов, призываемых на тыловые работы, в тот же день по своему участку разослал с нарочными распоряжение, чтобы 5-го июля к нему явились все волостные старшины, сельские старосты и почётные лица киргизских волостей. Все вызванные, около 300-от человек, в том числе 70 должностных лиц явились в указанный срок. Собрались они у Грибановского во дворе. Он, владея киргизским языком, объявил собравшимся указ о наборе рабочих.

Кто-то из присутствующих задал вопрос, что нельзя ли отсрочить призыв, так как они к этому не готовы. Грибановский объяснил, что киргизов берут не в солдаты, а как рабочих, и для этого никакой подготовки не требуется, и что указ царя должен быть выполнен беспрекословно. На что собравшиеся ответили: «Мы согласны, раз приказано – сопротивляться не будем». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 28об]. 15 июля Грибановским была получена телеграмма от губернатора области с разъяснением порядка призыва рабочих.

Списки призываемых требовалось доставить к 25 июля. На основании этой телеграммы Грибановский приказал волостным управителям доставить ему списки к 20 июля. 20 июля в Беловодское приехал комендант Пишпека Писаржевский для беседы с киргизами о наборе на тыловые работы. Со всех волостей Беловодского участка собралось около 1000 человек. После беседы киргизы спокойно разошлись, смены в их настроении не было замечено. После объявления указа о призыве киргизы, работавшие по найму у русских и дунган, стали уходить от своих хозяев.

Сначала к этому отнеслись спокойно, так как эти рабочие были призывных возрастов, а, значит, они должны были явиться в свои общества для составления списков. 20 июля была получена телеграмма, предписывающая киргизам не оставлять полевых работ, так как призыв ещё не начался. Грибановский обратился к волостным старшинам с приказанием повлиять на своих киргизов, чтобы они возвратились на работы к своим наёмщикам. 26 июля было получено сообщение о переносе даты представления списков на 5-ое августа.

Грибановский также перенёс срок представления приговоров на призываемых на 4-ое августа. В указанный срок он получил приговора только от Джангарачевской волости. Несколько волостей представили списки 9-го августа. После были получены приговора из Тлеубердинской волости, за исключением 4-х аулов. Из Джамансартовской волости приговора так и не были представлены. Задержку представления приговоров волостные управители объясняли всевозможными причинами: сельскохозяйственными работами, реквизицией лошадей, отсутствием писарей и другими.

2-го августа Беловодским приставом было получено указание губернатора: «Если по местным условиям признаете нужным, то в каждом русском селении разрешаю организовать из крестьян и казаков дружины для самообороны и охраны селений по ночам особыми дозорами. Вооружение у крестьян должно быть, какое окажется. Но мера эта требует осторожности, дабы не вселить ненужной тревоги». Согласно этому распоряжению приставом Грибановским в Беловодском была сформирована дружина под командованием Вислевского М.

7-го августа поступили сведения о недовольстве и брожении среди занесённых в списки для набора. Грибановский предупредил киргизов, что в случае отказа против них будут применены принудительные меры. После начала 7-го августа волнений в Атекинской и Сарыбагишевской волостях, 8-го августа от коменданта Пишпекского уезда Писаржевского было получено распоряжение, уже без всяких оговорок, содержащихся в телеграмме губернатора, во всех селениях немедленно формировать дружины.

9-го августа Грибановский телеграфировал Писаржевскому об исполнении указания, и что в Беловодском участке всё спокойно. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 105-107]. (Сообщение Куропаткина о начале волнений в Беловодском участке 7-го августа неверно.) 10 августа в Беловодском участке начались активные действия восставших. Грибановский сообщал Пишпекскому уездному начальнику: «10 августа взбунтовались киргизы Джамансартовской волости, … которые двинулись массой в Аксуйское ущелье, на пути убили крестьян с. Беловодского Ефрема Босого с сыном 17-и лет Михаилом, взяли в плен нескольких женщин, грабя все пасеки и заимки, находящиеся в этом ущелье, и забирая скот». [ЦГА РКаз, ф. 44, оп 1, т. 4, д. 5083, л. 27об].

В тот же день появились толпы киргизов в окрестностях русских сёл Беловодского участка Белогорского, Петровского и Петропавловского. Начальник Семиреченского отделения жандармского Управления Ташкентской железной дороги 13 августа докладывал Туркестанскому охранному отделению: «Беспорядки перебросились в сторону Пишпека и Аулиеата, в район Беловодска, Карабалты. Отбит и угнан киргизами скот в сёлах Романовское и Сосновка». [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4546, ч. 1, л. 283].

В Беловодском участке в восстании принимали участие киргизы Тлеубердинской волости (аулы Токтинский, Косгильдинский, Чечинский и Тюбекский); Джаансартовской волости (аулы Муракинский, Теменсуйский, Бошкаевский, Мамырбековский и Атабековсий); Бакинской волости (аул Утегенский) и Карабалтинской (аулы Талдыбулаевский и Байкочоевский). [(184), стр. 88]. Волнения, как докладывал начальник Пишпекского уезда Путинцев, «выразились в убийстве крестьян, … в уводе женщин и детей в плен, … в совершении поджогов строений, угоне скота, увозе имущества». (ЦГА РКаз, ф. И-44, оп. 1, д. 14, л. 68об).

Как уже рассказывалось, в Пишпекском уезде часть сёл (курорт Иссык-Ата, Орловка, Быстровка, Белый Пикет) были разгромлены и сожжены. Часть сёл (Сосновка, Николаевское, Дмитриевское, Юрьевка, Ивановка, Георгиевка) подверглись нападениям и погромам. Станица Самсоновская и село Новороссийское находились в осаде. В нашем селе, благодаря предпринятым предупредительным рейдам в окрестностях села, удалось предотвратить нападение.

Беловодский участок не был вотчиной Шабдановых, это были земли племени солто, здесь недовольство восставших было направлено, в основном, против местной, киргизской администрации. Но для восставших представители местной власти были не столько эксплуататорами, а представителями, соучастниками русской власти, организаторы и сборщики «чигына», составители ненавистных и «неправильных» списков для набора. В жалобе на Беловодского пристава Грибановского киргизы Беловодского участка писали:

«Оно (манапство – Б. М.) допустило открытые злоупотребления при составлении приговоров относительно рабочих. Приговора составлялись исключительно манапами, так как в их руках находятся бразды правления киргизскими волостями. В составлении приговоров народ участия не принимал. При таком положении дела ясно, что манапы в рабочие записывали только бедный люд, а сыновья манапов и влиятельных людей в списки не попали. Простой люд выразил протест против злоупотреблений при составлении приговоров». [ЦГА РУз, ф, И-1, оп. 31, д. 1128, л. 211].

Поэтому русское население пострадало здесь меньше, чем в других районах Семиречья. В то же время из-за коварства и небрежности в исполнении своих обязанностей пристава Беловодского участка Грибановского и предательства управителя Тлеуебердинской волости манапа Чолпонкула Тыналиева, манапа Абдылды Озбекова и других, здесь произошла одна из трагических расправ с восставшими. 10 августа крестьянин села Белогорки Гадюкин Влас Сергеевич, волостной писарь Тлеубердинской волости Горбань Иван Захарович и волостной управитель Тлеубердинской волости Асанкул Чолпонкулов выехали каждый по своим делам.

Гадюкина в горах встретила группа киргизов, отобрали лошадь и избили его. Он пешком вернулся в село и сообщил старосте о случившемся. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 4об]. И. Горбань 10 августа в сопровождении четырёх джигитов волостного управления отправился в селение Токтинское для составления списка подлежащих реквизиции лошадей. При въезде в Сукулукское ущелье его встретил киргиз Джусункул и, не объясняя причины, посоветовал не ехать дальше. Поняв, что в ущелье существует какая-то опасность, Горбань, оставшись у Джусункула, послал двух джигитов, узнать обстановку.

Через некоторое время, находясь в юрте, он услышал голоса: «Где русский?» Несмотря на уверения Джусункула, что никого из русских здесь нет, несколько киргизов вошли в юрту, вывели Горбаня из юрты и повезли в горы. Вскоре им встретилась толпа человек 200-300. Из толпы выехало двое киргизов, оба с шашками. Один из них выхватил шашку и ударил Горбаня по голове. Хотя удар пришёлся вскользь, Горбань упал с лошади. Встретившие киргизы начали избивать его. Джигиты Маке Чорин и Шаршен Сарманов пытались защитить его.

После избиения Горбаня заперли в сарай. Поздно вечером Ш. Сарманов, сбив замки, освободил Горбаня, и спрятал его у Сатая Джурамбекова. Оттуда Кары Ерназаров провёл Горбаня в Белогорку к Беловодскому приставу. [Там же, л. 17]. Волостной управитель Тлеубердинской волости Асанкул Чолпонкулов со стражником Инчиным и джигитами 10 августа отправились в поездку в верховья реки Сукулук для организации поставки лошадей и составления приговоров о наборе киргизов на тыловые работы.

Из села Куморского Чолпонкулов послал одного джигита за Чининским старостой, а другого, Мусатыра Исламкулова, в аул Дикамбая Майчинова. Исламкулов вернулся и сообщил, что аул Майчинова поставить лошадей отказывается, и что около десяти человек избили и прогнали его. Чолпонкулов с сопровождавшими поехали в аул Майчинова. Но аул уже откочевал в горы. При возвращении в аул Чининский их встретили около 20-и вооружённых палками и вилами киргизов. Участники выступления кричали: «Почему в списки призываемых занесены только бедняки? Это несправедливо!»

Один из них, подъехав к Чолпонкулову, попытался ударить его палкой, но стражник Инчин успел выхватить у него палку. В это время Чолпонкулову сообщили, что на пути в аул Токтинский также находится вооружённая толпа. Тогда Чолпонкулов вместе с сопровождавшими укрылись в Белогорке. [Там же, л. 8об и 18]. Чолпонкулов потом рассказывал: «Предвидя опасность, я, стражник Инчин, джигиты (пять человек) и Куморский сельский староста Берикпай Кузукин поехали в селение Белогорское, где и спаслись». [(16), стр. 136].

Крестьянина села Беловодского Кузьму Семёновича Гайворонского, работавшего в поле в предгорье ниже Белогорки, 10 августа киргиз Макиш предупредил, что киргизы подняли бунт, и посоветовал уехать с поля. Пока он собирался для отъезда, к нему подъехал другой киргиз Ахмет и подтвердил предупреждения Макиша. Гайворонский поехал к Беловодскому приставу и сообщил сведения, полученные им от Макиша и Ахмета. [ЦГА РКыр, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 20 об.].

Восставшие чининцы во главе с Тюлегеном Уйбаковым и токтинцы под руководством Сарымолло Джакыпова, преследуя Чолпонкулова, окружили село Белогорское. Чолпонкулов с джигитом отправил донесение беловодскому приставу, но повстанцы, осаждавшие село, не пропустили его. [Там же, л. 9]. Тогда староста села Белогорки послал в Беловодское к приставу с сообщением о нападении киргизов на Белогорку белогорских крестьян Бородина Павла Денисовича, Стопчатого Ивана Яковлевича и Юшко Ивана Федотовича.

Они, чтобы отвлечь внимание киргизов, осаждавших Белогорку, поехали на телеге, к которой сзади привязали пару лошадей, якобы для сдачи по реквизиции. Письмо старосты Беловодскому приставу спрятали под гриву одной из запряженных лошадей. При выезде за околицу села встретившийся знакомый киргиз Олокоз посоветовал им вернуться: «А то киргизы вас захватят». Но они всё же поехали в Беловодское, и вскоре были окружены группой киргизов. Одни из них пытались посланцев колоть пиками, замахивались на них косами, но другие защитили крестьян.

Посыльные предъявили киргизам бумагу, составленную Белогорским старостой, в которой говорилось, что они едут в Беловодское для сдачи лошадей. Однако киргизы посыльных всё равно задержали, отвели в аул и заперли в сарай. Вечером киргиз Олокоз освободил крестьян, сбив топором замок, и сообщил им, что в Белогорку прибыли солдаты. Бородин, Стопчатый и Юшко, крадучись, вернулись в Белогорку. [Там же, л. 21]. Что интересно, когда посыльным крестьянам вернули лошадей, отобранных у них повстанцами, письмо старосты по-прежнему находилось под гривой у лошади.

После задержания восставшими посланных крестьян, Чолпонкулов отправляет двух киргизов из Восточно-Сукулукской волости к их волостному старшине, чтобы тот сообщил Беловодскому приставу о начавшихся волнениях. Прибывший в Белогорку джигит Кожанкул Давлеткулов, сообщил, что повстанцы задержали писаря Горбаня. [Там же, л. 18об]. Получив сообщения от киргиза аула Чининского Джурамбаева, киргиза аула Асылбашевского Восточно-Сукулукской волости и от беловодского крестьянина Гайворонского о волнениях киргизов в районе Белогорки, Грибановский с командой, состоящей из 10-и солдат и 12-и дружинников под командованием Вислевского М., в 5 часов вечера отправился в Белогорку.

При подъезде отряда к Белогорке, осаждавшая село толпа, около 300 киргизов из селений Токтинского и Чининского, вооружённых палками, пиками и несколькими шашками и ружьями, разбежалась. [Там же, л. 25]. Остались только 12 десятников, которые объяснили, что толпа состояла из киргизской молодёжи, подлежащей призыву на тыловые работы и недовольная порядком составления списков призываемых. Они требовали, чтобы призывали всех по списку, в том числе и сыновей манапов и богатых сородичей. [Там же, л. 1].

Разбегаясь, восставшие подожгли усадьбу крестьянки Медведевой Матрёны Ивановны и стог соломы на другом конце села. Командой и крестьянами пожары были потушены. [(22), стр. 227]. Грибановский, узнав о пленении писаря Горбаня, для его освобождения направил Чининского старосту Кары Ерназарова с джигитом Кыдыралы Байбековым. Часов около десяти вечера в сельскую управу явились крестьяне Бородин, Стопчатый и Юшко, а потом появился и писарь Горбань, с пораненной головой, весь в крови. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д.18, л. 18об].

Он рассказал, что на него напали восставшие, ударили шашкой по голове, избили и ограбили, забрав у него пистолет с патронами, имеющиеся при нём деньги и вещи, а при заключении в амбар сняли с него и сапоги. [Там же, л. 1об]. Отец Асанкула Чолпонкулова, бывший управитель Тлеубердинской волости Чолпонкул Тыналиев, узнав о выступлении киргизов и о нападении на сына, поспешил на место происшествия с намерением усмирить восставших. Но ему ничего сделать не удалось.

В ночь с 10 на 11 августа повстанцы пришли в кишлак Татыбек, где в мечети укрылись Чолпонкул с сыном Суеркулом и сопровождавшим манапом Джанатаем Кенесариным. Окружив мечеть, восставшие кричали: «Давай сюда Асанкула и Джанатая, мы их убьём, они виноваты в составлении приговоров для сдачи нас в солдаты, убьём их и никого не отдадим в солдаты!» Повстанцы осаждали мечеть всю ночь и только утром ушли в горы [(22), стр. 188]. Джанатай Кенесарин потом рассказывал: «Толпа киргизов пыталась проникнуть в ограду мечети, но так у меня было собрано народу около 100 человек, все вооружились камнями и палками и отбивались до наступления рассвета». [(16), стр. 134].

Так же утром 10 августа в местность Темен-Су Джамансартовской волости, в Аксуйском ущелье, прискакал житель Тлеубердинской волости Мырзакан Бекбаев и призвал киргизов к восстанию. Джамансартовцы и киргизы других волостей, получив известие о начавшемся восстании в Сукулукском ущелье, откликнулись на призыв. В ночь с 10-го на 11-ое и 11-го августа нападения восставших на крестьян села Беловодского произошли во многих местах. В Бакинской волости, в урочище Календыр восставшие напали на крестьян Быкова, Сизоненко и Акименко, работавших на заимке крестьянина Ефима Краснобородкина.

Повстанцы избили Быкова и угнали лошадей. На другой день толпа восставших в 20 человек снова нагрянула на заимку и разграбила её. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 3, д. 33, л. 25]. В Аксуйском ущелье на заимку Тимофея Краснобородкина напали повстанцы, вооружённые пиками, топорами, палками, избили старика Степана Краснобородкина, жену, сына и трёх дочерей. Трёхлетней Акулине нанесли тяжёлые повреждения, вследствие ушиба головы у неё произошёл паралич рук и ног. Самого Тимофея взяли в плен, но отпустили в тот же день. [Там же, л. 23-23об]. Вот документ об этом нападении:
Продолжение в 18 части.