Продолжение, начало в 1-ой части.

«Женщины и дети собрались в почтовом дворе, а солдаты, разделившись на две партии, залпами отбивали нападение киргизов, которые немедленно вошли в селение. Киргизы начали грабить дома, угонять крестьянский скот, с обеих сторон зажгли село. До вечера мы отбивались. Вечером прибыли два казака из Нарына и общими силами отбили атаку киргизов, не дав киргизам в первый день покончить с нами. Ночью атак не повторялось. Но всё время киргизы рыскали по селу, грабили и зажигали ещё несожжённые дома. Мы же все бодрствовали, окарауливая временную крепость и свои семьи».

В первый день нападений в поле и осады села погибло несколько крестьян. 10 августа, с рассветом восставшие возобновили атаку и быстро окружили горевшее селение. Часов в 8 утра на повстанцев с тыла напали девять казаков из Кумбель-Атинской почтовой станции, которые, похоронив почтосодержателя Баженова с его сыном, привезли его изрезанную жену с детьми. Солдаты поддержали этих казаков и общими усилиями на время рассеяли толпы восставших, окружавших село. В этой схватке был убит старший унтер-офицер Линник. [РГИА, ф. 796, оп. 442, д. 2767, л. 79-84]. Этот эпизод дополняет другой житель села Столыпино:

«К нам пробились ещё девять казаков, случайно оказавшихся по дороге из Нарына к нам. Эти казаки ехали в отпуск, ничего о восстании не знали и не подозревали до последней, перед Столыпинским селом, станции. На этой станции они были поражены, когда увидели полнейший разгром и трупы убитых людей. Недоумевая в ужасе и выясняя степень разгрома, они нашли в погребе женщину с четырьмя детьми, все израненные. От этой женщины они узнали о случившемся и в дальнейшем приняли меры предосторожности. Лошадей на станции не было, но упряжь кое-какая уцелела. Казаки впрягли одну из своих лошадей в сохранившуюся бричку, посадили в неё женщину с детьми и поехали в сторону нашего села». [(206), №81 от 23.10. и №83 от 25.10.1916 г.].

Священник Зимовнов продолжает рассказ: «11-го августа, часов в 11 утра на киргизов напали казаки под командой прапорщика Букина, пришедшие нам на выручку из Нарына. Ударив в тыл киргизам, казаки рассеяли их и въехали в нашу временную крепость, из которой мы защищались. Со слезами на глазах мы встретили этих спасителей. Долго кричали им «ура» и бросали шапки вверх». Под командованием Е. А. Хахалева и Букина прибыло 20 казаков. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1182, л. 13].

До приезда этого отряда в Столыпино находились 18 человек солдат и казаков. 11-го августа этот объединённый гарнизон совместно с немногочисленными защитниками из жителей села отбивали атаки более тысячи восставших. Командир отряда, оборонявшего село прапорщик, Букин в показаниях суду сообщал: «Утром 11-го августа киргизы вновь окружили селение Столыпино. Мною и участковым начальником Хахалевым киргизам было предъявлено требование выдать главарей, а остальным рассеяться.

«Для этого мною был послан джигит Кылжир Исанаманов. Киргизы после совещания между собою сообщили следующее: «Проклят тот, кто из киргизов хотел сделать солдат, что волнуются не они одни, а весь мусульманский мир, что у них есть оружие, патроны и руководители». (Большевик Казахстана. 1936, №5, стр. 59). Рассказ священника: «По прибытии Е. А. Хахалевым было дано распоряжение выкопать окопы, наложить деревянных брусьев от строящейся церкви, наложить мешков с шерстью, что было и исполнено крестьянами.

«Народ был расставлен по постам. Я, как священник, остался во дворе крепости, чтобы успокаивать женщин, стариков, детей не кричать и не плакать, а держаться твёрдо, уповая на Бога. Тут же была мною устроена общая молитва. Киргизы же толпами ездили и грабили оставшееся имущество крестьян. 11-го августа киргизы опять бросились на нас. Казаки с солдатами и крестьяне в окопах изготовились принять атаку. В эту минуту был настоящий ад: киргизы лезут к нам, стреляют и кричат: «Ур, ур» – значит «бей». Залпами наши отбивали их.

«Падали кучами убитые киргизы, и, несмотря на это, лезли обезумевшие через трупы своих, желая уничтожить русских. Такое горячее сражение продолжалось до вечера, а вечером киргизы зажгли базар, который был ещё целым. Зажгли все лавки, которыми была окружена наша временная крепость. Мы и наш гарнизон оказался в огне. Дым и смрад стали душить каждого из нас. Женщины и дети все плачут. Каждая мать, обняв своих детей, горько над ними плакала. Многие просили у меня прощение грехов, а другие просили благословения мужественно умереть».

Житель села дополняет, что с полудня атаки были особенно сильны. Повстанцы открыли ружейный огонь с трёх сторон селения, в результате у осаждённых был убит казак и четверо ранено. К вечеру восставшие вступили в село и подожгли остальные дома и базар. Гарнизон сделал последнюю вылазку. Причём, казак Колесников предложил, чтобы во время атаки все жители села кричали «ура!» Так и сделали, и повстанцев выбили из села. После этого защитники провели обсуждение: продолжать оборону, или прорываться в Токмак. «Из-за недостатка патронов» решили пробиваться в Токмак.

Рассказ священника: «В эту критическую минуту казаки решили сделать последнюю атаку на киргиз, говоря, что если и умрём, то сделаем киргизам дело, которое они долго будут помнить, и, проломив стену с тыльной стороны, с криками «Ура!» бросились в атаку с нарынской стороны. В атаку с казаками бросились и некоторые крестьяне. Киргизы, вероятно, подумали, что это ещё пришла к нам помощь из Нарына, и бросились бежать.

«Отбив киргизов от нашей крепости, Е. А. Хахалев приказал немедленно запрягать лошадей в брички, имущества не брать, забирать только людей и отступать на Токмак. Быстро собрались, ни одежды, ни харчей – никто ничего не взял и, охраняемые казаками, выехали из селения. Всю ночь ехали без нападений. Утром возле станции Ново-Дмитриевской нас встретила масса киргизов, залпами стреляли в нас. Залпами отбивались и казаки. А мы с обозом бежали впереди, укрываясь в камнях от выстрелов, дабы скорей пройти это опасное место.

«В этом нападении мы потеряли нескольких крестьян и одного солдата. Киргизы долго преследовали нас. Приехали к мосту через реку Чу, называемым Интендантским. Мост сожжён. Пришлось переправляться через реку по пояс в воде, детей на лошадях. Потрудились над переправой народа казаки и солдаты, которые всех перевезли. Некоторые решили поехать через воду на бричках, и большинство бричек вода опрокинула. Утонуло человек семь».

Прапорщик Букин, участвовавший в сопровождении беженцев, дополняет о переправе через Чу: «Станция Кок-Майнак была тоже разграблена. Не останавливаясь в Кок-Майнаке, под обстрелом вступили в Боомское ущелье и дошли до моста через Чу. Мост оказался сожжённым. Детей и женщин верхами переправляли казаки. Одна половина людей и подвод была переправлена вечером, другая половина утром. Все казаки отчаянно, с опасностью для жизни действовали очень хорошо». Продолжение рассказа священника:

«По пути почтовые станции, караван-сараи все ограблены или сожжены. Жители или убежали или убиты. Ни души русской нигде не встречалось. Полный разгром везде. По дороге валяются брички, разбитые мешки семян и прочее. Во время нашей езды по Боомскому ущелью то спереди, то сзади нападали на нас шайки киргиз, которых отбивали казаки. За это время ни лошади, ни люди ничего не ели, а питались одной водой. (Житель села уточняет, что в попутных разорённых сёлах и станциях находили кое-какую снедь и живность, этим и питались).

«На выезде из ущелья нас опять встретила большая партия киргизов. Казаки, отстреливаясь, выводили людей на простор. В этом сражении у нас убило 7 лошадей .Из 58-и бричек, выехавших из Столыпина, в Токмак приехали только восемь. Остальные были или потоплены при переправе, или брошены по дороге ввиду усталости лошадей. Дети ехали, а взрослые бежали пешком. Обувь на людях по камням почти вся побилась, поэтому бежали босые. У многих лилась кровь, многие от боли плакали.

«Поселились в Старом Токмаке в караван-сарае совместно с жителями селений Быстрорецкого, Орловского и Белопикетского, которые тоже оставили свои жилища. Прожили два дня, потом нас начальство перевело в село Михайловское, где общество нас и кормило в течение трёх дней. Из Михайловского нас перевезли в Верненский подрайон. Людей разместили по селениям Бургун, Чиен, Кастек и Казанско-Богородское, где им оказана продовольственная и материальная помощь». [РГИА, ф. 796, оп. 442, д. 2767, л. 79-84]. Беженцы из Столыпина дополняют рассказ священника о бегстве из села:

«Отряд решил идти в Токмак, забрав с собой всё население посёлка. Начиная от Рыбачьего, отряд постоянно подвергался нападениям, особенно когда двигался по узкому Боомскому ущелью. Все станции и мосты были сожжены, телеграфная линия уничтожена. Киргизы с нависших скал и вершин обстреливали отряд довольно метким огнём. Интендантский мост через реку Чу, около Кок-Майнака, был сожжён, и беженцы вынуждены были вброд переправляться через быструю и глубокую реку под обстрелом. Здесь утонуло около 10-и детей и женщин. По осыпям и крутым склонам киргизы сбрасывали на дорогу камни, чтобы задержать отряд.

«Особенно тяжело пришлось около Семёновского моста, где киргизы залпами обстреливали отряд с беженцами. Много лошадей было убито, около 40-а бричек брошено по дороге. От селения Быстрорецкого больные и раненые (около 8-и человек) были отправлены в Токмак, а беженцы перешли в Кара-Булак (Михайловское), куда вскоре прибыли крестьяне селений Орловского, Белопикетского и Быстрорецкого. Прибывших встретили радушно и, распределив по домам, приступили к сбору пожертвований на одежду и обувь, так как много детей и женщин босы и едва прикрыты. Есть только лёгкая одежда, в которой успели выйти из Столыпина». [(160), неофиц. часть, №204 от 1.09.1916 г.].

По донесению Е. А. Хахалева, отряд по дороге из Столыпино потерял убитыми двух ратников, одного казака и 24 лошади; ранены ратник и 6 казаков. Среди крестьян убитых и раненых было 42 человека. [(184), стр.92]. Всего при обороне села Столыпино и при отступлении из села группа Е. А. Хахалева потеряла убитыми, утонувшими при переправе через реку Чу, ранеными и без вести пропавшими 53 человека. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1182, л. 14]. Оставленное жителями село Столыпино было полностью сожжено повстанцами. Всего из Столыпино и других русских сёл Нарынского участка бежало около тысячи человек. [РГИА, ф. 1276, оп. 11, д. 89, л. 103].

Об этих же погромах докладывал в Токмаке и начальник Кочкорского почтового отделения: «Утром 9-го августа шайки киргизов обложили село Столыпино и подожгли. Жители, собравшись, общими силами отражали нападение до 11 августа. В ночь на 12 августа население решило покинуть село. Защищать почтовое отделение не было никакой возможности, оно было объято пламенем, всё имеющееся имущество, книги, документы сгорели. Денежный ящик с суммой более 5.000 рублей зарыли в землю.

«Почтовые станции от Нарына до Токмака все уничтожены, имущество разграблено, телеграфная линия большей частью разрушена, мосты через реку Чу сожжены. Селение Рыбачье объято пламенем, о судьбе отделения и чинах сведений нет. Прибывшие чины остались в одном белье, положение ужасное, средств ровно никаких». [ЦГИА УзССР, ф. Канцелярия Туркестанского генерал-губернатора, оп. 1, д. 1133, л. 228. (31), стр. 343]. Интересное продолжение истории ящика с ценностями, зарытого в землю. Начальник Туркестанского почтово-телеграфного округа 17 августа сообщал:

«Начальник конторы Токмак вместе с воинским отрядом и начальником почты Кочкор отправились в Кочкорку на поиски денежной шкатулки, зарытой в землю». [РГИА, ф. 1289, оп. 12, д. 834, л. 101]. Сомнительное сообщение. В это время Кочкорская долина была во власти восставших, военных отрядов там не было, жители бежали, а Токмак находился в осаде. Скорее всего, чиновник успокаивал своё начальство и изображал деятельность. В следующем сообщении от 17-го сентября он же сообщает: «В почтовом отделении Кочкор имущество, книги, документы сожжены. Денежная шкатулка спасена, но, ввиду утраты начальником почты Смирновым ключей, будет вскрыта в Токмаке». [РГИА, ф. 1289, оп. 12, д. 834, л. 104].

Описание погрома села Столыпино по сравнению с описанием нападений на другие сёла более объёмно не только из-за количества событий, но и потому, что на примере этого села наиболее ярко проявился антирусский характер восстания. Подвергшись нападению восставших на село, с помощью казаков выдержавших многодневную осаду, жители решили ухолить в Токмак, взяв с собой только самое необходимое и оставив повстанцам урожай на полях, скот на выпасах, свои хозяйства и дома со всем имуществом. Но восставшим этого оказалось мало: надо догнать и убить русских, и повстанцы преследовали убегавших от Кочкорки до выхода из Боомского ущелья.

Действия отряда Рымшевича в Токмакском участке.

Событиям первых дней восстания в Токмакском участке подвёл итог помощник начальника Пишпекского уезда Ф. Г. Рымшевич в своём рапорте губернатору области: «Первая весть о том, что киргизы начали бунтовать дошла до меня от начальника Пишпекской почтово-телеграфной конторы утром 8-го августа, который сообщил, что отправленная на Пржевальск почта, где были большие суммы денег, ограблена восставшими киргизами. Я сейчас же выехал в Токмак. … Население Токмака было в панике.

«Начали доходить слухи, что киргизы большими скопищами спустились с гор, заняли почтовую дорогу, угнали табун лошадей генерала В. Н. Сусанина и поранили солдат, их сопровождавших. В Токмаке участкового пристава не застал, он с 10-ью конными отправился к Джиль-Арыку. Сформировав в Токмаке дружину для охраны, я с 26-ью конными солдатами двинулся в селение Белый Пикет. По пути получил донесение от самсоновского станичного атамана, что станица окружена киргизами, скот угнан, убиты несколько женщин и рабочие, служившие в васильевской партии.

«Отряд на рысях двинулся к Самсоновской. В пяти верстах от Самсоновской на нас напала банда человек в 200, Спешив людей, мы встретили их частым огнём. Потеряв 16 человек убитыми, банда рассеялась. Преследовать не стали, так как люди и лошади, совершив переход в 60 вёрст, были уставшими. Прибыв в станицу Самсоновскую, я узнал, что казаки вместе с командой пристава смогли отстоять станицу. Совместными силами мы отстояли станицу Самсоновскую и село Михайловское, оттеснили мятежников в горы и даже отбили у них 900 баранов и 100 голов скота с вьюками кошм.

«Во время этих вылазок мы нашли и похоронили убитых служащих партии инженера Васильева в количестве 12-и человек. С малым отрядом я не мог преследовать киргизов в горах». [ЦГИА КазССР, ф. Семиреченское областное правление, оп. 2, д. 16920, л. 70-77. (31), стр. 384-385]. В Самсоновской отрядом Ф. Г. Рымшевича в разгромленной повстанцами мелиорационной партии В. А. Васильева были освобождены жёны с детьми техников и инженера Бондарева. Двенадцать служащих партии были обнаружены убитыми. [(43), стр. 65].

Из Самсоновской Ф. Г. Рымшевич сообщал М. А. Фольбауму: «Киргизы вышли из повиновения и большими скопищами заняли горы. Грабят сёла, жгут хлеба, производят убийства. При следовании команды на нас совершили вооружённое нападение. Нахожусь в Самсоновской, киргизы ежедневно атакуют и обстреливают станицу. В команде всего 30 солдат, с такой горстью преследовать восставших в горах не решаюсь». [ЦГИА КазССР, ф. Семиреченское областное правление, отдел 1, стол 2, д. 16927, 1916 г., л. 6. (31), стр. 338].

11 августа из Верного на помощь осаждённым в станице Самсоновской прибыл отряд из полусотни казаков под командованием сотника В. Е. Величкина. Отбросив осаждавших станицу в горы, казаки подобрали в поле трупы крестьян и рабочих партии В. А. Васильева, работавших на сооружении арыка, и похоронили их. В неудачном рейде 12 августа на помощь осаждённым в селе Новороссийском сотник В. Е. Величкин и прапорщик Киселёв погибли. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1182, л. 12об].

Защитники села Новороссийского под командованием вахмистра, до прихода 19 августа сотни Б. С. Александрова, сдерживали натиск восставших. [(184), стр. 87]. В связи с осложнением обстановки под Токмаком Ф. Г. Рымшевич, оставив для охраны станицы Самсоновской 50 казаков и часть команды конного запаса, забрав женщин и детей партии В. А. Васильева, с приставом А. Г. Байгуловым и отрядом в 14 человек 13 августа вернулся в Токмак.

С возвращением в Токмак Ф. Г. Рымшевича и Токмакского пристава для защиты села дополнительно к отряду И. В. Бакуревича были сформированы две пешие сотни дружинников и одна конная в 150 человек. Ф. Г. Рымшевич докладывал про обстановку у Токмака: «Все горы Малой Кебени до Боомского ущелья заняты скопищами киргизов, которые, выставив пикеты, следят за появлением русских, и при появлении грабят и убивают, позволяя издевательства над мёртвыми». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 34, л. 9].

Краткий рассказ о восстании в Пржевальском уезде.

Пржевальский уезд – это другой, обособленный от Чуйской долины регион, поэтому в данном очерке не даётся описания событий на Иссык-Куле, хотя там, из-за особого расположения региона, участь русских поселений была более трагичной, чем в Чуйской долине. Военный обозреватель Д. Я. Фёдоров в работе «Военно-стратегическое описание Илийского края» писал: «Отвлечение войск для борьбы с внешним противником может, при умелом содействии, дать мятежу распространиться на значительные пространства.

«В этом отношении свойства района являются для нас крайне неблагоприятными: чрезвычайно пересечённая горная местность способствует партизанской войне. К этому надо добавить отличное знание местности туземцами и незначительное заселение района русским населением, сосредоточенным только в некоторых открытых долинах». Поэтому даётся только общий обзор и приводятся отдельные факты, которые связаны с Токмаком или подчёркивают характер событий в Пишпекском уезде. Восстание в Пржевальском уезде началось 9-го августа также с разгрома почтовых станций и нападений на русские поселения.

«Всё на пути мятежниками уничтожалось: станции, мосты и прочее. На десятки вёрст сваливались телеграфные столбы. Дороги в ущельях загромождались обломками скал». [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 765, л. 63]. «Разразившиеся в начале августа беспорядки, прервали дорожные работы, а в некоторых местах, как, например, на Южно-иссыккульской дороге и на Джергаланском мосту свели их на нет: дорога и мост были разрушены взбунтовавшимися туземцами». [РГИА, ф. 391, оп. 10, д. 26, л. 4].

Туркестанский епископ, объясняя причины своей несостоявшейся ранее намеченной поездки по епархии, писал: «Все дороги оказались в руках мятежников, станции были разрушены, лошади и повозки уведены в горы, ямщики разбежались, а население думало только о спасении своей жизни». [РГИА, ф. 796, оп. 442, д. 2767, л. 21]. Был «разграблен Иссык-Кульский монастырь, семь монахов, не пожелавшие покинуть монастырь, убиты (по другим данным пятеро – Б. М.). Архимандрит с оставшимися иноками приютился в соседнем приходе.

«Десять приходских церквей, двадцать пять селений вокруг озера Иссык Куль были сожжены, несколько тысяч населения убито, остальные выведены в Пржевальск. Скот угнан в горы, всё имущество погибло». [РГИА, ф. 796, оп. 442, д. 2767, л. 68]. Жители прибрежных сёл берегом и по озеру на лодках уходили в Пржевальск, в крупные сёла Преображенское и Теплоключенку. Восставшие сжигали по трактам мосты, активно и целенаправленно разрушали телеграфные линии, разграбили и сожгли все почтовые станции.

Помощник начальника Туркестанского почтового округа так описывал состояние почтово-телеграфной связи в Пржевальском уезде и в восточной части Пишпекского: «Почтовые станции от Старого Токмака до Уйтала (район Пржевальска – Б. М.) и от Рыбачьего до Нарына сожжены, их почтосодержатели и служащие большей частью убиты, лошади и всё станционное имущество разграблено мятежниками-киргизами». [РГИА, ф. 1289, оп. 12, д. 834, л. 130]. «Телеграфная линия на всём протяжении разрушена. Много столбов срублено и увезено». [Там же л. 104].

«Вообще же на Пржевальской и Нарынской линиях мятежниками-киргизами были похищены и попорчены не только столбы, но и линейная проволока, крючья и болты к каменным основаниям». [Там же л. 131]. Наглядный пример для второй причины восстания, отмеченной во вступлении. Разрушали телеграфные линии не для того, чтобы лишить противника связи, а мосты – чтобы затруднить наступление или предотвратить подход подкреплений. Разрушали как атрибуты, как символы другой цивилизации, как русское. Разрушение телеграфной линии ещё можно как-то объяснить (лишение противника связи).

Но разрушение почтовых станций, мостов, которые служили и улучшали жизнь не только русским, но и киргизам, показывает, как далеко можно зайти, поддавшись агитации и провокациям отсталых религиозно-феодальных элементов, преследующих свои цели. В тезисах Средазбюро ВКП(б) к 15-ой годовщине восстания говорилось: «Трудящиеся массы дехкан поднялись на борьбу и заявили, что они не хотят жить «по-старому». Вернее наоборот: феодально-клерикальные элементы не хотели жить «по-новому». Но главной бедой было не разрушенные телеграфные линии и мосты, а межнациональная рознь и погибшие люди.

Восстание в Беловодском участке.

Пишпекский уезд состоял из 4-х участков: Токмакский, Загорный Зачуйский и Беловодский с центром в с. Беловодское, где произошла одна из трагедий восстания – массовое убийство арестованных повстанцев. 3-го июля 1916 г. пристав И. Г. Грибановский, получив распоряжение о составлении списков киргизов, призываемых на тыловые работы, в тот же день по своему участку разослал с нарочными распоряжение, чтобы 5-го июля к нему явились все волостные старшины, сельские старосты и почётные лица киргизских волостей.

Все вызванные, около 300-от человек, в том числе 70 должностных лиц явились в указанный срок. Собрались они у И. Г. Грибановского во дворе. Он, владея киргизским языком, объявил собравшимся указ о наборе рабочих. Кто-то из присутствующих задал вопрос, что нельзя ли отсрочить призыв, так как они к этому не готовы. И. Г. Грибановский объяснил, что киргизов берут не в солдаты, а как рабочих, и для этого никакой подготовки не требуется, и что указ царя должен быть выполнен беспрекословно.

На что собравшиеся ответили: «Мы согласны, раз приказано – сопротивляться не будем». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 28об]. 15 июля И. Г. Грибановским была получена телеграмма от губернатора области с разъяснением порядка призыва рабочих. Списки призываемых требовалось доставить к 25 июля. На основании этой телеграммы И. Г. Грибановский приказал волостным управителям доставить ему списки к 20 июля.

20 июля в Беловодское приехал комендант Пишпека Писаржевский для беседы с киргизами о наборе на тыловые работы. Со всех волостей Беловодского участка собралось около 1000 человек. После беседы киргизы спокойно разошлись, смены в их настроении не было замечено. После объявления указа о призыве киргизы, работавшие по найму у русских и дунган, стали уходить от своих хозяев.

Сначала к этому отнеслись спокойно, так как эти рабочие были призывных возрастов, а, значит, они должны были явиться в свои общества для составления списков. 20 июля была получена телеграмма, предписывающая киргизам не оставлять полевых работ, так как призыв ещё не начался. И. Г. Грибановский обратился к волостным старшинам с приказанием повлиять на своих киргизов, чтобы они возвратились на работы к своим наёмщикам. 26 июля было получено сообщение о переносе даты представления списков на 5-ое августа.

И. Г. Грибановский также перенёс срок представления приговоров на призываемых на 4-ое августа. В указанный срок он получил приговора только от Джангарачевской волости. Несколько волостей представили списки 9-го августа. После были получены приговора из Тлеубердинской волости, за исключением 4-х аулов. Из Джамансартовской волости приговора так и не были представлены. Задержку представления приговоров волостные управители объясняли всевозможными причинами: сельскохозяйственными работами, реквизицией лошадей, отсутствием писарей и другими.

2-го августа Беловодским приставом было получено указание губернатора: «Если по местным условиям признаете нужным, то в каждом русском селении разрешаю организовать из крестьян и казаков дружины для самообороны и охраны селений по ночам особыми дозорами. Вооружение у крестьян должно быть, какое окажется. Но мера эта требует осторожности, дабы не вселить ненужной тревоги». Согласно этому распоряжению приставом Грибановским в Беловодском была сформирована дружина под командованием Вислевского М.

7-го августа поступили сведения о недовольстве и брожении среди занесённых в списки для набора. И. Г. Грибановский предупредил киргизов, что в случае отказа против них будут применены принудительные меры. После начала 7-го августа волнений в Атекинской и Сарыбагишевской волостях, 8-го августа от коменданта Пишпекского уезда Писаржевского было получено распоряжение, уже без всяких оговорок, содержащихся в телеграмме губернатора, во всех селениях немедленно формировать дружины.

9-го августа И. Г. Грибановский телеграфировал Писаржевскому об исполнении указания, и что в Беловодском участке всё спокойно. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 105-107]. (Сообщение А. Н. Куропаткина о начале волнений в Беловодском участке 7-го августа неверно.) 10 августа в Беловодском участке начались активные действия восставших. И. Г. Грибановский сообщал Пишпекскому уездному начальнику: «10 августа взбунтовались киргизы Джамансартовской волости, … которые двинулись массой в Аксуйское ущелье, на пути убили крестьян с. Беловодского Ефрема Босого с сыном 17-и лет Михаилом, взяли в плен нескольких женщин, грабя все пасеки и заимки, находящиеся в этом ущелье, и забирая скот». [ЦГА РКаз, ф. 44, оп 1, т. 4, д. 5083, л. 27об].

В тот же день появились толпы киргизов в окрестностях русских сёл Беловодского участка Белогорского, Петровского и Петропавловского. Начальник Семиреченского отделения жандармского Управления Ташкентской железной дороги 13 августа докладывал Туркестанскому охранному отделению: «Беспорядки перебросились в сторону Пишпека и Аулиеата, в район Беловодска, Карабалты. Отбит и угнан киргизами скот в сёлах Романовское и Сосновка». [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4546, ч. 1, л. 283].

В Беловодском участке в восстании принимали участие киргизы Тлеубердинской волости (аулы Токтинский, Косгильдинский, Чечинский и Тюбекский); Джаансартовской волости (аулы Муракинский, Теменсуйский, Бошкаевский, Мамырбековский и Атабековсий); Бакинской волости (аул Утегенский) и Карабалтинской (аулы Талдыбулаевский и Байкочоевский). [(184), стр. 88]. Волнения, как докладывал начальник Пишпекского уезда Г. Ф. Путинцев, «выразились в убийстве крестьян, … в уводе женщин и детей в плен, … в совершении поджогов строений, угоне скота, увозе имущества». (ЦГА РКаз, ф. И-44, оп. 1, д. 14, л. 68об).

Как уже рассказывалось, в Пишпекском уезде часть сёл (курорт Иссык-Ата, Орловка, Быстровка, Белый Пикет) были разгромлены и сожжены. Часть сёл (Сосновка, Николаевское, Дмитриевское, Юрьевка, Ивановка, Георгиевка) подверглись нападениям и погромам. Станица Самсоновская и село Новороссийское находились в осаде. В нашем селе, благодаря предпринятым предупредительным рейдам в окрестностях села, удалось предотвратить нападение.

Беловодский участок не был вотчиной Шабдановых, это были земли племени солто, здесь недовольство восставших было направлено, в основном, против местной, киргизской администрации. Но для восставших представители местной власти были не столько эксплуататорами, а представителями, соучастниками русской власти, организаторы и сборщики «чигына», составители ненавистных и «неправильных» списков для набора. В жалобе на Беловодского пристава И. Г. Грибановского киргизы Беловодского участка писали:

«Оно (манапство – Б. М.) допустило открытые злоупотребления при составлении приговоров относительно рабочих. Приговора составлялись исключительно манапами, так как в их руках находятся бразды правления киргизскими волостями. В составлении приговоров народ участия не принимал. При таком положении дела ясно, что манапы в рабочие записывали только бедный люд, а сыновья манапов и влиятельных людей в списки не попали. Простой люд выразил протест против злоупотреблений при составлении приговоров». [ЦГА РУз, ф, И-1, оп. 31, д. 1128, л. 211].

Поэтому русское население пострадало здесь меньше, чем в других районах Семиречья. В то же время из-за коварства и небрежности в исполнении своих обязанностей пристава Беловодского участка И. Г. Грибановского и предательства управителя Тлеуебердинской волости манапа Чолпонкула Тыналиева, манапа Абдылды Озбекова и других, здесь произошла одна из трагических расправ с восставшими. 10 августа крестьянин села Белогорки Гадюкин Влас Сергеевич, волостной писарь Тлеубердинской волости Горбань Иван Захарович и волостной управитель Тлеубердинской волости Асанкул Чолпонкулов выехали каждый по своим делам.

В. С. Гадюкина в горах встретила группа киргизов, отобрали лошадь и избили его. Он пешком вернулся в село и сообщил старосте о случившемся. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 4об]. И. З.  Горбань 10 августа в сопровождении четырёх джигитов волостного управления отправился в селение Токтинское для составления списка подлежащих реквизиции лошадей. При въезде в Сукулукское ущелье его встретил киргиз Джусункул и, не объясняя причины, посоветовал не ехать дальше. Поняв, что в ущелье существует какая-то опасность, И. З. Горбань, оставшись у Джусункула, послал двух джигитов, узнать обстановку.

Через некоторое время, находясь в юрте, он услышал голоса: «Где русский?» Несмотря на уверения Джусункула, что никого из русских здесь нет, несколько киргизов вошли в юрту, вывели И. З. Горбаня из юрты и повезли в горы. Вскоре им встретилась толпа человек 200-300. Из толпы выехало двое киргизов, оба с шашками. Один из них выхватил шашку и ударил Горбаня по голове. Хотя удар пришёлся вскользь, И. З. Горбань упал с лошади. Встретившие киргизы начали избивать его. Джигиты Маке Чорин и Шаршен Сарманов пытались защитить его.

После избиения И. З. Горбаня заперли в сарай. Поздно вечером Ш. Сарманов, сбив замки, освободил И. З. Горбаня, и спрятал его у Сатая Джурамбекова. Оттуда Кары Ерназаров провёл И. З. Горбаня в Белогорку к Беловодскому приставу. [Там же, л. 17]. Волостной управитель Тлеубердинской волости Асанкул Чолпонкулов со стражником И. К. Инчиным и джигитами 10 августа отправились в поездку в верховья реки Сукулук для организации поставки лошадей и составления приговоров о наборе киргизов на тыловые работы.

Из села Куморского Чолпонкулов послал одного джигита за Чининским старостой, а другого, Мусатыра Исламкулова, в аул Дикамбая Майчинова. Исламкулов вернулся и сообщил, что аул Майчинова поставить лошадей отказывается, и что около десяти человек избили и прогнали его. Чолпонкулов с сопровождавшими поехали в аул Майчинова. Но аул уже откочевал в горы. При возвращении в аул Чининский их встретили около 20-и вооружённых палками и вилами киргизов. Участники выступления кричали: «Почему в списки призываемых занесены только бедняки? Это несправедливо!»

Один из них, подъехав к Чолпонкулову, попытался ударить его палкой, но стражник И. К. Инчин успел выхватить у него палку. В это время Чолпонкулову сообщили, что на пути в аул Токтинский также находится вооружённая толпа. Тогда Чолпонкулов вместе с сопровождавшими укрылись в Белогорке. [Там же, л. 8об и 18]. Чолпонкулов потом рассказывал: «Предвидя опасность, я, стражник Инчин, джигиты (пять человек) и Куморский сельский староста Берикпай Кузукин поехали в селение Белогорское, где и спаслись». [(16), стр. 136].

Крестьянина села Беловодского Кузьму Семёновича Гайворонского, работавшего в поле в предгорье ниже Белогорки, 10 августа киргиз Макиш предупредил, что киргизы подняли бунт, и посоветовал уехать с поля. Пока он собирался для отъезда, к нему подъехал другой киргиз Ахмет и подтвердил предупреждения Макиша. К. С. Гайворонский поехал к Беловодскому приставу и сообщил сведения, полученные им от Макиша и Ахмета. [ЦГА РКыр, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 20 об.].

Восставшие чининцы во главе с Тюлегеном Уйбаковым и токтинцы под руководством Сарымолло Джакыпова, преследуя Чолпонкулова, окружили село Белогорское. Чолпонкулов с джигитом отправил донесение беловодскому приставу, но повстанцы, осаждавшие село, не пропустили его. [Там же, л. 9]. Тогда староста села Белогорки послал в Беловодское к приставу с сообщением о нападении киргизов на Белогорку белогорских крестьян Бородина Павла Денисовича, Стопчатого Ивана Яковлевича и Юшко Ивана Федотовича.

Они, чтобы отвлечь внимание киргизов, осаждавших Белогорку, поехали на телеге, к которой сзади привязали пару лошадей, якобы для сдачи по реквизиции. Письмо старосты Беловодскому приставу спрятали под гриву одной из запряженных лошадей. При выезде за околицу села встретившийся знакомый киргиз Олокоз посоветовал им вернуться: «А то киргизы вас захватят». Но они всё же поехали в Беловодское, и вскоре были окружены группой киргизов. Одни из них пытались посланцев колоть пиками, замахивались на них косами, но другие защитили крестьян.

Посыльные предъявили киргизам бумагу, составленную Белогорским старостой, в которой говорилось, что они едут в Беловодское для сдачи лошадей. Однако киргизы посыльных всё равно задержали, отвели в аул и заперли в сарай. Вечером киргиз Олокоз освободил крестьян, сбив топором замок, и сообщил им, что в Белогорку прибыли солдаты. П. Д. Бородин, И. Я. Стопчатый и И. Ф. Юшко, крадучись, вернулись в Белогорку. [Там же, л. 21]. Что интересно, когда посыльным крестьянам вернули лошадей, отобранных у них повстанцами, письмо старосты по-прежнему находилось под гривой у лошади.

После задержания восставшими посланных крестьян, Чолпонкулов отправляет двух киргизов из Восточно-Сукулукской волости к их волостному старшине, чтобы тот сообщил Беловодскому приставу о начавшихся волнениях. Прибывший в Белогорку джигит Кожанкул Давлеткулов, сообщил, что повстанцы задержали писаря И. З. Горбаня. [Там же, л. 18об]. Получив сообщения от киргиза аула Чининского Джурамбаева, киргиза аула Асылбашевского Восточно-Сукулукской волости и от беловодского крестьянина К. С. Гайворонского о волнениях киргизов в районе Белогорки, И. Г. Грибановский с командой, состоящей из 10-и солдат и 12-и дружинников под командованием Вислевского М., в 5 часов вечера отправился в Белогорку.

При подъезде отряда к Белогорке, осаждавшая село толпа, около 300 киргизов из селений Токтинского и Чининского, вооружённых палками, пиками и несколькими шашками и ружьями, разбежалась. [Там же, л. 25]. Остались только 12 десятников, которые объяснили, что толпа состояла из киргизской молодёжи, подлежащей призыву на тыловые работы и недовольная порядком составления списков призываемых. Они требовали, чтобы призывали всех по списку, в том числе и сыновей манапов и богатых сородичей. [Там же, л. 1].

Разбегаясь, восставшие подожгли усадьбу крестьянки Медведевой Матрёны Ивановны и стог соломы на другом конце села. Командой и крестьянами пожары были потушены. [(22), стр. 227]. И. Г. Грибановский, узнав о пленении писаря И. З. Горбаня, для его освобождения направил Чининского старосту Кары Ерназарова с джигитом Кыдыралы Байбековым. Часов около десяти вечера в сельскую управу явились крестьяне П. Д. Бородин, И. Я. Стопчатый и И. Ф. Юшко, а потом появился и писарь И. З. Горбань, с пораненной головой, весь в крови. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д.18, л. 18об].

Он рассказал, что на него напали восставшие, ударили шашкой по голове, избили и ограбили, забрав у него пистолет с патронами, имеющиеся при нём деньги и вещи, а при заключении в амбар сняли с него и сапоги. [Там же, л. 1об]. Отец Асанкула Чолпонкулова, бывший управитель Тлеубердинской волости Чолпонкул Тыналиев, узнав о выступлении киргизов и о нападении на сына, поспешил на место происшествия с намерением усмирить восставших. Но ему ничего сделать не удалось.

В ночь с 10 на 11 августа повстанцы пришли в кишлак Татыбек, где в мечети укрылись Чолпонкул с сыном Суеркулом и сопровождавшим манапом Джанатаем Кенесариным. Окружив мечеть, восставшие кричали: «Давай сюда Асанкула и Джанатая, мы их убьём, они виноваты в составлении приговоров для сдачи нас в солдаты, убьём их и никого не отдадим в солдаты!» Повстанцы осаждали мечеть всю ночь и только утром ушли в горы [(22), стр. 188]. Джанатай Кенесарин потом рассказывал: «Толпа киргизов пыталась проникнуть в ограду мечети, но так у меня было собрано народу около 100 человек, все вооружились камнями и палками и отбивались до наступления рассвета». [(16), стр. 134].

Так же утром 10 августа в местность Темен-Су Джамансартовской волости, в Аксуйском ущелье, прискакал житель Тлеубердинской волости Мырзакан Бекбаев и призвал киргизов к восстанию. Джамансартовцы и киргизы других волостей, получив известие о начавшемся восстании в Сукулукском ущелье, откликнулись на призыв. В ночь с 10-го на 11-ое и 11-го августа нападения восставших на крестьян села Беловодского произошли во многих местах. В Бакинской волости, в урочище Календыр восставшие напали на крестьян Быкова, Сизоненко и Акименко, работавших на заимке крестьянина Ефима Краснобородкина.

Повстанцы избили Быкова и угнали лошадей. На другой день толпа восставших в 20 человек снова нагрянула на заимку и разграбила её. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 3, д. 33, л. 25]. В Аксуйском ущелье на заимку Тимофея Краснобородкина напали повстанцы, вооружённые пиками, топорами, палками, избили старика Степана Краснобородкина, жену, сына и трёх дочерей. Трёхлетней Акулине нанесли тяжёлые повреждения, вследствие ушиба головы у неё произошёл паралич рук и ног. Самого Тимофея взяли в плен, но отпустили в тот же день. [Там же, л. 23-23об]. Вот документ об этом нападении:

«Согласно заключению Военно-прокурорского надзора Туркестанского военно-окружного суда, основанного на данных следственного производства, киргизы Утегеновского села Бакинской волости Пишпекского уезда Тулегабыл Сасыков, Комалы Ораспеков, Тотабай Чормонов, Карабаш Распеков, Иманалы Назарбеков, Ороспак Суванов, Толеген Суванов, Джаманкул Биймуразин и Распек Чолпонбаев надлежат обвинению в том, что по предварительному оглашению между собой и другими следствием не обнаруженных лицами, будучи вооружены топорами, вилами и палками, открытой силой 11 августа 1916 г. напали, в числе около 100-а человек, в Беловодском (Аксуйском) ущелье на обитаемый дом крестьянина Тимофея Краснобородкина.

«Угрожая лишить жизни его, жену Хиспию Краснобородкину с детьми и отца его Степана Краснобородкина, похитили 800 руб., 40 пудов муки, около 20-и пудов пшена, боле 100-а пудов пшеницы, скот, мёд из пчельника и другое разное имущество. Причём, для совершения этого похищения, выломав оконные рамы, ворвались в дом и причинили Степану Краснобородкину каким-то твёрдым и тупым предметом две раны: в области левой теменной кости и в области лобной кости справой стороны; и два кровоподтёка: в области поясницы и в области левой лопатки.

«Трёхлетней дочери Хиспии Краснобородкиной, Акулине нанесли также тупым твёрдым предметом удар по голове, последствием чего у неё произошёл паралич рук и ног. За означенные преступные деяния вышеназванные обвиняемые, в числе 9-и человек, … передаются Туркестанскому военно-окружному суду для осуждения их по законам военного времени. Подписал Командующий войсками генерал-адъютант А. Н. Куропаткин». [ЦГИА УзССР, ф. Канцелярия Туркестанского генерал-губернатора, д. 1142, л. 58].

А теперь, уважаемый читатель, остановимся на минуту. Со Степаном Краснобородкиным понятно, оказал сопротивление, защищая своё имущество, а трёхлетнюю Акулину за что бить рукояткой камчи по голове? Если бы не скрывали жестокости этих погромов в Беловодском участке, то не было бы и вопросов об убийстве арестованных повстанцев в Беловодском. В Мамохоновской волости произошли следующие нападения. Вооружённые повстанцы напали на мельницу Егора Пустовойтова, разграбили имущество и взяли в плен двух его дочерей, но которых к вечеру освободили.

Там же, недалеко от заимки, на реке Аксу группа восставших из семи человек напала на старика Григория Цурюпу, пасшего скот, избила его и угнала скот. Когда Григорий Цурюпа и его сын Максим бросили заимку и убежали, она была разграблена повстанцами. У крестьян Кондратова, Лагоды, Гордея Павлетко и Николая Яценко с токов восставшими был угнан скот, взята одежда, обувь и другие хозяйственные вещи. С гумна крестьянина Ивана Горобца повстанцами было разграблено имущество. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 3, д. 33, л. 23об].

На крестьян Никиту и Семёна Горбанёвых, работавших на току, напала группа восставших из десяти человек, избили Горбанёвых и угнали лошадей. Эта же группа с соседних токов крестьян Онищенко, Скребца и Воротина похитила пшеницу и домашние вещи. На мельницу крестьянина Зверева напали повстанцы, избили Ефросинью Звереву и разграбили имущество. На крестьянского мальчика Николая Пухова, пасшего скот в Беловодском ущелье напали восставшие и угнали лошадей и коров. Вечером, когда семейство Ивана Пухова убежало в село, заимка была разграблена. [Там же, л. 24].

На реке Аксу повстанцы напали на гидрологический пост Васильевской партии по орошению Чуйской долины, избили гидротехника Мачавариани и работника поста, разграбили имущество, включая гидрометрические приборы и инструменты, угнали лошадей. На заимку Масютенко во время молотьбы напало около десяти человек, вооружённых палками, разграбили имущество, избили батрака Л. Ильницкого, угнали лошадей. [Там же, л. 25; (160), неофиц. часть, №29 от 05.02.1917 г.].

Восставшие разрушили заимку купца Белокорцева и угнали его скот [(187), стр. 199]. В районе селений Сосновское, Карабалты, Николаевское, Полтавка, Петровка 10 и 11 августа было совершено ряд нападений, грабежей и угонов скота у 36-и хозяев. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 41]. Всего в Беловодском участке пострадало 60 хозяйств. [Там же, д. 34, л. 18]. Крестьяне, боясь нападений восставших, в течение 10-и дней не выходили на полевые работы.

Поэтому И. Г. Грибановский и организовал рейды отряда дружинников по окрестностям Беловодского. [Там же, оп. 3, д. 33, л. 23-24об]. Трагедия произошла на заимке крестьянина Босова Ефима (Ефрема, Онуфрия) в ущелье Учозек Джамансартовской волости. «Крестьяне села Беловодского Ефрем Босов, 45 лет и его сын Михаил, 17 лет были убиты, ограблены и раздеты донага, а дочь и невестка уведены в плен». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 252].

Жене Е. Босова, Прасковье с малолетними детьми удалось спрятаться. Остальные работники с заимки убежали. Руководил погромом киргиз, ранее работавший у Е. Босова. По поводу убийства Босова Ефима (сельское прозвище Оношка) следует отметить, что старожил села П. П. Ткачёв характеризовал его, как любителя выпить и погорланить на улице, а киргизы (Юсуп К. Китаев) рассказывали, что он грубо обращался с наёмными работниками-киргизами.

Про убийство Е. Босова есть конкретный документ, и привожу его полностью: «Представление прокурора Верненского окружного суда прокурору Ташкентской судебной палаты от 28 ноября 1916 г. Доношу Вашему Превосходительству, что по сообщению Беловодского пристава 11 августа сего года мировой судья 4-го участка Пишпекского уезда приступил к производству следствия по признакам 1630 и 1634 статей Уложения о наказаниях о нападении на крестьян Босовых.

«При производстве следствия выяснилось, что 10 августа с. г. на дороге в ущелье Уч-Узек Джамансартовской волости толпа киргиз, вооружённых палками и топорами, напала на семью крестьян Босовых. Убила Ефима и Михаила Босовых, нанесла побои Ульяне Босовой и её ребёнку. Захватили в плен Ульяну и Анастасию Босовых вместе с другими малолетними детьми последней, расхитила всё бывшее при них имущество и в тот же день разграбила заимку Босовых. Вскрытием трупов убитых, произведённым 11 августа, установлено, что Босовым нанесены были по голове удары твёрдым орудием, причинено обоим по несколько колотых ран.

«Смерть Босовых последовала от кровоизлияния в мозг. Произведён допрос свидетелей, осмотрена разграбленная заимка Босовых и привлечено в качестве обвиняемых 24 человека. Из них уже допрошено и заключено под стражу 15 человек. 9 человек пока остаются не розысканными и мною одновременно с сим предложено Беловодскому приставу принять самые энергичные меры к розыску их и задержанию. Подлинное подписал прокурор Верненского суда К. Вахрушев. 28 ноября 1916 г.». (РГИА, ф. 1405, оп. 530, д. 935, л. 22).

Когда погромщики уехали, Прасковья Босова, прикрыв трупы, утром 11 августа явилась в волостное правление и рассказала о случившемся. Волостной старшина Е. И. Белимов и судья 4-го участка Пишпекского уезда Г. Н. Петерсон с дружинниками выехали на заимку Е. Босова. Е. И. Белимов с трупами вернулся в село, а судья с дружинниками, увидев группу киргиз, поехали к заимке Воронова, где оказались ещё и гидротехники, вместе с которыми вечером вернулись в Беловодское. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 231].

К счастью, кроме Босовых, больше жертв среди русского населения села Беловодского не было. Повстанцами были взяты в плен при погроме заимок Ульяна и Анастасия Босова, а на полевых работах – Ульяна Потёмкина, Домна Постовая, Фиона с тремя детьми, Анна и Андрей Краснобородкины. На другой день все они с помощью знакомых киргизов были отпущены «без глумлений со стороны киргизов» и вернулись домой. [Там же, л. 228]. Но общий фон начавшегося восстания был тревожным.

Председатель комиссии по приёму лошадей в Беловодском участке войсковой старшина Сенин сообщал: «Киргизы собираются огромными бандами, бьют, грабят попадающихся навстречу». [ЦГИА КазССР, ф. Семиреченское областное правление, отдел 1, стол 2, д. 16927, 1916 г., л. 21. (31), стр. 339]. Другой очевидец восстания Я. Силин о начальном этапе восстания в Беловодском участке писал: «Восставшие, бессмысленно желающие уничтожить русские хозяйства, разграбить их имущество, в первую очередь набросились  на беззащитные пасеки, расположенные в горных ущельях и привалках гор. Убивали пчеловодов, грабили их имущество». [(213), 1916 г., №11, стр. 281].  

Вернёмся к описанию событий в Сукулукском ущелье. 11 августа приехавший в волостное правление чининский староста сообщил, что его по пути обстреляли, и что восставшие сосредоточились в ауле Тыналинском. И. Г. Грибановский с отрядом выехал в аул Тыналинский в пяти верстах от Белогорки, где застал группу киргизов в 60-70 человек. К ним с разных сторон ещё подъезжали киргизы, которые все по приказу И. Г. Грибановского были окружены стражниками и дружинниками. В окрестных горах были произведены дополнительные поиски и задержаны ещё киргизы.

При обыске задержанных были изъяты пистолет, отобранный у И. З. Горбаня, 18 складных и 5 сартовских ножей, один кинжал и один наконечник для пики. При осмотре аула были обнаружены 32 свежесрубленные арчовые палки, очевидно, заготовленные, как вооружение. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 8]. Затем было замечено скопление людей и в соседнем ущелье, куда были посланы солдаты, дружинники и около 50-и присоединившихся крестьян села Белогорки. Но повстанцы отступили в горы. Пристав, опасаясь столкновений с восставшими, пошёл на обман.

И. Г. Грибановский послал к восставшим своего представителя Найзабека Байгазиева, который от имени администрации и местной феодальной знати начал переговоры с повстанцами. Он сообщил им, что набор рабочих якобы отменён, и никто не собирается наказывать участников выступления за их «проступки». Обещал всем, кто явится в Белогорку, выдать оправдательные знаки. Но как только повстанцы собрались, их окружили и разоружили. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 228]. Задержанных под конвоем отправили в Беловодское. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 9об].

Среди задержанных были необязательно участники волнений. Стражник И. К. Инчин отмечал, что «при задержании руководствовались указаниями Тлеубердинского старшины, который говорил, кто мирный, а кто бунтовщик». [Там же, л. 32]. Калкабай Чыныков, отрицая своё участие в волнениях, утверждал, что его оговорили «Джанатай Кенесарин и Чолпонкул Тыналиев из-за партийной вражды». [Там же, л. 49]. Во время проведения следствия в Пишпеке по показаниям киргиза Тлеубердинской волости Байбека-Алы и других было установлено, что некоторых задержали при работах в поле во время конвоирования задержанных из Белогорки в Беловодское.

А киргиза Асылбаша Коджаке арестовали уже 13 августа в Александровке во время конвоирования арестованных из Беловодского в Пишпек, как, якобы, сбежавшего из-под конвоя. [Там же, л. 14об и 15]. (Наверное, для сохранения численности при отчёте – Б. М.). По дороге в Беловодское пристав, показывая на арестованных, сказал волостному управителю Тыналиеву: «Все они, без единого исключения будут убиты. Если среди них имеются люди, находившиеся с вами в дружественных отношениях, я могу их освободить и спасти им жизнь».

На это манап совершенно равнодушно и цинично ответил: «Они мятежники и ваши враги, значит и мои враги. Среди наших врагов нет, и не может быть моих близких и друзей. Делайте с ними, что хотите». [(22), стр. 189]. Вообще странная подробность. Будем считать, что она подслушана и передана одним из сбежавших из этой группы арестованных.

В Тлеубердинской волости в восстании принимали участие аулы Токтинский, Кёгельдинский, Чининский и Тюлекский. Вслед за Тлеубердинской волостью восстание распространилось на другие волости Беловодского участка. В Джамансартовской волости заволновались аулы Муракинский, Кеменсуйский, Бошкоевский, Мамырбаевский и Атабековский; в Бакинской волости – аул Утегенский; в Карабалтинской волости – аулы Булакский и Байкочеевский. [(324), стр. 155]. Теперь в рядах восставших Беловодского участка насчитывалось несколько тысяч человек. Но так как киргизы аилов, расположенных в окрестностях Беловодского, не были готовы к восстанию и обороне, то они вскоре опомнились от погромов заимок.

После погромов, опасаясь ответных действий беловодских дружинников, киргизы Джамансартовской и Багишевской волостей двинулись в Аксуйское ущелье, по пути забирая скот русских и грабя заимки. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 228]. В селе Сосновка (Карабалтинская волость) подверглись грабежу крестьянские дворы, отбит и угнан скот. [(187), стр. 198]. Из Карабалтов на выручку жителей Сосновки выступил с командой прапорщик Будко. [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933-б, л. 348].

Начальник Семиреченского отделения жандармского Управления Ташкентской дороги А. М. Косоротов 11 августа докладывал начальнику Туркестанского охранного отделения М. Н. Волкову: «Скопища киргизов находятся на Курдае, в Боомском и Иссыгатинском ущельях и на Сусамыре, каждое численностью от 10-и до 20-и тысяч. … Сегодня появились скопища в предгорье против Беловодского. Двое крестьян, настигнутые этим скопищем, убиты. В пригородных посёлках поступают сведения об угоне скота, насилиях женщин и убийствах.

«С железнодорожных работ бегут. Военнопленные работы бросили, делаю распоряжение о доставке их в Пишпек. Телеграфное и почтовое сообщение Пишпек – Верный до сего времени прервано. … Скопища пока высылают мелкие партии для грабежа в горных и предгорных посёлках. 10 и 11 числа местные киргизы быстро и поголовно откочевали в горы, бросив спешно полевые работы. … Все служащие у русских сбежали. [РГВИА, ф. 400, оп. 1, ч. 1, д. 4546, л. 261]. «Крестьяне … не решались выезжать из села для уборки своих хлебов, брошенных без всякой охраны». [РГИА, ф. 1289, оп. 12, д. 834, л. 106].

А. Н. Куропаткин в донесении Военному министру о ходе восстания также отмечал, что крестьяне сёл Беловодского участка, «опасаясь нападений, бросили полевые работы, а из малых посёлков бегут в города». [(31), стр.345]. И такое положение с полевыми работами было не только в Беловодском участке. «Из-за бунта киргизов население всех посёлков(Пшпекского уезда) было настолько напугано, что в течение двух-трёх недель, почти до 1-го сентября, боялись выезжать на полевые работы, особенно солдатки». [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 56].

Впоследствии «Семиреченские ведомости» сообщали, что от Иссык-Атинского ущелья до Большого Кемина из-за мятежа остались неубранными хлеба, как русского населения, так и киргизов. Особенно безрадостная картина была у села Новороссийского, где на площади около тысячи десятин хлеб остался в копнах, и, примерно, на такой же площади вообще не скошен. Заканчивала газета свой рассказ на грустной ноте: «Как уберётся новороссийский хлеб, или он прорастёт и погибнет. Необходима организация срочных работ. Новороссийцы вряд ли выйдут на свои пепелища, да у них и нет рабочего скота». [(160), неоф. часть, №74 от 02.04.1917 г.].

В жалобах А. Н. Куропаткину от киргизов Беловодского участка, и особенно Джамансартовской волости, утверждалось: «Некоторые волости Пишпекского уезда в бунте участия не принимали. Такими волостями были волости Беловодского участка Пишпекского уезда. Случайно злоумышленниками, имена которых только теперь (стали) известны (жалоба подана 2-го ноября – Б. М.), оказались убитыми два русских крестьянина». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 122]. Такое утверждение является обоснованием того, что восстание не было всенародным. Но не может быть доказательством, что не было волнений в Беловодском участке.

Хотя в заявлении и делается попытка загладить совершённое преступление. «Случайно» – это как? В открытом поле отец с сыном случайно попали под лошадь скачущего повстанца и погибли, или их просто хотели попугать, но случайно ударили их дубинками по головам. А как же быть с многочисленными погромами заимок, пасек, мельниц в предгорной полосе от Белогорки (Сукулукская волость), в кочевьях Джамансартовской и Багишевской волостей и далее до Сосновки (Карабалтинская волость).

Погромы заимок только в предгорной полосе произошли потому, что киргизы ещё не откочевали с гор в долину на зимние пастбища. Причём нападали не только на крестьян, но и на строителей железной дороги. Если бы погрому подверглась бы только одна заимка Е. Босова, то тогда это можно было бы отнести на жестокий набег барымтачей. Но это не единичный случай, только он выделяется трагичным последствием – убийством двоих людей. Кроме Е. Босова, в Беловодском подверглись погромам заимки Белокорцева, Воронова и Масютенко.

Моисей Дудко был предупреждён знакомым киргизом, и он быстро уехал. Но не думаю, что в отсутствие хозяина заимка осталась цела. Не имея достаточных сил против огромной массы волнующихся, среди киргизов Беловодского участка был распространён ложный слух, что списки мобилизуемых будут пересмотрены, что те, кто явится с повинной и сдаст оружие, получит удостоверение «мирного» и не будет наказан. Это был второй (после Белогорки) обман И. Г. Грибановского и предательство со стороны киргизской администрации.

Распространить такие слухи в течение полутора дней среди широко разбросанных кочевьев без помощи киргизской администрации было невозможно. Активную роль в этой провокации сыграл манап Абдылда Озбеков Большинство восставших было за то, чтобы оставаться в горах и продолжать подготовку к восстанию, часть колебалась. Некоторые из восставших решили добровольно явиться за получением удостоверений. 13 августа они явились к приставу И. Г. Грибановскому в Беловодское, что для них имело трагическое последствие, о чём будет рассказано далее.

12 августа, как докладывал И. Г. Грибановский, он «провёл опрос и зарегистрировал задержанных повстанцев. Ввиду отказа мирового судьи 4-го участка от принятия к производству дела о беспорядках киргизов, я составил постановление о заключении в Пишпекскую тюрьму 138-и человек». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 13]. Странное объяснение своему решению дал сам судья Г. Н. Петерсон.

Г. Н. Петерсон признавал, что признаки государственного преступления были налицо, но «по соображениям безопасности, он не принял дело к производству, ибо должен был бы освободить половину арестованных, а сделать это в создавшейся ситуации было опасным». [Там же, оп. 3, д. 33, л. 22]. Получается, что были арестованы и не участвовавшие в беспорядках. Также 12 августа в Аксуйское ущелье для поиска и освобождения пленённых женщин под командованием М. Вислевского была послана команда, состоящая из 10-и стражников и 30-и дружинников.

Во время этого рейда было выявлено ещё одно преступление восставших. «12 августа около Беловодского местной дружиной, распоряжением пристава переловлены несколько киргизов, убивших шестерых крестьян-беженцев (с Сусамыра – Б. М.), изнасиловавших женщин и выколовших глаза детям. Сколько пострадало последних точно не установлено». [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4546, ч. 1, л. 283]. Обратите внимание на последнюю фразу донесения. Значит, трупы детей были обнаружены не в одном месте. Изуверы растаскали их для расправы?

В этом рейде отрядом было арестовано 260 повстанцев Карабалтинской, Багишевской и Джамансартовской волостей. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 232]. Один из руководителей выступления Аден Исмаилов, назвав начальника отряда обманщиком и негодяем, кинулся на него, но тут же был застрелен. Арестованные в Аксуйском ущелье были доставлены в Беловодское двумя группами, вторая поздно вечером.

На следующий день, 13 августа в Беловодском случилась одна из трагедий восстания – произошло массовое убийство арестованных повстанцев. Массовое и по количеству убитых восставших, и по количеству участвовавших в избиении. По этому событию я ознакомился с копиями следующих документов:

1. Протокол Беловодского волостного старшины Е. И. Белимова о событиях в Беловодском 13 августа. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д.35, л. 4-5об]. После прихода войск и подавления восстания событие в Беловодском проверяли помощник прокурора Верненского окружного суда Добрынченко и, по указанию Куропаткина, чиновник по особым поручениям при Туркестанском генерал-губернаторе Мельников. 
2. Рапорт Добрынченко. [РГА НКВД КирССР, ф. 77, д. 29, л. 21].
3. Рапорт Мельникова. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 253-254].
4. Показания Беловодского участкового пристава И. Г. Грибановского. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 228-230].
5. Дело об убийстве 517-и участников восстания 1916 г. в арестном помещении Беловодского волостного правления. [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, 13-188].
6. Леонский В. Д. Автономный город Беловодск. Из дневников отца. (Электронный ресурс rus-turk.livejournal.com). Это воспоминания беловодчаниа Д. Д. Акименко, которому в момент восстания было 16 лет. Воспоминания написаны в 1930-х годах и переработаны в 1950-х. Есть ещё и другие документы о трагедии в Беловодском, которые будут приведены при описании событий.

Существует много различий во всех этих источниках, но есть единое мнение о количестве убитых арестованных повстанцев – 517 человек. Все ссылки на эту цифру основываются на фиктивном протоколе Е. И. Белимова с завышенной цифрой убитых. Уточнение количества убитых не самоцель, не попытка кого-то уличить, или кого-то оправдать. Независимо от количества погибших, даже гибель одного человека – это трагедия, но все же хочется знать истину о количестве убитых.

На 01.08.1912 г. во всех тюрьмах Семиреченской области содержалось 643 арестанта мужского пола и 16 женщин, всего 659 человек. (Семиреченские ведомости, неофиц. часть, №241 от 04.11.1912 г.). А тут в двух арестных комнатах волостного правления разместили 517 человек. Такое соотношение, при беспристрастном подходе к описываемому событию, вызывает обоснованное сомнение.

Поэтому прежде, чем рассказать об этом трагическом событии, я постараюсь целым рядом фактов и документов показать, что эта цифра, 517 убитых, завышена. Завышена волостным старшиной Беловодского участка Е. И. Белимовым, его стремлением показать своё служебное рвение, причём с нарушением правил оформления протокола. А исследователи не критично указывают эту цифру без изучения других документов, без проверки хода события и анализа условий, в которых оно свершилось.
Продолжение в 19-ой части.