Продолжение, начало в 1-ой части.
«Согласно заключению Военно-прокурорского надзора Туркестанского военно-окружного суда, основанного на данных следственного производства, киргизы Утегеновского села Бакинской волости Пишпекского уезда Тулегабыл Сасыков, Комалы Ораспеков, Тотабай Чормонов, Карабаш Распеков, Иманалы Назарбеков, Ороспак Суванов, Толеген Суванов, Джаманкул Биймуразин и Распек Чолпонбаев надлежат обвинению в том, что по предварительному оглашению между собой и другими следствием не обнаруженных лицами, будучи вооружены топорами, вилами и палками, открытой силой 11 августа 1916 г. напали, в числе около 100-а человек, в Беловодском (Аксуйском) ущелье на обитаемый дом крестьянина Тимофея Краснобородкина.

«Угрожая лишить жизни его, жену Хиспию Краснобородкину с детьми и отца его Степана Краснобородкина, похитили 800 руб., 40 пудов муки, около 20-и пудов пшена, боле 100-а пудов пшеницы, скот, мёд из пчельника и другое разное имущество. Причём, для совершения этого похищения, выломав оконные рамы, ворвались в дом и причинили Степану Краснобородкину каким-то твёрдым и тупым предметом две раны: в области левой теменной кости и в области лобной кости справой стороны; и два кровоподтёка: в области поясницы и в области левой лопатки.

«Трёхлетней дочери Хиспии Краснобородкиной, Акулине нанесли также тупым твёрдым предметом удар по голове, последствием чего у неё произошёл паралич рук и ног. За означенные преступные деяния вышеназванные обвиняемые, в числе 9-и человек, … передаются Туркестанскому военно-окружному суду для осуждения их по законам военного времени. Подписал Командующий войсками генерал-адъютант Куропаткин». [ЦГИА УзССР, ф. Канцелярия Туркестанского генерал-губернатора, д. 1142, л. 58].

А теперь, уважаемый читатель, остановимся на минуту. Со Степаном Краснобородкиным понятно, оказал сопротивление, защищая своё имущество, а трёхлетнюю Акулину за что бить рукояткой камчи по голове? Если бы не скрывали жестокости этих погромов в Беловодском участке, то не было бы и вопросов об убийстве арестованных повстанцев в Беловодском. В Мамохоновской волости произошли следующие нападения. Вооружённые повстанцы напали на мельницу Егора Пустовойтова, разграбили имущество и взяли в плен двух его дочерей, но которых к вечеру освободили.

Там же, недалеко от заимки, на реке Аксу группа восставших из семи человек напала на старика Григория Цурюпу, пасшего скот, избила его и угнала скот. Когда Григорий Цурюпа и его сын Максим бросили заимку и убежали, она была разграблена повстанцами. У крестьян Кондратова, Лагоды, Гордея Павлетко и Николая Яценко с токов восставшими был угнан скот, взята одежда, обувь и другие хозяйственные вещи. С гумна крестьянина Ивана Горобца повстанцами было разграблено имущество. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 3, д. 33, л. 23об].

На крестьян Никиту и Семёна Горбанёвых, работавших на току, напала группа восставших из десяти человек, избили Горбанёвых и угнали лошадей. Эта же группа с соседних токов крестьян Онищенко, Скребца и Воротина похитила пшеницу и домашние вещи. На мельницу крестьянина Зверева напали повстанцы, избили Ефросинью Звереву и разграбили имущество. На крестьянского мальчика Николая Пухова, пасшего скот в Беловодском ущелье напали восставшие и угнали лошадей и коров. Вечером, когда семейство Ивана Пухова убежало в село, заимка была разграблена. [Там же, л. 24].

На реке Аксу повстанцы напали на гидрологический пост Васильевской партии по орошению Чуйской долины, избили гидротехника Мачавариани и работника поста, разграбили имущество, включая гидрометрические приборы и инструменты, угнали лошадей. На заимку Масютенко во время молотьбы напало около десяти человек, вооружённых палками, разграбили имущество, избили батрака Л. Ильницкого, угнали лошадей. [Там же, л. 25; (160), неофиц. часть, №29 от 05.02.1917 г.].

Восставшие разрушили заимку купца Белокорцева и угнали его скот [(187), стр. 199]. В районе селений Сосновское, Карабалты, Николаевское, Полтавка, Петровка 10 и 11 августа было совершено ряд нападений, грабежей и угонов скота у 36-и хозяев. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 49, л. 41]. Всего в Беловодском участке пострадало 60 хозяйств. [Там же, д. 34, л. 18]. Крестьяне, боясь нападений восставших, в течение 10-и дней не выходили на полевые работы.

Поэтому Грибановский и организовал рейды отряда дружинников по окрестностям Беловодского. [Там же, оп. 3, д. 33, л. 23-24об]. Трагедия произошла на заимке крестьянина Босова Ефима (Ефрема, Онуфрия) в ущелье Учозек Джамансартовской волости. «Крестьяне села Беловодского Ефрем Босов, 45 лет и его сын Михаил, 17 лет были убиты, ограблены и раздеты донага, а дочь и невестка уведены в плен». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 252].

Жене Босова, Прасковье с малолетними детьми удалось спрятаться. Остальные работники с заимки убежали. Руководил погромом киргиз, ранее работавший у Босова. По поводу убийства Босова Ефима (сельское прозвище Оношка) следует отметить, что старожил села П. П. Ткачёв характеризовал его, как любителя выпить и погорланить на улице, а киргизы (Юсуп К. Китаев) рассказывали, что он грубо обращался с наёмными работниками-киргизами.

Про убийство Босова есть конкретный документ, и привожу его полностью: «Представление прокурора Верненского окружного суда прокурору Ташкентской судебной палаты от 28 ноября 1916 г. Доношу Вашему Превосходительству, что по сообщению Беловодского пристава 11 августа сего года мировой судья 4-го участка Пишпекского уезда приступил к производству следствия по признакам 1630 и 1634 статей Уложения о наказаниях о нападении на крестьян Босовых.

«При производстве следствия выяснилось, что 10 августа с. г. на дороге в ущелье Уч-Узек Джамансартовской волости толпа киргиз, вооружённых палками и топорами, напала на семью крестьян Босовых. Убила Ефима и Михаила Босовых, нанесла побои Ульяне Босовой и её ребёнку. Захватили в плен Ульяну и Анастасию Босовых вместе с другими малолетними детьми последней, расхитила всё бывшее при них имущество и в тот же день разграбила заимку Босовых. Вскрытием трупов убитых, произведённым 11 августа, установлено, что Босовым нанесены были по голове удары твёрдым орудием, причинено обоим по несколько колотых ран.

«Смерть Босовых последовала от кровоизлияния в мозг. Произведён допрос свидетелей, осмотрена разграбленная заимка Босовых и привлечено в качестве обвиняемых 24 человека. Из них уже допрошено и заключено под стражу 15 человек. 9 человек пока остаются не розысканными и мною одновременно с сим предложено Беловодскому приставу принять самые энергичные меры к розыску их и задержанию. Подлинное подписал прокурор Верненского суда К. Вахрушев. 28 ноября 1916 г.». (РГИА, ф. 1405, оп. 530, д. 935, л. 22).

Когда погромщики уехали, Прасковья Босова, прикрыв трупы, утром 11 августа явилась в волостное правление и рассказала о случившемся. Волостной старшина Белимов и судья 4-го участка Пишпекского уезда Петерсон с дружинниками выехали на заимку Босова. Белимов с трупами вернулся в село, а судья с дружинниками, увидев группу киргиз, поехали к заимке Воронова, где оказались ещё и гидротехники, вместе с которыми вечером вернулись в Беловодское. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 231].

К счастью, кроме Босовых, больше жертв среди русского населения села Беловодского не было. Повстанцами были взяты в плен при погроме заимок Ульяна и Анастасия Босова, а на полевых работах – Ульяна Потёмкина, Домна Постовая, Фиона с тремя детьми, Анна и Андрей Краснобородкины. На другой день все они с помощью знакомых киргизов были отпущены «без глумлений со стороны киргизов» и вернулись домой. [Там же, л. 228]. Но общий фон начавшегося восстания был тревожным.

Председатель комиссии по приёму лошадей в Беловодском участке войсковой старшина Сенин сообщал: «Киргизы собираются огромными бандами, бьют, грабят попадающихся навстречу». [ЦГИА КазССР, ф. Семиреченское областное правление, отдел 1, стол 2, д. 16927, 1916 г., л. 21. (31), стр. 339]. Другой очевидец восстания Я. Силин о начальном этапе восстания в Беловодском участке писал: «Восставшие, бессмысленно желающие уничтожить русские хозяйства, разграбить их имущество, в первую очередь набросились  на беззащитные пасеки, расположенные в горных ущельях и привалках гор. Убивали пчеловодов, грабили их имущество». [(213), 1916 г., №11, стр. 281].  

Вернёмся к описанию событий в Сукулукском ущелье. 11 августа приехавший в волостное правление чининский староста сообщил, что его по пути обстреляли, и что восставшие сосредоточились в ауле Тыналинском. Грибановский с отрядом выехал в аул Тыналинский в пяти верстах от Белогорки, где застал группу киргизов в 60-70 человек. К ним с разных сторон ещё подъезжали киргизы, которые все по приказу Грибановского были окружены стражниками и дружинниками. В окрестных горах были произведены дополнительные поиски и задержаны ещё киргизы.

При обыске задержанных были изъяты пистолет, отобранный у Горбаня, 18 складных и 5 сартовских ножей, один кинжал и один наконечник для пики. При осмотре аула были обнаружены 32 свежесрубленные арчовые палки, очевидно, заготовленные, как вооружение. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 8]. Затем было замечено скопление людей и в соседнем ущелье, куда были посланы солдаты, дружинники и около 50-и присоединившихся крестьян села Белогорки. Но повстанцы отступили в горы. Пристав, опасаясь столкновений с восставшими, пошёл на обман.

Грибановский послал к восставшим своего представителя Найзабека Байгазиева, который от имени администрации и местной феодальной знати начал переговоры с повстанцами. Он сообщил им, что набор рабочих якобы отменён, и никто не собирается наказывать участников выступления за их «проступки». Обещал всем, кто явится в Белогорку, выдать оправдательные знаки. Но как только повстанцы собрались, их окружили и разоружили. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 228]. Задержанных под конвоем отправили в Беловодское. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 9об].

Среди задержанных были необязательно участники волнений. Стражник Инчин отмечал, что «при задержании руководствовались указаниями Тлеубердинского старшины, который говорил, кто мирный, а кто бунтовщик». [Там же, л. 32]. Калкабай Чыныков, отрицая своё участие в волнениях, утверждал, что его оговорили «Джанатай Кенесарин и Чолпонкул Тыналиев из-за партийной вражды». [Там же, л. 49]. Во время проведения следствия в Пишпеке по показаниям киргиза Тлеубердинской волости Байбека-Алы и других было установлено, что некоторых задержали при работах в поле во время конвоирования задержанных из Белогорки в Беловодское.

А киргиза Асылбаша Коджаке арестовали уже 13 августа в Александровке во время конвоирования арестованных из Беловодского в Пишпек, как, якобы, сбежавшего из-под конвоя. [Там же, л. 14об и 15]. (Наверное, для сохранения численности при отчёте – Б. М.). По дороге в Беловодское пристав, показывая на арестованных, сказал волостному управителю Тыналиеву: «Все они, без единого исключения будут убиты. Если среди них имеются люди, находившиеся с вами в дружественных отношениях, я могу их освободить и спасти им жизнь».

На это манап совершенно равнодушно и цинично ответил: «Они мятежники и ваши враги, значит и мои враги. Среди наших врагов нет, и не может быть моих близких и друзей. Делайте с ними, что хотите». [(22), стр. 189]. Вообще странная подробность. Будем считать, что она подслушана и передана одним из сбежавших из этой группы арестованных.

В Тлеубердинской волости в восстании принимали участие аулы Токтинский, Кёгельдинский, Чининский и Тюлекский. Вслед за Тлеубердинской волостью восстание распространилось на другие волости Беловодского участка. В Джамансартовской волости заволновались аулы Муракинский, Кеменсуйский, Бошкоевский, Мамырбаевский и Атабековский; в Бакинской волости – аул Утегенский; в Карабалтинской волости – аулы Булакский и Байкочеевский. [(324), стр. 155]. Теперь в рядах восставших Беловодского участка насчитывалось несколько тысяч человек. Но так как киргизы аилов, расположенных в окрестностях Беловодского, не были готовы к восстанию и обороне, то они вскоре опомнились от погромов заимок.

После погромов, опасаясь ответных действий беловодских дружинников, киргизы Джамансартовской и Багишевской волостей двинулись в Аксуйское ущелье, по пути забирая скот русских и грабя заимки. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 228]. В селе Сосновка (Карабалтинская волость) подверглись грабежу крестьянские дворы, отбит и угнан скот. [(187), стр. 198]. Из Карабалтов на выручку жителей Сосновки выступил с командой прапорщик Будко. [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933-б, л. 348].

Начальник Семиреченского отделения жандармского Управления Ташкентской дороги А. М. Косоротов 11 августа докладывал начальнику Туркестанского охранного отделения М. Н. Волкову: «Скопища киргизов находятся на Курдае, в Боомском и Иссыгатинском ущельях и на Сусамыре, каждое численностью от 10-и до 20-и тысяч. … Сегодня появились скопища в предгорье против Беловодского. Двое крестьян, настигнутые этим скопищем, убиты. В пригородных посёлках поступают сведения об угоне скота, насилиях женщин и убийствах.

«С железнодорожных работ бегут. Военнопленные работы бросили, делаю распоряжение о доставке их в Пишпек. Телеграфное и почтовое сообщение Пишпек – Верный до сего времени прервано. … Скопища пока высылают мелкие партии для грабежа в горных и предгорных посёлках. 10 и 11 числа местные киргизы быстро и поголовно откочевали в горы, бросив спешно полевые работы. … Все служащие у русских сбежали. [РГВИА, ф. 400, оп. 1, ч. 1, д. 4546, л. 261]. «Крестьяне … не решались выезжать из села для уборки своих хлебов, брошенных без всякой охраны». [РГИА, ф. 1289, оп. 12, д. 834, л. 106].

Куропаткин в донесении Военному министру о ходе восстания также отмечал, что крестьяне сёл Беловодского участка, «опасаясь нападений, бросили полевые работы, а из малых посёлков бегут в города». [(31), стр.345]. И такое положение с полевыми работами было не только в Беловодском участке. «Из-за бунта киргизов население всех посёлков(Пшпекского уезда) было настолько напугано, что в течение двух-трёх недель, почти до 1-го сентября, боялись выезжать на полевые работы, особенно солдатки». [РГИА, ф. 396, оп. 7, д. 764, л. 56].

Впоследствии «Семиреченские ведомости» сообщали, что от Иссык-Атинского ущелья до Большого Кемина из-за мятежа остались неубранными хлеба, как русского населения, так и киргизов. Особенно безрадостная картина была у села Новороссийского, где на площади около тысячи десятин хлеб остался в копнах, и, примерно, на такой же площади вообще не скошен. Заканчивала газета свой рассказ на грустной ноте: «Как уберётся новороссийский хлеб, или он прорастёт и погибнет. Необходима организация срочных работ. Новороссийцы вряд ли выйдут на свои пепелища, да у них и нет рабочего скота». [(160), неоф. часть, №74 от 02.04.1917 г.].

В жалобах Куропаткину от киргизов Беловодского участка, и особенно Джамансартовской волости, утверждалось: «Некоторые волости Пишпекского уезда в бунте участия не принимали. Такими волостями были волости Беловодского участка Пишпекского уезда. Случайно злоумышленниками, имена которых только теперь (стали) известны (жалоба подана 2-го ноября – Б. М.), оказались убитыми два русских крестьянина». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 122]. Такое утверждение является обоснованием того, что восстание не было всенародным. Но не может быть доказательством, что не было волнений в Беловодском участке.

Хотя в заявлении и делается попытка загладить совершённое преступление. «Случайно» – это как? В открытом поле отец с сыном случайно попали под лошадь скачущего повстанца и погибли, или их просто хотели попугать, но случайно ударили их дубинками по головам. А как же быть с многочисленными погромами заимок, пасек, мельниц в предгорной полосе от Белогорки (Сукулукская волость), в кочевьях Джамансартовской и Багишевской волостей и далее до Сосновки (Карабалтинская волость).

Погромы заимок только в предгорной полосе произошли потому, что киргизы ещё не откочевали с гор в долину на зимние пастбища. Причём нападали не только на крестьян, но и на строителей железной дороги. Если бы погрому подверглась бы только одна заимка Босова, то тогда это можно было бы отнести на жестокий набег барымтачей. Но это не единичный случай, только он выделяется трагичным последствием – убийством двоих людей. Кроме Босова,в Беловодском подверглись погромам заимки Белокорцева, Воронова и Масютенко.

Моисей Дудко был предупреждён знакомым киргизом, и он быстро уехал. Но не думаю, что в отсутствие хозяина заимка осталась цела. Не имея достаточных сил против огромной массы волнующихся, среди киргизов Беловодского участка был распространён ложный слух, что списки мобилизуемых будут пересмотрены, что те, кто явится с повинной и сдаст оружие, получит удостоверение «мирного» и не будет наказан. Это был второй (после Белогорки) обман Грибановского и предательство со стороны киргизской администрации.

Распространить такие слухи в течение полутора дней среди широко разбросанных кочевьев без помощи киргизской администрации было невозможно. Активную роль в этой провокации сыграл манап Абдылда Озбеков Большинство восставших было за то, чтобы оставаться в горах и продолжать подготовку к восстанию, часть колебалась. Некоторые из восставших решили добровольно явиться за получением удостоверений. 13 августа они явились к приставу Грибановскому в Беловодское, что для них имело трагическое последствие, о чём будет рассказано далее.

12 августа, как докладывал Грибановский, он «провёл опрос и зарегистрировал задержанных повстанцев. Ввиду отказа мирового судьи 4-го участка от принятия к производству дела о беспорядках киргизов, я составил постановление о заключении в Пишпекскую тюрьму 138-и человек». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 13]. Странное объяснение своему решению дал сам судья Петерсон.

Петерсон признавал, что признаки государственного преступления были налицо, но «по соображениям безопасности, он не принял дело к производству, ибо должен был бы освободить половину арестованных, а сделать это в создавшейся ситуации было опасным». [Там же, оп. 3, д. 33, л. 22]. Получается, что были арестованы и не участвовавшие в беспорядках. Также 12 августа в Аксуйское ущелье для поиска и освобождения пленённых женщин под командованием Василевского была послана команда, состоящая из 10-и стражников и 30-и дружинников.

Во время этого рейда было выявлено ещё одно преступление восставших. «12 августа около Беловодского местной дружиной, распоряжением пристава переловлены несколько киргизов, убивших шестерых крестьян-беженцев (с Сусамыра – Б. М.), изнасиловавших женщин и выколовших глаза детям. Сколько пострадало последних точно не установлено». [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4546, ч. 1, л. 283]. Обратите внимание на последнюю фразу донесения. Значит, трупы детей были обнаружены не в одном месте. Изуверы растаскали их для расправы?

В этом рейде отрядом было арестовано 260 повстанцев Карабалтинской, Багишевской и Джамансартовской волостей. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 232]. Один из руководителей выступления Аден Исмаилов, назвав начальника отряда обманщиком и негодяем, кинулся на него, но тут же был застрелен. Арестованные в Аксуйском ущелье были доставлены в Беловодское двумя группами, вторая поздно вечером.

На следующий день, 13 августа в Беловодском случилась одна из трагедий восстания – произошло массовое убийство арестованных повстанцев. Массовое и по количеству убитых восставших, и по количеству участвовавших в избиении. По этому событию я ознакомился с копиями следующих документов:

1. Протокол Беловодского волостного старшины Е. И. Белимова о событиях в Беловодском 13 августа. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д.35, л. 4-5об]. После прихода войск и подавления восстания событие в Беловодском проверяли помощник прокурора Верненского окружного суда Добрынченко и, по указанию Куропаткина, чиновник по особым поручениям при Туркестанском генерал-губернаторе Мельников. Поэтому:
2. Рапорт Добрынченко. [РГА НКВД КирССР, ф. 77, д. 29, л. 21].
3. Рапорт Мельникова. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 253-254].
4. Показания Беловодского участкового пристава И. Г. Грибановского. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 228-230].
5. Дело об убийстве 517-и участников восстания 1916 г. в арестном помещении Беловодского волостного правления. [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, 13-188].
6. Леонский В. Д. Автономный город Беловодск. Из дневников отца. (Электронный ресурс rus-turk.livejournal.com). Это воспоминания беловодчаниа Д. Д. Акименко,Которому в момент восстания было 16 лет. Воспоминания написаны в 1930-х годах и переработаны в 1950-х. Есть ещё и другие документы о трагедии в Беловодском, которые будут приведены при описании событий.

Существует много различий во всех этих источниках, но есть единое мнение о количестве убитых арестованных повстанцев – 517 человек. Все ссылки на эту цифру основываются на фиктивном протоколе Белимова с завышенной цифрой убитых. Уточнение количества убитых не самоцель, не попытка кого-то уличить, или кого-то оправдать. Независимо от количества погибших, даже гибель одного человека – это трагедия, но все же хочется знать истину о количестве убитых.

На 01.08.1912 г. во всех тюрьмах Семиреченской области содержалось 643 арестанта мужского пола и 16 женщин, всего 659 человек. (Семиреченские ведомости, неофиц. часть, №241 от 04.11.1912 г.). А тут в двух арестных комнатах волостного правления разместили 517 человек. Такое соотношение, при беспристрастном подходе к описываемому событию, вызывает обоснованное сомнение.

Поэтому прежде, чем рассказать об этом трагическом событии, я постараюсь целым рядом фактов и документов показать, что эта цифра, 517 убитых, завышена. Завышена волостным старшиной Беловодского участка Е. И. Белимовым, его стремлением показать своё служебное рвение, причём с нарушением правил оформления протокола. А исследователи не критично указывают эту цифру без изучения других документов, без проверки хода события и анализа условий, в которых оно свершилось.

А ведь есть документы, показывающие меньшее количество убитых. Но национальные исследователи почему-то их не упоминают. Напомню читателю, что арестованные 11 августа 138 человек утром 13 августа были отправлены в Пишпек. Все обоснования количества убитых в Беловодском касаются арестованных 12 и 13 августа. Составление списка арестованных было прервано начавшимся побоищем. Поэтому эта цифра, 517 человек, основывается на подложном протоколе Белимова.

Прежде, чем приступить к опровержению цифры 517 человек, обращаю внимание читателя на исходные непроверенные цифры арестованных 12 и 13 августа. Например, пристав Грибановский сообщал, что 11 августа под Белогоркой «было задержано около 150-и человек» (ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 185об), а при их переписи было установлено 138 человек. Указывается, что в рейде 12 августа было арестовано 260 человек. Но ведь при аресте их вряд ли считали, а список точно не составляли.

Грибановский количество арестованных в рейде 12 августа, вместо 260, называет в одном случае «около трёхсот» [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 24], в другом – «около 400  киргизов-мятежников, задержанных в ущелье Аксу». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 228об]. 13-го утром к Грибановскому, к его квартире пришла группа киргизов Джамансартовской волости за получением «мирных билетов». Пристав отправляет их в волостное правление под охраной начальника дружины Вислевского.

К. Усенбаев указывает численность этой группы в 83 человека. [(22, стр.192]. Грибановский говорит, что «близ квартиры увидел группу киргизов человек в 100». (ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 23). А врач Беловодского участка Н. М. Нерсесянц количество киргизов, конвоируемых в волостное правление, называет 50 человек. (ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 21). Арестованные 12 августа в Аксуйском ущелье были доставлены в Беловодское двумя группами.

Первую партию «задержанных киргизов, человек 70», Грибановский отправил в этапный пункт. (ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 20). А Белимов сообщает, что «пристав сказал, что у него имеется в арестном (этапном) помещении до 100 киргизов. Эти киргизы, по распоряжению пристава, были переведены в волостное правление, где на них должны были быть составлены списки». (ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 13). Поэтому цифры 260 и 80, были свидетелями указаны «на глаз» и изначально могут быть завышены.

Следующее сомнение в том, где разместили такое количество арестованных 12 августа. Отправленные из Беловодского 138 повстанцев, из-за отсутствия мест в пишпекской тюрьме, по приказу коменданта Пишпека были заколоты штыками полицейских, а трупы вывезены за город. Если у коменданта Пишпека не нашлось мест для размещения 118-и арестованных (остальные были убиты в пути), то где в Беловодском были размещены 260 арестованных 12 августа?

В ежегодных отчётах о состоянии области отмечался недостаток и несоответствие в городах и волостных селениях арестных домов для содержания арестованных по приговорам мировых судей. (Записка о состоянии Семиреченской обл. в 1908 г. Верный . 1909 г., стр. 25). А тут разместили 260 человек.

Повстанцы, арестованные 11 августа под Белогоркой, были размещены в помещении беловодского этапного пункта, который охранялся дружинниками. Для конвоирования осуждённых в Сибирь в Мерке, Беловодске и Пишпеке существовали этапные пересыльные пункты. Какова была площадь беловодского пункта мне не известно, но он был явно не рассчитан на такое количество арестованных. 12 августа к 138, арестованным по Белогоркой, добавили ещё 70 человек, первая партия арестованных в Аксуйском ущелье. К утру 13 августа в этапном пункте один из арестованных задохнулся.

Поэтому размещать там арестованных 12 августа было невозможно, все они были помещены в двух арестных камерах волостного правления. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 18, л. 31об]. Волостная «кутузка» состояла из двух комнат, мужской и  женской, в которых размещались арестованные пьяницы, хулиганы, драчуны, бузотёры и мелкие воришки до решения мирового судьи и отправки их в Пишпек, если они присуждались к аресту. Акименко в воспоминаниях пишет: «Арестантское помещение было из двух небольших комнат, в двух комнатах было не более 30-и квадратных метров».

И в другом месте: ««Помещение гауптвахты было очень малое, в которое могло поместиться стоя или сидя, вплотную друг к другу, не более 40-50 человек». (Акименко впоследствии был офицером, поэтому он арестное помещение называет гауптвахтой). Площадь сидящего человека с поджатыми ногами занимает 0,65 х 0,5=0,325 кв. м. При необходимости на 30 кв. м. можно втиснуть 100 чел., но долго ли они пробудут в таком положении?

Писарь Рымша, начавший переписывать арестованных, сообщает о двух камерах волостного правления. Белимов упоминает о третьей комнате в волостном правлении, в которую были помещены арестованные. Даже если это и действительно так, то дополнительные 15 кв. м. не могли решить проблему с размещением 260-и арестованных. Пристав Грибановский в своём рапорте коменданту Пишпекского уезда сообщает, что арестованные «были помещены в арестное помещение и в ограде волостного правления». [ЦГА РКаз, ф.  И-44, оп. 1, д. 5038, л. 32].

Если часть арестованных находились просто во дворе, то возникает ещё больше вопросов по их охране: как была организована охрана, кто был старшим у охранников, чем они были вооружены, как проходила их смена ночью. Всё это требовало организации и времени. Вторая партия, арестованных в Аксуйском ущелье, была доставлена в Беловодское 12-го августа вечером. Их охрана была организована в спешном порядке. Акименко в воспоминаниях пишет: «Охрана арестованных была неорганизованная. В охране мог быть каждый, кто только хотел. Здесь можно было встретить стариков, молодёжь и даже женщин. Вооружена охрана была тоже, кто во что горазд. Но не было ни одного нарезного ствола».

Кто служил в армии и нёс службу в карауле, сразу спросит: «А как была организована смена караульных ночью?» Как могли старики, подростки и женщины, с примитивным вооружением, охранять многократно превосходящую толпу здоровых мужчин, решившихся на восстание? Аресты начались 11-го, расправа произошла 13 августа, под арестом повстанцы находились две ночи и день Про питание вопроса не поднимаю. Но как было организовано обслуживание: снабжение водой и естественные надобности. В заключение подчеркну, что все сомнения о размещении и охране высказаны про 260 человек, а староста Белимов указывает 517 человек. Ссылающиеся на эту цифру не задумываются о реалиях.

Сообщения о количестве арестованных 12 августа и о возможности их размещения волостном правлении я проанализировал. Коль все ссылки о 517-и убитых относятся к старшине Белимову, то рассмотрим его рапорт и показания проверяющим и следствию. Есть две копии рапорта Белимова: одна из киргизского архива [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 35, л. 4-5об], вторая из казахского [ЦГА РКаз, ф. 44, оп. 1, том 4, д. 20076, л. 241-241об].

Хотя и незначительно, но они отличаются, что подтверждает о составлении их по разным запросам и не по горячим следам. В показаниях следствию Грибановский сообщал: «14-го августа по приезде из гор, около 4-х часов явился ко мне волостной старшина Белимов и доложил, что после моего отъезда … киргизы взбунтовались и побежали, народ кинулся их задерживать и всех перебил». Дополнительно Белимов сообщил, что о случившемся докладывал уездному начальнику, «но протокол еще не послан». [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 187].

Волостной писарь Рымша в показаниях следствию также заявлял, что «ни в составлении протокола, ни в писании такового я не принимал участия». [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а л. 75об]. Значит, протокол был составлен и отправлен не ранее 15 августа. Заведующий Верненским охранным отделением В. Ф. Железняков уточняет:

«Как в первом (побоище в Беловодском – Б. М.), так и во втором случае (казнь 118-и арестованных, присланных из Беловодского в Пишпек – Б. М.) администрация не сочла нужным не только произвести дознание, но даже составить протоколы. Дознание было произведено только после личного приказания приехавшего из Ташкента прокурора Ташкентской судебной палаты». [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933-а, л. 487]. Дознание по убийству повстанцев было начато в конце августа, когда прибыли войска, восстание было подавлено, и следователь смог приехать в Пишпек. То есть, протокол Белимовым был составлен задним числом.

Впоследствии пристав Грибановский и волостной старшина Белимов обвинялись по статьям 339, 342 и 362 Уложения о наказаниях (бездействие властей). Рассмотрев обстоятельства дела и показания свидетелей, общее Присутствие областного правления признало, что «волостной старшина Белимов не только не принимал никаких мер к прекращению этого избиения, но и одобрял его, в виду чего на волостного старшину падает обвинение по ст. 339 и 342». Дополнительно старшина Белимов по статье 416 Уложения о наказаниях – «Несоблюдение установленного порядка в отправлении дел» – был обвинён «в составлении подложного протокола». [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 28 и 29].

А современные исследователи ссылаются на цифру этого протокола. Белимов в дознаниях проверяющих и в на суде путается в своих  показаниях. В одном случае он говорит: «Я приказал старосте сосчитать трупы», а в другом – «Все подводы с убитыми перед отправкой на крепость контролировались мной и трупы подсчитывались». В одном случае: «Все трупы были собраны во дворе волостного правления»; в другом – «В волостное правление трупы не свозили, а свозились на место погребения оттуда, где их находили.  [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 14об-16].

Везде, во всех документах говорится о двух арестных помещениях в волостном правлении, а Белимов  сообщает о трёх: «Доставленные от пристава 100 с чем-то человек были помещены и заперты в арестном помещении в одной комнате. Хотели приступить к переписке, доставленных ночью,  260-и, содержавшихся в другом арестном помещении в двух комнатах». [ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 14]. Но это, можно сказать, мелкие оговорки Белимова. А вот его главное несоответствие.

Постоянно заявляя о 260-и арестованных, Белимов вдруг в протоколе проговаривается: «Когда одна часть киргизов, численностью сто человек, была переписана и личность их установлена, они были отправлены обратно в арестное помещение и заперты. Затем было открыто второе арестное помещение, и выпущена для переписи остальная партия киргизов». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д.35, л. 4-5об]. Прошу обратить внимание, что не «следующая», а «остальная» партия. Значит, всего арестованных в волостном правлении было 200 человек, что и подтверждается другими документами из архивов, которые будут приведены далее.

Похоже, что все его последующие упоминания с завышенным количеством арестованных в 260 человек являются попыткой подогнать к цифре 517 человек. Мировому судье Белимов дал следующие показания. Когда приступили «к переписке доставленных ночью  260-и, содержавшихся в другом арестном помещении в двух комнатах, … человек 15-20 бросились бежать». (ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 14).

«Народ бросился за убегавшими арестантами с дрекольем и палками. … Успокоилось все тогда, когда все арестованные были перебиты. … Во дворе волостного правления оказалось больше 300 трупов киргизов. Трупы валялись на базаре, по улицам с. Беловодского и в коннозапасном дворе. Все трупы были собраны во дворе волостного правления, всего оказалось 517 трупов». (Там же, л. 14об). Здесь уже даже преувеличенная цифра 260 превращается в «более 300».

Во-первых, и пристав Грибановский, и волостной старшина Белимов, безусловно, понимали, что совершили если не преступление, то серьёзное упущение по службе. Поэтому они убийство арестованных объясняют стандартной причиной – «при попытке к бегству». Но расследованием было установлено, что «избивали систематически и поодиночке». (ЦГА РКаз, ф. 77, оп. 1, д. 971а, л. 29). Во-вторых, сомнительная арифметика получается у Белимова даже по его цифрам. 

260 человек арестовали в Аксуйском ущелье, 80 человек делегация из Джамансартовской волости, 20 человек сбежало. Итого трупов должно быть 320, откуда взялось ещё 197 трупов – старшина Белимов разъяснений не дал. Понятно, что в поднявшейся вакханалии были убиты не только пытавшиеся сбежать, но и случайные люди киргизской национальности. Но, четвёртый день восстания в Беловодском участке, по участку совершаются рейды с арестами повстанцев, аулы откочёвывают в горы, а по селу расхаживают 200 киргизов. Сомнительно.

Возникает резонный вопрос, что побудило Белимова завысить количество убитых. Есть сообщение, что Белимов во время побоища на замечание мирового судьи Карпова прекратить самосуд ответил: «Не ваше дело». Учитывая такое его поведение, можно предположить, что Белимов переусердствовал, желая подчеркнуть своё рвение, и завысил цифру убитых. Заведующий Пржевальской оброчно-межевой партией И. А. Поцелуев в своём описании восстания и его подавления отмечал, что, в результате погромов и убийств восставшими, после подавления восстания убийство киргиза «считалось доблестью». [ГАРФ, ф. 124, оп. 42, д. 129, л. 4].

Расправа с восставшими была вызвана не только их нападениями на русские сёла, но и директивой, данной губернатором Семиречья Фольбаумом местным властям и отрядам дружинников: «Считайте малейшую группировку киргиз уже за мятеж, подавляйте таковой, наводите панику. При первом признаке волнения арестуйте хотя бы второстепенных главарей, предавайте полевому суду и немедленно повесьте. Никакие гражданские суды в этих случаях не должны действовать». Как видим, и Грибановский, и Белимов действовали по инструкции.

И это было не самоуправство местных властей, а исполнение указаний правительства, данных Туркестанскому генерал-губернатору ещё во время революции 1905-1907 гг.: «В случае малейших враждебных выступлений туземного населения, немедленно подавлять таковое самым беспощадным образом, дабы уничтожить движение … в корне, дать нарушителям порядка и их единомышленникам урок. Не останавливаясь даже перед применением оружия без всякой пощады». За неисполнение этих указаний губернатор Ферганской области за послабления при исполнении призыва на тыловые работы начальником края был отстранён от должности.

В соответствии с этими установками и развертывалось подавление восстания. Но после грабежей и убийств, совершённых восставшими, таких установок уже не требовалось. Понадобились меры противоположного характера: защита мирных киргизов от погромов и привлечение погромщиков киргизских аилов к суду. Грибановский и Белимов был признаны виновными в бездействии как должностные лица, а Белимов дополнительно в составлении фиктивного протокола.

Завысив цифру убитых, Белимов не думал, что в будущем она обернётся против него. Куропаткиным Белимов был отстранён от должности. Уже 12 октября, после посещения Беловодского Куропаткиным, волостные документы подписывал Фома Светов, а официальный приказ об увольнении Белимова был подписан в декабре.

Существуют ещё и другие документы по цифре 517. 16 августа Фольбаум сообщил о событии в Беловодском Куропаткину, и 17-го получил от него ответ-указание: «Вы доносите 16 августа, что русское население Беловодского участка вышло из повиновения пристава и озлобленно уничтожает киргизов, предлагаю выходящих из повиновения русских судить тем же порядком, с такою же строгостью, как и вышедших из повиновения туземцев, сообщите это приказание во все уезды и всем войсковым начальникам». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 219].

Поэтому после прихода войск и подавления восстания были командированы проверяющие. Из Верного в Пишпек был направлен помощник прокурора Верненского окружного суда «для руководства дознаниями и обозрения следственных производств мирового судьи». [РГА НКВД КирССР, ф. 77, д. 29, л. 21]. А из Ташкента чиновник особых поручений Мельников. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 254]. Но оба они провели дознание поверхностно, следственные мероприятия и эксгумацию трупов не проводили. Примером тому служит, например, докладная Добрынченко

Он не указывает, как и от кого получил сведения, поэтому цифры, указанные им, приблизительные, с оговорками «около», и они  не совпадают с другими источниками. Имеются нестыковки и по некоторым сообщаемым фактам. В донесении о своей поездке он признавал, что «очень мало узнал об избиении 517-и киргизов в селе Беловодском». То, что мало узнал, подтверждается и тем, что он в своём донесении постоянно путает Белогорку с Беловодском.

Далее Добрынченко пишет: «12 августа разъездами из дружинников-добровольцев в разных местах Бакинской (Багишевской) и Карабалтинской волостей по ущельям были задержаны киргизы … числом около 400-от человек. (В указанном выше документе из Узбекского архива и в показаниях Белимова – 260 – Б. М.). Помещены они были с утра 13 августа при волостном правлении во дворе. (А где они находились с вечера 12 до утра 13? – Б. М.). …

«Утром же 13 числа к приставу с повинной явился Джамансартовский волостной старшина Аргымбай Коджетаев, кандидат его, почётные и влиятельные лица и другие киргизы числом около 100-а». (Показания Беловодского участкового врача -50 человек – Б. М.). … Эти киргизы также были доставлены во двор Беловодского волостного правления». Группа из Джамансартовской волости была при конвоировании перебита на складском дворе купцов Краснобородкиных. И главное то, что оба проверяющих не сообщают о том, что арестованные были переписаны, не упоминают о протоколе. Чувствуется, что они написали свои отчёты по докладам Грибановского и Белимова.

А далее, как часто происходит в таких случаях, распространяются слухи и вымыслы. Основанием для такого утверждения служит, например, сообщение почтового чиновника Бельченко, проезжавшего через Беловодское из Ташкента в Пишпек. В своём рапорте от 05.09.1916 г. он пишет про «избиение киргизов в селе Беловодском, в коем было убито свыше пятисот человек, по сведениям, мирно пасших свои стада». [РГИА, ф. 1289, оп. 12, д. 834, л. 106].

Как видите, «по сведениям» («по слухам» несолидно писать в официальном рапорте) и избиение уже не арестованных, а «мирно пасших свои стада», надо понимать, не в волостном правлении, а где-то в поле возле села. Не слишком ли много собралось пастухов, и сколько же тогда было скота при таком количестве пастухов? Поэтому цифра 517 человек – это один из нескольких мифов о восстании, миф не по факту произошедшего, а по количеству убитых.

Есть несколько документов, опровергающих цифру 517 человек. Первый – это доклад заведующего Семиреченским жандармским корпусом В. Ф. Железнякова, в котором он называет число арестованных в Беловодском 508 человек. [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933-а, л. 487]. Значит, после отправки 138-и арестованных в Пишпек в Беловодском осталось 370 арестованных. К тому же, автор доклада, зная приписки чиновников и их стремления приукрасить свои деяния, тоже говорит, что он официальным данным о восстании «мало доверяет». [Там же, л. 487].

Следующий документ – это телеграмма начальника Семиреченского отделения жандармского управления Ташкентской железной дороги подполковника Косоротова. (Жандармское управление – в дореволюционной России политическая полиция, отделения которой были и на железных дорогах. Одними из функций жандармской полиции  было сбор данных о подготовке стачек и восстаний и арест их участников – Б. М.).

«12 (августа) около Беловодска местной дружиной, распоряжением пристава, переловлено несколько киргизов, убивших 6 крестьян-беженцев, изнасиловавших женщин и выколовших глаза детям. Сколько пострадало последних точно не установлено. Всего было задержано и доставлено в Беловодск 338 киргизов. 13-го утром 138 этих киргизов под конвоем дружины отправлены в Пишпек, остальные 200 киргизов убиты при попытке бежать». [РГИА, ф. 1292, оп. 1, д. 1933-б, л. 348]. Копия этой телеграммы есть и в Российском военно-историческом архиве. [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4546, л. 283-283об].

Разберём эту телеграмму. «Задержаны киргизы, убившие шестерых крестьян-беженцев, изнасиловавшие женщин и выколовшие глаза детям».  Так как дело, из которого приведена эта телеграмма, имеет подзаголовок «О беспорядках в связи с реквизицией инородцев», то сомневаюсь, что она была неизвестна исследователям, и уверен, что я не являюсь её первооткрывателем. Оправдывается ещё раз утверждение, что о жестокостях восставших умалчивалось и умалчивается. Так как разгромленных сёл в Беловодском участке не было, то пострадавшие крестьяне, скорее всего, беженцы с Сусамыра. Изыскатели разгромленной Джумгальской партии тоже бежали в Беловодское через Аксуйский перевал.

Выписка из фонда Туркестанского охранного отделения: «12 августа около Беловодского задержано 330 киргизов. 13 (августа) во время отправки при попытке к бегству убито 200». [ЦГА РУз, ф. 461, оп. 1, д. 1888-а, л. 28]. Косвенно цифру 200 человек подтверждает и чиновник особых поручений в своём рапорте: «Переписали 100 человек и заключили в арестантскую, а когда стали записывать ещё 100, кто-то из арестантов крикнул: «Беги!». [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1128, л. 253]. Началось побоище.

Как видим, цифра 200 человек убитых совпадает в трёх документах из архивов Ташкента, Москвы и Петербурга, и она ближе всего соответствует вместимости двух арестных комнат Беловодского волостного правления. Но в публикациях гуляет цифра 517 человек. Двести человек – это всё равно много, всё равно трагедия. Но, во всяком случае, это не сомнительные, противоречивые и озвученные задним числом мифологическая 517, цифра, которая кочует из одного описания восстания в другое. Что ещё раз подтверждает тенденциозность освещения событий восстания: умалчивать о жестокостях повстанцев, и в, то же время, выставлять жестокость его подавления.

Что же произошло 13 августа в Беловодском? Существует несколько версий случившейся трагедии. По крайней мере, две версии только у властей в официальных отчётах. Самая трагичная версия К. Усенбаева [(22), стр. 190 и 192], по которой расправа длилась два дня, ещё 12 августа, когда, якобы, были убиты 154 человека из 167, арестованных в Белогорке. Причём, версия со странной арифметикой: 167 арестовали, 30 задохнулись за ночь в подвале, 154 убито и 13-и удалось бежать.

12 августа пристав Грибановский составлял список арестованных накануне под Белогоркой. Дружинники под командой стражника Инчина были направлены в рейд по участку. Отрядом были произведены аресты, и арестованные двумя партиями были доставлены в Беловодск. Есть версия, что это – массовое убийство 13 августа – заранее задуманная операция. Если это спланированная операция, то, извините за вынужденный цинизм, зачем было для расправы приводить арестованных из Белогорки в Беловодское, когда это могли без лишних свидетелей сделать под Белогоркой в степи?

Такой же вопрос можно задать и по арестованным в Аксуйском ущелье. Зачем 138 арестованных отправлять в Пишпек, а остальных  «расчётливо», как пишут некоторые исследователи, убивают в селе, почему не сразу вывести на крепость и расстрелять? Для этого в распоряжении пристава были отделение солдат и дружинники. Но пристав, получив сведения о скоплении повстанцев в горах, с этими дружинниками отправляется в рейд Напрашивается очевидный вывод: арестовывали для отправки в Пишпек, а массовая расправа в селе – это трагический случай, не единичный в той напряжённой обстановке.

Вот что писала о подобной, но ложной тревоге, газета «Туркестанский курьер». «Характерный случай был в Копальском уезде 25 августа. Женщина из Карабулака увидела в поле толпу казахов. Конечно, она приняла их за мятежников и, конечно, подняла страшную тревогу в Карабулаке. Волнение передалось в Гавриловку и Троицкое. Ударили в набат, произошла паника. По счастью, вскоре было установлено, что казахи вышли на работы в поле, и вся тревога сменилась шутками. Но случай этот ярко рисует настроение обывателей. Нервы разошлись, хладнокровие утрачено». [(232), №200 от 14.09.1916 г.].

И такое было не только в отдельно стоящих сёлах, но и в городах. Помощник начальника Туркестанского почтово-телеграфного отдела Бойченко, прибыв 18 августа в Пишпек, отмечал: «По прибытии в Пишпек было замечена та же растерянность и ежеминутное ожидание нападения киргизов, считающих себя мирными. Город был забаррикадирован брёвнами, окопан глубокими рвами и волчьими ямами, а также образована дружина из жителей города, которые, тем не менее, во время ложной тревоги в панике метались по городу». [РГИА, ф. 1289, оп. 12, д. 834, л. 106].

Похожее событие произошло и в нашем селе, но, к глубокому сожалению, с трагическим концом. Сопоставляя рапорты волостного старшины, участкового пристава, докладные помощника прокурора Верненского окружного суда и чиновника особых поручений при Туркестанском генерал-губернаторе, имеющиеся документы и воспоминания старожилов, в селе произошли следующие события. Сельчане, конечно, знали о начавшемся восстании в Токмакском участке.

Теперь уже погромы окрестных заимок, убийство двух односельчан Босовых и беженцев с Сусамыра, пленение работавших в поле женщин с детьми, прибытие в Беловодское отдельных беженцев из окрестных сёл, волнения киргизов 10 августа в Сукулукском ущелье и привод 11 августа пленных повстанцев из Белогорки взволновали сельчан. Как писал старшина Белимов, уже с вечера 10 августа жители села были возбуждены и встревожены.   «Народ толпами направлялся в церковь», где был проведён многочисленный молебен.

12 августа участковый пристав Грибановский для прекращения погромов заимок отправляет в рейд по участку отряд дружинников под командованием стражника Инчина. Сам пристав занялся составлением списка арестованных под Белогоркой 11 августа, находящихся в этапном пересыльном пункте под охраной дружинников. В течение 12 августа поступило две партии арестованных отрядом Инчина в Беловодском участке. Первая партия была размещена тоже в пересыльном пункте.

Вторая партия, доставленная поздно вечером, была размещена в двух арестных помещениях («кутузках») волостного управления. Её охрана была организована в спешном порядке из стариков и молодых подростков непризывного возраста, вооружённых подручным средствами: вилы, топоры, палки. 13 утром Грибановский явился в этапное помещение, где увидел там мёртвого киргиза. Пристав передал указание врачу Нерсесянцу для освидетельствования трупа, а старшине Белимову дал указание о переводе арестованных 12 августа в волостное правление для составления списка и об отправке в Пишпек арестованных 11 августа.

После этого Грибановский вернулся  себе на квартиру, где его встретили 50 киргизов Джамансартовской волости, приехавшие за «мирными билетами». Пристав приказал командиру дружиннику Вислевскому отвести киргизов в волостное правление. Вислевский приказал киргизам спешиться и под охраной четырёх дружинников отправил их к волостному правлению. Не доходя до волостного правления дружинники завели конвоируемых в складской двор купцов Краснобородкиных, где конвоируемых убили.  

Как уже говорилось утром 13 августа 138 пленённых повстанцев под конвоем были отправлены в Пишпек «для заключения в тюрьму по обвинению в явном против власти восстании». [ЦГИА КазССР, ф. Семиреченское областное правление, оп. 2, д. 16920, л. 70-77. (31), стр. 386]. Люди, взбудораженные отправкой конвоя в Пишпек, вышли глазеть на улицу и, увидев, что часть арестованных повели к волостному правлению, тоже двинулись туда. Часть из них, из-за халатности старшины Белимова, даже зашла на территорию волостного правления.
Продолжение в 19-ой части.