Продолжение, начало в 1-ой части.

Сдача манапами общественных земель в аренду.

Ротмистр корпуса жандармов Юнгмейстер, направленный в Пржевальский уезд для выяснения причин восстания и положения в уезде после восстания, путая наём работников-киргизов для уборки урожая с арендой, сообщает что «киргизы … принуждены были арендовать землю у крестьян, которые сдавали её испольно». (Семиречье. 1916 год. Сборник материалов и документов». Алматы. 2008, стр. 34). Наоборот, манапы, неограниченно распоряжаясь общественными землями, сдавали их в аренду в свою пользу.

Это было второй причиной обезземеливания рядовых кочевников. Ранее уже приводились цифры, что 98% общей площади Семиреченской области занимали кочевники и 2% – оседлое население [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 444, л. 6 и 11]; что кочевникам выделялось от 40 до 82 десятин на одно хозяйство; что при расчёте и на одно хозяйство, и на душу населения у кочевников земли было больше, чем у оседлого населения. По этому поводу секретарь Семиреченского областного статистического комитета В. Е. Недзвецкий, много лет изучавший Семиреченскую область, писал:

«Естественные и климатические условия (области) таковы, что если все земли, годные для земледелия, отведены будут под земледельческие культуры, то и затем останутся громадные пространства, которые для земледелия совершенно непригодны, но могут быть использованы для кочевого скотоводства». [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 1632, л. 82об]. Имелись в виду земли солончаковые, полупустынные, невозможные для орошения и увлажнённые поймы в низовьях рек пригодные для пастьбы скота весной и зимой; и высокогорные пастбища, пригодные для выпаса летом.

Наличие таких пастбищ, находящихся в распоряжении кочевников, позволяло им земли, пригодные для земледелия, сдавать в аренду, а на оставшихся пасти свой скот. Из-за отсутствия удобрений переселенцы применяли переложную систему использования земли. Сеяли на участке до тех пор, пока получали приемлемые результаты, а когда почва истощалась, и урожаи падали, участок оставлялся без обработки несколько лет.

Земля «отдыхала», плодородие почвы восстанавливалось за счёт естественной растительности. Такие земли, в отличие от целины, назывались залежь, перелог. Соотношение лет посева к годам отдыха было 5 к 3-ём или 4 к 3-ём. При такой системе земледелия пока наделы были по 15 десятин на душу, крестьяне обходились своей надельной землёй, а когда наделы уменьшились до 6 и менее десятин, то стали арендовать землю у киргизов.

На совещании по вопросам земельного права в Туркестанском крае, состоявшимся в июле 1905 г., отмечалось: «В огромном большинстве случаев сдают земли (в аренду) не кочевые общества, а местные воротилы – ханы и манапы, распоряжающиеся общественными землями с единственным расчётом только своих личных выгод». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 481, л. 19]. Главноуправляющий землеустройством в представлении в Совет министров от 23 мая 1909 г. о землепользовании у киргизов писал:

«Поднятие ценности земли, возможность сдачи её в аренду, выгодность её земледельческой обработки поощрили известную часть населения к фактическому захвату земель, номинально состоящих в общинном пользовании. Под прикрытием идеи принадлежности отведённых под кочевание киргизов государственных земель всему киргизскому народу, фактическими распорядителями этих земель явились отдельные, наиболее состоятельные лица, которые, не неся никаких особых государственных повинностей и налогов, раскладываемых по кибиткам (то есть посемейно), сосредоточили в своих руках все выгоды пользования общиной землёй». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 929, л. 21].

Упоминавшийся исследователь В. Воронков писал: «В Чуйской долине манапы создают своё богатство на земельной спекуляции, сдавая в аренду общественные земли, … отчего страдают интересы наиболее многочисленной и беднейшей части населения, которая при этом либо вовсе лишается обрабатываемых ею пашен, либо терпит недостаток в поливной воде. Сдача земель в аренду производится манапами негласно, не имеющая за собой никакого юридического права и основана лишь на бесправии киргизской массы. …

«Не лучше обстоит дело и при сдаче земель в аренду по общественным приговорам. Сдача земель по таким приговорам, обыкновенно, происходит по самой ничтожной цене, не дающей никакой выгоды ни обществу, ни тем лицам, интересы которых при этом затрагиваются. Но зато манапы, под давлением которых составляются эти приговора, негласно получают от арендаторов за услугу большие суммы денег». [(160), неоф. часть, №34 от 25.04.1908 г.].

Пчеловод Василий Петрович Ровнягин из г. Токмака в письме в газету «Семиреченские ведомости» (неоф. часть, №96 от 02.12.1905 г.) жаловался на засилье киргизских родоправителей: «Мы берём пчеловодные участки у киргизских обществ с платой от 50-и коп. до 2-х руб. за арендованную десятину земли, со взносом этих денег в счёт податей за бедных общественников. Но прежде, чем получить приговор от общества, мы платим «дань хазарам» – киргизским манапам от 50-и до 300-от руб. за участок».

П. И. Соколов, проводивший обследование проектируемой трассы Туркестано-Сибирской железной дороги в 1908 г., про село Беловодское сообщал: «Беловодцам (был) нарезан надел на 500 душ, теперь у них 1060, вследствие чего они арендуют землю у киргизов по 6-7 рублей за десятину». [(260), стр. 71]. Вновь прибывшие и неустроенные переселенцы также арендовали землю у киргизов. Старожилы старались взять землю в аренду на длительное время, обычно на разрешаемые 30 лет. На этом участке организовывали своё хуторское хозяйство, причём с затаённой мыслью, что теми или иными путями арендованный участок со временем перейдёт в их собственность.

Главное управление землеустройства считало «аренду крестьянами земли одним из видов их устройства и не усматривает вреда в аренде крестьянами киргизских земель» [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 970, л. 6], с условием чтобы арендные сделки были оформлены по закону и «не распространялись на пространства, назначенные уже по составленному и утверждённому плану землеотводных работ под переселенческие участки. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 970, л. 12]. Но как раз-то закон массово и повсеместно нарушался.

Согласно ст. 126 Положения об управлении степными областями от 1891 г. обществам кочевников сдавать зимовочные земли в аренду русским разрешалось по приговорам волостных съездов, утверждаемых областным Правлением, с указанием тех общественных надобностей для удовлетворения которых предназначается арендная плата. (РГИА, ф. 1291, оп. 82 1894 г., д. 5, л. 1). Отдельные члены общества не имели права сдавать свои зимовки в аренду.

Но манапы, используя своё положение, сдавали в аренду не только стойбищные, но любые общественные земли без всяких согласований с выборщиками, без утверждения сделок в Областном правлении, причём доходы от аренды присваивали себе. Из-за многочисленных нарушений при сдаче киргизских земель в аренду губернатор области в 1894 г. издал циркуляр о соблюдении требований при сдаче земель в аренду, в котором отмечалось:

«В силу 126 статьи Степного положения киргизам предоставляется право сдавать земли, находящиеся в пределах их зимовых стойбищ. … Между тем, замечено отступление от требований означенного закона. Так, например, излишняя для кочевого хозяйства земля не всегда сдаётся в аренду из участков, принадлежащих к зимовым стойбищам. … Кроме того, сдача сих земель производится нередко не обществами, а … отдельными киргизами, причём не соблюдается требования закона относительно составления приговоров волостного съезда и утверждения таковых Областным правлением». [(160) №39 от 24.09.1894 г.].

Требования закона при заключении сделок, в большинстве случаев, не исполнялось, причём с обеих сторон. Например, в 1909-1911 гг. Областным правлением на аренду земли крестьянами у киргизов было только официально было утверждено 156 договоров. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 970, л. 19об]. А неоформленных, так называемых, частных сделок было в несколько раз больше. Да и официальные сделки оформлялись по заниженным ценам аренды, разницу манапы опять же присваивали себе.

Семиреченский губернатор в 1911 г., докладывая Генерал-губернатору о незаконных арендных сделках, писал: «Выгодность частных сделок для киргизов очевидна из того, что они этим путём, не работая совсем, получают деньги или хлеб чужими руками». [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 970, л. 20об]. Но манапы, получая выгоду, скрывали от властей сдачу земель в аренду, чтобы по-прежнему заявлять о нехватке земель и протестовать против их изъятия.

Арендаторы-крестьяне тоже не хотели тратить время на поездки за десятки, а то и сотню вёрст для заключения сделок, избегали бюрократической волокиты при их оформлении, опасаясь, что им не утвердят полюбившийся участок. Власти пыталась препятствовать сдаче земель киргизами в аренду с нарушением правил и требовали от администраций «иметь самое неуклонное наблюдение за самовольной сдачей отдельными киргизами земель в аренду», а виновных в этом наказывать. Но наказания эти по существующим положениям были смехотворными в сравнении с выгодой, получаемой от сдачи земли в аренду.

Так, в 1903 г. 15 киргизов «за самовольную продажу земли крестьянам» были оштрафованы на 15 руб. каждый и арестованы на 5 суток. [РГИА, ф. 391, оп. 2, д. 1572, л. 2об]. А манапы уходили даже от таких незначительных наказаний. Они, зная, что нарушают закон при сдаче земли в аренду, и что администрация преследует такие незаконные сделки, не выступали в качестве сдающих и не давали расписок, являющихся уличающим документом. Манапы действовали через подставных лиц,  через своих подручных. (Семиреченские ведомости, неоф. часть, №58 от 20.07.1910 г.).

Поэтому административные меры ощутимых результатов не давали, манапы продолжали сдавать землю в аренду, повысив ставки, и стали относится к крестьянам, как экономически зависимым от них лицам. Местные власти, понимая, что манапы сдают в аренду государственную землю, предоставленную киргизам в общественное бессрочное пользование, подымали вопрос об упорядочении сдачи земель в аренду на государственном уровне, законодательно. Например, предлагали плату за аренду земель выдавать не волостным правителям и манапам, а зачислять в общественные киргизские фонды и капиталы.

Но подобные предложения и не были реализованы. Обозреватель газеты «На рубеже» в статье «Киргизское землепользование» писал: «Сильные сдавали земли в аренду не свои, а общинные, тем самым лишая букару пашен и выпасов. Все попытки сбросить с себя иго земельного рабства успеха не имели и не могли иметь. При малейшей к тому попытке сейчас же следовали репрессии через народных судей, являющихся представителями той же белой кости».

Корреспондент той же газеты К. Сарыкулаков подтверждал выводы обозревателя: «Грустно смотреть, как наши братья утопают в грязи, как слышатся стоны бессилия в этой тяжкой жизненной обстановке. Картина эта ярко очерчивается тем произволом, который приходится терпеть кара-киргизу от своих манапов. Если киргиз безмолвно и переносит произвол манапов, так это потому, что каждый его протест грозит ему прибавлением тяжести». («На рубеже» №192 за 1911 г.).

В исследованиях о восстании нередко приводятся цифры, показывающие, что в землепользовании у русских было больше земли, чем у киргизов. При этом не указывается, что разговор ведётся о пахотных землях. Это расхождение вполне естественно, так как русские занимались, главным образом, землепашеством, а киргизы, в основном, – кочевым скотоводством. Поэтому я считаю это подтасовкой фактов. В действительности же в Пишпекском уезде русское население составляло 25% всего населения уезда, а площадь пахотных земель, находящихся в пользовании русского населения, – 10%. [(280), стр. 24].

К тому же в описываемый период, как уже говорилось, у крестьян была залежная система землепользования. Поэтому не только прибывшие и неустроенные переселенцы, но и старожилы в дополнение к своим надельным землям арендовали земли у киргизов. Куропаткин писал: «Из-за господствующей залежной системы землепользования, поля в старых селениях до такой степени выпаханы, что не выдерживают более одного года посева.

«Каждый раз после посева пшеницы земля требует отдыха, хотя бы в течение одного года. Главным источником благосостояния русских хлеборобов является аренда киргизских земель». («Военная мысль», Ташкент, 1920 г., №1, стр. 267). Обозреватель сообщал: «Киргизы же охотно отдают в аренду земли. В 1905 г., когда начались аграрные беспорядки в России, наши крестьяне тоже потребовали от администрации прирезки земли. Прирезку просили не от того, что мало земли, а оттого, что землю выпахали, а киргизы за аренду стали просить больше, чем в прежние года». [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 307, л. 1об].

В «Материалах переселенческого дела в Сырдарьинской области в 1906-1907 гг.» также отмечалось: «Если старожилы живут в достатке, то лишь благодаря возможности арендовать киргизские земли». [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 307, л. 23]. «Знаю крестьян, которые кроме своего надела засевают у киргизов 50-100 десятин». [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 307, л. 4]. Положением об управлении Степным краем в отдельных случаях кочевникам разрешалась сдача земли в аренду по решению общества или выборщиков.

Так как выборщиками опять же были сами манапы или их ставленники, то манапы широко пользовались этой лазейкой: через выборщиков сдавали общественные земли в аренду, а арендную плату присваивали себе. О. А. Шкапский отмечал, что «манапы по-прежнему смотрят на себя, как на единственных собственников всего, что принадлежит народу – «букаре». Не исключается из этого и земля. Манапы сдают её в аренду и делят деньги между собой. Они лишают букару земли».

В жалобе казахов Саркандской волости Копальского уезда на изъятие земель под переселенческие участки заявители указывали, что «у казаков и так много земли, так как они лишние земли сдают в аренду для хлебопашества». В данном случае подходит пословица: «В чужом глазу соломинку вижу, в своём бревна не замечаю». Если казак, находясь на службе, сдавал в аренду часть своего 30-идесятинного душевого надела, то манапы, используя своё положение, самым бесцеремонным образом сдавали в аренду общинные и родовые земли сотнями и даже тысячами десятин.

Чиновник особых поручений Переселенческого управления Н. Гаврилов в отчёте о командировке в Туркестан писал: «Киргизы, до настоящего времени сохранившие в своём пользовании обширные, излишние для них пространства, создали себе доходную статью из них, сдавая в аренду и продавая, как вновь прибывшим крестьянам, так и старожилам». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 1803, л. 4]. Другой ревизующий Министерства землеустройства и земледелия Г. Ф. Чиркин писал, что при землеустройстве переселенцев кочевники лишаются земли не вообще, а государственных земель, находящихся в пользовании кочевников и сдаваемых ими в аренду переселенцам, получая за это «многия тысячи рублей».

Беда была в том, что, как писали «Семиреченские ведомости», «отдача земли в аренду совершается богатыми киргизами, в аренду же отдаются земли бедных, причём последние никакого вознаграждения не получают». [(160), неоф. часть, №121 от 24.11.1910 г.]. Сдача земель в аренду стала одной из доходных статей для манапов. В 1910 г. стоимость одной десятины в Пишпекском уезде доходила до 200-300 рублей за право аренды на 30 лет, а за аренду одной десятины пашни на год платили 4-6 рублей. [РГИА, ф. 391, оп. 11, д. 2, л. 14].

Причём, особо отличались в этом отношении манапы Пишпекского уезда. Если по области сдатчиками земли в аренду 44% были киргизы, 29% – новосёлы и по 12% – казаки и старожилы, то в Пишпекском уезде киргизы составляли 75%. [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 90, л. 202]. А. Н. Куропаткин при объезде края после восстания, сравнивая наличие земель в Пишпекском уезде с положением в Ферганской и Самаркандской областях, отмечал: «Ещё больше киргизских земель, отведённых киргизам Переселенческим управлением, но арендованных русскими переселенцами». Старожил дореволюционного Семиречья, краевед Пржевальска генерал Я. И. Корольков писал:

«Киргизы … охотно отдавали свои земли в аренду всем просившим её у них». Таким порядком на арендных землях возникли соседние с Беловодским сёла Петровка и Садовое, когда сообщества новосёлов арендовали земли у киргизов. В 1910 г. в Пишпекском уезде около восьми тысяч новосёлов возвели постройки на арендованных землях. [РГИА, ф. 391, оп. 11, д. 2, л. 20]. Вот далеко неполный перечень крестьян из Беловодского, арендующих землю у киргизов. В Багишевской волости: Кузьмин – 42 десятины, Орлов – 33, Улиско – 30, Воронов – 19, Богданов – 15, Мальцев – 15, Бачевский – 12, Романовский – 12, Шапарев – 12, Пономарёв – 10, Домашов – 5 десятин. [РГИА, ф. 391, оп. 5, д. 192, л. 109].

В Джамансартовской волости Шапарев арендовал 52 десятины, а 43 семьи беловодских крестьян коллективно арендовали 418 десятин земли. [Там же, л. 111]. В 1908 г. в Беловодском на надельной земле было засеяно 1318 десятин, а арендовано у киргизов 1280 десятин. [(277), стр. 316]. Арендовали земли также под пасеки: Домашов – 3 десятины, Краснобородкин и Мальцев – по 2 десятины, а Потёмкин – 3 десятины под мельницу. [Там же, л. 110]. Всего же беловодские крестьяне арендовали у киргизов под заимки, пасеки и покосы 850 десятин земли. [(231), стр. 48].

Но это, так сказать, мелкая рыбёшка. Несмотря на несогласие аульного схода, старшина Толкановской волости сдал пишпекскому чиновнику Писаржевскому за 800 руб. 300 десятин покосов, находящихся в общем пользовании. [(22), стр. 123]. Волостной старшина Сукулукской волости Чолпонкул Тыналиев в 1909 г. сдал в аренду крестьянам села Новотроицкого 370 десятин за 2000 руб. в свою пользу. В результате, 579 кибиток Сукулукской волости лишились пахотной земли. [(327), стр. 161, док. №106. ЦГИА КазССР, ф. 44, оп. 2, д. 6981, л. 2].

Рекордом в таких злоупотреблениях был следующий факт. По рапорту агронома Семиреченской переселенческой партии Главноуправляющим землеустройством в 1906 г. было прервано заключение сделки на аренду в Пишпекском уезде 20.000 десятин земли пишпекским купцом Г. А. Узбековым, занимающегося коневодством. [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 88, л. 34-36]. Чиновник Переселенческого управления Семиреченской области В. Воронков, говоря об аренде земли у киргизов, отмечал:

«В таком же положении находятся киргизы и других солтинских волостей, и привести все те примеры эксплуатации манапами букары, ввиду их многочисленности, представляется невозможным. В Карабалтинской волости манапы сдали в долгосрочную аренду крестьянам почти все удобные для хлебопашества земли, вследствие чего многие бедные киргизы принуждены были идти в батраки к манапам и крестьянам.

«В Аламединской волости один влиятельный манап ежегодно сдавал в аренду до 1000 десятин по берегу реки Чу дунганам под посевы риса, другой – до 500 десятин крестьянам для пахоты в предгорной зоне. Причём оба эти манапа арендную плату брали в свою пользу. Не лучше обстоит дело и при сдаче земель в аренду по общественным, волостным приговорам, так как сдача земель по таким приговорам, обыкновенно, происходит по самой ничтожной цене, не дающей никакой выгоды ни обществу, ни тем лицам, интересы которых при этом затрагиваются.

«Но зато манапы, под давлением которых составляются эти приговора, негласно получают от арендаторов за услугу большие суммы денег. Так, в 1907 г. в Толкановской волости влиятельные манапы по соглашению с волостной администрацией сдали в аренду мещанам города Пишпека 750 десятин, получив за эту услугу от арендаторов сверх обусловленной в приговоре арендной платы 150 руб. в год, ещё 4500 руб. негласных, которые манапы разделили между собой». [(160), неоф. часть, №34 от 25.04.1908 г.].

Имея возможность без особых затруднений арендовать земли у манапов, этим пользовались не только крестьяне, но, как уже говорилось, и мещане, а также артели и общества. Пишпекская городская управа арендовала у киргизов 783 десятины. [(206), №102 от 02.12.1916 г.]. Была и скрытая форма захвата земли манапами. На общественной земле члены рода могли пасти хоть 100, хоть 1000 своих овец. Манапы за плату брали на выпас скот со стороны, объявляя его своим и, по праву сильного, вытесняли своих бедных родовичей на бесплодные выпаса. В результате чего, последние вынуждены были бросать собственное скотоводство и идти в пастухи к манапам. Кочкорбаев Садык (Кантский район) вспоминал:

«Давно это было. Наши юрты стояли тогда на месте, где сейчас расположен посёлок нашего колхоза. Здесь мы пахали земли и сеяли. Однажды весной манап Караке Изаков предложил нам перекочевать к горам на неудобные и плохо орошённые земли. Оказывается, что землю, которую мы пахали и засевали, манап Караке продал русскому кулаку Сергею Королёву. Спорить с манапом мы не могли. Перекочевали. На новом месте земли были каменистые, воды мало. Лишь на одном массиве – Джелды-Су – земли был хорошие. Но ими нам пользоваться не пришлось. Караке сдал их в аренду под заимку кулаку Антону Баталову, а потом совсем продал». («Советская Киргизия» №172 от 27.07.1936 г.).

В рапорте от 19 января 1906 г. в Департамент земельных имуществ агроном Семиреченской переселенческой партии сообщал: «За устройство на правах долгосрочной аренды хутора близ Иссыгатинских источников в количестве 10 дворов берут с этих домохозяев 1000 рублей, не выдав никакой расписки в получении этих денег и не говоря, для чего эти деньги берутся. Причём само устройство хутора заключалось единственно в отводе в долгосрочную аренду данным домохозяевам ста десятин земли, находившихся в пользовании киргизов». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 88, л. 1].

Подобные злоупотребления имели такое распространение, что Степной генерал-губернатор издал циркуляр от 22.09.1890 г.: «Из заявлений, поступивших как в канцелярию, так и мне лично при обозрении края явствует, что волостные управители отдают в аренду земли в большинстве случаев не с согласия всех кибитковладельцев, а единоличным решением и без всяких письменных условий.

«В устранение сего в будущем, покорнейше прошу Ваше превосходительство дать распоряжение, чтобы земли, находящиеся в пользовании всей волости или аула, отдавались бы в аренду не иначе, как по приговору волостных выборных или аульного схода». [(160), №41 от 13.10.1890 г.]. Но такие нарушения продолжались, и на следующий год генерал-губернатор к этому циркуляру издаёт дополнительное распоряжение, по которому уездным начальникам Семиреченской области (наверное, здесь было больше всего нарушений) разрешалось аннулировать договоры «на арендованный участок в случае возникновения претензий на этот участок со стороны заинтересованных киргизов». [(160), №18 от 04.05.1891 г.].

Жалобы всё равно продолжали поступать. В ноябре 1899 г. губернатор области издаёт новый циркуляр №14899 об ужесточении надзора за свершением арендных сделок, в котором требовалось, чтобы «в приговорах об отдаче земель в аренду непременно было высказано, что все кибитковладельцы волости в достаточном количестве наделены землёю». [(160), №91 от 12.11.1899 г.]. Но и это не останавливало алчных волостных управителей и манапов.

В рапорте Пишпекского уездного начальника от 30 апреля 1899 г. говорилось, что киргизские «манапы из волостей, прилегающих к русским поселениям, самовольно, без приговоров обществ сдают в аренду землю. Манапы тайком совершают с арендаторами незаконные документы на отдачу земли, и остальным членам общества только тогда становится известным, что их земля продана, когда арендатор приезжает и начинает пахать».

Так, доверенные 412-и юртоовладельцев Булекпаевской волости Пишпекского уезда Обратились к ревизующему Туркестанский край сенатору К. К. Палену с жалобой о том, что управитель волости И. Сулейманов «составил заочный приговор, по которому уступил в аренду на 30 лет местность Кенбулун крестьянам села Ивановки, от которых получил вознаграждение 2500 рублей. Приговор в нарушение был составлен от имени волостных выборщиков», а не от волостного схода, как того требовалось по правилам. [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 45, л. 65].

Видно, что этот вопрос – незаконное использование киргизской волостной верхушкой общественных земель – был острым и надоевшим, если даже губернатор области в своих указаниях отошёл от корректного тона официальных документов. В его циркуляре от 14.10.1895 г. «Об исполнении статьи 126 Степного положения 1891 года» говорилось, что арендаторы, не имея приговоров от общества всей волости, используют земли «только заручившись разрешениями отдельных лиц, мироедов и воротил волости». [(160), №42 от 21.10.1895 г.].

К тому же надо ещё и учитывать, что манапы, утверждая арендные сделки в областном правлении, занижали площади земель, сдаваемых в аренду. Заведующий Семиреченским переселенческим районом сообщал, что пржевальские мещане, арендуя по приговорам 2-3 десятины, в действительности пользуются по 30-50 десятин. [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 844, л. 80]. Производитель работ Пишпекского переселенческого подрайона Романов в 1913 г. отмечал несоответствие фактически арендуемых земель количеству отмеченных в волостном приговоре.

Так у арендаторов из Пишпека было: у Морозова вместо 38-и десятин по приговору, фактически было 53 десятины; у Бошко вместо 25-и – 34 десятины; у Чернышова вместо 41-ой – 75 десятин и другие. [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 968, л. 12]. Но Романова удивили не сами захваты, сколько то, что «киргизы об этих захватах не заявляют». Поэтому он писал, что «истинное положение сказать затрудняюсь». В результате внимательного изучения земельных арендных отношений, выясняется парадоксальная ситуация.

Со стороны киргизов. Говорят о недостатке земель, и одновременно сдавали её в аренду. Национальные исследователи утверждают, что при размежевании кочевников смещали на бесплодные земли. Но бесплодные земли, имеющиеся у киргизов, крестьяне-хлебопашцы в аренду не брали бы. Значит, плодородные земли в распоряжении киргизов были. Конечно, прежних просторов не было, но возможность сдавать часть земель в аренду всё же была, потому что на каждое кочевое хозяйство оставляли по 40-80 десятин земли.

Но беда была в том, что распоряжались этой землёй не рядовые юртовладельцы, а манапы, причём, распоряжались только с выгодой для себя. Со стороны переселенцев. Возникает вопрос: зачем арендовать земли, да ещё в таких огромных количествах, если, как говорят историки, их просто захватывали. Не думаю, что переселенцы, а тем более старожилы, были настолько благородны, что вместо аренды не использовали возможность захвата киргизских земель.

А когда познакомился с жалобами пасечников о затруднениях с установкой пасек на киргизских землях, вообще встал в тупик. Захватить сотню десятин под пашню, опять же по утверждениям национальных историков, было можно, а занять четверть десятины под пасеку – нельзя. В действительности не так-то просто было занять землю. Этому препятствовали и сами киргизы, и власть. Изымало излишки земель у кочевников и распределяло землю среди переселенцев государство.

А те переселенцы, которым земли недоставало, и которым очередь по распределению ещё не дошла, арендовали земли у манапов. В связи с занятием земель у коренного населения обращает на себя ещё один факт. В 1882 г., после возвращения Россией Кульджинского края Китаю значительная часть дунган и некоторые уйгуры переселились в Семиречье. Размещены они были также, как и русские переселенцы, на казахских и киргизских землях. Дунганам выделили 137000 десятин земли, и уйгурам – 27000 десятин. («Военная мысль», Ташкент, 1920 г., №1, стр. 271). В Семиреченской области было шесть уйгурских и дунганских волостей с 62-мя селениями. [РГИА, ф. 1263, оп. 2, д. 5502, л. 374].

Однако восставшие не нападали на них. Значит, главная причина была не только в изъятии земель. Причина была и в том, что дунгане и уйгуры, занимая киргизские земли, в противоположность русским властям, не ущемляли киргизских и казахских феодалов во всевластии, не мешали им сохранять и удерживать феодальные порядки, что и заставило манапов спровоцировать восстание. В заключение, краткий общий обзор внутриобщинных земельных отношений дал производитель работ Семиреченской переселенческой партии А. Д. Соколов, работавший в Сукулукской волости:

«Всё современное общинное землепользование у киргизов характеризуется полным бесправием рядовой массы на землю. Небольшая кучка заправил волости – манапы с биями являются полноправными хозяевами земли. Сдаются земли десятками и сотнями десятин в аренду крестьянам, не спрашивая, кто на этой земле сеял, в то время как десятки бедняков остаются без пашен. Посеет бедняк ячмень или клевер, приезжает манап забирает у него плоды, а на клевер пускает свой табун, хотя клевер ещё не убран. Кому жаловаться? Где просить защиты? Бий не поможет, так как он сам ставленник этого манапа. Русский судья не примет, потому что это ему не подсудно». [РГИА, ф. 391, оп. 11, д. 2, л. 15].

В результате изложенных фактов и документов возникает вопрос: так кто же лишал простого кочевника земли? Переселенческое управление, которое при изъятии земель для переселенцев оставляло ему 40 десятин и выплачивало компенсацию при сносе зимовки, или свои манапы, которые присваивали общественные земли и массово сдавали их в аренду с выгодой для себя.

Нерациональное использование земли кочевниками.

Следующий фактор мнимого недостатка угодий – нерациональное использование земель кочевниками. Ещё в 1880 г. Н. А. Северцов, полемизируя с М. И. Венюковым о количестве земель в Семиречье, возможных для ведения хозяйства, указывал на этот фактор. Обосновывая возможности использования земель южного Семиречья (Чуйская долина, западная часть Иссык-кульской котловины и часть долины Кочкора), он показал, что «количество хозяйственно-удобных земель южного Семиречья в двадцать раз превышает принимаемую Венюковым цифру в 30-40 квадратных миль». [(156), стр. 98].

В этих подсчётах имелось в виду рациональное использование земель: развитие орошения, применение новых технологий и новых способов ведения хозяйства. В 1902 г. по Высочайшему повелению был создан «Семиреченский областной комитет для сбора сведений и заключений о нуждах местной сельскохозяйственной промышленности». Его выводы подтверждали мнение Северцова:

«Из всего пространства Семиреченской области удобных и малоудобных для земледелия земель около 703.000 десятин обрабатываются и орошены. Остальные же 4.846.000 десятин лежат совершенно впусте, несмотря на то, что при орошении представляли бы собою земли, наиболее удобные для земледелия. Между тем, встречающиеся на этих землях следы древних арыков, развалины построек и целых городов указывают на то, что эти земли некогда были орошены, и на них процветала богатая культура.

«Так как большинство этих земель лежит в долинах больших рек Семиречья, совершенно непроизводительно текущих в замкнутые озёра или теряющиеся в песках, то орошение этих земель и приведение их в культурное состояние, в котором они были раньше, не представляет никаких технических затруднений. Нужны только деньги и знание ирригационного искусства. Необходимость орошения этих земель давно осознана населением области, как кочевым, так и оседлым.

«Но оно своими средствами выполнить этого не в силах, из-за отсутствия капиталов и умения. А оседлое население, кроме того, по закону не имеет права ни приобретать, ни арендовать на долгий срок эти земли (ст. 119 и 126 Степного Положения), составляющих государственную собственность и находящихся в бессрочном пользовании киргизов. Между тем, если бы вышеуказанные свободные 4.846.000 десятин были орошены, то явилась бы возможность водворить, нисколько не стесняя коренное население, около 1.000.000 душ людей». [(160), №42 от 27.05.1903 г.].

В выводе Комитета, что нужны деньги и знание ирригационного искусства верна только первая часть. Вспомним о существовании в Семиречье, в частности в Чуйской долине, развитой согдийской торгово-земледельческой колонизации, «что эти земли некогда были орошены, и на них процветала богатая культура». Но после нашествия монголов кочевники постепенно, в течении веков уничтожили эту оседло-земледельческую колонизацию, заменив её кочевым скотоводством. Прибывшие первые переселенцы ирригационному знанию, поливу земель учились у местного населения.

В 1906 г. Семиреченское переселенческое управление выступило с ходатайством о выделении средств для сооружения Чуйской оросительной системы. Но изыскательские работы начались только в 1910 г., а строительные работы, начатые в 1913 г., были прерваны восстанием. Впоследствии все эти выводы о достаточности земель вполне подтвердились. Сейчас в Семиречье на той же территории проживает гораздо больше населения, но голода не наблюдается. И к тому же, по плотности населения, например Ферганской долины, а тем более до некоторых районов Китая, Индии и Бангладеш Семиречью ещё далеко.

И последняя причина мнимой нехватки земли – это ведение примитивного, кочевого животноводства с применением отсталых технологий. В представленным в 1909 г. Степным генерал-губернатором докладе о нуждах колонизационного дела в Степном крае говорилось, что «насаждение в крае рационального скотоводческого хозяйства (а не примитивно-кочевого – Б. М.) было бы наиболее правильным разрешением вопроса использования громадных малопригодных для земледелия площадей, и только в этом случае производительные силы края получат своё полное развитие». Примечательно, что царь эту цитату подчеркнул и написал: «Да». [РГИА, ф. 1276, оп. 17, д. 130, л. 18].

По данным Сафарова Г., акр земли (0,405 га.) в земледельческом хозяйстве русского переселенца в среднем давал дохода 19 руб. 20 коп., то у кочевника только 2 руб. 73 коп. [Сафаров Г. Колониальная революция. Опыт Туркестана. М. 1921, стр. 45]. П. И. Соколов, проводивший исследования района Туркестано-Сибирской железной дороги, писал:

«Отношение кочевников к своему скоту весьма плохо: полная небрежность в смысле присмотра, отсутствие стойловых запасов, правильного ухода и стремление к количеству, а не качеству скота. Результатом такого обращения со скотом является громадный урон от джута (голода и холода), от нападений от со стороны диких зверей и от эпизоотических заболеваний, против которых не принимается никаких средств со стороны кочевников». [(161), от 07.10.1908 г. №216].

И в заключение он с горечью восклицал: «Это ли не захват бесполезный и непроизводительный лучшей и плодороднейшей земли, какую только можно найти в российских владениях? И всё это сохранялось и сохраняется statu guo, вся эта плодоносная пустыня отдана во власть инородцам, ради пресловутого принципа «сохранения кочевого быта». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 899, л. 115]. Заведующий Семиреченским переселенческим районом С. Велецкий также подтверждал, что киргизы, имея земельные просторы, «слишком большие надежды возлагают на подножный корм, и заготовка корма на зиму ими или совершенно не ведётся, или делается в самых незначительных размерах». [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 1632, л. 82об].

Новые экономические условия побуждали кочевников переходить на интенсивное скотоводство. Действительный член Западно-Сибирского отделения РГО В. А. Владимирский в 1898 г. отмечал, что русская колонизация сокращает площадь пастбищ, приходящихся на одно киргизское хозяйство и на голову имеющегося скота. «Но в то же время русская колонизация заставляет киргизское население переходить к более экономному и интенсивному использованию пастбищ, создаёт для киргизов новые источники доходов и новые заработки, усиливает в степи процесс обмена, превращая его натуральную деятельность в денежную». (Отчёт Западно-Сибирского отдела РГО за 1898 г. Омск. 1899. Стр. 24).

Экстенсивная форма ведения хозяйств требовала громадных территорий, а при снежных зимах или при джуте приводила к массовому падежу скота. Например, в зиму 1907-1908 гг. от джута погибло 1.050.970 голов разного скота, что составляло 16,5% всего наличного поголовья. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 933, л. 27об]. Губернатор Семиреченской области, формулируя цели своей поездки по области в 1909 г., одним из пунктов, касающихся улучшения землепользования кочевников, назвал «примитивное земледелие, требующее указаний и направлений».

Обозреватель, рассказывая об уменьшении земель у киргизов писал: «И на пятнадцати десятинах (на душу), вместо ста, жить оказалось можно. Пришлось только иначе повести своё хозяйство». (Семиреченские ведомости, неоф. часть, №106 от 19.05.1911 г.). Переход на интенсивное скотоводство, повышая отдачу, требовал увеличения трудозатрат (заготовка кормов на зиму) и вложений (строительство стойловых сооружений). 

Поэтому кочевники не стремились переходить на новые, прогрессивные формы хозяйствования, по-прежнему вели экстенсивное хозяйство и заявляли о нехватке земель, ссылаясь на изъятие у них излишних площадей. Применение передовых технологий в земледелии увеличило бы отдачу с используемых земель. Об орошении земель уже говорилось. Или, например, только замена переложной системы применением в земледелии севооборота с использованием травосеяния вдвое сокращала потребность в пахотных землях.

Опровержение утверждений о самовольном захвате киргизских земель переселенцами.

В работах советского периода постоянно говорилось о захвате переселенцами киргизских земель, в работах же постсоветских публицистов даже делается упор на это. Но Семиреченские ведомости (неоф. часть, №14 от 14.08.1911 г.) в обзоре о землепользовании в Туркестане писали, что земли, «предоставленные в пользование кочевников фактически недоступны для русских». В газете «Русский Туркестан» №3 за 1901 г. прочитал заметку из Токмака, в которой корреспондент писал:

«Предгорья Александровского хребта (Киргизский Ала-Тау – Б. М.) для занятия пчеловодством представляют хорошие условия, и пчеловодство в этом районе могло бы успешно развиваться. Но препятствием служит то, что пасечные участки находятся в земельном наделе киргизов. Заарендовать такой участок у киргизов нелегко. Они неохотно дают приговоры на аренду. А уж коли дают, то за большие деньги: 100-300 рублей единовременно за десятину земли, плюс 5 рублей и более ежегодной арендной платы. Бедным крестьянам приобрести пасечные участки не под силу».

Знакомый с многочисленными утверждениями о захвате переселенцами земель у киргизов я задался вопросом: «Как это так: переселенцу самовольно занять несколько десятин под поселение и пашню можно, а поставить пасеку в горах - нельзя?» Изучив вопрос о наделении переселенцев землёй пришёл к выводу: не надо думать, что в изъятии земель у киргизов для поселения на этих землях переселенцев царили полное беззаконие и своеволие. Вспомним самое начало крестьянской колонизации. Колпаковский, первый губернатор Семиреченской области, стремясь иметь колонистов, которые обеспечили бы экономическое развитие области, в 1861 г. вызывает из Воронежской губернии 242 крестьянских семьи.

Если верить утверждениям о возможности захвата земель у местного населения, то казалось бы, всё просто для переселенца: выбирай участок, занимай землю и селись. Но переселение в Семиречье этой первой партии крестьян наглядно опровергает утверждение, что переселенцы могли свободно, самовольно поселиться на землях, отведённых кочевникам. Так как для водворения крестьянских переселенцев Туркестанском крае ещё не было не только никаких законодательных актов, но даже административных инструкций об обеспечении их землёй, участки для устройства селений ещё не были отведены, то эти первые переселенцы были зачислены в мещане города Верного.

Часть из них занялась различными промыслами, а те, кто всё же занялся хлебопашеством, арендовали себе землю у казаков и казахов. Водворение переселенцев было полностью правом и обязанностью туркестанской администрации и выполнялось имевшимися в её распоряжении силами и средствами. Чтобы как-то упорядочить переселение крестьян, в 1867 г. областной администрацией были разработаны временные правила о переселении в область: «Положение об устройстве в Семиреченской области сельских поселений» и «Положение о поземельных комиссиях».

Хотя проект Колпаковского, утверждённый Туркестанским генерал-губернатором, не был утверждён законодательно, переселенцы устраивались по этому положению до 1886 г. Пункт 2 временного «Положения об устройстве в Семиреченской области сельских поселений» требовал: «При назначении мест для поселений местное начальство обязано заботиться об оставлении киргизскому населению необходимых для хлебопашества и зимовки земель и вознаграждать за отведённые для поселений земли другими смежными, по возможности, местами, распределяя равномерно между всеми смежными волостями, остающиеся за наделом поселений земли». [(189), №7 от 13.02.1871].

В «Положении о поземельных комиссиях» говорилось: «Пункт 38. При отводе наделов оседлым поселениям комиссии обязаны определить в особом акте условия отвода земель относительно пользования водою (арыками) и относительно кочевых путей киргизов через отведённые земли. Кочевые пути относительно их ширины и длины должны быть определены с точностью и, по возможности, естественными границами. Пункт 39. Все действия, постановления и акты поземельных комиссий гласны и открыты для заинтересованных сторон, а окончательные решения и акты должны быть предъявлены сторонам с подписью их в известности.

«П. 40. Жалобы на действия и постановления поземельных комиссий приносятся в областное правление, а на распоряжения последнего – Начальнику края». [(189), №14 от 03.04.1871]. Поэтому до утверждения Положения о переселении 1886 года местная администрация для устройства каждого русского посёлка договаривалась с кочевниками об уступке ими земель под посёлок, иногда за денежное вознаграждение. [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 1803, л. 20].

В «Материалах переселенческого дела в Сырдарьинской области» сообщается: «Крестьяне селились на киргизских землях. Земли эти киргизскими обществами уступались по приговорам аульных сходов, утверждённых съездами волостных выборных той же волости, на землях которой разбивался русский посёлок». [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 307, л. 1]. Вот один из приговоров киргизов об уступке переселенцам земли в Пишпекском уезде:

«1903 года 20 сентября. Мы, нижеподписавшиеся и приложившие печати и тамги киргизы аула №8 Толкановской волости на аульном сходе в местности Салашат в присутствии аульного старшины 220 юртовладельцев, составили настоящий приговор в том, что 28 января сего года по приговору поселившихся возле села Карабалты 82–ум крестьянам, согласно приказания начальства, отводим под пашню 250 десятин, и под сенокос 250 десятин».[Там же, л. 5].

Киргизы в 70-х и 80-х гг. XIX в. беспрепятственно уступали излишние земли. Но с увеличением притока русских переселенцев с этим стало труднее. Распоряжение губернатора Семиреченской области от 24.08.1870 г. «О самовольных переселенцах» гласило: «Прошу уездных начальников иметь строгое наблюдение за переселенцами, предупреждая их, что малейшее в этом отношении (самовольное поселение – Б. М.) упущение или поблажка может повести к большим беспорядкам и стеснениям как для самих переселенцев, так и для киргизов».

Поэтому «прошу уездных начальников строго следить, чтобы переселенцы не осмеливались селиться самовольно, … не сворачивали с почтового тракта, если не имеют разрешения на поселение в этих уездах. … Тех же переселенцев, не имеющих разрешения на поселение в области или узаконенных паспортов и билетов … Сергиопольскому уездному начальнику, не впуская в пределы области, препровождать обратно в Семипалатинск». [(189), №7 от 05.09.1870].

Обратите внимание, что в своём распоряжении Колпаковский беспокоится о «стеснении» не только русских переселенцев, но и местного населения. В этом официальном документе впервые встречается формулировка «самовольные переселенцы», в дальнейшем сокращённо «самовольцы». Переселенцы сначала должны были на прежнем месте жительства получить необходимые разрешения и документы для отъезда; затем, по прибытии на место поселения, опять же, теперь уже у местных властей, получить разрешение о поселении на указанном участке или на приписку к какому-нибудь существующему обществу.

Все остальные, прибывшие с нарушением установленного порядка и поселившиеся на землях, арендованных у киргизских аульных обществ, кстати, тоже с нарушением законодательства, назывались «самовольцами», и с ними вопросы их обустройства на новом месте решались во вторую очередь, по возможностям сложившихся обстоятельств. Доказательством невозможности безотчётного захвата земель говорит масса крестьянских прошений в архиве Переселенческого управления о выделении участков и прирезке земли. Неудовлетворённые работой Переселенческого управления крестьяне обращались в вышестоящие органы.

В сентябре 1908 г. переселенцы села Ново-Покровского Пишпекского уезда обратились к ревизующему Туркестанский край графу Палену: «Мы арендовали землю у киргизов и в настоящее время проживаем в селении Ново-Покровском, бедствуя от нищеты и безземелья с детьми, жёнами и престарелыми родителями нашими. Излагая всё сие на милостивое благоусмотрение Вашего Сиятельства, осмеливаемся почтительнейше просить приказать, кому то будет следовать, о наделении нас землёю и о приписке нас к одному из селений Пишпекского уезда». [(327), стр. 101]. Такое же прошение поступило и от переселенцев с. Георгиевского Пишпекского уезда с ещё большим количеством подписавшихся. [(327), стр. 80].

Наиболее ярким опровержением захвата киргизских земель переселенцами является прошение крестьян села Покровки Пишпекского уезда: «Покорнейше просим . . . наделить нас землёю, а то предвидим горе. Киргизы вовсе не дают земли ни в аренду, ни за отработки, даже кураю для топки не дают, и бьют нас до смерти, если кто пойдёт добывать топки. Уже объявили, чтобы мы выпуском (воды для полива) не пользовались, так что, вероятно, сей год придётся страдать без, топки, выпуска и хлеба, и дальше существовать будет нельзя». [РГИА, ф. 391, оп. 2, д. 1572, л. 34]. Не то что занять землю, но даже собрать курай на топливо не разрешали, не давали воды для полива.

Трудно было получить не только землю для поселения, но даже участок под пасеку или мельницу. На прошение крестьянина села Лебединовки Лебединовской волости Пишпекского уезда Фёдора Аксёнова о выделении участка под пасеку вице-губернатор области ответил: «Просимый Аксёновым участок находится на земле киргиза аула №2 Аламединской волости Еркебулакова. Как само место, так и местность на восток и на юг от него, представляют сенокосы, а зимой на этом месте кочуют 20 кибитковладельцев. По заявлению управителя Аламединской волости отвод названного участка вызовет ссоры и вражду из-за потрав, а также помешает киргизскому хозяйству. В виду изложенного просьба Аксёнова не подлежит удовлетворению». [РГИА, ф. 396. оп. 3, д. 4, л. 43].

Во всех исследованиях о восстании говорится об изъятии земель у кочевников. Но умалчивается о тысячах переселенцев, длительное время ожидающих приписки к существующим поселениям получения надела на вновь проектируемых участках; переселенцах, создающих головную боль для местной администрации и представляющих опасность социального взрыва для властей. Если землю можно было беспрепятственно изъять у кочевников, то почему создалось такое положение? О невозможности беспрепятственно занимать киргизские земли говорит следующий случай.

Семиреченская переселенческая партия в 1907 г. запроектировала 50 переселенческих участков на 32.150 долей. Но Туркестанский генерал-губернатор не дал разрешения на рассмотрение этого вопроса Временной комиссией, считая, что изыскания проведены недостаточно обоснованно и ущемлены права туземцев. [РГИА, ф. 1276, оп. 4, д. 428-а, л. 102]. Генерал-губернатор поручил губернатору Семиреченской области проверить достоверность исследований и правильность изъятия участков из киргизского землепользования.

Князь Васильчиков, из канцелярии Сената, упрекнул за это Туркестанскую администрацию в несочувствии делу переселения, вмешательстве в дела другого ведомства и «в излишних заботах о нуждах коренного туземного населения». А 62 депутата Государственной Думы по этому поводу направили Председателю Совета Министров Столыпину запрос на, якобы, незаконные действия Туркестанского генерал-губернатора Мищенко, сдерживающего переселение в Туркестанский край.

Другим доказательством отсутствия безотчётного захвата земель служит и количество земли у монастырей. В Туркестанской епархии три монастыря (мужской Свято-Троицкий на Иссык-Куле, женские Свято-Никольский под Ташкентом и Серафимо-Иверский в Верном) имели 3.940 десятин земли. Цифра, конечно, впечатляет, но по сравнению с другими монастырями России – мала. Например, только один Соловецкий монастырь имел 66 тысяч десятин земли.

Один монастырь имел земли в 17 раз больше, чем все три туркестанских вместе взятые. Имей ничем неограниченную свободу в изъятии земель, власти позаботились бы о щедром наделении землёй заведений государственной религии. Но настоятель Иссык-Кульского монастыря архимандрит Порфирий так и не смог решить с местной администрацией вопрос о прирезке земли монастырю. Поэтому он обратился с этой просьбой к ревизующему Туркестанский край сенатору Палену. [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 264, л. 9].

Места для крестьянских поселений, естественно, выбирались в местностях, удобных для земледелия. Но при этом, как говорилось в «Отчёте Семиреченской области за 1875 г.», «обращалось внимание на то, чтобы излишне не стеснять туземное население». [РГИА, ф. 1284, оп. 69, д. 493, л. 7]. Я уже приводил пункт 2 временного «Положения об устройстве в Семиреченской области сельских поселений», который требовал, чтобы при назначении мест для поселений «заботиться об оставлении киргизскому населению необходимых для хлебопашества и зимовки земель».

Типовая форма приговора при отчуждении земель гласила, что доверенные по межевым делам должны были избираться из киргизов той волости, из которой выделяются земли. Они избирались для того, чтобы «избранные нами доверенные при ограничении земель нашей волости находились при землемере и без его ведома никуда не отлучались. По окончании работ, они обязаны чинить рукоприкладство (подписать – Б. М..) к межевым документам, а в случае неудовольствия подавать прошения начальствующим лицам и учреждениям». [(160), №23 от 09.06.1890 г.].

И только по истечении определённого срока, установленного статьёй 148 Положения о переселении и статьёй 30 Устава гражданского судопроизводства для подачи протеста администрацией и жалоб на отчуждение земель, принималось окончательное решение по образованию переселенческого участка. Но и это решение было не окончательным, его можно было опротестовать. Например, действия Сибирской межевой партии, проектировавшей казачьи наделы в 1862-1866 гг., были признаны неправильными, и в 1884 г. из войскового надела Семиреченского казачьего войска были изъяты и возвращены в пользование казахов 207.100 десятин земли. [РГИА, ф. 1263, о. 1, д. 3662, л. 421 и 423].

Циркуляром от 13.08.1875 г. губернатор требовал: «Имею честь просить уездных начальников дозволить крестьянам заводить пасеки в свободных киргизских ущельях, но чтобы, ни в коем случае, не стеснялись бы пасеками киргизы в их кочёвках и пашнях и занимали бы под пасеки не более одной десятины земли. В случае неисполнения сего земля должна быть немедленно отбираема, и виновные в неисполнении сего преследуемы как за захват чужой собственности». [(189), №33 от 16.08.1875 г.].

Как видим, на уровне инструкций и приказов правовая база была и ограничения оговаривались. Последний документ и послужил для мня толчком к критическому отношению к многочисленным заявлениям о захвате земель переселенцами у киргизов. Взялся за подробное изучение порядка и правил занятия земель переселенцами. В 1886 г. было издано Положение об управлении Туркестанским краем, оно узаконивало изъятие государственных земель из пользования кочевниками.

До 1905 г. в переселенческой политике оно действовало по принципу, изложенному Министром внутренних дел П. А. Валуевым: «К переселению нужно относиться с величайшей осторожностью, дабы тем внушить населению, что правительство, раз устроив поземельный быт сельского населения, не считает себя обязанным продолжать это устроение и раздавать ценные казённые земли для удовлетворения временных и случайных потребностей».

В связи со значительным ростом переселенцев в конце XIX-начале XX вв. Положение 1886 г. перестало соответствовать сложившимся реалиям. Для подготовки нового закона о переселении была создана «Особая землеотводная партия для подготовки переселенческих участков в Семиреченской области». В обоснование создания этой Комиссии подготовительный комитет сообщал: «Наряду с отсутствием до последнего времени специального закона, который регулировал бы переселение в Туркестан, является неопределённость местного землевладения.

«Только в некоторых, совершенно исключительных случаях русские поселения удавалось образовать на незанятых туземным населением землях. В виде же общего правила потребную для водворения русских поселенцев землю брали у местного населения. Поэтому, из-за отсутствия для этого каких-либо твёрдых оснований, нужно было вступать в соглашения с кочевыми обществами и склонять которых к уступке под русские поселения части состоявших в их пользовании земель».

Состоявшиеся соглашения об уступке земель утверждались Областным правлением. [(257), стр. 6]. В обширной переписке 1905 г. по изменению положения об аренде киргизских земель русскими переселенцами на всех уровнях от Семиреченской переселенческой партии до Министерства земельных и государственных имуществ постоянно говорится, что «изъятие земель из пользования кочевников может быть сделано лишь после самых разносторонних статистических, экономических и других исследований». [РГИА, ф. 391, оп. 2, д. 1572].

Никакие самозахваты земель не разрешались. Опровержением безоглядного захвата земель служит и многолетняя тяжба при образовании соседнего села Петровки. В 1892 г. несколько семей арендовали (не захватили!) землю у киргизов Багишевской волости западнее села Беловодского. Арендовали на несколько лет, поэтому начали возводить постройки. Об этих постройках в 1893 г. узнала уездная администрация и потребовала снести постройки. Крестьяне отказались, а вместо этого начали обращаться с прошениями в различные инстанции.

Естественно из-за самовольного поселения им везде отказывали. Тяжба длилась десять лет, село всё росло, пока генерал-губернатор в 1902 г. не дал разрешение на оформление поселения. Обратите внимание, что инициатором опротестования занятия переселенцами киргизских земель выступила администрация. Значит, на практике власти пресекали незаконные захваты киргизских земель. Наиболее ярким примером в этом вопросе я считаю случай образования переселенческого участка в урочище Чамалган (Чемолган) Верненского уезда (район Узун-Агача).

Документ объёмный даже после изъятий, изложен тяжёлым канцелярским языком. Но, считая его веским доказательством взаимоотношений при изъятии земель у кочевников, я приведу его в форме выписок. Уж слишком много лжи и кривотолков о захвате земель у киргизов, и в тоже время часты умолчания об учёте интересов киргизов и о компенсации кочевникам за отчуждаемые земли. В протоколе заседания Комиссии по образованию переселенческих участков в Семиреченской области, состоявшегося 24 сентября 1906 г. в урочище Чамалган по вопросу об образовании переселенческого участка на вышеозначенном урочище записано:

«В качестве представителей от заинтересованного киргизского населения (присутствовали): управитель Чамалганской волости Манке Измаилов, кандидат Джаильмышевского волостного управителя Кенбай Ниязбеков (соседняя волость – Б. М.), почётные киргизы от Чамалганской волости Алпыспай Таспулатов, Джиеналы Курунбаев, Умбеталы Измаилов. От Джаильмышевской волости – Бекбулат Ашикеев, Мулдахмет Сатыбаев, Джунуспек Касымбеков, аульные старшины от двух названных волостей, а также проживающие на урочище Чамалган киргизы-кибитковладельцы.

«Вышеназванным киргизам комиссией было предложено уступить место для образования переселенческого посёлка на 300 дворов на вышеозначенном урочище. … Комиссия по ходатайству заинтересованных киргизов, предположена вознаградить их за убытки, связанные с переселением на новые места и с устройством на новых местах искусственного орошения, взамен участка, подлежащего отчуждению в переселенческий фонд. Для этого произвести оценку в установленном порядке зимовкам, подлежащих сносу, а также подлежащих замежеванию в участок садам, клеверникам и арыкам, проведёнными для себя каждым домохозяйством от главного арыка». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 98, л. 54].

«Что же касается главного арыка, то комиссия находит нужным провести таковой киргизам на новых местах за счёт казны, взамен подлежащего отходу в переселенческий участок, новый, с тем, чтобы из этого арыка орошалась площадь не менее той орошённой площади, которая отойдёт от киргизов в переселенческий участок. Обсудив вышеизложенные предположения, киргизы изъявили своё добровольное согласие на образование вышеозначенного переселенческого участка, при непременном соблюдении изложенных выше условий относительно земельного и денежного их вознаграждения. Комиссия, признавая справедливость изложенных киргизами их нужд и заявленных ими ходатайств, ПОСТАНОВИЛА:

«5) Разрешить всем киргизам, зимовки которых окажутся в границах вышеозначенного отвода, перезимовать настоящую зиму на тех же местах, чему переселенцы не имеют права препятствовать. 6) Теперь же произвести в установленном порядке оценку киргизских зимовок со всеми службами, подлежащих сносу, а также садов, клеверников и арыков, подлежащих отчуждению в пределах переселенческого участка. [Там же, л. 55]. 7) Выдача вышеозначенного вознаграждения должна производиться при выселении киргизов на новые места. … 9) Расходы по отводу земельного вознаграждения подлежащим смещению киргизам и по устройству для них орошения должны быть приняты на счёт казны.

«10) При окончательном образовании постоянного переселенческого участка в указанном месте для киргизов должна быть оставлена кочевая дорога для прохода со скотом в горы на летовки. [Там же, л. 56]. После ознакомления с вышеизложенным заинтересованные (были и несогласные с переселением – Б. М.) киргизы Чамалганской волости заявили ходатайство, чтобы за временное (до переселения – Б. М.) пользование отчуждаемой пахотной землёй, впредь до получения киргизами земельного вознаграждении, переселенцы платили киргизам аренду по три рубля в год за каждую десятину поливной пахотной земли. Комиссия с этим согласилась». [Там же, л. 57].

В последующей переписке по поводу образования переселенческого участка в урочище Чамалган заведующий Переселенческим делом в Семиреченской области писал, что «киргизы при предъявлении им (нового) участка настаивали только, чтобы устройство их было произведено предварительно, до перенесения». [Там же, л. 58]. И это их требование было принято к сведению. Казалось бы, что вопрос решён. Но 122 кибитковладельца не захотели переселяться. Началась переписка, в которую были втянуты не только местная, областная и краевая администрация, но и два министерства, Военное и Внутренних дел, и Главное управление землеустройства и земледелия.

Согласование всех ведомственных, экономических и юридических вопросов заняло три года. Окончательно переселенческий участок Чамалган был оформлен только в ноябре 1909 г. Хранящаяся в архиве переписка по этому вопросу [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 98] насчитывает 400 листов. Вот тебе и захват киргизских земель! Похожий случай в наших краях был разрешён быстро. Летом 1907 г. киргизы Кочкорской и Джуван-Арыкской волостей Пржевальского уезда отказались подписать акт об изъятии земель под запроектированные переселенческие участки и «даже отказались дать сведения о цене зимовок и других построек, вошедших в границы запроектированных участков и подлежащих сносу».
Продолжение в 4-ой части.