Продолжение, начало в 1-ой части.

Инцидент был рассмотрен в областном Общем присутствии, которое действия производителя работ Титова по отчуждению киргизских земель признало неправильными. [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 953, л. 21]. Другой показательный пример. В связи с переводом из временных в постоянные таможенных постов в Бассаге, Таш-Рабате и Карасу Нарынского района Пржевальского уезда, начальник Туркестанского таможенного округа 23 июня 1909 г. обратился к губернатору Семиреченской области с просьбой о выделении участков в Бассаге, Таш-Рабате и Ак-Бийите для устройства постоянных таможенных постов.

Если бы земли у киргизов захватывали, то, казалось бы, чего проще: письмо (телефонов тогда не было) начальнику Пржевальского уезда – выделить землю, если земли заняты – согнать киргизов. Тем более что земля требуется для государственных надобностей. Ан нет! Губернатором области Пржевальскому уездному начальнику было предложено обсудить с киргизскими обществами вопрос об отводе вышеназванных участков размером четыре десятины каждый.

Пржевальский уездный начальник рапортом от 17 сентября 1909 г. представил приговоры выборщиков волостей Чаш-Тюбинской от 2-го августа 1909 г., Исенгуловской от 18 августа 1909 г. и Чериковской от 1-го сентября 1909 г. об уступке 4-хдесятинных участков для нужд таможенного ведомства. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 85, л. 2]. Нельзя называть захватом и грабежом, когда изъятие земель, даже для государственных нужд, согласовывалось с киргизскими обществами, и за снесённые зимовки, если они находились на изымаемой земле, выплачивалась компенсация.

Возникает вопрос, как же переселенцы при таких ограничениях умудрялись захватить земли, находящиеся в пользовании киргизов? Ещё один документ в развитие этой темы. В письме Главному переселенческому управлению от 08.05.1910 г. заведующий Семиреченским переселенческим районом сообщал: «В порядке 150 статьи Правил переселения доношу Переселенческому управлению, что запроектирован в минувшем году из земель киргизов Кочкорской волости Пишпекского уезда запроектирован переселенческий участок «Кочкорский».

«За истечением установленного 147 ст. тех же правил сроков на подачу протеста со стороны Уездного начальника и апелляционной жалобы со стороны заинтересованных киргизов, почитается окончательно утверждённым в том виде, как он принят Временной комиссией». [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 191, л. 10]. То есть, только получение приговора на отчуждение земли было недостаточно. Кочующим на этой земле давался ещё определённый срок на обдумывание и обжалования принятого решения.

Казахский общественный деятель, депутат Второй Государственной Думы России Тынышпаев М. в своих показаниях верненскому прокурору отмечал: «Бывали земельные притеснения, но большинство таких дел решалось в пользу киргизов. Я помню (сохранились у меня копии некоторых документов), как мой отец в течении целых 10-и лет обращался к уездному начальнику, военному губернатору, Степному генерал-губернатору по поводу стеснения казаками Лепсинской станицы.

«Дела неизменно решались в пользу отца, хотя чуть ли не ежегодно приезжал новый межевщик и вновь замежовывал спорные земли. Участок, занимаемый отцом, окончательно был оставлен за ним в 1898 г. Такие примеры, насколько помнится были в Копальском и Верненском уездах». [(43), стр. 135].Так были захваты или нет? Были, так называемые, самовольцы. Самовольцами называли крестьян, прибывших в область без разрешения и поселившиеся на основе арендных сделок с киргизами, оформленных незаконно, без уведомления и разрешения властей.

Но такие сделки пресекались властями. Так, постановлением губернатора от 11.01.1917 г. Крестьяне Ананий Саверный, Корней Дехтярёв и Иван Цихмистров за неисполнение требований Чиланжинского волостного управителя не строить самовольно землянки в урочище Майкон-Куль были отправлены в тюрьму на один месяц. [(160), неоф. часть, №9 от 12.01.1917 г.]. В широком понимании термин «самовольцы» часто трактуется неверно, как переселенцы, якобы, самовольно захватившие киргизские земли; но такое, повторяю, было невозможно.

Так, приказ губернатора Семиреченской области от 11.01.1906 г. гласил: «Для устранения образования самовольных поселений на киргизских землях уездным и участковым начальникам области предписано (приказ от 2-го мая 1901 г.) не допускать водворения переселенцев на арендованных у киргизов участках до тех пор, пока эти переселенцы не причислятся к какому-нибудь сельскому обществу и арендные условия не будут утверждены в порядке, указанном в статье 126 Степного положения». [(160), №5 от 17.01.1906 г., офиц. часть].

При проектировании земельных участков и землеустройства киргизов иногда обнаруживалось, что на этих проектируемых участках находятся земли, арендуемые у киргизов переселенцами и на которых арендаторы уже построили дома и обзавелись «прочным», хозяйством. Вот такие участки юридически и считались самозахватом,самовольными, хотя они были основаны при обоюдном согласии с уплатой аренды киргизам. Согласно циркуляру Главного управления землеустройства и земледелия от 25.09.1912 г. было решено:

«По возможности устраивать (этих) частных лиц хуторами на арендованных ими у киргизов землях с одновременным исключением их из прежних обществ». Но землёй наделялись они по пониженной норме, в Пшпекском уезде 5 десятин на мужскую душу. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 2095, л. 90]. Но в проблеме с самовольцами, в большей степени, были виноваты сами киргизы. Заведующий Пишпекским переселенческим подрайоном Эйнберг в отчёте за 1909 г. по этому поводу писал:

«Из обращающих на себя внимание и требующих серьёзных мероприятий следует отметить явления самовольческого поселения. … Надо признать, что этому оседанию благоприятствует само отношение киргизов к этому вопросу, почти никогда не соблюдающих требований закона при сдаче земель в аренду. … Оседание, на которое смотрит сквозь пальцы заинтересованная туземная администрация». [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 159, л. 54].

В подтверждение этого Эйнберг приводит пример с участком Каратюбе (соседнее с Беловодском село Садовое), когда «переселенцы, несмотря на категорические предупреждения, как чинов переселенческого переселения, так и уездной администрации, селились на заарендованной земле». [Там же, л. 49]. Вот что писали «Семиреченские ведомости» именно о захватах земель: «В исключительных случаях образование самовольческих посёлков происходит следующим образом.

«Крестьяне начинают просто строиться на облюбованном участке, совершенно ни с чем не считаясь. Строятся они настолько быстро, что посёлок вырастает, как бы, внезапно, и чтобы выселить самовольцев приходится обращаться к суду, в течение времени которого прибавляются новые жители, и посёлок разрастается. Впрочем, нужно оговориться, что такие примеры очень редки, и их можно считать единичными: за последние годы описанных случаев было всего два». [(160), неоф. часть, №121 за 1910 г.].

Опровержению захвата земель переселенцами я уделил много места, потому что во многих исследованиях очень часто говорится о захвате киргизских земель. Но можно ли говорить о «захватах», если именно таких случаев в области было всего два за последние годы. В остальных случаях – это незаконная сдача земель в аренду самими киргизами. И в общем плане возникает вопрос – если землю у киргизов отобрали, то какую же землю они массово сдавали в аренду. А если киргизов выселили на бесплодные земли, то зачем эту непригодную для хлебопашества землю крестьяне брали в аренду.

Выдача компенсаций кочевникам за переселение.

В  описаниях восстания муссируются утверждения, что земли у кочевников отбирали столько, сколько хотели, что их сгоняли на бесплодные земли, причём без всякой компенсации, что и послужило причиной восстания. Для опровержения этих необоснованных утверждений считаю необходимым повториться и дать дополнительные разъяснения об изъятии земель у кочевников. Подробно порядок землепользования у кочевников разъяснил Главноуправляющий землеустройством Министерства государственных имуществ:

«Все земли Туркестанского края до утверждения его в пределах нашего владычества составляли собственность ханов, вследствие чего, при определении прав туземного населения на землю, составители Степного и Туркестанского положений постановили: считать всю территорию вновь приобретённого края временно, впредь до его поземельного устройства, изъятой из частной собственности и оставить за туземным населением лишь право бессрочного общественного пользования землёй на основании действующих обычаев». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 929, л. 14].

Так как веками существовавшее кочевничество было естественным и закономерным историко-экономическим этапом в жизнедеятельности кочевых народов, то статьёй 119 Степного положения, по которому управлялась Семиреченская область, «в отношении населения кочевого … было постановлено, что земли, занятые кочевьями, будучи собственностью государства, в то же время предоставляются в бессрочное общественное пользование кочевников». [Там же, л. 14].

Основываясь на праве собственности, Правительство могло изымать из пользования кочевников любые земли, какие оно найдёт нужными для государственных целей. Например, при создании какого-нибудь рудника, промышленного предприятия или строительства дороги. Однако, при изъятии земель для образования переселенческих участков Правительство пользовалось этим правом в ограниченной степени. «Отнюдь не имелось в виду лишать население тех земельных площадей, которыми оно пользовалось, прилагая к ним свой труд, как равно не предполагалось лишать его тех угодий, которые были ему необходимы для целей скотоводческих». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 929, л. 14].

Циркуляром Министра земледелия от 19 мая 1893 г. устанавливалось: «При выделении земель в переселенческие участки в пользовании кочевников сохраняются все земли, занятые их зимними жилищами и расположенными в непосредственной близости защитные рощи, искусственные запруды и, по возможности, все обрабатываемые для удовлетворения личных потребностей и хозяйственных нужд пашни». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 870 л. 77].

Про определение величины угодий, которые необходимы для скотоводческих целей на одно хозяйство, я рассказал в разделе «Замечания к земельному вопросу». Ознакомимся с положением относительно зимовок кочевников. Но, в случае крайней необходимости, для образования переселенческих участков допускалось смещение кочевников с земель, занятых их зимовками, с выплатой стоимости сносимого недвижимого имущества и компенсации за переселение.  

Рассмотрим теперь те земельные площади, к которым кочевник прилагал свой труд. Начну с выдачи компенсаций кочевникам за смещение под при изъятии под переселенческие участки обрабатываемых и орошённых земель. Газета «Семиреченские ведомости» в 1894 г. (№22 от 22.01.1894 г., неоф. часть) писала: «Заботы правительства, направленные к успокоению края, к развитию в нём оседлости и гражданственности увенчались успехом. Местное туземное население, видя земледельческую деятельность наших русских и станичных обществ, поняло её превосходство, поняло те выгоды, которые даёт земледельческая жизнь в сравнении с бродячей пастушеской, и начали следовать их примеру.

«Стоит взглянуть на степи вокруг Больше-Алматинской станицы. Двадцать лет тому назад на них нигде нельзя было встретить лоскутика обработанного киргизом поля, хотя бы маленького клеверника. (Автор несколько искажает бывшее положение. В незначительных масштабах, в примитивных формах, но кочевники занимались земледелием и до прихода русских) А теперь куда ни глянешь, всегда наталкиваешься на обширные киргизские запашки, клеверники, сады, зимовки». Кроме осознанного перехода от кочевого скотоводства к земледелию были и вынуждающие обстоятельства.

Обедневшие кочевники (джатаки), лишившись большей части своего скота, начинали заниматься земледелием (игенчи) и переходили на полуоседлый образ жизни. В 1900-1905 гг. в Семиречье из общего числа 126-и киргизских волостей в 29-и волостях посевы, в среднем, занимали 3 десятины на кибитку. В 36-и волостях площадь посевов была более десятины, в 52-х – менее десятины, и в 8-и волостях запашек не было совсем. [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 300, л. 58]. Строго оседлых поселений у киргизов не было.

Из-за скудных зимних выпасов зимовки были отдалены друг от друга. Чиновник особых поручений Переселенческого управления в сентябре 1908 г. при осмотре проектируемых участков «Бурулдай» и «Белый пикет» Пишпекского уезда объяснял ревизующему князю Васильчикову, «что по условиям землепользования киргизами, расселившихся при громадных земельных излишках равномерно по всей своей территории, избежать смещения киргизов при изъятии сколько-нибудь значительной площади совершенно нельзя». [(327), стр. 85].

Такая разбросанность обрабатываемых киргизских земель усложняла землеотводные работы, создавала чересполосицу, затрудняла доступ к источникам поливной воды и прокладку скотопрогонных дорог. Всё это вместе обесценивало изымаемые земли, препятствовало созданию оседлых поселений. Поэтому в крайних случаях прибегали к переселению зимовок с отводом равноценных участков в пределах той же волости и с выдачей компенсации за понесённые убытки, вызванные перемещением зимовок с земель, отводимых под переселенческие участки.

В крайних случаях потому, что Переселенческое управление осторожно подходило к изъятию зимовок и орошённых земель кочевников, так как «таковые земли слишком дорого стоят казне, чтобы их можно было бы отводить на обычных для переселения условиях». [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 62, л. 20об]. «Слишком дорого стоят казне», т. е. на компенсации за снос зимовок выделялись солидные суммы. Правила изъятия земель у кочевников были утверждены Начальником края с соблюдением при размежевании участков следующих условий:

«Пункт 5. Обрабатываемые кочевниками земли не подлежат изъятию. Пункт 2. (Считая 5-ый пункт более важным в характеристике правил землепользования кочевого населения, я поменял пункты местами – Б. М.). Не допускается отобрание у кочевников орошаемых полей с заменою их землями, могущими быть орошёнными». [(160), №28 от 04.04.1908 г.]. То есть, кроме компенсации ещё требовалось и предварительное устройство оросительных арыков.

Выдача компенсаций кочевникам за переселение - это ещё один пример умолчания некоторых фактов, связанных с восстанием. Инструкция по выплате компенсаций гласила, что при переселении оценено должно быть всё, что не может быть перевезено и остаётся на месте: жилища, амбары, сараи для скота, дувалы, древесные насаждения, арыки и поля люцерны (засеянные пашни оставались в пользовании прежних хозяев до уборки урожая). Стоимость ценностей, возможных к перевозке (окна, двери, строевой лес, кирпич в постройке и прочее) оценивались по стоимости их разборки, перевозки, возобновления и сборки на новом месте.

На всё это существовали утверждённые расценки. Причём, учитывались все мелочи. Пример оценочной ведомости одной из зимовок: «Печь киргизская на два казана – 1 руб. 50 коп. Печь калмыкская из сырцового кирпича – 3 руб., печь русского образца с трубой и отдушинами – 5 руб. Побелка зимовки среднего размера (10 кв. сажен) – 1 руб. 20 коп.». [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 1547, л. 20]. Интересна последняя расценка: с приходом русских и некоторые киргизы тоже стали белить свои зимовки.

Д. и. н. К. Усенбаев в книге «Восстание 1916 года в Киргизии» пишет: «У нас нет сведений о денежном вознаграждении за снесённые дома, хозяйственные постройки, посевы люцерны, древесные насаждения и сады, если не считать единственного документа о выдаче в 1910 г. 7792-х рублей населению местности Турайгыр и Бурулдай Пржевальского уезда». [(22), стр. 116-117]. У определённых историков нет таких фактов потому, что они не вписываются в их версию «изгнания киргизов и захвата киргизских земель».

В архиве найти многочисленные документы о выдаче кочевникам компенсаций за снесённые зимовки большого труда не составляет, поэтому историкам, затрудняющимся найти сведения о компенсациях за снос зимовок, даю подсказки. В 1906 г. Семиреченскому переселенческому району на вознаграждение киргизов за снос зимовок при образовании переселенческих участков было перечислено 23 тыс. туб. [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 100, л. 13]; в 1907 – 27759 руб. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 90, л. 18об]; в 1909 – 50 тысяч руб. [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 1372, л. 6 и 8].

Заведующий Семиреченским переселенческим районом, в связи с окончательным решением по Чемолганскому участку Верненского уезда, дополнительно запросил ещё 17208 руб. Запрашиваемая сумма была перенесена в смету 1910 г. [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 1372, л. 17]. В 1911 г. по представлению Семиреченского переселенческого управления Главным переселенческим управлением на выдачу киргизам вознаграждения за снос зимовок было только дополнительно выделено 17623 руб. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 828, л. 10].

В 1912 г. Главным переселенческим управлением на «отвод наделов для оседлых киргизов» только в Чуйской долине было выделено 155000 руб. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 1638, л. 4]. В феврале 1912 г. Главноуправляющим землеустройством было «обращено особое внимание на землеустройство киргизов и в целях развития этого дела им (дополнительно был) внесён в смету Переселенческого управления на 1912 г. особый кредит» для Семиреченской области в размере 20700 руб. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 1638, л. 3], «совершенно выделив его из кредита на заготовку земельного фонда для переселенцев». [Там же, л. 4об].

В 1913 г. Семиреченскому переселенческому управлению на вознаграждение киргизам за снос зимовок было выделено 85432 руб. [РГИА, ф. 391, оп. 5, д. 129, л. 21]. В 1914 г. Семиреченское переселенческое управление на выдачу киргизам вознаграждения за снос зимовок на запросило 111999 руб. [РГИА, ф. 391, оп. 5, д. 1631, л. 22]. Всего в 1914 г. в Главное переселенческое управление на выдачу кочевникам вознаграждений за снос зимовок при образовании переселенческих участков из региональных Переселенческих управлений поступило запросов на 359 тыс. 759 руб., было отпущено 390 тыс. руб. [РГИА, ф. 391, оп. 5, д. 1631, л. 25].

В 1915 г. на выдачу киргизам вознаграждения за снос зимовок при образовании переселенческих участков в Семиреченском переселенческом районе был выделен первоочередной кредит в 11789 руб. [РГИА, ф. 391, оп. 5, д. 2364, л. 1] и 15479 руб. по дополнительному кредиту. [Там же, л. 6об]. В 1916 г. Семиреченскому переселенческому району на выдачу вознаграждения киргизам за снос зимовок при образовании переселенческих участков было выделено 140 тыс. руб. [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 475, л. 28 и РГИА, ф. 391, оп., 6, д. 594, л. 1).

Кроме этой целевой статьи расходов киргизам, при необходимости, выплачивалось вознаграждение и из общих ассигнований Переселенческого управления. Например, в 1915 г. за прирезку к с. Купластовка Верненского уезда и при образовании переселенческого участка Аксай из общих ассигнований Переселенческого управления было выплачено 1524 руб. [РГИА, ф. 391, оп. 5, д. 1844, л. 14].

При переходе от общих годовых цифр к конкретным примерам, для оценки выплаченных сумм напоминаю читателям, что после землетрясения 1910 г. кочевникам, пострадавшими от землетрясения, выплачивалось пособие за «совершенно уничтоженную» лошадь или корову 25 руб., за барана – 5 руб. (Семиреченские ведомости, неоф. часть, №149 от 13.07.1911 г.). Рассказ начну со сноса зимовки киргиза Атекинской волости (Токмакский участок) Малая Мурзакина. Оценочная ведомость составлена производителем работ В. Гуриным в присутствии хозяина и понятых Джумбая Ногаева, Бектура Аитпаева, и Тавалды Шамырзаева.

"Сносимое имущество состоит из: 1) сарай глинобитный 36 х 1,5 м. и лес на одну подводу – 5 руб. 20 коп.; 2) сарай глинобитный 27 х 2 м. и лес на одну подводу – 5 руб. 20 коп.; 3) дувал глинобитный длиной 60 м. и высотой 1 м. – 4 руб. 80 коп.; 4) то же 39 х 2 – 6 руб.; 5) зимовка кирпичная 50 х 3 м., 3 комнаты, 5 окон, 3 двери, 6 балок, 42-е потолочных досок и 15 половых – 159 руб.; всего на 180 руб.80 коп.". [РГИА, ф. 391, оп. 5, д. 1844, л. 30]. (В то время постройки, сложенные из глиняных колобков, тоже называли кирпичными).

Были случаи и несогласия с оценкой стоимости сносимых строений. Например, киргизы Качкинской волости Пишпекского уезда в Нарынском подрайоне не согласились с оценкой их строений при образовании Нижне-Джумгальского переселенческого участка и обратились с жалобой в Сенат. [РГИА, ф. 391, оп. 5, д. 1631, л. 29]. Вот факты выплаты компенсаций только по окрестностям села Беловодского.

В 1906 г. при образовании переселенческого участка Ново-Покровского Пишпекского уезда за клеверники смещаемым киргизам было выплачено: Байтабе Курманалину 232 руб., Дейнаку Шокину 400 руб., Алахану Сагымбеккову 243 руб., Турдыбаю Дурылдаеву 1204 руб. [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 1415, л. 82об]. Всего в 1906 г. киргизам, смещённым с переселенческих участков, образованных в Пишпекском уезде, было выплачена компенсация: за постройки 11059 руб.; за клевера 11697 руб.; за насаждения 9013 руб. и за искусственные сооружения 160 руб. Итого 31.930 руб. [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 304, л. 169].

В 1910 году при прирезке селению Фольбаумовскому (Садовое Пишпекского уезда) участка «Фазановка» площадью 537 десятин за изъятие насаждений и снос зимовок киргизам Джамансартовской волости было выплачено 455 руб. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 806, л. 14]. Киргизам Булекпаевской волости Пишпекского уезда в 1911 г. за отошедшие в надел крестьян с. Краснореченского Сулеймановкий арык было выплачено 1221 руб. и за Джедыбаевский арык – 130 руб. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 806, л. 8]. При добавке к наделу села Петровского в 1912 г. киргизам Багишевской волости было выплачено 1310 рублей компенсации. [РГИА, ф. 391, оп. 5, д. 129, л. 65].

При выделении участка Ак-Курчо (с. Сретенка Пишпекского уезда) киргизам Джамансартовской волости была выплачена компенсация 902 руб. 15 коп. [РГИА, ф. 391, оп. 5, д. 1844, л. 8б]. А вот неполный список имён и сумм выданных компенсаций по Исыгатинской волости: 1. Акылбай Татынов – 305 руб.; 10. Мусапир Раимбеков – 222 руб.; 16. Кошкумбай Телемышев – 592 руб.; 17. Баргамбай Телемышев – 286 руб. 22. Бектемир Калчиинов – 1.055 руб.; 26. Рысменды Калчиинов – 268 руб. По Аламединской волости: 1. Исабек Кыдыр – 2.636 руб.; 2. Абдрай Сарысаков – 249 руб.; 7. Осман Тюрегельды – 525 руб. [Там же, л. 165].

Запомним последнюю цифру, как среднюю по Аламединской волости. Для оценки ещё раз напомню, что кибиточная подать была 5 руб. 25 коп. в год, баран весной стоил 5 руб. Тогда компенсация в 525 руб. соответствовала стоимости 105-и баранов. По данным статистического отдела Семиреченского переселенческого управления за 1910 г. киргизское общество по количеству скота, имеющегося в одном хозяйстве в переводе на лошадей, подразделялось на три группы. Это бедные 57,6%,  средние 39,2% и богатые 3,2%. Средними было принято считать хозяйства, имеющие 12,1 учётных голов скота и 2,3 десятины пашни. (Семиреченские ведомости, неоф. часть, №67 от 20.08.1910 г.).

12,1 учётных головы – это 73 барана. Значит, Осман Тюрегельды в компенсацию за переселение получил скота, превышающий средний показатель на одно хозяйство в полтора раза. Дополнительно к приведённым фактам неоднократно встречал сообщения о выдаче компенсаций при переселении кочевников в Пишпекском и Пржевальском уездах. Коль исследователь при такой россыпи сообщений о выплате компенсаций в разных документах, в разных фондах не находит указаний о выплате, то вывод один: автор проталкивает свою выдуманную версию об изгнании и захвате киргизских зимовок.

Если верить заявлениям некоторых авторов, что кочевникам выплачивалась десятая часть стоимости изымаемых строений, то тогда неплохо жилось при «колониальном гнёте», получая такие суммы компенсации, составляющих всего десятую часть их недвижимого имущества. Ведь кроме недвижимого имущества, за которое выплачивалась компенсация, было ещё и движимое имущество – скот, составляющий основное богатство кочевника. И вот многими исследователями такие переселения на равноценные участки, с выплатой компенсации изображаются, как изгнание.

Если в заявлениях о десятой части стоимости имущества имеется ввиду заниженная оценка сносимой недвижимости, то инструкцией по определению стоимости садов, клеверников и построек, смещаемых с проектируемых земельных участков, устанавливался следующий порядок. Производитель работ составлял точную и подробную опись оцениваемого имущества и для его оценки приглашал владельца имущества и сведущих понятых от киргизского и русского населения. Первым о стоимости имущества опрашивался его владелец, затем опрашивались понятые, отдельно киргизы и отдельно русские.

Последним давал оценку имущества производитель работ. Все эти показания заносились в соответствующие графы оценочной ведомости. Районная оценочная комиссия совместно с проектом рассматривала эту ведомость и определяла окончательную сумму оценки, выведенную, чаще всего, как среднее арифметическое из представленных четырёх оценок. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 828, л. 31об]. Причём есть факты, когда местная администрация сама ходатайствовала перед вышестоящими властями об увеличении компенсации.

В 1906 г. заведующий Семиреченским переселенческим участком Велецкий просил у Главного переселенческого управления к выделенным для Пишпекского уезда 13-и тысячам рублям дополнительно ещё 14.259 руб. 60 коп. [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 100, л. 8]. Просимые ассигнования предназначались для возмещения киргизам за «снос их построек с земель, обращаемых под переселенческие участки, а также за отчуждение в переселенческие участки их «клеверников» (люцерновые поля) и мелкие гидротехнические сооружения».

Постановлением Общего присутствия от 02.11.1907 г. оценки зимовок, клеверников и лесонасаждений Краснореченского, Атбашинского и Байтыковского переселенческих участков, образованных в 1906 г. в Пишпекском уезде, по жалобам переселяемых были признаны недостаточными. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 106 л. 10]. Общее присутствие Семиреченской области признало компенсацию в сумме 7366 руб., определённую Семиреченским переселенческим районом, недостаточной и потребовало доплатить ещё 4171 руб. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 106 л. 11об]. По этому постановлению, например, киргизу Аламединской волости Исабеку Кыдырову вместо 800 руб. было начислено 2350 руб. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 106 л. 14].

Заведующий Семиреченским переселенческим районом С. Н. Велецкий, оспаривая это решение, одним из контраргументов выдвигал то, что в соответствии с порядком обжалования суммы компенсации, с заявлением должны выступить сами киргизы, а такой жалобы от них не поступало. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 106, л. 11]. Значит, инициатором выплаты дополнительной компенсации выступило само Областное правление – что-то не похоже на колониальное правление, о котором заявляют некоторые исследователи.

Местные чиновники понимали негативность последствий изъятия земель. Губернатор Семиреченской области В. И. Покотило 2-го декабря 1907 г. писал Туркестанскому генерал-губернатору: «Результат всех этих незаконных и легкомысленных предприятий может быть следующий: а) киргизы, находящиеся ныне в панике, увидевши в действительности, что их выселяют из насиженных родных гнёзд, начнут бунтоваться».

Это заявление Покотило, верное во второй части – «начнут бунтоваться», в первой части – «незаконные и легкомысленные предприятия», не совсем соответствовало действительности и являлось отголоском разногласий местной администрации с Переселенческим управлением. Ему, как губернатору области, хорошо были известны все инструкции и указания о том, что при необходимости смещения зимовок кочевников им предоставлялись равноценные участки даже с устройством оросительных сооружений, если это требовалось, и с выплатой компенсации за строения, насаждения и арыки.

Иногда кочевники, чтобы получить дополнительную компенсацию, шли на хитрость: остатки старых оросительных систем выдавали их за свои. В отношении подобных заявлений и жалоб на изъятие уже обработанных и орошённых земель Начальник управления земледелия и государственных имуществ Туркестанского края писал: «Такие заявления не всегда обоснованы. Семиречье и в настоящее время имеет массу, и почти повсеместно, следов старых оросительных каналов. Очевидно, что край в прежнее время имел высокую культуру земледелия, и оросительная сеть его была много больше, чем ныне существующая.

«Киргизы (точнее будет «кочевники» – Б. М.) вытеснили из Семиречья занимающихся земледелием и воспользовались уже готовой оросительной сетью. Но киргизы были народом чисто кочевым, эта сеть им была не нужна. Им нужны были пастбища, а не поля, и поэтому оросительная система края в их руках была заброшена и опустела. … Если и брались арыки, то это арыки не киргизского происхождения. Ссылка на ст. 125 Степного положения неправильна». [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 828, л. 61].

125-ая статья Степного положения предусматривала возделанную и обрабатываемую землю зимовок передавать по наследству, пока земля обрабатывается. И напоследок, я бы сказал, наиболее яркий пример выдачи компенсаций кочевникам за изымаемые земли. Несколько лет стоял вопрос о полном обеспечении Семиреченского казачьего войска землёй согласно принятому закону. Произошло восстание 1916 г.

После подавления восстания в Верном под председательством генерал-губернатора Куропаткина состоялось совещание, которое постановило, что волости, которые, кроме выступления против законной власти, ещё и нападали на русские сёла, выселить в Нарынский район. Используя момент, что казахи тоже участвовали в восстании, было принято решение и по казачьему землепользованию. Казачьим станицам прирезку земель, недостающих до нормы, определённой законом от 3-го июля 1914 г., осуществить из казахских земель, непосредственно примыкающих к наделам казачьих станиц.

За изымаемые у казахов зимовки, клеверники, сады и другое недвижимое имущество указывалось «справедливо» (так сказано в решении) вознаградить казахов из выделенных для этой цели 947.310 рублей. «При этом киргизы (казахи – Б. М.) могут оставаться на этих землях, поступающих в прирезку казакам, в течение пяти лет, начиная с 1-го января следующего за окончанием войны года без уплаты казакам какого-либо вознаграждения» за пользование этой землёй. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 48, л. 8]. Утверждающие о грабеже киргизских земель вчитайтесь и вдумайтесь в строки этого решения. Второй год идёт война, ресурсы страны на пределе, но всё же правительство выделяет около миллиона рублей на компенсацию за изымаемые земли.

Подданные государства с оружием в руках выступили против законной власти, причём в то время, когда страна находится на военном положении. Власти наказывают бунтовщиков изъятием земель, но наказывают «справедливо», с выплатой компенсации, хотя, по аналогии с декабристами и поляками, напрашивается ссылка на каторгу в Сибирь. Первая мировая война закончилась 11 ноября 1918 г. Если бы не Октябрьская революция, казахи, согласно принятому решению, пользовались бы этой землёй до 31 декабря 1923 г. Господа, в своих заявлениях давайте опираться на факты, а не на вымыслы.

Заключительное освещение земельного вопроса.

Подведём итог земельному вопросу с повторением ранее приведённых цифр и фактов. Из всей площади Семиреченской области 98% принадлежали кочевникам, и всего 2% занимало оседлое население, включая не только русских крестьян , казаков и горожан, но и дунган и уйгуров, которые тоже занимались земледелием. Переселенческое управление, изымая государственные земли, находящиеся в бесплатном и бессрочном пользовании кочевников, оставляло им в Пишпекском уезде от 40-а до 82-х десятин земли на каждого кибитковладельца, в то время как норма обеспечения оседлых жителей – 10 десятин на мужскую душу, в среднем, 30 десятин на крестьянское хозяйство. А после  столыпинских реформ, в связи с наплывом переселенцев, норма в Семиреченской области для переселенцев была уменьшена до 4-6,5 десятин.

Но так как в киргизском патриархальном обществе существовало общественное пользование землёй, то манапы, пользуясь своей властью и экономическим влиянием в общине, захватывали эти общественные земли в свою собственность, массово сдавали их в аренду и даже продавали, присваивая выручку себе. В итоге, простой кочевник оставался без земли не в результате её изъятия Переселенческим управлением, которое выделяло ему 40 десятин земли, а в результате захвата этих 40-а десятин манапами в свою пользу.

Заведующий Семиреченским переселенческим районом С. Н. Велецкий писал, что имея в пользовании огромное количество земли, можно подумать, что «каждая киргизская семья вполне обеспечена и пользуется полным благосостоянием. Однако на практике выходит другое. Благоденствуют лишь богатые киргизы, а рядовой киргиз влачит едва сносное существование. Дело в том, что, имея в руках средства и власть, богачи-аксакалы безнаказанно берут себе все лучшие места пастбищ и сенокосных угодий». [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 62, л. 6].

Понятно, что такое существование патриархально-феодальных отношений во владении землёй внутри киргизской общины в новых, изменившихся условиях не могло оставаться прежним и послужило главной причиной восстания в 1916 г. Все эти факторы при описании землепользования у киргизов многими исследователями не учитываются, и нехватку земель для основной массы рядовых кочевников объясняют не захватом общественных земель манапами, а изъятием части земель в переселенческий фонд, перекладывая причину с больной головы на здоровую.

В мае  1909  г. у Председателя Государственной думы Н. А. Хомякова и Председателя земельной комиссии М. В. Родзянко была "киргизская делегация" (так в источнике, скорее всего, это казахская).  Депутаты беспокоились не об изъятии у кочевников земель для переселенцев, а ходатайствовали о скорейшем рассмотрении закона о землеустройстве кочевников, так как внутренняя «неопределённость земельных отношений у киргизов вызывает крайнее неудобство и ведёт к обезземеливанию киргизского населения». (Семиреченские ведомости, неоф. часть №38 от 12.05.1909 г.).

Суть просьбы в Государственную думу говорит о том, что передовые представители коренного населения понимали, что причиной обезземеливания кочевников было не изъятие земель для переселенцев, а существование в кочевом обществе патриархально-феодальных отношений, в том числе и в землепользовании, когда землёй распоряжались манапы в своих интересах. Поэтому депутаты и просили о наведении справедливого порядка в землепользовании у кочевников, о разработке закона о землеустройстве.         

Повторяюсь ещё раз, что главная причина и беда обезземеливания простых кочевников были в том, что манапы общественные земли захватывали в своё пользование. В результате таких захватов кризис в землепользовании в киргизском обществе создался ещё до начала массового переселения сюда русских крестьян. Подтверждением тому служит возникшее широкое стремление кочевников к оседлости, чтобы выйти из-под власти манапов. В Пишпекском уезде, например, киргизы Толкановской волости подали прошение о переходе на оседлость в 1898 г. В сложившейся ситуации получалось, что землю под переселенческие участки фактически изымали у манапов.

Они, ущемлённые в своих привилегиях новым порядком, ограбив рядовых кочевников, виновниками их бедственного положения называли новую власть и русского крестьянина: вот он на виду, на нашей земле. Причиной сложившегося положения с нехваткой земель было не только массовое переселение крестьян в Туркестан, непродуманная переселенческая политика властей, неудовлетворительная работа переселенческих комиссий, самоуправство местных властей, но и нерациональное использование земель, применение отсталых технологий в землепользовании киргизами, а главное, результатом захвата манапами общественных земель.

О несогласованных действиях администрации и Переселенческого управления я уже говорил. Обратим внимание на самоличное распоряжение манапами общественными землями. Примечательно, что заявления со стороны волостных администраций о нехватке земель пошли после создания Переселенческого управления. То есть, когда власть стала более строго вести учёт земли, находящейся в пользовании кочевников, и ограничивать манапов в распоряжении землёй.

В поселенном бланке села Беловодского староста сообщает: «С киргизами жили мирно. … Стеснение от киргиз начали испытывать по мере введения мер с началом землеустройства». [РГИА, ф. 391, оп. 8, д. 6, л. 1]. Подчёркиваю ещё раз: проблемы с землёй начали возникать после «введения мер с началом землеустройства». В рапорте о восстании и. д. губернатора Семиреченской области А. И. Алексеев отметил следующее явление:

«Пока самовольцы устраивались в области на свой страх и риск при помощи своеобразных сделок за крупные деньги с самими киргизами, последние не только не противились подобной самобытной колонизации, но даже поощряли её, находя это для себя выгодным. Новосёлы платили им немалые деньги, а сверх того к услугам киргизов был недорогой хлеб. Но когда в 1906 году явилась надобность правительству вмешаться в судьбу семиреченской колонизации, вопрос круто изменился». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 33, л. 1].

То есть, когда власть попыталась распределение земли и сдачу её в аренду полностью взять под свой контроль, то стало проявляться недовольство изъятием участков для переселенцев, пошли жалобы на нехватку земли. В отчёте о состоянии Семиреченской области за 1913 г. губернатор, описывая состояние переселенческого дела в области, отмечал: «Неустроенных переселенцев проживающих в области к январю 1914 г. насчитывалось 4300 семей. Главная их часть (3000 семей) проживала в Пишпекском подрайоне, где не было свободных долей.

«Между тем, переселенцы настаивали на устройстве их именно на тех местах, где они проживали, т. е. на заарендованных ими у киргизов землях». [РГИА, ф. 1276, оп. 12, д. 34, л. 286]. Получается, что неустроенными переселенцы считались только юридически, а фактически уже пахали на земле, только получили её не от Переселенческого управления, а заплатив деньги манапам. Это ещё раз подтверждает, что земля у кочевников была, но распоряжались ею манапы, лишая простых кочевников.

Подведём итог освещения земельного вопроса – главной причины восстания. Возможно, изложение этого вопроса излишне пространно. Но я не хочу делать голословных утверждений, а стараюсь обосновать свою позицию. При оставлении каждому кибитковладельцу от 40-а до 80-и десятин земли некорректно говорить про обезземеливание киргизов из-за переселения крестьян. Главной причиной обезземеливания кочевников было то, что, пользуясь патриархально-родовым строем и своим всевластием, земли, выделенные в общественное пользование, манапы присваивали себе, массово сдавали в аренду и даже продавали, оставляя букару без земли.

Прикрывая свой грабёж, безземелье простых кочевников манапы объясняли, а вслед за ними многие современные исследователи и сейчас объясняют тем, что киргизские земли изымали для русских переселенцев. Со стороны кочевников причинами нехватки земель были также примитивное ведение хозяйства и нерациональное использование предоставленных земель. В связи с землеустройством киргизов интересно согласие Министерства государственных имуществ на выделение земли Шабдану Джантаеву (в справке он ошибочно назван «Джалетовым из Семиреченской области»).

На просьбы крестьян и дунган о прирезке им земли Министерство, как правило, отвечало, что «на государстве не лежит обязанность непременно наделять казённой землёй всех нуждающихся в земле, и что для расширения хозяйства у населения имеются ещё и другие способы, как-то аренда и покупка». [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 62, л. 22об]. С манапами и султанами подход был иной, пример тому выделение земли Шабдану. В отзыве по этому факту Министерство земледелия сообщало:

«Потомки киргиз-султанов неоднократно возбуждали перед Министерством ходатайства об отводе им наделов по повышенной норме. В отношении таких ходатайств Министерство придерживается следующего взгляда. Хотя ни поземельно-устроительный закон, ни Инструкция 9 июня 1909 г. не делает различия в порядке наделения киргиз-султанов и киргиз-простолюдинов, тем не менее, в некоторых случаях отвод повышенных наделов султанам и их потомкам желателен, так как лица эти пользуются большим влиянием среди киргизов, и, в случае благожелательного отношения к ним Правительства, они могут направить это влияние на пользу переселенческому делу.

«Исходя из этих соображений было испрошено через Совет министров Высочайшее соизволение … на отвод войсковому старшине милиции султану Джалетову участка земли в 400 десятин в Семиреченской области». [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 62, л. 23-23об]. Показательно, что когда дело касалось экономического вопроса – выделение земли, то власти руководствовались совсем другими критериями. В первую очередь обращалось внимание не столько на заслуги перед государством (а они у Шабдана Джантаева действительно были), а на политическую сторону вопроса – его влияние среди киргизов, которое можно направить в свою пользу.

Вторая причина восстания – увеличение налогов.

Хотя и второстепенной, но одной из причин присоединения Средней Азии, как и любой другой территории, было стремление увеличить поступления в казну путём увеличения районов налогового обложения. Следует отметить, что налоги, установленные Российским правительством после присоединения Киргизии, были в 2-2,5 раза меньше, чем при Кокандском ханстве. Поэтому первое время Туркестанский край был убыточным для казны и прибыль стал давать только с 1906 г.

Но к хорошему привыкают быстро. К тому же налоги постепенно росли, и такова уж природа человека, что всякое ухудшение существующего положения вызывает его недовольство. А для подтверждения заявлений о колониальном грабеже был создан миф о налоговом гнёте, что после присоединения к России «сразу же стал давить тяжёлый налоговый пресс». (Изв. Кирг. филиала АН СССР. 1947, вып. 7, стр. 11).

При добровольном присоединении, в том числе и Северной Киргизии, кочевники на три года освобождались от податей, и ещё три года платили их в половинном размере. С образованием в 1867 г. Туркестанской области в разных её местностях применялась и разные системы податного обложения. Так, кочевники южной части Семипалатинской области (эта часть области тогда входила в Туркестанскую область), Сергиопольский и Копальский округа платили ясачный сбор (ясак – натуральный налог, в данном случае скотом).

Кочевники Алатавского округа Семиреченской области первоначально, из опасения, что они откочуют в Китай, были освобождены от всяких казённых сборов, исполняя лишь гужевую повинность. [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 454, л. 3]. И только в 1865 г. для них был установлен кибиточный сбор в размере 1 руб. 50 коп. и 20 коп. на образование общественного капитала. Напомню, что Алатавский округ (Заилийский край) был занят русскими  войсками после разгрома кокандцев в 1854 г. Обложение податями иссык-кульских киргизов было введено только в 1867 г., после окончательного разграничения с Китаем и образованием Семиреченской области. [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 245, л. 51об. РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 454, л. 3об].

То есть, племя бугу, приняв российское подданство в 1855 г., платить налоги стало с 1867 г. Первоначально кибиточная подать взималась в размере 1 руб. 50 коп. с хозяйства (один баран по тем временам). Положением об управлении Семиреченской и Сырдарьинской областями 1867 г. кибиточная подать была установлена в 2 руб. 75 коп. При введении указанного положения Туркестанский генерал-губернатор установил ещё и земский сбор 25 коп. Земский сбор постепенно увеличивался и в 1882 г. составлял 1 руб. 75 коп. Также в 1882 г. подать была установлена по 4 руб. с кибитки.

Кроме того с юрты взимался 1 руб. на содержание киргизской администрации (жалование волостному управителю, аульным старшинам, рассыльным, мулле и оспопрививателю). С учётом натуральных повинностей – содержание дорог, предоставление юрт, вьючных верблюдов и скота на питание проходящих воинских команд и других повинностей – общая сумма сборов в 1882 г. составляла 8 руб. с юрты. (Обзор Семиреченской области за 1882 и 1883 гг. Верный. 1884, стр. 31-32).

В 1908 г. общественный сбор на жалование киргизской администрации составлял уже 3 руб. 20 коп. [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 902, л. 29]. Кроме того, были введены новые сборы, например, 8 коп. с кибитки на образование общественного капитала (Записка о состоянии Семиреченской области в 1908 году. Верный. 1909, стр. 20), на народное образование, на содержание оросительных сооружений и др. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 933, л. 39об].

Кочевники платили налог следующим образом. Один раз в три года определяли число юрт, подлежащих обложению. По окончании переучёта хозяйств и скота и выборов местных властей на новое трёхлетие определялась величина подати с волости. Внутри волости раскладку податей и повинностей по аулам производилась «по благосостоянию». Раскладка податей между хозяйствами в аулах, также осуществлялась «по благосостоянию». Для «неспособных к платежу подати» она понижалась. [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 245, л. 3-4].

Согласно Положению об управлении краем, налог с отдельного хозяйства мог быть снижен в зависимости от его благосостояния или затрудняющих обстоятельств, при сохранении общей суммы налога, взимаемого с аула или волости, то есть, с перераспределением подати на богатых владельцев. Полного освобождения не было, но при налоге с юрты в 4 руб. уменьшение допускалось до 30 коп. Читатель обратите внимание: «в зависимости от благосостояния конкретного юртовладельца». Для бедняка налог мог быть снижен до символической платы в 30 коп. Вот он «колониальный гнёт»!  

При сборе податей карательные меры, например, продажа имущества плательщика, запрещались. Недоимка возмещалась другими членами аула. Но манапы, пользуясь правилом исчисления общей суммы налога с волости, старались не платить даже положенный налог. Ещё в 1871 г. губернатор Семиреченской области Г. А. Колпаковский разослал уездным начальникам циркуляр от 14.12.1871 г. о соблюдении правил раскладки кибиточной подати:

«До моего сведения дошло, что кибиточная подать в одном из уездов области собирается с киргизов не по соразмерности состояния каждого хозяина кибитки, как это требуется статьёй 269 Положения об управлении в Семиреченской и Сырдарьинской областях, а поровну, как с богатого, так и с бедного, отчего со стороны последних возникают справедливые жалобы. …

«Прошу гг. уездных начальников разъяснить волостным управителям, аульным старшинам и сходам волостных и аульных выборных обязанности их по раскладке кибиточной подати, и наблюдать, чтобы правила относительно таковой раскладки … в точности были выполняемы, и чтобы бедные киргизы не только не были вынуждаемы платить подать наравне с богатыми, но, в случае крайней бедности, и вовсе освобождались от участия во взносе таковой, согласно статьи 269 Положения». (Публикации по Семиреченской области от 18.12.1871 г. №51).

Манапы, используя свою власть, занижали численность скота у себя и завышали у простых кочевников. Так, в жалобе от 18 марта 1895 г. бедняков Джинакузовской волости Пишпекского уезда сообщалось, что  старшина их аила «скрыл у богатых скот, а у бедняков показал много скота, поэтому многие бедняки будут платить подати наравне с богатыми». [ЦГА РКаз, ф. И-44, оп. 2, д. 3477, л. 5]. Зная об этих махинациях, губернатор Семиреченской  области циркуляром от 04.06.1891 г. обязывал уездных и участковых начальников лично участвовать «в раскладке подати по благосостоянию».[(160), №23 от 08.06.1891 г.].

С учётом всех повинностей общая сумма сбора с кибитки в начале XX в. составляла 9 рублей. [(160), неоф. часть, №131 от 05.12.1910 г.]. С началом войны подати увеличились. Совет министров 04.11.1914 г. постановил повысить кибиточную подать с кочевых инородцев Семиреченской обл. на 1915 г. до 8 руб. с кибитки. (Семиреченские ведомости, неоф. часть, №297 от 07.12.1914 г.). Наряду с увеличившимися существующими налогами, вводится новый, дополнительный налог с не отбывающих воинскую повинность. У кочевников он был 1 руб. 84 коп. с юрты [(172), стр. 134]. В результате, в 1915 г. общая сумма налогов составила 13 руб. с хозяйства.

Разъяснение по поводу налога с не отбывающих воинскую повинность. Во-первых, налог вводился на всех лиц, освобождённых от воинской повинности, но пригодных к воинской службе, а не только с кочевников. Сопоставление его величины с оседлого населения и с кочевников я приведу далее. Во-вторых, налог с инородцев, не отбывающих воинскую повинность не был чем-то новым и неожиданным.

Впервые вопрос об установлении денежного сбора с кочевников, не отбывающих воинскую повинность, поднимался Степным генерал-губернатором в 1879 г. а Туркестанским генерал-губернатором в 1880 г. В 1883 г. губернатор Семиреченской области высказался за введение особого сбора взамен отбывания воинской повинности с киргизов призывного возраста в размере 150-и руб. с рассрочкой его взимания в течение 15-и лет. [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 245, л. 43-43об].

Отступление по поводу налогов. Всё, как говорится, познаётся в сравнении. Почти во всех работах о восстании, при указании его причин, говорилось о налоговом гнёте у кочевого населения, но, почему-то, нигде не сообщалось о налогах с русских крестьян. Но, когда нашёл эти данные, то ленинская формулировка о Российской империи, как о тюрьме народов, утверждения национальных историков о колониальном гнёте оказались фикцией, и понял, почему национальные историки умалчивают о величине налогов с крестьян. Русские крестьяне платили податей в три раза больше, чем кочевники-инородцы, да плюс ещё несли воинскую повинность.

В Семиречье крестьяне платили оброчную подать, (у горожан налог на недвижимость), земский сбор, обязательные и необязательные сборы, идущие на оплату общественных и частных повинностей и выполняли натуральные повинности. Оброк с крестьян устанавливался в зависимости от количества земли, находящейся в пользовании сельского общества, и её доходности. Для Семиреченской области он был 30 коп. с десятины. [РГИА, ф. 1152, оп. 13, д. 140, л. 60; РГИА, ф. 1276, оп. 3, д. 247, л. 3].

По области это была средняя величина, которая корректировалась по уездам и даже по сёлам в зависимости от почвенных условий, обеспечения водой и возможностей дополнительного заработка для населения. Для Пишпекского уезда налог на землю был установлен в размере 37 коп. с десятины. [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 245, л. 25об]. Обращаю внимание читателя на оброчную подать с крестьян. Кочевникам государственные земли были отданы в бесплатное пользование, а русские крестьяне за пользование казёнными землями были обязаны платить оброк. Это ещё один штрих «колониального гнёта» кочевников.

Земский сбор с оседлого населения в 1907 г. был повышен с 33% до 40% от оброчной подати. [РГИА, ф.1396, оп. 1, д. 245, л. 20]. К обязательным сборам относились: сбор на содержание должностных лиц местного управления (волостные и сельские старосты) и на сельских должностных лиц (писарь, мирабы). К необязательным сборам, взыскиваемых с оседлого сельского населения и устанавливаемых приговорами сельских сходов, являются сбор на народное образование (содержание начальных училищ, квартира учителя и её отопление), содержание общественных производителей для скота и др.

Иногда, по решению сельского схода, взамен натуральных повинностей делались сборы для оплаты наёмных работников, выполняющих эти повинности. В общем с оседлого сельского населения области государственные и общественные сборы составляли с ревизской души 8 руб. 96 коп. [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 245, л. 28]. Напоминаю, что с кочевников налоги брались с юрты, а оседлого населения с ревизской мужской души.

Кроме уплаты налогов, и кочевники, и оседлое население обязаны были исполнять натуральные повинности: содержание дорог, борьбу с вредителями сельского хозяйства, поставку лошадей и юрт для командированных по делам службы чиновников вне почтовых трактов, снабжение за установленную плату проходящих воинских команд продовольствием, юртами, топливом и перевозочными средствами с лошадьми или вьючными верблюдами. [Записка о состоянии Семиреченской обл. в 1908 г. Верный . 1909 г., стр. 20-21. РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 933, л. 37об].

Общая сумма всех сборов с ревизской души оседлого населения составляла 10-12 руб. [(306), стр. 38]. А если в семье отец и три сына, что в то время не было редкостью, то налоги с крестьянского хозяйства составляли свыше 40 руб. Поданным ревизии К. К. Палена1908-1909 гг. в Туркестане на одного человека в год приходилось всех налогов в среднем у кочевого населения 1руб. 61 коп., у оседлого населения – 2 руб. 44 коп. (Абашин С. Н. и др. Центральная Азия в составе Российской империи. М. 2008, стр. 141). И опять опровержение «колониального гнёта».

Старожил села Д. Д. Акименко, из многодетной мужской семьи, в своих воспоминаниях писал: «Донимали подати. Ежегодно отец платил по 30 рублей, когда пшеница стоила 25-30 коп. пуд». В Пишпекском уезде в 1902-1904 гг. на каждое самостоятельное крестьянское хозяйство в среднем приходилось 26 руб. 60 коп. налоговых платежей. [РГИА, ф. 1152, оп. 13, д. 140, л. 28]. Конкретный пример.

В увольнительном свидетельстве крестьянина Анисима Туранина, переселяющегося в г. Пишпек из Акмолинской области (Казахстан), сообщалось, что за просителем числится налогов за 1905-ый г.: оброчной подати 16 руб. 20 коп., земского сбора 6 руб. 84 коп., волостного сбора 7 руб. 45 коп. и сельского сбора 3 руб. 6 коп. [РГИА, ф. 391, оп. 2, д. 184, л. 393]. Всего 33 руб. 55 коп. Вот вам и колониальный гнёт! С «колонизатора» 33 руб. 55 коп., а с угнетаемого кочевника – 9 руб. Ещё одно опровержение мифа о колониальном гнёте и доказательство того, что русские крестьяне платили налог в несколько раз больше, чем кочевники.

Так как кочевников переводили на оседлость на одинаковых условиях с крестьянами, то для них налоги при переходе на оседлое ведение хозяйства, по сравнению с прежним, кочевым способом возрастали в 3-4 раза. [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 883, л. 313]. Чтобы не дискредитировать «успешное проведение добровольного оседлого устройства» кочевников и облегчить им этот переход, Совет министров 9-го июня 1909 г. принял постановление, по которому кочевники, добровольно перешедшие на оседлость, освобождались от казённых платежей и земских сборов на пять лет, в последующий затем пятилетний срок облагались упомянутыми сборами в половинном размере. [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 883, л. 313об].

Кроме того, хотя кочевники и переходили на оседлое положение на условиях одинаковых с крестьянами, но с дополнительным исключением: они по прежнему освобождались от воинской повинности. Согласно разъяснению, данному МВД Главноуправляющему землеустройством, киргизы, как инородцы, на основании Устава о воинской повинности при переходе в оседлое состояние освобождались от воинской повинности «независимо от того, ведут они кочевой или оседлый образ жизни». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 883, л. 178].

Инородцы, принявшие православную веру, также пожизненно освобождались от воинской повинности и дополнительно пользовались пятилетней льготой от податей. (РГИА, ф. 1291, оп. 82 1891 г., д. 6а, л. 100об). С началом войны был введён новый, военный налог на лиц, освобождённых или имеющих отсрочку от воинской повинности, но пригодных к воинской службе. Опять же в работах о восстании о введении этого налога говорится только о применении его относительно кочевников.

Из-за этого умолчания создаётся впечатление, что этот налог брали только с киргизов. Нет, налог с не отбывающих воинскую повинность касался всех, не находящихся на действительной военной службе, но пригодных к ней, в том числе и русских. Налог для оседлых граждан устанавливался 6 руб. в год в течение 4-х лет (срок срочной службы в то время) при доходе не выше 1000 руб. в год, и до 200 руб. при годовом доходе свыше 20000 руб. (Особые журналы Совета Министров Российской империи за 1915 г. М. 2008. Стр. 168).

Для заявляющих о колониальной эксплуатации ещё раз сравнение налогов с киргиза-кочевника и с оседлого землепашца: военный налог с юрты (в среднем 3 мужских души) 1 руб. 84 коп. и 6 руб. с каждого русского мужика, освобождённого от воинской повинности по какой-либо причине. С началом военных действий появились различные дополнительные сборы и повинности на нужды войны: реквизиция лошадей, поставка для нужд армии продовольствия по твёрдым ценам, транспортная повинность для подвозки к станциям железных дорог различных грузов, призыв киргизов для работ в хозяйствах мобилизованных на фронт казаков и крестьян.

И опять умолчание, исследователи восстания пишут только о повинностях, касающихся киргизов. Хотя в этом отношении (дополнительные сборы и поставки) киргизы не были исключением. Но исследователи восстания почему-то пишут «киргизы», а не «население области». Новые повинности, ввелись и для русских, причём, дополнительно к их воинской обязанности. Так, постановлением губернатора области от 28.01.1917 г. крестьянин села Новотроицкое (Сукулук) за отказ поставить подводы для перевозки призванных рабочих-инородцев был оштрафован на 50 руб. [(160), №10 от 03.02.1917 г.].

К сожалению, я не встретил показателей о поставках по Семиреченской области, но вот что сообщал «Полтавский вестник» от 20.03.1916 г.: «На днях состоялось совещание представителей уездных Земских управ Полтавской губернии по вопросу о распределении 75000 голов рогатого скота, подлежащих поставке в армию, по уездам Полтавской губернии и категориям скота, пропорционально числу волов, коров и молодого скота в уездах и городах».

Обратите внимание на две факта. Первое, поставки скота распространялись и на жителей городов. Второе, в отрывке речь идёт о поставках рогатого скота, а, ведь, были ещё обязанности по поставкам лошадей, фуража и продовольствия. Но главное, повторяюсь, – русские поставляли не только фураж и продовольствие, но и провожали своих мужей и сыновей, и не на тыловые работы, а на фронт.

Поборы манапов.

Заведующий Переселенческим делом в Семиреченской области, сообщая о нарушениях в землепользовании киргизов,  докладывал: «Благодаря тому, что земельные изъятия в некоторых случаях были произведены неправильно и с игнорированием интересов киргизов, и благодаря особенному, подчёркиваю, таких случаев, создаётся впечатление, что главной причиной киргизского мятежа было недовольство киргизов земельными изъятиями. [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 34. л. 45 об].

Это же в записке генерал-губернатору о восстании отмечал и М. Тынышпаев, общественный деятель, депутат второй Государственной думы. Сообщая о многочисленных поборах, связанных с выборами местных властей, он констатировал: «Порой даже земельные притеснения бледнеют перед дрязгами выборов и партийности». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 46, л. 128].

Исследователь Воронков писал: «Во власти манапов находится весь народ, который носит название «букара», что в переводе на русский означает «это чернь». Манапы распоряжаются собственностью своей букары вполне свободно. Сарыбагишский манап Ш. (Шабдан – Б. М.) всегда должен кому-нибудь лошадь. Это обязательство он исполняет, но очень просто. Чтобы вернуть лошадь, он приказывает первому встречному киргизу из племени сарыбагиш слезть с лошади и отдать её просящему.

«За уплатой долга одному тотчас возникает новое обязательство перед другим, которое удовлетворяется точно таким же способом. Но кроме того, что манапы постоянно обирают букару по мелочам, они облагают её и постоянным налогом деньгами или зерном». [(160), №16 от 22.02.1908 г.]. Даже если простолюдин зарабатывал что-то на стороне, то он должен был часть этого заработка отдать манапу в виде оброка.

В случае неуплаты этой дани, непокорный манапом, за неповиновение, привлекался в киргизский народный суд по выдуманному обвинению. В киргизском народном суде бедняк никогда не мог рассчитывать на правосудие и найти защиту своих прав, так как судьи, будучи также из манапов, или их ставленников, все дела решали в пользу манапов. В результате ответчику, как правило, приходилось отдать больше того, что требовал манап, так как в этом случае он должен был заплатить ещё и судебные издержки бию – народному судье. [(160), неоф. часть, №27 от 01.04.1908 г.].
Продолжение в 5-ой части.