Продолжение, начало в 1-ой части.

Убедившись в спокойной жизни сородичей под покровительством русских властей, племена Большой орды стали проявлять заинтересованность в сотрудничестве с Россией. Так как присоединение Киргизии шло через Казахстан по линии Омск – Семипалатинск – Верный, и вхождение Большой орды в состав России было положительным примером для киргизов, во многом схожее, и даже временами эти процессы соприкасались, то о присоединении Большой орды к России расскажу немного подробнее.   

В 1818 г. султан Большой орды рода джалаир Сюк Аблаев (Аблайханов), кочевавший у восточного берега Балхаша, будучи не в силах противостоять притеснениям кокандцев, не получая помощи от Китая, подданным которого он числился, изъявил желание быть подданным России  и просил о защите от кокандцев. 18 января 1819 г. С. Аблайханов с подвластным ему родом в числе свыше 55 тысяч человек дал присягу и был принят в подданство России. Высочайше было повелено выстроить ему у озера Балхаша в урочище «Семь рек» за счёт казны дом и мечеть.

Китайцы, узнав о начале строительства, выразили протест. Чтобы не обострять отношения с Китаем, строительство остановили, так же, как и исполнение решения о создании внешнего округа в кочевьях Большой орды. По плану Сперанского прежняя посылка отрядов в степные кочевья, принявших российское подданство, была заменена основанием на присоединённых территориях укреплений, возле которых  создавались казачьи станицы и крестьянские поселения. В 1824 г. были основаны Кокчетав и Каркаралинск, в 1827 г. – Акмолинск. Так обозначилась новая стратегия в Средней Азии, которая привела Россию к Ташкенту.

Вслед за Сюком в 1823 г. ещё 14 султанов Большой орды обратились к русским властям с прошением о принятии их в подданство, которое было удовлетворено указом Александра I от 13 мая 1824 г. Однако принятие российского подданства не мешало султанам по-прежнему облагать пошлинами русские торговые караваны и даже иногда грабить их. В архивах Семипалатинской  таможни зафиксировано несколько случаев ограбления русских караванов, проходящих через кочевья Большой орды. Так, в 1826 г. зафиксирован факт ограбления русского купца Ишимова. [(274), стр. 19].

В 1825 г. на реку Каратал был послан отряд для окончания строительства дома для султана Сюка и мечети. Появление русского отряда снова встревожило китайцев, и они выступили с новым резким протестом. Русские власти, хотя и ответили, что не считают земли по Караталу принадлежащими Китаю, но, во избежание столкновений, всё же предписало сибирскому начальству отряд с Каратала отозвать и временно воздержаться от всяких новых предприятий в отдалённых казахских степях. Постройки были снесены.

Завоевав Ташкент и подчинив близлежащих казахов, кокандцы начинают покорение киргизов. О завоевании кокандцами Чуйской долины рассказано в предыдущей главе. В начале 1821 г. Омар-хан направил на Центральный Тянь-Шань, в Кетмень-Тюбинскую долину войска, которые произвели грабежи и взяли много пленных. Опасение подобных нападений со стороны кокандцев и отсутствие помощи от Китая побудили богинцев задуматься о принятии российского подданства. А билековский род племени бугу даже послал представителя в Омск для переговоров. (Аристов Н. А. Усуни и кыргызы или кара-кыргызы. Бишкек. 2001. Стр. 471).

По мере расширения связей Казахстана и Средней Азии с Россией, торговля русскими товарами в киргизских аилах возрастает. Однако русских купцов интересовали не только киргизский рынок, но и пролегавшие через территорию Киргизии короткие пути в Восточный Туркестан и Китай. Поэтому посредниками связей киргизов с Россией обычно выступали купцы, больше всех заинтересованные в налаживании мирных отношений с кочевниками для прекращения грабежей своих торговых караванов.

В ноябре 1824 г. генерал-губернатор Западной Сибири П. М. Капцевич получил от начальника Омской области С. Б. Броневского донесение. Он сообщал, что по сведениям, полученным от возвратившегося с Иссык-Куля торгового приказчика Файзуллы Сейфуллина, дикокаменные киргизы «новое управление в степи, вводимое Российским правительством, почитают и для себя весьма любезным». Услышав такой отзыв, Сейфуллин предложил киргизам вступить в подданство России и согласиться на учреждение российского округа в их кочевьях.

Вскоре после сообщения Сейфуллина Броневский получил от купца Петра Пиленкова, торговавшего среди киргизов, подтверждение сведений, сообщённых Сейфуллиным. Тогда Броневский предписал Семипалатинскому окружному начальнику Кемпену «в случае приезда депутатов, принять их сколь можно лучше, угостить и отправить в Омск». В конце 1824 г. в Семипалатинск от бугинцев с просьбой защиты «от междоусобных раздоров и грабительств, возникших у них в сильной степени», прибыли в сопровождении четырёх старшин три депутата: Алимбек Япалаков (от джелденского рода). Алгаза Ширалин (от билековского рода) и Акимбек Улджабаев (от арык-тукумского рода).

Депутаты были «надлежащим порядком приняты» и 31 декабря отправлены в Омск «при одном уряднике, знающим их разговор». В Омск депутаты прибыли 5 января 1825 г. и вручили письма генерал-губернатору. Письма биев джилданского и арык-тукумского родов были одинаковы. В них сообщалось: «Наша покорнейшая просьба состоит в следующем. Мы, известясь, что подданные Государя Императора киргизы (казахи – Б. М.), пользуясь покровительством, живут спокойно, а потому и мы изъявляем своё желание быть подданными Государя.

"Желание наше есть препровождать караваны ваши в Кашгарию и Аксу, но как есть в орде нашей шалуны киргизы, с которыми управиться нет возможности, то к усмирению их не оставьте употребить вашу власть. За нам подведомственных мы ручаемся, других же родов киргизы нас не слушаются, потому что у нас султанов нет». В письме биев билековского рода было дополнение, что они уже просили о принятии их в русское подданство раньше и посылали с этой целью депутата. Для усмирения же грабящих караваны, билековцы просили прислать воинский отряд.

Так как усиление русского влияния в родах тянь-шаньских киргизов на пути в Кашгар как раз и было целью русской администрации, то делегация была дружелюбно принята. Об этом событии генерал-губернатор Западной Сибири отправил следующее донесение. Так как дипломатические сношения с Китаем осуществлялись через Кяхту, то П. М. Капцевич 7-го декабря 1825 г. генерал-губернатору Восточной Сибири о киргизском посольстве 1824 г. сообщал: «Нашёл я в Омске депутацию дикокаменных киргизов, кочующих … при озере Иссык-Куль.

«Депутаты сии, состоявшие из трёх биев от лучших родов и четырёх почётных киргизов, изъявили сильное желание своего народа принять покровительство России и препровождать через свои кочевья купеческие караваны, прося покровительства нашего правительства от междуусобных раздоров и грабительства в степи. Соображая, что таковой вызов дикокаменных киргизов может доставлять нашей азиатской торговле большие выгоды, заботясь об ограждении от барантов султана Сюка, я приказал формировать отряд при двух орудиях конной артиллерии под командой … подполковника Шубина.

«5-го июня отряд из Семипалатинска (вы)шел … к урочищу Семиречек. Под прикрытием сего отряда отправил я означенных закаменных депутатов, которые награждены здесь приличными подарками. С ними послал я письмо к почётнейшим биям дикокаменного народа, в коем изъяснял, что правительство охотно берёт их под свою защиту и, конечно, будет брать участие в их распрях междуусобных и в обидах со стороны соседей Большой орды. Далее изъявил желание, чтобы они, в знак преданности своей и усердия к России, способствовали нашим торговцам и ограждали купеческие караваны от расхищения.

«С сим вместе писал я соседственным по кочёвке султанам Адилева рода, чтобы они и подведомственные им не делали никаких притеснений и обид киргизам дикокаменным, как принятым уже под покровительство российского правительства. … Подполковник Шубин, окончив возложенное на него поручение с желаемым успехом, возвратился … благополучно. Все сведения, какие доставил г. Шубин, благоприятствуют нашего правительства, и киргизы, будучи довольные вниманием к ним правительства, не показали ни малейшего сопротивления и отвращения к отряду». (Аристов Н. А. Усуни и кыргызы или кара-кыргызы. Бишкек. 2001. Стр. 473).

В Омске депутаты пробыли до 25 мая 1825 г. Для их пребывания в доме «вдовы Ярославчихи» была выделена квартира, где было выполнено соответствующее переоборудование, например, установлен очаг. Интересный факт, связанный с этим. В перечне расходов, потраченных на депутатов, был пункт «за перебитые окна – 4 руб. 75 коп.». Неизвестно, было это результатом переоборудования квартиры (если уж очаг соорудили) для вольного воздуха детям гор, или жильцы нечаянно разбили, или чиновники придумали статью расхода для своего кармана (а окна вовсе никто и не разбивал).

Но наблюдатель того времени писал об отношении кочевников к домам: «Должен сказать, что подышав несколько времени вольным степным воздухом, получаешь отвращение от комнатной жизни. Киргизы в наших, даже прохладных домах чувствуют себя тотчас же дурно, как рыбы, вынутые из воды. Без страху не могут они глядеть на наши потолки: им всё кажется, что тяжёлые балки сейчас же обрушатся, и привычка не скоро может рассеять их опасения».

По ходатайству генерал-губернатора депутаты были награждены царём. Алимбек Япалаков – золотой медалью на Андреевской ленте и саблей с надписью его имени. Акимбек Улджебаев и Алгаза Ширалиев – золотыми медалями на Александровской ленте. Такая же медаль была пожалована и не бывшему в числе депутатов бию Япалаку Кутлину. Старшины, сопровождавшие депутатов, получили в награду перстни. Всем членам делегации вручили почётные халаты и другие подарки.

Депутатам от генерал-губернатора вручили ответные письма для биев, их пославших. В письмах генерал-губернатор благодарил за предложение сопровождать купеческие караваны в Кашгар и Аксу и сообщал, что «для утверждения на всегдашние времена дружбы нашей с Вами Россия предлагает Вам своё могущественное покровительство и защиту…Буде потребна Вам защита, то присылайте к нам Ваших людей, объясняйте откровенно о народных нуждах и не останетесь без удовлетворения». В обратный путь бугинские делегаты были отправлены с почестями вместе с отрядом, направляемого в Семиречье  по просьбе султана Сюка.

Хотя султан Сюк и принял российское подданство, Азиатский комитет, из-за опасения осложнений с Китаем, не давал согласия на создание в Большой орде внешнего округа, по типу округов в Средней орде. Генерал-губернатору Западной Сибири Капцевичу рекомендовалось “для поддержания в силе права располагать киргизами Большой орды посылать в киргизские кочевья военные отряды по мере требования самих султанов и старшин о защите их от взаимных распрей”, чтобы “увеличить влияние России” в Большой орде.

Во время пребывания киргизской делегации в Омске к русским властям Сибири обратился султан Сюк с просьбой прислать к нему “военный отряд для восстановления внутренней тишины” и “открыть” в его кочевьях внешний округ. По этой просьбе организуется отправка военного отряда в Большую орду. В обратный путь бугинские делегаты были отправлены с почестями вместе с отрядом, направляемого в Семиречье по просьбе султана Сюка. Отряд из 120 казаков под командованием подполковника Ф. К. Шубина 25 мая 1825 г. выступил из Омска. Прибыв на р. Каратал, отряд обустроил лагерь для временного размещения людей и припасов.

Китайское правительство, узнав об этом и считая эти места китайскими, выразило официальный протест российским пограничным властям. (Аристов Н. А. Усуни и кыргызы или кара-кыргызы. Бишкек. 2001. Стр. 473). Этот китайский протест был одной из причин более осторожного продвижения России в земли Большой орды на 20 лет. 15 июля Шубин отправил бугинских депутатов на Иссык-Куль в сопровождении 60 казаков под командованием хорунжего Т. В. Нюхалова.

В отряде Нюхалова был лекарь Ф. К. Зибберштейн, на которого возлагалось “узнать путь, удобный к торговле с Кашгарией и китайскими городами”, о чём он и оставил потом своё «Описание о дикокаменных киргизах». На подходе к бугинским кочевьям отряд Нюхалова неожиданно столкнулся с отрядом сарыбагишей, направлявшимся для грабежа бугинских аулов. Казаки выстрелами обратили сарыбагишей в бегство. Зибберштейн об этой стычке в своих записках писал: “Нечаянный сей случай действовал впоследствии на умы того народа, к которому мы везли депутатов. Родоначальники оного и другие почётные киргизы с признательностью отдавали нам благодарность”.

Таким образом, русские казаки, ещё не прибыв в кочевья бугинцев, уже оказали им помощь в защите от сарыбагишей. Отряд Нюхалова, прибывший вместе с посланцами, был радостно принят. Возникла даже ссора из-за того, какому аулу первым принимать гостей. Чтобы никого не обидеть, отряд разделился на две части, которые одновременно выехали в разные аулы. Как раз накануне прибытия российского посольства к бугинцам явились посланцы из Коканда и призвали признать подданство кокандского хана. 7 августа 1825 г. отряд Нюхалова покинул Иссык-Куль.

Осенью 1825 г. в ауле бия Улджабая, на реке Джергалан состоялся курултай. Родоправители встретились на общеплеменном съезде, чтобы обсудить, чьё подданство принимать – России или Коканда. На этом съезде бугинским биям были вручены письма Сибирского генерал-губернатора. Курултай высказался в пользу России. В доказательство старейшины отправили письма к Западно-Сибирскому губернатору. Кокандские же послы уехали ни с чем, и кокандское ханство начало готовить поход на Иссык-Куль.

Одновременно с военными действиями начались научные исследования Казахстана и Туркестана. Под прикрытием укреплённых линий появилась возможность более тщательного изучения тогдашних среднеазиатских окраин. Было совершен ряд научных поездок. Хотя все эти исследования коснулись только отдельных районов Туркестана, всё же они значительно расширили сведения о нём. Из учёных деятелей, изучавших в это время Туркестан, особо заметными были экспедиции капитана Н. Н. Муравьёва (1819 г.), географов Ф. Ф. Берга (1825 г.) и  Г. С. Карелина (1826-1845 гг.).

В 1828 г. кочевавший в бассейне реки Аягуза султан Сарт Ючин (Джучин), устав от борьбы с султаном Суванкулом Ханхожиным, обратился к генерал-губернатору Западной Сибири с просьбой образовать из его земель внешний округ, а на реке Аягуз открыть окружной приказ. Пункт, предложенный султаном Сартом для открытия окружного приказа, лежал на торговом пути из Сибири в Китай, поэтому его основание являлось желательным и важным для развития торговли с Китаем. Образование внешнего Аягузского округа было принято казахами спокойно.

Против русской власти боролся только султан Суванкул Ханхожин. Но его борьба была вызвана тем, что при открытии округа власть досталась его противнику султану Сарту Ючину. К основанию на реке Аягуз в 1831 году Аягузского приказа (впоследствии Сергиополь) китайцы отнеслись пассивно, ограничившись только выговором султану Сарту за измену. Основание Сергиополя было первым конкретным шагом России в Семиречье, в результате которого русские продвинулись до реки Лепсы.

Но если род садыр согласился с новым порядком управления, то род матай, подстрекаемый кокандцами, при приближении к его кочевьям заведовавшего образованием волостей заседателя Аягузского округа Крайкина с сопровождавшим его отрядом сотника Медведева, оставил свои кочевья и двинулся к реке Или. Медведев двинулся за ним и догнал его между реками Аксу и Каратал. Начатые переговоры успеха не имели, поэтому Медведев двинулся дальше за уходившими матаевцами.

Тогда казахи, вместе с кокандским отрядом из 100 человек напали на отряд Медведева. За нападавшими отрядами со стягом ездил ташкентский представитель и руководил боем. Русский отряд ответил ружейным огнём и пушечными залпами, которые обратили наступавших в бегство. Это была первая стычка русских с кокандцами. Участие кокандцев в событиях не было случайным. Кокандское ханство, к тридцатым годам XIX в. распространив свою власть до реки Или, претендовало на владение кочевьями Большой и Средней орд и за рекой Или.

В 1834 г. наместник кокандского хана в Ташкенте в письме Сибирскому генерал-губернатору заявил претензию на право владычества над казахами вплоть до Иртыша. Но у казахов было иное желание. После описанного выше боя матаевские султаны Иса Саитов и Дангир Шихаев в 1839 г. явились к Крайкину и согласились на устройство волостей, пообещав вернуться к местам прежних кочёвок. В 1840 г. султан Акымбек Аблаев, жалуясь на притеснения коканцев, просил о принятии в русское подданство.

В 1844 г. бий Байсеит, по поручению юсуновцев, просил о подданстве и о присылке отряда на Каратал, куда юсуновцы прикочевали. (Аристов Н. А. Усуни и кыргызы или кара-кыргызы. Бишкек. 2001. Стр. 582). В 1845 г. подданство приняли роды Большй орды уйсын, жалайыр, абдан, суан, шапрашты, ысты, ошакты и канлы. В 1847 г. вошёл в состав Росси многочисленный род дулат. (Абашин С. Н. и др. Центральная Азия в составе Российской империи. М. 2008, стр. 44).

Три державы – Россия, Китай и Кокандское ханство – стремились подчинить себе соседние степные народы. В этом процессе более благоприятные возможности и условия оказались у России. В 1831 г. китайцы, заключив с Кокандом договор об ограждении от набегов и посещения проповедников, фактически умерили свои притязания на подчинение киргизов и предоставили их во власть Коканда. Кокандцы, покорив чуйских киргизов, начали продвижение на Тянь-Шане. В 1832 г. они основали на Нарыне укрепление Куртку. Киргизы выразили покорность и стали платить зякет. Кроме дани киргизы обязаны были выставлять по требованию хана до 5-и тысяч всадников. 

Н. А. Северцов так описывал положение киргизов под кокандским господством: «Северные киргизы не имеют государственного устройства и связи между собой. Их многолюдные роды разобщены и враждуют, да и каждый род ещё дробится на отделения, часто тоже враждебные. Все их силы, вся их воинственность поглощаются бесконечной междоусобной барантой, усложняемой ещё и барантой с Большой ордой.

"Поэтому, не смотря на свою склонность к набегам, на неприступность своих горных кочевьев, они без труда были покорены отчасти китайцами, отчасти коканцами, и сделались их безответными данниками. Для освобождения от тяжёлых коканских поборов было бы достаточно их собственных сил, так как они удерживались ничтожными гарнизонами, но по своей разрозненности, они на это не сделали общей попытки, а выбрали иное средство. Род за родом принимал русское подданство, и это потому, что оно доставляло им защиту не от одних коканцев, но и от враждебных своих же родов».

После убийства бухарцами в 1842 г. Мухаммада-Али-хана (сокращённо Мадали-хан), и возникшей после этого смуты в ханстве иссык-кульские киргизы в 1843 г. перестали платить зякет кокандцам. Богинцам принадлежали пастбища предгорий Иссык-Кульской котловины, плоскогорья на р. Текес и тянь-шаньские сырты. Сарыбагиши во главе с Ормоном неоднократно пытались занять пастбища Иссык-кульской котловины, которые принадлежали племени бугу, отчего оба племени постоянно враждовали.

Межплеменная вражда из-за пастбищ обострилась вследствие политических притязаний Ормона, который, объединив во второй четверти XIX века под своей властью сарыбагишские роды, объявил себя ханом всех киргизов. (По другой версии Ормон был провозглашен ханом в 1842 г. на курултае племён солто, сарыбагиш и бугу. Однако последующая борьба с племенем бугу и отсутствие единства с племенем солто не укладываются в эту версию). Ему удалось распространить своё влияние на племена черик и саяк (Нарын). В притязаниях Ормона на очереди стояло подчинение бугинцев. 

Опасаясь потерять в этой борьбе свои кочевья и влияние, глава рода бугу Боромбай в августе 1844 г. снова обратился к омским властям с просьбой о принятии в российское подданство. Переговоры 1844 г. о подданстве бугинцев, как и в 20-х гг., закончились безрезультатно. Генерал-губернатор Западной Сибири в июле 1845 г. ответил Боромбаю только письмом и подарками. (Аристов Н. А. Усуни и кыргызы или кара-кыргызы. Бишкек. 2001.Стр. 478). Русская администрация, отдалённая от кочевий бугинцев на сотни километров, не могла даже наладить постоянных связей с этим племенем.   

Ормон, обеспокоенный этим шагом Боромбая, вместе с Джантаем и Джангарачем, также обратился к русским властям с просьбой о подданстве. Но это был, скорее всего, дипломатический манёвр, стремление заручится поддержкой в борьбе с Боромбаем. Южная часть Большой орды в это время ещё не входила в состав России, поэтому, учитывая ещё и прококандскую ориентацию Ормона, просьба осталась без последствий.

До 1846 г. «завоевание» Семиречья характеризуется инструкциями начальникам отрядов Аягузского приказа. Опасаясь ухудшения отношений с Китаем, начальству Аягузского приказа указывалось самостоятельно «ни в коем случае, ни под каким предлогом не позволять отряду, ни разъездам его переходить реку Лепсу под опасением в противном случае придания виновных военному суду». [(203), стр. 64]. Но опиумная война Китая с Англией в 1840-1842 гг. показала слабость Китая  и его неспособность успешно воевать против европейских войск. Второй причиной продвижения русских отрядов за р. Лепсу, было связано с появлением в Семиречье в 1846 г. мятежного султана Кенесары Касымова.

О начале восстания Кенесары и его действиях в Киргизии рассказано в предыдущей главе. Находясь на реке Чу, Кенесары вступил в переговоры с казахами Большой орды, кочевавшими между реками Или и Каратал. Эти юсуновские казахи хотя и считались, по присяге султана Сюка, русскими подданными, но во избежание столкновений с Китаем, положение об управлении казахами на них не распространялось. Для наблюдения за действиями Кенесары в апреле 1846 г. из Аягуза был выслан отряд под командой есаула Казачинина, который расположился на реке Лепса.

Несмотря на это, Кенесары перешёл с реки Чу на Или и, переправившись через неё, начал продвигаться к Караталу. Узнав об этом, Вишневский выехал в район действий. Была ещё одна важная причина для его выезда в кочевья казахов. А. М. Янушкевич, польский повстанец, находящийся в ссылке в отряде Вишневского, писал: «Уйсуны, независимые киргизы Большой орды, кочующие между реками Лепсой и Или, горами Алатау и озером Балхаш, в Семиречье, три месяца назад (в марте – Б. М.) прислали в Омск посольство под предводительством Мауке.

"Этот дипломат на данной ему аудиенции от имени всех родов оповестил, что самым горячим и неизменным желанием его земляков является вступление в подданство России и получение от неё привилегий, какие имеет Средняя орда. Для этого он просил, чтобы пограничный начальник приехал в конце мая или начале июня на берега Аксу, текущей в двух днях пути от Лепсы, где его будут ожидать родоначальники и выборные от всего народа для заключения последних договоров». (Р. Культикова. Дипломатическая миссия Янушкевича. «Тагильский рабочий» от 24.10.1987 г.).

В июне Вишневский прибыл на реку Лепсу. Сюда же по его приглашению прибыли султаны Большой орды родов дулат, албан, суан, чапрашты, джалаир. После переговоров, 23 июня 1846 г. султан Сюк Аблайханов и ещё 10 султанов, 27 биев Большой орды и мулла Абдулла Мнлибаев, приняв российское подданство, подписали клятвенное обещание «исполнять свято и ненарушимо» взятые на себя обязательства. (АВПР, ф. СПб. Главный архив, 1-7, оп. 6, 1846-1847, д. 2, л. 23). Кенесары, узнав о выдвижении отряда Казачинина, Кенесары отошёл на Или. Но как только русский отряд ушёл с Лепсы, он снова появился на реке Коксу. Решено было принять серьёзные меры.

Лепсинский отряд был усилен, командование отрядом было поручено давно служившему в южных округах и поэтому хорошо знакомому с походами в степи есаулу Нюхалову. Ему было поручено стать на реке Кызыл-Агач, следить за действиями Кенесары, а при возможности вытеснить его из юсуновских кочевий. В 1846 г., как уже говорилось, срединная часть Большой орды, сохранявшая до того независимость, приняла российское подданство. 17 апреля 1847 г. это решение было утверждено правительством. Обосновывалось оно необходимостью обеспечить безопасную торговлю с Западным Китаем и Кашгаром.

Владения России продвинулись до реки Каратал. В 1847 г. было основано укрепление Копал. 10 января 1848 г. для управления Семиреченским краем была учреждена должность пристава «киргизов Большой орды». Обращаясь к вновь назначенному приставу, Министр иностранных дел К. В. Нессельроде предписывал ему «войти с дикокаменными киргизами в сношения», цель которых состоит в том, чтобы «обезопасить через их кочевья караванный путь в Кашкарию».

Однако выполнение этих планов было прервано Крымской войной 1853-1856 гг., а дальнейшее продвижение в Среднюю Азию связано с поражением в этой войне. Царское правительство было вынуждено временно отказаться от активной политики на Балканах и Ближнем Востоке и уделить больше внимания укреплению своих позиций в Средней Азии и на Дальнем Востоке. Окончательное включение Средней Азии в состав России приходится на вторую половину XIX в.

После незначительных разногласий, во время присоединения Большой орды, нормализовались отношения с Китаем: в 1851 г. был заключён Кульджинский договор, в 1860 г. – Пекинский и в 1864 г. – Чугучакский договоры, окончательно установившие западную границу Китая. Поэтому укрепление своих позиций в Средней Азии приобретало для Российской империи большое значение. В первую очередь вызывали озабоченность Кокандское и Хивинское ханства, которые продолжали набеги на казахские территории, уводили пленных, грабили торговые караваны. Купцы тех же караванов, которые проходили в ханства под охраной, подвергались различным дискриминациям.

Характеризуя политику среднеазиатских ханов в торговле, Азиатский департамент сообщал: «Торговцев бухарских и хивинских в России не только не притесняют, но и не оскорбляют из-за того, что они магометане. В то время как наши подвергаются оскорблениям из-за того, что они христиане». Пошлина, взимаемая с русских купцов, была выше, чем с мусульманских торговцев. [(262), стр. 25]. Активизации действий способствовали также сложившиеся обстановки: политическая в среднеазиатских ханствах и экономическая в Российской империи.

В политическом отношении Средняя Азия находилась не перед дилеммой «прежняя независимость или её захват», а перед вопросом «её занятие русскими или англичанами». Для России в экономическом отношении, кроме упомянутых препятствий в торговле, сыграла и сложившаяся в то время международная обстановка. Гражданская война в США привела к резкому сокращению поставок хлопка в Россию, поэтому Средняя Азия интересовала Россию как регион, производивший хлопок.

Именно как регион, а не сам хлопок, как отмечают некоторые исследователи. Утверждение о потребности России в среднеазиатском хлопке несостоятельно, так как исконно среднеазиатский хлопок (гуза) не мог использоваться русскими текстильными предприятиями из-за короткого, грубого волокна. Он применялся только в качестве добавки, и только для толстой пряжи. В 1916 г. на заседании Центрального хлопкового комитета рассматривался вопрос о борьбе со злоупотреблениями «в виде смешения волокна из американских семян с туземным сортом». [РГИА, ф. 391, о. 6, д. 291, л. 150].

В 1881 г., уже после присоединения Туркестана, в Россию было ввезено из США 8 млн. 234 тысячи пудов хлопка, а из Средней Азии только 313 тысяч пудов (3,8%). [(234), стр. 16]. С постройкой Закаспийской железной дороги этот показатель возрос до 6%. Знаменитые русские ситцы, с удовольствием покупаемые и в Средней Азии, изготовлялись из тонковолокнистого хлопка, закупаемого в США и Египте. В Средней Азии эти сорта появляются лишь в 90-х гг. XIX в., когда туркестанская администрация и русские агрономы начинают бесплатно раздавать семена тонковолокнистых сортов местным дехканам, поощряя их выращивать эти сорта повышенными закупочными ценами.

Даже в 1908 г., уже после внедрения американских длинноволокнистых сортов, в Средней Азии закупалось только треть хлопка, потребляемого в России, остальной завозился из-за границы. [РГИА, ф. 1276, оп. 4, д. 428-а, л. 14]. И только к 1915 г. этот показатель достиг 70%. («Историческое пространство. Проблемы истории стран СНГ. 2008, №1-4, стр. 76). А печально известная хлопковая монокультура Средней Азии появляется уже в 30-40 гг. XX в. с введением колхозов, и никакого отношения к политике царского правительства не имеет.

Описание киргизско-российских отношений прервалось после изложения действий против Кенесары. В 1848 и 1851 гг. были ещё новые киргизские посольства к российским властям с просьбами о подданстве. Если до этого момента в повествовании был общий обзор движения России в Среднюю Азию, то теперь подошёл к описанию конкретных действий на юге Семиречья, на границе с владениями киргизов.  

Семиречье (впоследствии в административном разделении Семиреченская область) – географический район, включающий юго-восточную часть Казахстана и северный Киргизстан. Ограничено Семиречье на севере – озёрами Балхаш, Сасыколь и Алаколь; на востоке – хребтом Джунгарский Алатау; на юге – хребтами северного Тянь-Шаня Терскей Ала-Тоо и Киргизский; на западе – реками Карабалта, Чу и озером Балхаш. Эта область могла бы быть названа не Семиречьем, а другим составным числом, в котором числительное было бы даже двузначным числом, потому что рек здесь гораздо больше.

Семь же рек, которым область обязана своим названием, – это те наиболее крупные реки, которые пришлось преодолевать русским войскам при первоначальном продвижении в область с северо-востока. В порядке занятия эти реки были Аягуз, Лепса, Аксу, Биен, Каратал, Коксу и Или. Есть источники и авторы, которые, сохраняя то же количество семи рек, называют другие, например, Баскан или Сарканд. Но это одна из версий, связанная с продвижением русских в этот край, самая распространённая, но неверная.

Доказательством этому есть много фактов. После принятия российского подданства султаном Сюком в 1819 г. указом Александра I повелевалось построить ему дом и мечеть на берегу озера Балхаш в “урочище Семи Рек”. Генерал-губернатор Западной Сибири П. М. Капцевич 5 июня 1825 г. сообщал, что отряд под командованием полковника Шубина вышел из Семипалатинска «в предназначенный ему путь к урочищу Семи речек» для «ограждения» султана Сюка от «барантов».

Начальник Омской области С. Б. Броневский в “Записках о киргиз-кайсаках Средней орды” в 1830 г., когда русские ещё не переходили рек, впадающих в Балхаш, (укрепление Копал основано в 1847 г.) писал: “Большой орды киргизы, кочующие на урочище Семи Рек, около озера Балхаш, с прилежанием занимаются земледелием”. В 1832 г., тоже до перехода русскими рек прибалхашья, А. И. Левшин в работе “Описание киргиз-кайсацких орд и степей” писал, что в 1819 г. “несколько тысяч кибиток, кочующих в урочище Семь Рек и около рек Коксу и Каратал, под предводительством султана Сюка признали над собой власть России”.

То есть, реки Коксу и Каратал вовсе и не входят в Семиречье, а тем более река Или, которая находится ещё южнее. В октябре 1840 г. врач Аягузского военного лазарета Светаев был направлен для обследования целебных источников у реки Биен (Копало-Арасанские минеральные воды – Б. М.). Отчёт о его поездке назывался «Краткое обозрение тёплых вод на урочище Семиреках». [(160), №46 от 14.11.1892 г.]. Судя по указу Александра I, это урочище и не очень большое, если оно указывается в качестве адреса для строительства резиденции султана Сюка.

Так что Семиречье (Джетысу) местное казахское название урочища на северо-востоке озера Балхаш, которое с приходом русских получило более широкую известность (наверное, благодаря царскому указу) и распространённое впоследствии на обширный район, в том числе и на киргизские земли. Получается, что реки, впадающие в Балхаш, вовсе и не причём, почему и путаница с их перечислением. Возможно, прав И. Завалишин, автор труда «Описание Западной Сибири», который при описании казахской степи утверждал, что название «Семиречье» неправильно вообще потому, что собственно в Балхаш впадает только шесть рек.

И в заключение интересный факт. Из многочисленных местностей Киргизии, Казахстана и Средней Азии, упоминаемых в киргизском эпосе «Семетей», встречается и название Жетисуу – Семиводье. Даже если это название привнесено в эпос последующими сказителями, то всё равно этому наименованию не одна сотня лет. Считается, что термин «Семиречье» в научный оборот ввёл русский географ А. Г. Влангали в своём отчёте о путешествии в Семиречье и Джунгарский Алатау в 1849-1851 гг. Но в Мавераннахре западную часть Моголистана называли Джетесу – Страна кочевников, бродяг. (Более подробно о происхождении названия «Семиречье» и его значении смотрите в статье «Откуда есть, пошло Семиречье»).

Для уяснения всех стычек, набегов и рейдов, происходивших в Семиречье, небольшой обзор существовавшего тогда положения в кочевьях казахов и киргизов. Казахи и киргизы находились в постоянной вражде между собой. Грабежи, разбои, угоны скота, часто сопровождаемые убийствами, были обыкновенным явлением в степи. Грабежи вызывали ответные набеги, а убийства – родовую, кровную месть, что влекло новые убийства. При этом все эти военные вылазки не носили характера организованных войн (разве что вторжения в Киргизию хана Аблая и султана Кенесары).

Это были, скорее, простые набеги с целью угнать скот, взять пленных и награбить добычи. Между отдельными родами одного и того же народа тоже не было согласия. Султаны и манапы считались равными между собою, поэтому при малейшем столкновении интересов возникала вражда. Так как их власть над членами рода была неограниченной, то личные несогласия главарей переходили в борьбу рода с родом и оканчивались кровавыми столкновениями, иногда многолетними. Это была суровая действительность того времени.

А набеги в кочевья казахов, подвластных России, совершаемые киргизами и по собственной инициативе, и подстрекаемых кокандцами, были не столько сопротивлением русским войскам, сколько очередной барымтой, в том числе и за казачьими лошадьми. После принятия султана Сюка в российское подданство в 1819 г. дальнейшее стремление казахов Большой орды к вступлению в русское подданство задержалось на некоторое время нежеланием русского правительства раздражать китайцев, у которых казахи Большой орды считались в подданстве. (Сборник узаконений о киргизах Степных областей. СПб, 1898 г., стр. 56).

Как уже говорилось, 23 июня 1846 г. представители родов Старшего жуза объявили о признании российского подданства. В 1847 г. на землях родов Старшего жуза было учреждено приставство казахов Большой орды с центром в основанном в том же году укреплении Копал. Первыми приставами были: майор барон К. Л. Врангель в 1847-1848 гг., капитан К. К. Гутковский в 1848-1850 гг. и подполковник М. Д. Перемышльский в 1850-1856 гг..

В конце 40 гг. XIX в. активизируется Кокандское ханство, где регентом у малолетнего Худояр-хана стал энергичный представитель кыпчаков Мусулманкул. Обеспокоенный продвижением России в Семиречье и переходом части племён Старшего жуза в российское подданство, он в 1848 г. посылает к реке Или отряд в три тысячи человек под командованием Аккулы (в других источниках Хаккула, Ханкула). Однако из-за нападения бухарцев на Ташкент, отряд возвратился назад, ограничившись основанием укрепления Тойчубек (Таучубек) при слиянии рек Аксая и Каскелена с гарнизоном в 80 человек. В 1849 г. Аккула вновь появился в долине Или.

Он возводит ещё одно небольшое укрепление в верховьях реки Чилик, совершает нападение на юсуновских казахов и из укрепления Тойчубек начал агитацию против России среди султанов Большой орды. Основание новых кокандских укреплений в этом районе являлось не только препятствием для дальнейшего распространения влияния России, преградой торговым отношениям России с Кашгаром и киргизами, но и угрозой уже приобретённым позициям. Поэтому генерал-губернатор Западной Сибири П. Д. Горчаков дал указание вновь назначенному приставу Большой орды капитану К. К. Гутковскому взять и разрушить укрепление Тойчубек.

4 апреля 1850 г. капитан Гутковский с отрядом из 50 человек пехоты, 175 казаков, при двух орудиях выступил из Копала. По прибытии на реку Или Гутковский, не желая доводить дело до военных столкновений, послал начальнику укрепления Аккуле письмо, в котором предлагал ему уйти из Илийской долины и не вмешиваться в дела Большой орды. 19 апреля отряд подошёл к укреплению Тойчубек. Аккула, заранее предупреждённый султаном Большой орды Камбаром о походе Гутковского и имея гарнизон в 150 человек, запросил помощи из Пишпека. Ожидая подкрепление, он, с целью выиграть время, даёт Гутковскому неопределённый и уклончивый ответ.  

Неудовлетворённый таким ответом Гутковский начал осаду укрепления. Стены крепости оказались сложенными не из самана, как обычно у кокандских укреплений, а из камней, уложенных на глине, смешанной с конским волосом. Поэтому они были достаточно прочными для лёгких орудий отряда. Выпустив половину имеющегося запаса снарядов, Гутковский убедился в невозможности образования обстрелом бреши для штурма. Пробный штурм укрепления отрядом из 75 человек успеха не имел. Казахи, следившие за действиями отряда, увидев, что кокандцы отбили приступ, двинулись на отряд Гутковского с тыла. В таком положении отряд спасло наличие орудий. Отбив атаку ружейным и артиллерийским огнём, отряд под натиском 4 тысяч кочевников начал отступление.

Несмотря на заявления султана Рустема в лояльности, у реки Алматинки к преследователям прибыло ещё пополнение. Теперь отряду угрожало уже около 7 тысяч всадников. Переправляться при такой угрозе было опасно, и Гутковский направляет отряд в сторону аулов султана Рустема. Казахи, опасаясь разгрома своих аулов, перестали угрожать русским. Отряд 25 апреля благополучно переправился через Алматинку и 27 апреля вернулся на р. Или. Не выполнив поставленной задачи, русские в этой экспедиции потеряли одного убитого и девять раненых. [(237), стр. 18].

Причинами неудачи похода были малочисленность отряда, недостаточность средств и измена султана Рустема. Прав был начальник Сибирского корпуса Бабков, когда писал: “При принятии Большой орды в наше подданство повторилась старая и общеизвестная истина, что принять в подданство кочевников гораздо легче, чем впоследствии удержать их в повиновении”. Активизируется в это время и Китай. По поводу строительства укреплений в Семиречье Пекин направляет русскому правительству ноту протеста, которая была отклонена на основании отсутствия договора об установлении границы.

Не останавливаясь на этом и стремясь укрепить своё влияние в Киргизии, Китай весной 1850 г. направляет на Иссык-Куль воинский отряд. Влиятельным манапам были посланы подарки, а Боромбаю было пожаловано княжеское звание с соответствующей одеждой и знаками отличия, назначено жалование по 10 ямб (деньги в виде серебряных слитков) в год. [(293), стр. 30]. Но, в то же время, китайские власти, требуя подати, не оказывали бугинцам реальной помощи в их борьбе с сарыбагишами и кокандцами. Эти обстоятельства заставляли бугинцев искать помощи у России. 

В связи с такой обстановкой в регионе, генерал-губернатор Западной Сибири Горчаков летом 1850 г. совершает инспекционную поездку в Семиречье, во время которой на собрании в Копале султанов и биев Большой орды сделал им «с приличною твёрдостию» предупреждение за притеснение бугинцев, и без того подвергаемым нападениям сарыбагишей. [(293), стр. 30]. По результатам этой поездки назначается новая экспедиция для разрушения укрепления Тойчубек.

В мае 1851 г. за реку Или был отправлен новый отряд под командованием подполковника Карбышева, которому было предписано “разрушить крепость Тойчубек, наказать виновников измены и нападения на Гутковского и упрочить наше влияние в Заилийском крае”. Отряд Карбышева выступил из Копальского укрепления 26 мая. 7-го июня отряд подошёл к укреплению Тойчубек и увидел его опустевшим. Оказалось, что киргизы  в своей борьбе против Кокандского ханства воспользовались наступлением русских войск.

Когда начальник крепости Пишпек отправил отряд на помощь гарнизону Тойчубека, киргизы Чуйской долины напали на Пишпек. Хотя они не смогли овладеть крепостью, но вынудили кокандцев вернуться для защиты Пишпека, оказав своими действиями незапланированную помощь русскому отряду. Гарнизон Тойчубека, не получив помощи, покинул укрепление. 8-го июня укрепление Тойчубек было разрушено. Взятие укрепления Тойчубек подорвало влияние Коканда в Семиречье, произвело большое впечатление на казахов и киргизов и способствовало подписанию с Китаем 25 июля 1851 г. выгодного Кульджинского договора о торговле.

12 сентября 1851 г. отряд пристава Перемышльского на реке Каратал перехватил и выдворил китайских чиновников, сопровождаемых военным отрядом. Это был последний ежегодный объезд китайскими чиновниками казахских приграничных районов. В феврале 1852 г. произошли события, оживившие русско-киргизские отношения. Видя, что с устройством русских укреплений в казахские степи приходит спокойствие, киргизы, кочевавшие на севере Киргизии, стали активнее стремиться к сближению с Россией.

Ормон – глава племени сарыбагиш, притесняемый кокандцами и используя то, что некоторые роды Старшего жуза откочевали в низовья реки Чу, по своему почину перекочевал с подвластными ему киргизами на “Заилийскую сторону”. 23 марта 1852 г. Ормон и его сын Уметалы обратились с просьбой к Николаю I о принятии их в подданство России и разрешении кочевать между реками Или и Чу. Учитывая положение де-факто, правительство положительно решило вопрос о принятии Ормона с подвластными ему киргизами в подданство России.

Министерства иностранных дел Л. Г. Сенявин 11 марта 1853 г. сообщил об этом генерал-губернатору Западной Сибири Г. Х. Гасфорду, который 1-го мая 1853 г. предписал приставу Большой орды М. Д. Перемышльскому выступить с отрядом из Копала на реку Талгар для принятия в российское подданство киргизского манапа Ормона с подвластными ему киргизами. Причём, даже описывалась церемония принятия и приготовлены подарки.

Но, буквально накануне, за один день до выезда Перемышльского из Копала, 2-го июля Ормон, узнав, что кокандцы выслали отряды на усиление гарнизонов Пишпека и Токмака, опасаясь мести и расправы со стороны кокандцев, а также нападения неприязненно настроенных к нему султанов Старшего жуза, откочевал обратно в свои кочевья, объясняя это отсутствием муллы для скрепления договора. Подписание принятия в русское подданство племени сарыбагиш не состоялось. [(162), стр. 81].

Однако контакты между русской администрацией и сарыбагишами не прекратились. Более того, сын Ормона Уметалы в декабре 1853 г. сообщил приставу Большой орды Перемышльскому, что кокандцы готовят нападение на русских весной 1854 г. и ведут активную пропаганду против России. Говоря о позиции киргизов в предстоящем нападении, Уметалы писал, что они «ещё ничего не решили и находятся в нерешительности». В заключение он просил прислать войска и построить укрепление в их кочевьях. [(293), стр. 31]. В 1853 г. новый русский отряд зимовал на р. Талгаре и в следующем 1854 г. основал на р. Малой Алматинке укрепление Верное. Российские владения приблизились к кочевьям кара-киргизов.

Положение на границе с Кокандским ханством точь-в-точь повторило положение на границе с казахскими степями в XVIII – начале XIX вв. С выходом русских войск на Сырдарью и занятием укрепления Ак-Мечеть (Сырдарьинская военная линия) между этим пунктом и укреплением Верный, являвшимся в то время крайним пунктом Сибирской линии, было огромное свободное пространство азиатских степей. Никаких естественных преград, ни высоких горных хребтов, ни крупных рек.

Через эти тысячевёрстные степные ворота Кокандское ханство время от времени совершает походы против казахов, которым Россия при их присоединении обещала защиту и спокойствие, продолжало грабить торговые караваны, направлявшиеся в Бухару. Особенно участились грабежи караванов во время восстания Кенесары. Так по жалобам тюменского бухарца Фаиза Абдикеева его караваны по пути в Туркестан были дважды ограблены Кенесары более чем на 12 тысяч рублей. Бухарский подданный Мурзагазимов был ограблен на 1400 рублей. [(219), стр. 81].

В докладе Главному штабу Оренбургский генерал губернатор А. А. Катенин писал: «Не только путешественники, но даже торговцы наши не могут показаться в эти владения, не опасаясь насилия и даже смерти. Самые справедливые требования наши принимаются с грубостью и высокомерием». После присоединения российские власти обязывались обеспечивать защиту своих новых подданных от посягательств со стороны соседей. Но открытость границы создавала двойственное положение сырдарьинских казахов, их настроений.

Оренбургский генерал-губернатор А. А. Катенин, выражая беспокойство по поводу настроений южных казахов, сообщал, что, несмотря на то, что они находятся в подданстве России, всё же считают себя зависимыми от Бухарского эмира и Кокандского ханства. Учитывая это, Западно-Сибирский генерал-губернатор Гасфорд в 1853 г. поставил перед правительством вопрос о соединении линий. Впервые этот план высказал ещё в 1848 г. полковник А. И. Веригин, производивший обзор казахских степей.

Затем подобные соображения представил ревизовавший в 1850-1851 гг. Западную Сибирь генерал-адъютант Н. Н. Анненков. В то время у России ещё не было укреплений на Сырдарье и в предгорьях Тянь-Шаня, и осуществление этого плана представляло серьёзные трудности. Но от исполнения предложенного отказываться не думали, а по мере средств и возможностей постепенно продвигались в этих направлениях. Состоявшееся в начале 1854 г. Особое совещание признало предложение Гасфорда в данный момент преждевременным. Гасфорду было разрешено ограничиться окончательным занятием Заилийского края. [(143), стр. 200].

Перейдя реку Или в 1850 г., русские войска к 1854 г. заняли почти весь Заилийский край. С присоединением Заилийского края начали совершаться разведывательные рейды в Зачуйский край. Так, в 1852 г. на реку Чу со стороны Среднего жуза был направлен подполковник Шульц для ознакомления с приграничным районом в военном и хозяйственном отношении. [(151), стр. 146]. Крымская война 1853-1856 гг. чувствовалась и в Средней Азии. Участие Англии в Крымской войне совместно с Турцией преследовало, кроме всего прочего, и вытеснение России из Средней Азии.

Не зря эта война в западной литературе называется Восточной войной. Ещё во время первой англо-афганской войны 1839-1840 гг. англичане сделали попытку проникнуть в Среднюю Азию. Отряд англо-индийских войск вступил в левобережье Амударьи, но после нескольких сражений был вытеснен бухарцами. Овладев в 1843 г. Синдом и в 1849 г. Пенджабом (провинции северо-западной Индии), англичане готовились к дальнейшим завоеваниям. Во время Крымской войны усилилась английская разведывательно-диверсионная деятельность, начиная от Кавказа и кончая Восточным Туркестаном.

Англия пыталась создать коалицию из среднеазиатских ханств во главе с Турцией, которая призывала ханов к “священной войне” против России. Из Хивы, Бухары и Коканда поступали сведения о происках английских разведчиков Аббота, Шекспира, Стоддарта, Конноли, Линча и других. Англия подталкивала к войне с Россией кашгарского властителя Якуб-бека и эмира Афганистана, обещая им помощь деньгами, оружием, инструкторами и даже войсками. Однако Англия не добилась особых успехов в своих попытках потому, что среди среднеазиатских ханств  не только не было единого мнения в борьбе против России, а они и сами постоянно враждовали между собой.

Но если английские агенты майор Донован, полковник Стоддарт и Конноли, пытавшиеся вовлечь в войну против России Бухару, были там же и убиты, то кокандский хан поддавался на провокации англичан и соглашался пропустить английские войска через свои владения. Поэтому положение в Туркестане в этот период было напряжённым. Русское правительство принимает меры по противодействию этим угрозам. От Семипалатинска до Копала протянулась цепь укреплённых постов – Сибирская военная линия.

В 1854 г. было основано укрепление Верный (впоследствии, после революции, неудачно переименованный в Алма-Ата, действительное его название Алматы, о чём писал И. Завалишин ещё в 1865 г.) – военный и административный центр Заилийского края, преобразованного в 1856 г. в Алатавский округ в составе Семипалатинской области. [(138), стр. 61]. Это укрепление стало опорным пунктом военных операций против Кокандского ханства. Первыми начальниками Алатавского округа были: М. Д. Перемышльский в 1856 г., М. М. Хоментовский в 1856-1857 гг. и опять Перемышльский в 1857-1858 гг.. 

В 1857 г. было издано высочайшее повеление о переселении во вновь занятый край части 9-го и 10-го полков Сибирского казачьего войска, впоследствии, в 1867 г., преобразованных в Семиреченское казачье войско. При освоении Сибири и просторов казахских степей Россия первоначально опирались на казачество. Ранее уже рассказывалось о пограничной службе казаков на сибирских оборонительных линиях, о сопровождении торговых караванов, о рейдах в степь для освобождения пленных. И вот теперь на сибирское казачество были возложены новые задачи: освоение вновь присоединённых территорий и защита новых рубежей.  

Английский историк А. Тойнби (1889-1975), рассматривая особенности освоения новых территорий Россией, подчеркивал особую роль казачества, считая его своеобразным ответом на вызов со стороны степных кочевых народов. Он отмечал: «В России ответ представлял собой эволюцию нового образа жизни и новой социал-организации, что позволило впервые за всю историю цивилизаций оседлому обществу не просто выстоять в борьбе против евразийских кочевников, но и достичь действительной победы, завоевав номадические земли, изменив лицо ландшафта и преобразив в конце концов кочевые пастбища в крестьянские поля, а стойбища – в оседлые деревни. Казаки, одержавшие эту беспрецедентную победу, были пограничниками русского православия, противостоящими евразийским кочевникам". [Шаповалов В. Ф. Истоки и смысл Российской цивилизации. М., 2003, стр. 71].

Понимая, что кокандцы не смирятся с потерей Заилийского края, ждали ответных действий кокандцев. Эти опасения подтверждались сведениями о том, что они готовятся к нападению, накапливают силы, распространяют панические слухи и ведут пропаганду против России. В этих действиях, как всегда, использовался метод «кнута и пряника». Устрашали грабежом и наказаниями непокорных, подарками и званиями привлекали колеблющихся (Последний приём использовали как китайские, так и русские власти).

Так, главе племени сарыбагиш Ормону было пожаловано знамя и титул фарманчи. [(298), т. 2, стр. 81]. (Фарманчи, от «фирман», указ – предъявитель, глашатай ханских указов). Особенно преуспели кокандцы в провокации раздоров между казахами и киргизами, а также между отдельными киргизскими племенами. В июле 1854 г. сарыбагиши напали на бугинцев. Поводом к очередному раздору послужили следующие события.

Зимой 1853-1854 гг. в местности Аксу, на северном берегу Иссык-Куля между племенами сарыбагиш, бугу и саяк была организована игра в ордо. (Игроки выбивают из круга плоскую кость. Она  обозначает хана, а пять альчиков – коленные бараньи косточки, положенные возле неё, означают ханскую орду.) Сарыбагиши проиграли и бугинцам, и саякам. Так как глава племени саяк Алыбек Кетиркеев был женат на сестре Ормона, и племя саяк находилось под его влиянием, то Ормон посчитал возможным не отдавать выигрыша саякам. Из-за этого между Ормоном и Алыбеком началась вражда.

Алыбек вынужден был бежать под покровительство Боромбая. Ормон потребовал от Боромбая выдачи Алыбека, но Боромбай отказался, ответив: «Даже воробьи находят защиту на кусте карагана. Неужели Ормон не считает нас и за куст?» Отвергнутые сарыбагиши нападают на бугинцев. Перед нападением на бугинцев, Ормон обратился к приставу Большого жуза Перемышельскому с новой просьбой о подданстве. Но и эта просьба, как и первая, была лишь стремлением заручится поддержкой русских в борьбе с Боромбаем.

Ормон по прежнему оставался верным вассалом кокандского хана. Местные власти в Семиречье были осведомлены об этом и поэтому не придали значения просьбе Ормона. (Хасанов А. О присоединении северных киргизов к России. // Вопросы истории, 1950, №7). В это же время к бугинцам одновременно поступили новые требования Коканда и Китая о выплате налогов. Боромбай, понимая, что уплата зякета и кокандскому хану, и кульджинскому правителю, а также нападения сарыбагишей  разорят его племя, снова обращается к российским властям с просьбой о подданстве.

26 сентября 1854 г. его посланцы прибыли в Омск. Министерство иностранных дел в письме генерал-губернатору Западной Сибири от 26 ноября 1854 г. рекомендовало удовлетворить просьбу бугинцев  и допустить представителя рода бугу, манапа Качыбека, в Омск для принесения присяги от всего племени бугу на верноподданство России. Министерство также рекомендовало отправить подарки бугинским манапам, особенно же оказать знаки внимания Боромбаю, которому было пожаловано звание подполковника.

В изложении событий мы подошли именно к моменту, указанному в заголовке этой главы – к присоединению Северной Киргизии к России. Но предварительно о характеристике этого присоединения и его причинах. Возникает вопрос: что же было в Средней Азии – завоевание или добровольное вхождение? Характеризуя политику царизма в Средней Азии, историки употребляют понятия вхождение, присоединение, включение, подчинение, завоевание и другие.

Каждое из них, конечно, отражает какую-то грань этого сложного и неоднозначного события, но не характеризуют его всесторонне. Отдельные участники этих военных действий выпускали свои воспоминания и описания, в которых, с целью преувеличения своих заслуг, писали только о военных действиях войск в Средней Азии. Они говорили о завоевании, они искали наград за молодецкие дела, а для новых званий – сражений.  

Эту концепцию завоевания продолжают и некоторые исследователи, рассматривая присоединение Средней Азии, как процесс полностью завоевательный. Советские исследователи из этой категории, обосновывая приход к власти большевиков, стремились развенчать царизм и представить Россию как жестокую колониальную империю, как тюрьму народов. Даже отмечая юбилеи добровольного вхождения, они в то же время скатывались в колею завоевания.

Так, Рыскулов Т. Р. в работе «Киргизстан» (М. 1935, стр. 28) пишет: «Покорение русскими киргизов началось в 1855 г. Первыми в этом году перешли в русское подданство киргизы рода Богу». Из-за двойственности формулировки возникает вопрос: так племя богу было покорено русскими или добровольно перешло в русское подданство? Современные исследователи независимых государств постсоветского пространства из этого же направления не говорят о фактах, противоречащих концепции завоевания, умалчивают о том, что между царизмом и русским народом нельзя ставить знак равенства.

Отдельные исследователи, как советские, так и современные национальные, искажают факты, сгущают негативные черты наступления русских войск и переселения русских крестьян в Туркестан. Так, в книге  «Восстание 1916 г. в Туркмении», Ашхабад, 1938 г. читаем: «С 1850 по 1885 гг. под зловещей тенью российского двуглавого орла оказалась вся Средняя Азия. Захваты российского самодержавия сопровождались огнём, кровью и насилием. Всё попадающееся на пути истреблялось. На оставшихся в живых от погромов накладывались самые тяжёлые контрибуции деньгами и скотом. Там, где прошло царское самодержавие, десятки мирных аулов были превращены в развалины». (стр. 3).

В перечне упрёков российскому владычеству дальше – ещё больше. «По распоряжению туркменского генерал-губернатора (оказывается, была неизвестная до сих пор и такая должность) Куропаткина строилась мельница, разбивались сады с посадкой до 5000 корней различных декоративных и садовых деревьев, по нарядам местным населением исправлялись подъездные пути и т. д., и т. п.». (Там же, стр. 9). Другой автор, Б. Исакеев, забыв, что Киргизия в составе Российской империи была чуть больше 50-и лет, писал:

«В течение веков…зубры российского империализма в союзе с местными феодалами выжимали у них (киргизских трудящихся) последние соки». (Статья «20-летие восстания в Киргизии» в журнале «Революция и национальности», 1936 г., №9). Можно ли говорить об усилении социального гнёта, если после присоединения Киргизии к России налоги в Российской империи с кочевников были в 2-2,5 раза меньше, чем во времена владычества Кокандского ханства, когда в пользу хана уплачивалось по одной голове с сорока голов скота, при грабеже сборщиков налога и правящих чиновников и того больше.

А статья 970 Положения об управлении Степным краем гласила: «С сибирских киргизов и в Семипалатинской области собирается ясак скотом, полагая оного ежегодно по одной голове со ста, без включения в сей сбор верблюдов. Но прежде наложения ясака, каждая вновь отрытая округа, со дня введения в оную нового распорядка  по учреждении инородцев, пользуется пятилетней льготой». [РГИА, ф. 1265, оп. 10, д. 199, л. 4]. Поэтому одним из стимулов присоединения Киргизии к России был наглядный пример льготного налогообложения соседних казахов Большой орды.

К тому же кочевники, называемые инородцами, были освобождены от воинской повинности. Киргизский народ страдал в большей степени от гнёта не «акул» и «зубров российского империализма», а от своих местных байско-манапских щук и бычков. Конечно, не всегда были такие жесткие оценки. В советское время характеристика событий менялась по указаниям сверху, но постоянно сохранялась двуличность этой оценки. Осуждалась захватническая политика царизма, её колониальный характер, утверждалось, что царская Россия была тюрьмой народов.

И в то же время, уже с первых декретов Советской власти говорилось о добровольном вхождении в состав России многих народов, о братском объединении, о прогрессивном значении присоединения. Я же буду говорить о присоединении, а не о завоевании. Как правило, империи строятся насилием с одной стороны, но бывает и заинтересованность – с другой. Насилием, завоеванием – это известно и понятно. Но одно насилие бесплодно. Империи Чингизхана и Тимура начали распадаться сразу же после кончины их создателей.

Заинтересованность – это спокойное существование, преимущество, более высокого развития, более высокой культуры. Имперский народ должен иметь, знать и уметь то, чего не знают и не умеют другие общества, но заинтересованные в этом. Присоединение Средней Азии как раз такой случай сочетания насилия и заинтересованности. Произошло это потому, что Россия, русский народ по отношению к Средней Азии были передовым государством, передовым народом. И не только были, но и несли присоединённым народам всё передовое, которого у них не было.

Если европейские государства свои колонии приобретали и завоёвывали с целью обогащения, то в действиях России в Средней Азии изначально главную роль играли политические и военно-стратегические причины. Проникая в Среднюю Азию, Россия стремилась обеспечить спокойствие и безопасность на своей азиатской границе, установить контроль над важным перекрёстком путей в Персию, Индию и Китай и выдвижением к Индии создать угрозу Англии – могучему европейскому сопернику на её отдалённом, слабом участке.

В стратегическом отношении военные действия, предпринятые Россией в Средней Азии с 1864 по 1895 гг., имели целью использовать среднеазиатские ханства в качестве плацдарма для отражения враждебных действий не только соседей, но и Англии. Экономические интересы, которые часто являются стимулом для завоеваний,  в случае со Средней Азией были на вторых ролях и имели свою особенность. Здесь не было пушного ясака Сибири, пряностей Индии или золота Америки. Министр иностранных дел Нессельроде писал, что содействие торговле «составляет основу нашей азиатской политики», т. е. не эксплуатация и грабёж, а торговля.

Продолжение в 4-ой части.