Продолжение, начало в 1-ой части.
«Говорить, что простой, малокультурный народ, всецело поглощённый своими повседневными интересами, отдалённый такими пространствами (от Центра, Европы и Турции – Б. М.), мог подняться  до сознания образования какой-то цельной организации, преследующей отвлечённую, малоуловимую идею, может так думать или человек с болезненной фантазией, или имеющий  какую-нибудь цель». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 46, л. 127].

Об особенных, конкретных причинах восстания именно в Семиречье скажу потом, а сейчас перейдём к общему восстанию. У такого масштабного явления, как восстание 1916 г., не могло быть единственной причины. Сами восставшие называли следующие причины: земельное стеснение, взяточничество государственных чиновников и поборы местных властей и «набор в солдаты». Приведение причины восстания к одному фактору – изъятию земель, спорному царскому гнёту или призыву на тыловые работы – будет освещением только одной из сторон и упрощением. Причин было несколько, они накладывались одна на другую, переплетались и, в результате, привели к восстанию.

При изложении этих причин желательно не просто перечислить их, а нужно остановиться на них подробнее, чтобы яснее представить основание недовольства коренных масс, поднявшихся на восстание. В 1916 г. исполнилось 50 лет русской власти в Туркестане (в Казахстане дольше), поэтому излагаемые причины должны, по возможности, охватить итоги деятельности власти за указанный период. Этим объясняется пространное вступление в начале главы и дальнейшее изложение причин. Каковы же причины восстания?

Первая причина восстания – земельная.

Во всех работах о восстании 1916 г., в том числе и в начале этого исследования, земельная причина восстания называется первой и главной. И это понятно, потому что земля – экономическая основа всего. Но оценка этого процесса – изъятие земель из пользования коренного населения в, большинстве случаев, проводится поверхностно, или валят с больной головы на здоровую. В этом вопросе и в советское время, и особенно в постсоветское создано много лживых утверждений и спекулятивных домыслов. Вот один из примеров.

«Царизм ещё в первые годы своего владычества отнимал у киргизов лучшие земли и заселял их зажиточными русскими крестьянами. … В годы столыпинской аграрной реформы изъятие земель у киргизского крестьянства вылилось в форму массовых захватов и полнейшего произвола». (Изв. Кирг. филиала АН СССР. 1947, вып. 6, стр. 103). Часто повторяются шаблонные утверждения о произвольном захвате участков переселенцами, об изъятии у кочевников всех земель, пригодных для земледелия, и оставлении им только бесплодных.  При всей своей, казалось бы, ясности этого процесса – ведь земли для переселенцев у кого-то брали – он не то, что неоднозначен, он противоречив. И действительно ли был «массовый захват и полнейший произвол» в изъятии земель у кочевников?  

Создание русских поселений началось сразу же после присоединения края. Это был один из пунктов военно-стратегического закрепления края. Первое время он не стоял остро. С одной стороны, переселение в Семиречье в первые годы не было массовым, и были нередки случаи, когда крестьяне, не приспособившиеся к местным климатическим условиям и к поливному земледелию, возвращались обратно. С другой стороны, в это время действовали временные правила 1867 г., в большей степени учитывавшие интересы местного населения.

Администрация под руководством первого губернатора Семиречья Г. А. Колпаковского, в меру своих возможностей, действовала осмотрительно, внимательно относилась к изъятию земель у местного населения. А первый губернатор Туркестанской области М. Г. Черняев вообще был против изъятия земель, являясь сторонником только городской колонизации. С конца  XIX в. картина колонизации Семиречья резко меняется. Демографический взрыв в России в конце XIX в. и неурожаи в центральных губерниях России в 1891 и 1898 гг. погнали крестьян на окраины.

В связи с обострением англо-русских отношений, а в начале XX в. и с Китаем, правительство стало больше уделять внимания Средней Азии и укреплению её границ. Под влиянием этих обстоятельств царь на отчёте губернатора Семиреченской области за 1902 г. написал: «Надо настойчиво двигать колонизацию края». Была разработана правительственная программа мероприятий для переселения в край русских крестьян.

Семиреченская и Сырдарьинская области были объявлены свободными для переселения. Были созданы региональные Переселенческие управления, подчинённые Министерству земледелия и государственных имуществ, наделённые широкими полномочиями  и независимые от местной администрации, включая генерал-губернатора, что вызывало разногласия между местной администрацией и Переселенческим управлением, а за ним и с Министерством земледелия.

Понемногу, как отмечал исполняющий обязанности губернатора Семиреченской области А. И. Алексеев, «к 1910 году скомканная переселенческая работа наладилась, и область даже официально была открыта для переселения. Но многое непоправимое уже было сделано: лучшие земельные запасы были уже розданы, в том числе и самими киргизами, а для дальнейшей планомерной (деятельности) оставалось крайне ограниченное пространство». Положение в земельном вопросе усложнилось и в связи с начавшейся войной. Кроме крестьянских переселенцев в край двинулись беженцы из районов военных действий. В Туркестане было расселено 70 тысяч беженцев. [(232), №153 от 14.07.1916 г.].

Губернатор Семиреченской области М. А. Фольбаум в своём отчёте о восстании 1916 г. также земельный вопрос ставил на первое место: «Несомненно, одной из главных причин этих беспорядков явилась широкая колонизация Семиречья русскими элементами, повлёкшая за собой потери туземцами земли и воды». Но оценка частичной «потери туземцами земли и воды» в результате колонизации, только внешняя, поверхностная сторона, истинные причины имеют более глубинные корни.

Коренная причина земельного вопроса была не в том, что Переселенческое управление изымало у кочевников часть государственных земель, отданных им во временное, бесплатное пользование, а в том, что в киргизском обществе ещё сохранялись патриархальные и, главное, феодальные отношения. В чём они проявлялись и как вели к обезземеливанию, к ухудшению положения простого кочевника, я и расскажу в следующих разделах. Но сначала несколько замечаний.  

Замечания к земельному вопросу.

Как уже сказал, изъятие земель для переселенцев – это внешняя причина ограничения кочевников в землепользовании; причина, лежащая на поверхности, хорошо видимая. Раньше это была наша земля, а теперь на ней живут русские, и хорошо живут. Раньше здесь проходил наш путь для перекочёвок, а теперь это крестьянские земли, надо осваивать новое направление. Глубинные же процессы, более важные, – совсем другие. Но так как это причина – изъятие земель для переселенцев – на виду, то вокруг земельного вопроса ещё в советское время, а особенно в постсоветский период существует много умолчаний, а ещё хуже – лжи, искажений и спекулятивных измышлений.

Поэтому об этой причине восстания, земельной, считаю нужным сказать особо и подробно. Начну с юридической стороны вопроса. В ряде стран Востока ещё с периода рабовладельческого строя существовала общественная, государственная форма собственности на землю. Причина её возникновения связана со своеобразными климатическими условиями, требующих для использования земли значительных усилий, например, строительство оросительных каналов. Впоследствии государственная форма собственности на землю возникла во многих других странах мира в результате захвата чужих территорий.

В среднеазиатских ханствах существовала государственная собственность на землю, называвшаяся «амляк». Верховными собственниками амлячных земель были ханы, которые раздавали амлячные земли феодалам в порядке поощрения их за службу и награды за заслуги. Эти земли переходили в личную собственность феодалов. Остальные амлячные земли предоставлялись населению в пользование за определённую ренту с урожая.

Такая форма землепользования распространялась и на территорию киргизских племён, завоёванных Кокандским ханством. По сравнению с оседлыми земледельческими районами, земельные отношения у кочевников сложились иначе. При кочевом образе жизни владельцы скота перегоняли его с места на место, туда, где был корм для скота, поэтому права собственности на землю у кочевников вплоть до XIX в. не существовало. Режим кочевания определялся климатом и условиями местности, водными источниками и видом скотоводства.

Маршрут кочевания являлся принадлежностью тех, кто им изначально пользовался. Он более или менее сохранялся во времени и закреплялся за соответствующим племенем или родом через договоренности с соседями. Но такое положение сохранялось при спокойных, благоприятных условиях. Засуха, нашествия более сильных соседей, ссоры между племенами порождали у кочевников уже передвижения племён из одной местности в другую.

Такие передвижения для кочевников, не имеющих прочной связи с землей, не были редкостью. Помощник губернатора Семиреченской области, председатель съездов биев по урегулированию земельных споров в Семиреченской области Н. А. Аристов, характеризуя землепользование у кочевников, отмечал, что киргизы «положили себе особые пределы, о чём и сами они никакого доказательства учинить не могут». (Аристов Н. А. Усуни и кыргызы или кара-кыргызы. Бишкек. 2001. Стр. 484).

Например, племя солто пришло в Чуйскую долину из Ферганской долины. Сарыбагышский манап Ормон, кочевавший на западном берегу озера Иссык-Куль, в 1851 г. из-за выпавших обильных снегов и притеснения кокандцев, желая стать под защиту русских, перекочевал со своим племенем в долины рек Чилика и Тургеня, притоков р. Или. «Он сеял там два лета хлеб», но затем ушёл обратно на свои прежние места на Кочкоре. Откуда впоследствии его преемник Уметалы, не желая принимать российское подданство, откочевал на Нарын.

Топограф Сибирского корпуса И. Г. Андреев, описывая границу  между кочевьями казахов и киргизов, сообщал, что киргизы, «когда не имеют ссоры с кайсками (казахами), потому ж выходят из-за камня (гор) Алатау для кочевья к  устью рек Цуи (Чу) и Каука».  (Андреев И. Г. Описание Средней орды киргиз-кайсаков. Астана. 2007. Стр. 71-72). То есть, заходили далеко во владения казахов. При таких условиях и традициях кочевого землепользования трудно говорить о правах собственности на землю.

Поэтому земля по нормам обычного кочевого права считалась общим достоянием племён, родов и общин. Когда генерал-губернатор уфимского наместничества О. А. Игельстром в соответствии с указом 1784 г. назначил плату с казахов за выпас скота зимой на российских землях, то казахские старшины возмутились. Они писали О. А. Игельстрому: «Что же касается до требуемой от нас … платы, то мы о сем … договора и обещания дать не можем, ибо … как за земли напредь сего никогда платы от нас требовано не было, то и ныне общество наше оскорбляется». (Исторический архив, т. 2, 1939 г., стр. 121).

Но даже при постоянном кочевании в одной местности фактически истинными владельцами земель являлись ханы и султаны, а внутри племени – баи, манапы и другие феодалы. Имея главенствующую роль в роду, они для личного обогащения, захватывали лучшие земли или на определённых участках допускали кочевание только после своих стад. Но всё же, в силу традиций и условий кочевого землепользования, не могли закрепить за собой и своими потомками определённые участки в прочную частную собственность, ибо это выходило за рамки понятий родового быта и правосознания. (Вопросы истории, 2013, №7, стр. 120).

У киргизов внутри рода, общины вплоть до XX в. тоже сохранилась общинная форма землепользования. На основе принципа общности территории внутри общины скотовладельцы имели право бесплатно и беспрепятственно пользоваться всей территорией общины. Но в конце XIX и в начале XX вв. у киргизов начинают разлагаться патриархально-родовые отношения, разрушается и общинная форма землепользования. Возникает самовольный захват манапами лучших участков земли и сдача в аренду общинных земель .

Уже говорилось о существовании государственной собственности на землю при захвате чужих территорий. При завоевании кочевых племён ханствами, в данном случае Киргизии Кокандским ханством, земля объявлялась ханской собственностью. По одиозным законам и обычаям восточной деспотии владыкам (ханам, эмирам, султанам) в подвластном государстве принадлежало всё, не только земля, но даже право распоряжаться жизнью своих подданных.

Для закрепления своей власти ханы наделяли правом владения определёнными территориями своих верных слуг и сторонников. Такое же положение было и в Киргизии, находившейся под властью Кокандского ханства до её присоединения к России. Исходя из такого положения, после присоединения к России все земли, занимаемые кочевниками, были признаны государственной собственностью и отданы в бессрочное, бесплатное общественное пользование на основе местных кочевых обычаев.  

Положениями об управлении Туркестанским и Степным краями в ст. 119 говорилось, что «земли занимаемые кочевьями и все принадлежности этих земель, в том числе и леса, признаются государственной собственностью». А в ст. 120 что «земли занимаемые кочевьями остаются в бессрочном общественном пользовании кочевников», дополнительно, в примечании к этой статье указывалось, что «земли,  могущие оказаться излишними для кочевников, поступают в ведение Министерства государственных имуществ». [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 62, л. 7об].

То есть, земля оставалась у кочевников в бессрочном пользовании, но не навсегда, и, во-вторых, в бесплатном пользовании: налога на землю для кочевников не было. Поэтому ко времени массового переселения крестьян, за 40 лет этого бессрочного, бесплатного, общественного пользования государственной землёй в народном правосознании создалась понятие собственности этих земель.

А ведь по закону земли были государственными, отданными в бесплатное пользование, до особого распоряжения. И закон этот был принят не на потребность дня, когда началось массовое переселение, а задолго до этого, сразу после присоединения. Поэтому образование переселенческих участков осуществлялось «из государственных земель, состоящих во временном и условном пользовании киргизов-кочевников». (РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 779, л. 153об).

Генерал-губернатор Западной Сибири Г. Х. Гасфорд, по поводу одной жалобы кочевников об изъятии земли для переселенцев, предписывал объяснить кочевникам: «Все земли киргизов, состоящих в подданстве России, не составляют (их) собственности, а принадлежат Правительству, которое, дозволяя киргизам на оных кочевать, охраняет их своими войсками от иноземцев». Положение с государственной собственностью на землю чётко разъяснил епископ Туркестанский Дмитрий (1906-1912 гг.).

Он говорил, что, заняв край, русское правительство «отдало всю землю в полное распоряжение тем, которые при владычестве своих природных правителей не только никогда не считали её своей собственностью, но даже не имели права думать об этом». То есть, как раз-то с разгромом Кокандского ханства и присоединения к России киргизы и получили возможность свободно пользоваться землёй, на которой они кочевали. Подтверждение этого права читатель увидит далее, при описании порядка изъятия земель у кочевников для переселенцев.

Поэтому при поселении переселенцев происходило не изъятие земельной собственности у кочевников, а прекращение их права бесплатного пользования государственной землёй. Регулирование же земельных отношений у кочевников на месте, внутри общин, по-прежнему осуществлялось, на основе норм обычного кочевого права. Письменности у киргизов не было; землёй, как уже говорилось, распоряжался правитель, причём осуществлял это своим волевым решением, без оформления каким-либо указом или документом. В пояснительной записке к «Степному положению» 1891 г. бывший Председатель комиссии для изучения быта киргизов Ф. К. Гирс писал:

«Для русских властей, при неимении достаточных сведений о землях в степи, собирание необходимых данных и правильное разрешение споров весьма затруднительно». Поэтому «в настоящее время распределение зимних стойбищ и разборов между аульными обществами производят волостные выборщики (пятидесятники), а между отдельными юртоовладельцами – аульные выборные десятники». Но так как все они полностью зависели от манапов, то «предоставленное их власти право распределять поземельные угодья обратилось, в большинстве случаев, в произвол». (Абашин С. Н. и др. Центральная Азия в составе Российской империи. М. 2008, с. 411 и 412).

[Кибитка – неразборное, передвижное жилище некоторых групп и народов (цыгане). Юрта – разборное, переносное жилище кочевников. Но в дореволюционной России юрту называли кибиткой, особенно юрты бедных кочевников. Вспомните картины художника В. В. Верещагина «Киргизская кибитка» и «Киргизские кибитки на реке Чу».]

Согласно Положению об управлении степными областями юртовладельцем считался каждый кочевник, имеющий отдельное жилище – юрту, землянку, саклю, дом. (РГИА, ф. 1291,оп. 82 1891 г., д. 6а, л. 103об). Кочевник мог иметь и не одну юрту, или юрту на летнем пастбище и какое-то строение на зимовке. И в таких случаях это при учёте принималось за одно хозяйство. Всегда ли было недовольство кочевников переселением крестьян в их кочевья? Оказывается нет. Казахский султан Бек-Султан Агадаев, вступая в русское подданство, дал следующие обязательства: «1839 г. июня 25 дня султан Бек-Султан Агадаев с подведомственной ему волостью, состоящей из четырёхсот аулов, изъявляет сердечное желание вступить в подданство Его Императорского Величества.

«Султан Агадаев, входя в состав Аягузского округа, просит на месте его кочевьев сделать тут население русских, для чего он уступает свои обилующие и сенокосами, и лесами, и хлебопахотными местами, и поставить при нём военную стражу». [(219), стр. 82]. В декабре 1824 г. бии иссык-кульского племени бугу Койчибек и Муса Ширгалиевы и Ходжибай Нуши направили начальнику Омской области С. Б. Броневскому письмо с «изъявлением войти в российское подданство».

Они писали, узнав, «что в подданных Государю Императору кочевьях киргизских (казахских – Б. М.) для спокойствия их заводятся селения, то самое мы и народ наш приемлем за благо. Желаем, чтоб и в наших кочевьях восстановилось такое же спокойствие». [ГА Омской области, ф. 3, оп. 1, д. 419, л. 93-103]. Здесь уже просители подданства соглашаются на ещё большее: не только уступают свои земли, но и просят о создании русских поселений. И впоследствии такие просьбы повторялись, так как наличие русских поселений служило твёрдой гарантией защиты казахов и киргизов от внешних вторжений.

В сентябре 1850 г. манапы племени бугу просили омские власти: «Хорошо бы было, если бы на наших местах было учреждено какое-либо заселение или пикеты. Мы были бы готовы во всякое время быть слугами Вашими». [АВПРИ, ф. 1-7, оп. 6, д. 1, л. 25]. В 1861 г. глава племени бугу Сарпек Саскин, влиятельные манапы Кныч Боромбаев, Канай Койсомасов и ещё 11 влиятельных лиц обратились к начальнику Алатавского округа Г. А. Колпаковскому с просьбой оградить их земли и их самих от притеснений китайцев.

В своём обращении они писали: «Вследствие обид и притеснений китайцев и других народов вынуждены были принять подданство, повергнув к престолу Великого Падишаха русского и свои земли». [(293), стр. 44. АВПРИ, ф. 1-9, 1861 г., д. 24, ч. 1, л. 453]. Обратите на эти факты особое внимание: кочевники, постоянно ведущие борьбу и войны против притеснений извне, сами добровольно отдают часть своих земель и приглашают к себе на поселение подданных "Великого Падишаха".

То есть, находясь под гнётом Кокандского ханства или угрозой порабощения Китаем, и зная, что это такое,местные правители при присоединении к России были согласны на поселение русских колонистов на своих землях, на выделение им земель и даже просили об устройстве военных укреплений. Но, ни правители, вступающие в русское подданство, ни российское правительство не предвидели, какие масштабы и последствия в будущем примет переселение крестьян в эти края.

В 60-х гг. XIX в. в Семиречье, наряду с продолжавшейся казачьей колонизацией, основным направлением был взят курс на крестьянскую колонизацию. Задачи второго этапа переселенческого движения сформулировал министр иностранных дел в 1882-1895 гг. Н. К. Гирс: «Расширение наших владений в киргизских степях и Средней Азии окажется благотворным лишь в том случае, если наши азиатские окраины станут развиваться в земледельческом и промышленном отношениях». Именно не колониальный грабёж, а развитие «в земледельческом и промышленном отношениях»,

Коль это говорил, министр, то, значит, это было изложением политики правительства. Основываясь на праве государственной собственности, Правительство могло изымать из пользования кочевников любые земли, какие оно найдёт нужными для государственных целей. Например, при создании какого-нибудь рудника, промышленного предприятия или строительства дороги. Однако, при изъятии земель для образования переселенческих участков Правительство пользовалось этим правом в ограниченной степени. 

«Отнюдь не имелось в виду лишать население тех земельных площадей, которыми оно пользовалось, прилагая к ним свой труд, как равно не предполагалось лишать его тех угодий, которые были ему необходимы для целей скотоводческих». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 929, л. 14]. Поэтому заявления про колониальный гнёт и утверждения про обезземеливание кочевников являются первыми из нескольких мифов о восстании 1916 г.

Как уже говорилось, в конце XIX в. количество переселенцев в Семиречнскую область значительно увеличилось. В 1895 г. по вопросу о дальнейшем водворении переселенцев в Семиреченскую область была созвана в г. Омске комиссия, принявшая решение о запрещении переселения в Семиреченскую область впредь до земельного устройства киргизского населения. (РГИА, ф. 1284, оп. 185, д. 2, л. 6).

Небходимо уточнить, что под «земельным устройством киргизского населения» имелось в виду не отсутствие земли у кочевников, а юридическая неопределённость в пользовании ими государственными землями, что создавало многочисленные нарушения в аренде земель у них переселенцами. Поэтому землеустройство кочевников, здесь и в последующих решениях,  предусматривало «наделение киргизов по земледельческой норме, вместо оставления в их пользовании громадных пространств для обеспечения (отсталого) скотоводческого хозяйства» (РГИА, ф. 1284, оп. 185, д. 2, л. 84).  

Принятое решение было утверждено циркуляром МВД от 15.06.1896 г. Выдача разрешений на переселение в Семиреченскую область было запрещено. Указанное постановление полностью переселение в область не остановило. Переселенцы по-прежнему прибывали в область и устраивались на незаконно арендуемых землях у кочевников. Самовольные новосёлы добровольно не подчинялись указаниям властей, а администрация не решалась принимать принудительные меры.

К тому же  МВД издаёт секретный циркуляр, в котором разъяснялось, что «нельзя ожидать пользы от обратного возвращения на родину отдельных крестьянских семейств, предпринявших переселение на собственный страх», и «могут быть принимаемы лишь с разрешения Министра внутренних дел». (Там же, л. 7). В результате, к 1903 г. в области скопилось до 16-и тысяч переселенцев, не получивших официального землеустройства. (Там же, л. 6об).

В 1904 г. был принят закон, провозгласивший свободу выхода из крестьянской общины и установивший дополнительные льготы для переселяющихся в Азиатскую Россию, что ещё больше увеличило количество переселенцев. В 1905 г. в Семиречье насчитывалось уже около 23 тысячи неустроенных переселенцев.(Там же, л. 8об). Власти были вынуждены озаботиться устройством этих переселенцев. В 1905 г. при Министерстве земледелия и государственных имуществ было образовано Переселенческое управление с отделениями на местах.

Местные власти, выражая обеспокоенность образованием незаконных поселений, в то же время признавали, что их возникновение началось с долгосрочной аренды киргизских земель, допускаемой Степным положением. Первоначально, согласно ст. 120 Степного положения местные власти были лишены права отводить земли переселенцам, даже «из земельных излишков, неиспользуемых киргизами, не иначе, как по добровольному соглашению с последними». [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 911, л. 18].

С увеличением количества переселенцев оставлять переселенческое дело на таких условиях было уже невозможным, поэтому перешли к образованию «переселенческих участков на одинаковых основаниях с землеустроительными работами в районах Сибири». [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 911, л. 19]. Суть этих условий заключалась в том, что определялось и устанавливалось количество земли необходимого для благополучного существования и дальнейшего развития хозяйства коренного населения. 

Остальные земли считались излишними и изымались для устройства переселенцев. Министерством земельных и государственных имуществ были организованы исследования для определения норм землепользования у кочевников применительно для различных районов. Вопрос о нормах обеспечения землёй кочевого хозяйства изучался Особой экспедицией в течении нескольких лет, начиная с 1896 г.

Для получения данных к определению этих норм экспедиция предварительно провела «естественно-исторические и хозяйственно-статистические исследования» нескольких областей, намечаемых для переселения крестьян. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 1552, л. 81]. Из предгорных волостей Пишпекского уезда для изучения была выбрана Аламединская волость, где обследовали 1700 хозяйств кочевников. [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 899, л. 116об]. На основании этих исследований была разработана Инструкция для определения норм киргизского землепользования от 9 июня 1909 г.

При определении норм киргизского землепользования Инструкция главным условием ставила, «чтобы оставшаяся у киргизов земля вполне обеспечивала хозяйства при современных условиях их быта». [РГИА, ф. 391, оп. 5, д. 222, л. 5]. Причём пункт 3 инструкции о поземельном устройстве киргизов устанавливал: «В основание определения земельного обеспечения киргизов принимается потребность в земле киргизского хозяйства, признаваемого в данной местности достаточно состоятельным». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 902, л. 197об].

Общие правила определения норм обеспечения землёй киргизского населения гласили: «1. В основу размера нормы положена потребность семьи, живущей при данной степени культуры безбедно и могущей поступательно развивать своё хозяйство. 2. Так как для удовлетворения этих потребностей киргизы извлекают средства исключительно из доходов от скота, то на потребное количество последнего и должны быть исчислены земельные нормы.

«3. Размер земельных угодий определяется пастбищными условиями данной местности или, точнее, количеством корма извлекаемого кочевником для поддержания потребного количества скота». [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 1632, л. 81]. В заключение напоминалось, что эти нормы не считаются окончательными, а, по мере проведения хозяйственно-статистических исследований, будут уточняться. Дополнительными требованиями при определении норм землепользования были следующие условия.

При землеустройстве киргизов количество земли у них должно было оставляться не меньше, чем у русского хозяйства в этом же районе. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 933, л. 9об]. В заявлении Совещания по вопросам земельного права в Туркестанском крае в июле 1905 г. разъяснялось, что излишки земель у кочевников определяются не волевым решением какого-либо чиновника, а «не иначе, как на основании специального исследования Особой партией земельно-хозяйственного быта кочевников. Причём правила такого исследования и последующего затем обращения в казну излишних земель подлежат утверждению в законодательном порядке». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 481, л. 12].

При определении земельных излишков в земельное обеспечение киргизов не учитывались неудобные земли (солонцы, пески, каменистые галечники, крутые склоны, озёра), а также площади для выпаса содержащегося на карантине скота и пространства, находящиеся под караванными и кочевыми дорогами, ширина которых составляла до полутора вёрст на летовочных землях и 100 сажен (200 м.) на зимних стойбищах. [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 902, л. 199об].

Причём, эти нормы землепользования для кочевников не были взяты с потолка, не указаны волевым решением, а определены, как уже говорилось, на основании статистических исследований. Общее присутствие Семиреченского областного правления приняло решение определить нормы киргизского землепользования, исходя из количества скота имеющегося у кочевников в данный момент, выраженного числом условных единиц скота в переводе всех его видов на взрослую лошадь. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 1632, л. 86].

Кроме скотоводства, у киргизов существовали ещё земледелие и некоторые ремёсла. Но так как эти занятия в бюджете киргизов существенной роли не имели, то при определении земельных норм во внимание принималось только занятие скотоводством. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 1632, л. 84]. Да и в занятии скотоводством не учитывались другие доходы от скотоводства – шерсть, волос и шкуры после забоя скота, которые в киргизском натуральном хозяйстве всё же имели солидное значение. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 1632, л. 88].

Поэтому в инструкции «Об утверждении норм земельного обеспечения киргизов в Семиреченском районе» 1912 г. отмечалось, что установленные «нормы обеспечения землёй киргизского хозяйства … должны почитаться далеко превосходящими действительную нужду в земле киргизского населения». [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 1632, л. 91об]. Земли сверх этих норм изымались и передавались Переселенческому управлению для устройства переселенцев.

В феврале 1908 г. на особом заседании Общего присутствия Семиреченского правления, на которое дополнительно были приглашены уездные начальники и члены Семиреченского переселенческого управления, на основании проведённых исследований были рассмотрены и утверждены нормы землепользования для кочевников. Вся область по почвенным и климатическим условиям была разделена на пять районов, и для каждого из них были установлены нормы землепользования для среднего кочевого хозяйства.

В 1-ом районе, включающем местности, отличающиеся сухим климатом, бедные водными источниками, с преобладанием сухих полынных степей и каменисто-щебневых пустынь (Дулатовская, Кукрековская и Сейкимовская волости Пишпекского уезда) – 82 десятины на хозяйство. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 911, л. 69-70].

Во 2-ом районе, включающем местности, хотя и обводнённые несколько лучше, чаем в первом районе, но всё же страдающие от недостатка водных источников (Восточно-Ргайтинская, Джанышевская, Джилонкузовская, Калгутинская, Карабулакская, Кыбраевская, Ново-Чуйская, Чуйская и Чумичёвская волости Пишпекского уезда) – 50 десятин на хозяйство.

В 3-ем районе, включающем местности, которые хорошо обводнены и являются районом долинных лёссовых почв, нагорных чернозёмных пастбищ и лесов хвойной альпийской зоны (Аламединская, Атекинская, Багишевская, Булюкпаевская, Джамансартовская, Иссыгатинская, Карабалтинская, Сукулукская, Талкановская, Темир-Булатовская, Тынаевская, Узынгырская и Шамсинская волости Пишпекского уезда) – 40 десятин на хозяйство. (РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 848, л. 270об-271об). Эти нормы были утверждены Начальником края с дополнительными условиями, определяющими порядок отчуждения земель у кочевников, их переселения и выдачи компенсаций. 

Для читателей незнакомых со старинными мерами площади напомню, что десятина – это 1,09 га, 40 десятин – это около 44-х гектаров. Уверен, что такая норма у современного сельского фермера Чуйской долины вызовет восторг и восхищение. Для сравнения, после проведения реформы сельского хозяйства в Киргизии в 1992-1993 гг., когда были ликвидированы колхозы, бывшие колхозники, теперь фермеры, получили каждый по 1-3,5 га. на семью [Осмонов О. Дж. История Кыргызстана с древнейших времен до наших дней. Бишкек. 2005. Стр. 517]. 

Так как в Семиреченской области не были проведены полноценные хозяйственно-экономических исследования, то нормы обеспечения киргизского населения были «установлены со значительными надбавками в видах устранения погрешностей». (РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 882, л. 103об). Подробно об этом разъяснил заведующий статистической частью Семиреченского переселенческого управления. В 1905 г. в Пишпекском уезде в земельном отношении была обследована Аламединская волость. Результаты этого обследования определили количество земли необходимого для обеспечения «нормального киргизского хозяйства» – 35 десятин.

«Но для того, чтобы сохранить за этой волостью возможность ведения как земледельческого, так и скотоводческого хозяйства в существующих у неё размерах, … обеспечение землёй определилось в 38,5 десятин. … В виду того, что установление нормы обеспечения землёй киргизского хозяйства … являлось первым опытом в этом деле, а также и ввиду того, чтобы ещё лучше оградить интересы киргизского населения,  за норму обеспечения землёй окончательно была принята … норма в 40 десятин.

«То есть, норма, повышенная против действительно необходимой на 15%. … Начальник края, согласившись с этими соображениями, разрешил пользоваться этой 40-адестинной нормой для определения излишних земель в киргизском пользовании по волостям Пишпекского уезда впредь до представления более обширных материалов исследований». (РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 779, л. 177об-178). 

Да и установленные излишки в пользовании кочевников рекомендовалось изымать для переселенцев осмотрительно и экономно. Ещё в первых правилах об устройстве крестьянских поселений в Туркестанском крае, утверждённых генералом К. П. Кауфманом в 1869 г., когда ещё не было трудностей с устройством переселенцев, предлагалось поселять крестьян на землях, «избранных, с возможно меньшим стеснением для кочевого населения». (Обзор Семиреченской области за 1882 г., стр. 72-73).

Для заявляющих о произвольном, бесконтрольном и самовольном захвате земель, находящихся во временном пользовании киргизов, краткое описание порядка выделения земель под переселенческие участки. В 1893 г. Туркестанский генерал-губернатор при отводе участков для переселенцев потребовал от уездных начальников обязательной проверки для определения «не будут ли нарушены образованием участков интересы кочевников и возможно ли отчуждаемые земли отнести к излишкам».

Для этого в уездах были созданы Землеотводные комиссии, которые состояли из уездного начальника, заведующего переселенческим подрайоном, лесничего и податного инспектора. От киргизской волости, где намечалось создание переселенческого участка, привлекались два «земельных доверенных», которые избирались по волостным приговорам. (РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 848, л. 15об). После обследования участка производителем работ его проект вместе с межевым планом и подробным описанием участка представлялся на рассмотрение Уездной землеотводной комиссии. Заседание комиссии  проводилось обязательно на месте образования участка.

Комиссия рассматривала проект и составляла акт о возможности или невозможности отчуждения участка. Этот акт представлялся в Областное правление и объявлялся киргизскому обществу, у которого изымался участок. Если акт в месячный срок киргизским обществом не был опротестован в Областном правлении, то участок считался образованным. Решение Областного правления утверждалось Начальником края. (РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 870, л. 10об).

Утверждение происходило не автоматически. Например, в 1908 г. из 29-и участков, представленных уездными комиссиями, Областное правление утвердило 11, из которых генерал-губернатор утвердил лишь 8. (РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 1438, л. 93об). Эта сложная процедура утверждения переселенческого участка вела даже к длительным задержкам водворения переселенцев. В плане работ на 1909 г. начальник Семиреченского переселенческого управления писал:

«В заключение … я считаю необходимым оговориться, что  землеотводный план, предложенный на 1909 г. … является предварительным и условным в смысле практического его осуществления, так как выполнение тех или других землеотводных  работ … находится в непосредственной зависимости от того обстоятельства, (что) будут ли утверждены участки … в подлежащих инстанциях». (РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 848, л. 18). Поэтому «участки, запроектированные в 1907 г., до настоящего времени не утверждены окончательно в надлежащих инстанциях, и фонд в 32000 слишком душевых долей до конца текущего (1908 г.) останется мёртвым фондом». (Там же, л. 29).

И такие строгие требования к изъятию киргизских земель были при наличии тысяч семей переселенцев, ожидающих надела. Так, в 1907 г. в Семиреченской области находилось неустроенных переселенцев 23508 мужских душ ( с женщинами и детьми свыше 50-и тысяч человек).  (РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 870, л. 31). Несмотря на создавшееся трудное положение, Главноуправляющий землеустройством, зная, что некоторые переселенцы ждут наделения землёй даже по нескольку лет, всё же требовал «изыскать такой порядок производства землеотводных работ, которым бы обеспечивалась бы возможная быстрота их, и с другой стороны – не нарушались бы интересы киргизов». (РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 882, л. 102об).

Дополнительно инструкция образования переселенческих участков требовала, чтобы они не преграждали киргизам удобных путей для перекочёвок, не препятствовали доступу к водопоям и не затрудняли сообщения между участками, оставленными в пользовании киргизов. [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 902, л. 199]. Циркуляром от 05.03.1901 г. Министерство земледелия и государственных имуществ предписывало:

«При образовании из киргизских земель переселенческих участков наблюдать, чтобы в пользовании киргизов оставалось не менее того количества земли, которое будет (соответствовать) установленной норме по расчёту на наличное домохозяйство». [РГИА, ф. 391, оп. 1, д. 408, л. 362]. Ещё раз напомню, что для предгорной зоны Чуйской долины норма была 40 десятин на одно хозяйство. Далее в этом документе ещё более интересное.

По возможности, к норме для данного района разрешалась дополнительная прибавка в 25%. В особых случаях, при невозможности использования излишних земель под переселенческие участки, допускалось оставление отдельной группе кочевников даже более двойной нормы [РГИА, ф. 391, оп. 2, д. 1216, л. 2-2об]. В результате таких норм землепользования, с учётом выгонов, сенокосов и неудобий, в пользовании кочевников иногда находилось до 200 десятин на одну юрту, в то время как русские крестьяне имели максимум 45 фиксированных десятин на семью. [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 300, л. 68]. Казаки обеспечивались землёй по особым, повышенным нормам.

Насколько строго подходили к определению излишков земли у киргизов говорит пример с гор. Токмаком. При изменении в 1908 г. статуса Токмака из «торгового местечка» в «неуездный город» возник вопрос об изъятии части, теперь уже городских, земель, несмотря на то, что при проектировании эти земли были уступлены киргизами по приговору Джанышевской волости от 6-го июля 1899 г. Дополнительно о том, что  уступленная киргизами Джанышевской волости земля является излишней для них, упоминается и в журнале Областного правления от  03.05.1901 г.

Причиной для изъятия земли было указано, что «порядок такого признания не был точно установлен», а «в настоящее же время … действительное излишество земель» у киргизов устанавливается после «подробного исследования землепользования кочевников» переселенческой организацией. (РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 924, л. 1-1об).  Причём, протест был подан, несмотря на то, что земля, признанная ранее на основании приговоров киргизов Джанышевской и Тынаевской волостей излишней для них, но «ныне таковой более не признаётся, несмотря на категорическое письменное заявление киргизов, что земли эти для них являются излишними». (Там же, л. 2).

С 1905 г. началось создание региональных Переселенческих управлений, ведающих образованием переселенческих участков. Деятельность Переселенческого управления, независимого от местных властей, вызвала недовольство не столько администрации, сколько манапской верхушки, которая теперь всё больше ограничивалась в распоряжении землёй и ужесточением требований к оформлению арендных сделок на землю. Встречаются опровержения, что описанный порядок изъятия земель и образования переселенческих участков – это на бумаге, по инструкции и по правилам, а в жизни было по-другому, и в доказательство приводят аргумент, что землю у кочевников изымали и после закрепления участков.

Во-первых, величина земельного надела со временем менялась и для киргизов, и для переселенцев, о чём будет сказано далее. Во-вторых, да, были нарушения правил, и окончательно правила переселения крестьян и выделение им земель законодательно были определены в 1903 г. [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 1803, л. 22]. В связи с увеличением числа переселенцев земельные наделы кочевников были пересмотрены. Дополнительные прирезки, о которых говорилось ранее – 25% и другие прибавки – были изъяты. Снижение норм коснулось не только кочевников, но и переселенцев.  

Главноуправляющий землеустройством в 1908 г. информировал губернаторов и управляющих переселенческими районами, что увеличение потребности на переселенческие участки «требует особой бережливости использования отводимых для сего земель». Поэтому указанная законом норма отвода  земли на душу должна «допускаться как исключение при исчислении ёмкости участков трудных для заселения. Во всех же прочих случаях эта норма должна непременно понижаться. … Участки уже утверждённые, но ещё не использованные, подлежат пересмотру».  (РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 1250, л. 1).

В письме в Главное переселенческое управление от 09.12.1909 г. о положении в Семиреченской  области с землеустройством старожилов, казаков и киргизов, переходящих на оседлость, управляющий Семиреченским переселенческим районом сообщал следующее. В связи наплывом переселенцев и отсутствия готовых запроектированных участков часть из них приписывалась к  существующим старожильческим селениям. Эта дополнительная приписка новосёлов и естественный прирост старожильческого населения душевой надел во многих старожильческих селениях уменьшился до 3-х и менее десятин, вместо ранее отведённых 10-и десятин». (РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 1344, л. 29).

Вновь выделяемый душевой земельный надел для переселенцев Семиреченской области в особых случаях уменьшался до 4-6,5 дес. [РГИА, ф. 1276, оп. 17, д. 132, л. 422]. Так, селу Михайловка Пишпекского уезда был увеличен надел. Но на выполненную прирезку были водворены новосёлы. В результате, старожилам осталось, по-прежнему, по 4 дес. на душу. (Семиреченские ведомости, неофиц. часть, №132 от 15.06.1912 г.). Газета «Семиреченская жизнь» №8 от 12.07.1916 г. сообщала о джетыогузовских хуторах Пржевальского уезда «в 18 десятин каждый на отдельную семью, в которой можно встретить до 9-и душ».

Но для киргизов, переходящих на оседлость, чтобы не подрывать их желание к переходу на оседлость, норма земельного надела оставалась прежней – 10 десятин на мужскую душу, в среднем, 30 десятин на юрту. Во всех работах о восстании 1916 г., в том числе и в этом очерке, главной причиной восстания справедливо называется непродуманное, с нарушением закона от 14 февраля 1905 г. изъятие земель у кочевников, без надлежащего землеустройства самих киргизов. Но даже это непродуманное, так называемое «обезземеливание» я бы назвал «относительным». Почему-то молчаливо обходят другую, обратную сторону земельного вопроса.

О первой части этого вопроса я уже сказал, что после присоединения края к России земли русским правительством были изъяты из юрисдикции кокандского хана, его ставленников и султанов, объявлены государственными и переданы в бесплатное, бессрочное (до особого распоряжения) пользование проживающим на ней кочевников. Не было сказано, что навсегда, в вечное пользование. Земли передавались кочевникам в бесплатное и в бессрочное пользование, без указания возможного срока пользования.

Но есть ещё и вторая часть этого вопроса. В очерке П. И. Соколова проводившего в 1906-1907 гг. исследования трассы Туркестано-Сибирской железной дороги, о землепользовании крестьян села Беловодского прочитал: «Их наделы окружены тесным кольцом земель, принадлежащих киргизам, которые, как и во всём Семиречье, являются владельцами в буквальном смысле, несмотря на закон, предоставляющий им землю «во временное пользование». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 899, л. 51].

Подождите, везде говорится про обезземеливание кочевников, а тут наоборот – крестьянская земля окружена тесным кольцом киргизских земель. Занялся поиском данных по этому вопросу. Во всех работах о восстании говорится об изъятии земель у кочевников. Например, две цифры по этому вопросу. В результате земельной политики Переселенческого управления в Семиреченской области у кочевников было изъято 4.193.520 десятин земли [(175) стр. 77], причём с 1913 по 1915 годы – 1 млн. 800 тыс. десятин [(176), стр. 4]. Сравните эти цифры: 4 млн. 200 тыс. за все 70 лет (Семиреченское казачество начали заселять с 1847 года) и 1 млн. 800 тыс. только за последние три года.

Если за всё предыдущее время, до 1910 г. в Туркестане было устроено 6,5 тысяч хозяйств, то после издания закона о переселении от 19.12.1910 г., в первый же год его применения было образовано 88 переселенческих участков на три тысячи хозяйств. [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 62, л. 20]. Цифры впечатляющие и, вроде бы, подтверждающие заявления киргизов и утверждения исследователей про обезземеливание кочевников. Но нигде не сообщается, а сколько же земли осталось у кочевников.

В отчёте о состоянии Семиреченской области в 1905 г., да и в отчётах за другие годы, сообщалось: «Из общего пространства Семиреченской области 352.979 кв. вёрст в пользовании кочевников находится 346.609 кв. вёрст, т. е. 98,2%. И лишь 6370 кв. вёрст (2%) отведены оседлому населению области под русские поселения, казачьи станицы и селения оседлых инородцев – дунган и таранчей». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 444, л. 6 и 11].

Площадь Пишпекского уезда была 77683,4 кв. вёрст или 8.092.503 дес. В Пишпекском уезде было 28 селений (из них два дунганских) с 28172 жителями, у которых усадебной земли было 4395 дес. и под угодьями 177446 дес. (Семиреченские ведомости, неоф. часть, №147 от 10.07.1911 г.). Всего 181841 дес., то есть 2,25% от общей площади уезда. Остальные 97,75% принадлежали киргизам.

Понятно, что в результате преобладания кочевого населения в количественном отношении, у кочевников, даже при неблагоприятном раскладе, земли будет больше. Поэтому необходимо сравнивать количество земли на одного кочевника и на одного оседлого жителя, количество земли на одну юрту и на одно крестьянское хозяйство. Кочевое население Семиреченской области на 1-ое января 1908 г. составляло 797.780 чел. (Записка о состоянии Семиреченской области в 1908 г. Верный . 1909 г., стр. 10), а оседлое 190083 человека.

Тогда вышеприведённые цифры о площадях показывают, что у кочевников на человека (не на учётную мужскую душу) приходилось 0,4345 кв. версты (346609 : 797780); а у оседлого населения 0,0335 кв. версты (6370 : 190083). У кочевников земли на одного человека было в 13 раз больше, чем у оседлого жителя. В отчёте указываются общие площади, а не размеры земель сельскохозяйственного назначения, поэтому из площадей, указанных в пользовании кочевников надо извлечь абсолютно непригодные пространства (озёра, реки, ледники, горные вершины, солончаки и галечники без растительности).

При обсуждении в 1893 г. в Комитете министров землепользования Семиреченского казачьего войска в своём представлении генерал-губернатор Степного края (в который тогда входила Семиреченская область) отмечал, что в Семиреченской области на одну киргизскую душу мужского пола приходится около 100 десятин земли». [РГИА, ф. 1263, оп. 2. д. 5118, л. 174].

При этом генерал-губернатор объективно заявлял, что из этих 100 десятин «половина покрыта озёрами, бесплодными песками, каменистыми горами и солонцами». Но и с учётом этих условий получим превышение количества земли на душу населения у кочевников в несколько раз больше, чем у оседлого населения. Далее рассмотрим третий вариант – количество земли на одно хозяйство: кочевое и оседлое.

Как уже сообщалось, в Пишпекском уезде в пользовании кочевников находилось 8.092.503–181.741=7.910.762 десятины. По данным Омской казённой (налоговой) палаты на 1-ое января 1912 г. в Пишпекском уезде состояло на окладе 32984 юрты. (Семиреченские ведомости, неофиц. часть, №276 от 19.12.1912 г.). Значит, на одну юрту приходилось 240 десятин земли. Опять половину надела щедро выбрасываем на непригодность использования и получаем более ста десятин земли на одну юрту.

Напомню, в 60-ые годы XIX в. только впервые поселяемым у почтовых станций выделяли по 30 десятин на мужскую душу, всем остальным по 15 десятин. Но к 1916 г., к началу восстания, наделы уменьшили до 4-6 десятин на душу и положение на ранее выделенных наделах, в связи с ростом населения, изменилось. Семиреченские ведомости (неоф. часть,№219 от 09.10.1912 г.) в заметке о селе Лебединовском Пишпекского уезда писали: «Село наше одно из старых, основанное вслед с завоеванием края, поэтому теперь с приростом населения из наделов в 15 десятин осталось по 2-4 десятины на душу», то есть 6-12 десятин на одно крестьянское хозяйство.

И при варианте подсчёта количества земли на юрту у кочевников и на хозяйство у крестьян надел у кочевников был в несколько раз больше, чем у крестьян. Поэтому при описании землепользования в Пишпекском уезде Семиреченские ведомости (неоф. часть, №169 от 09.08.1911 г.) отмечали, что «использованием киргизами громадных количеств роскошных земель и ничтожными запашками объясняется ненормальный рост цен на хлеб».

С такой статистикой в любом варианте – общее количество земли в пользовании, на одно хозяйство и на душу населения – трудно говорить о нехватке земель у кочевников. А то, что землёй, выделенной кочевой общине, распоряжался манап, а не рядовой кочевник, то это беда патриархально-родового строя, существовавшего в киргизском обществе, а не вина русского переселенца, пострадавшего во время восстания.

Доктор филологических наук К. И. Мамбеталиев в статье «Причины и последствия восстания 1916 года» (https://centrasia.org/newsA.php?st=1505451300) приводит следующую статистику по распределению земель в Семиречье за 1904 г.: «Казак (славянин) имел 51,6 десятин, крестьянин (россиянин) – 32,4 десятины, а таранчинцы и дунгане (оседлые туземцы) – 12,8 десятин на один двор». Но не приводит данных о количестве земли у киргизов-кочевников.

Почему? Да потому, что киргизы-кочевники, как уже говорилось, имели земли в разы больше, чем указанные категории населения. В 1906 г. 579 юртовладельцев Сукулукской волости  в своём ходатайстве о переводе их в оседлое состояние соглашались «с особыми от кочевников земельными наделами». [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 393, л. 3об]. «Особыми» потому, что наделы у оседлого населения были намного меньше, чем у кочевников. Расчёты по этому показателю в различных вариантах были приведены ранее, а вот конкретный пример.

При разделе Темирбулатовской волости в 1915 г. на Темирбулатовскую и Абаильдинскую, Темирбулатовской волости на 1118 юрт было оставлено 34910 десятин удобной и 34189 неудобной земли, Абаильдинской волости на 872 юрты было оставлено 25824 дес. удобной и 26736 дес. неудобной земли. [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 62, л. 13-13об]. Неудобными назывались земли, непригодные для хлебопашества, но приемлемые для скотоводства.

То есть, в общей Темирбулатовской волости до раздела на одну юрту приходилось 61,1 десятина. Гораздо больше, чем у оседлого населения на одно хозяйство. Утверждающим про обезземеливание киргизов показательный пример. Так как кочевникам земли выделяли намного больше, чем крестьянам, то среди переселенцев находились «сообразительные русские мужики», которые подавали прошения о зачислении их в киргизские общества.

Когда дело касалось кочевых обществ, то причисление к ним русских крестьян у разных ведомств имело единогласное, однозначное неприятие. Объяснялось это, во-первых, различием в законодательных нормах кочевого и оседлого населения (различие в податном обложении, переход русских граждан под юрисдикцию киргизского бийского суда, исполнение воинской провинности и др.).

Во-вторых, отходом от стратегической задачи русской колонизации, опасением, что «русские люди …, причисленные к инородческим обществам в одиночку, едва ли моли бы  выполнить свою высокую миссию – насаждение русской гражданственности среди кочевников». (РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 249, л. 2). Но когда вопрос встал об оседлых киргизских обществах, которым по-прежнему выделяли по 10 дес. на мужскую душу, а вновь прибывшим переселенцам – 4-6 дес., то мнения разделились.

Были предложения, чтобы разрешить причисления русских крестьян в киргизские оседлые общества. Конец обсуждению поставило Главное управление землеустройства, которое категорично выступило против подобной практики. (Там же, л. 8). Запрет объяснялся тем, что «киргизам обязательно оставляются площади по определённой норме …, каковые нормы во много раз превышают переселенческие наделы. Поэтому с причислением к кочевым обществам переселенцев пришлось бы оставлять (им). … земли по … высоким кочевым нормам, что повело бы к сокращению колонизационного фонда». [РГИА, ф. 391, оп. 6, д. 62, л. 19].

По данным «Статистического ежегодника России за 1914 г.» Пг. 1915, средняя плотность населения по Империи была 9,3 чел. на кв. версту. И это с учетом громадных пространств незаселённой Арктики, редконаселённой тундры и малозаселённых Сибири и районов Дальнего востока. А в Средней Азии, по данным того же ежегодника, плотность населения на кв. версту 3,6 человека всего и 3,1 чел. в сельской местности.

Заведующий Семиреченским переселенческим районом С. Н. Велецкий в 1916 году писал: «Населённость Семиреченской области чрезвычайно редкая – 3,6 чел. на кв. версту. Уже одно это может опровергнуть все доводы об отсутствии в Семиречье земель, необходимых для колонизации этого края». [(313), стр. 22]. Действительно, с такими показателями сомнительно говорить о нехватке земель в Семиречье.

Подобные цифры приводил и Межевой отдел Семиреченского областного правления. По его данным площадь Семиреченской области составляла 352.979 кв. вёрст или 36.709.816 десятин. Из этой площади 25.974.018 десятин находились в бессрочном общественном пользовании казахов и 9.924.250 десятин в бессрочном общественном пользовании киргизов. То есть, из 36.709.816 десятин 35.898.268, 98%, находились в пользовании кочевников. [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 899, л. 13-13об]. 

По этому поводу – наличие плодородных земель при низкой плотности населения Председатель Совета министров П. А. Столыпин в отзыве на положения Совещания о прядке колонизации Семиреченской области, состоявшегося в 1908 г., писал: «Семиреченская область … до сего времени колонизирована чрезвычайно слабо, не взирая на значительное количество свободных земель и прекрасное качество почвы». ((РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 870, л. 304 об).

Автор очерка «Население, культура и колонизация района Туркестано-Сибирской дороги» П. И. Соколов приводил следующие цифры: «Причуйский край, охватывающий все притоки р. Чу и окрестности оз. Иссык-Куля с притоками, занимают площадь около 100 тыс. кв. вёрст. Из этой громадной площади под земледельческую культуру занято только около 160 тыс. десятин, то есть, 1/72 (часть)». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 899, л. 63об].

Всего 72-ая часть всей площади региона, остальная в пользовании кочевников! Но ведь и киргизы занимались земледелием. С учётом этого, доля пахотных земель, находящихся в пользовании оседлого населения, ещё уменьшится. Это обстоятельство, количество земель, находящихся в пользовании кочевников, в отчёте о состоянии Туркестанской епархии в 1885 г. отмечал и епископ Неофит: «Экономическое господство вообще находится в руках инородцев». (Стр. 43 «Отчёта»).

В отчёте Семиреченского областного статистического комитета за 1905 г. подчёркивалось, что в его работе «особое внимание обращено было на получение возможно точнейших сведений о посевных площадях». Это «экономическое господство» в землепользовании по данным Статистического комитета в Пишпекском уезде в 1910 г. выглядело следующим образом. Пахотных площадей было: у горожан – 368 десятин, у дунган – 7.922, у крестьян – 28.457, у киргизов – 211.125 десятин. [РГИА, ф. 391, оп. 4, д. 90. л. 139]. У киргизов пахотной земли в 7,3 раза больше, чем у крестьян.

При переходе на оседлость киргизы обеспечивались землёй по тем же нормам, что и русские переселенцы. В 1911 г. в результате землеустройства в Толкановской волости было образовано 14 переселенческих участков общей площадью 29.388 десятин на 3.336 душ (по 8,96 десятин на душу – Б. М.); и 11 участков для осевших киргизов общей площадью 54.601 десятина на 5.271 душ (по 10,36 десятин на душу – Б. М.). [РГИА, ф. 1284, оп. 194, д. 68, л.13]. Получается, что и у осевших киргизов на душу населения земли было тоже больше, чем у русских крестьян. Вызвано это было тем, что, в связи с проведением «столыпинских» реформ, возросло количество переселенцев.

Поэтому, как уже говорилось, душевой земельный надел для переселенцев в отдельных случаях уменьшался до 4-6,5 дес. [РГИА, ф. 1276, оп. 17, д. 132, л. 422]. Что примечательно. Власти были заинтересованы в переходе кочевников на оседлость, поэтому для кочевников, переходящих на оседлость, эта норма оставалась прежней – 10 десятин на мужскую душу. Учитывая уменьшение земельного надела для переселенцев, обозреватель того времени Восторгов в 1910 г. писал: «Несмотря на щедрое обеспечение землёй киргизов-кочевников, которым оставляются земли в три, даже в четыре раза больше, чем отводится русским переселенцам, в Семиречье имеются громадные излишки … земель». (Семиреченские ведомости №59 от 23.07.1910 г.).

Кроме того, изъятие земель для переселенцев производилось не повсеместно, а, в основном, вдоль предгорий, где имелась вода для полива или было возможным богарное земледелие. Как отмечал врио губернатора А. И. Алексеев, изъятие земель для переселенцев коснулось «только волостей, кочующих вдоль предгорий, волости же, кочующие в горах и в прибалхашских степях, остаются почти совершенно в стороне от переселенческого вмешательства». [Семиречье. 1916 год. Сб. мат. и док. Алматы. 2008, стр. 82. РГИА, ф. 1284, оп. 194, д. 40, л. 3].

Например, попытка образования русских сёл в долине Сусамыра окончилась неудачей из-за суровой зимы, короткого лета для земледелия и отсутствия связей с Чуйской долиной. В то время как у кочевников Сусамыр считался благодатным краем. Изымались именно излишки земель, причём учитывались не только количество земли, но и способ её использования. Так, в 1908 г. Семиреченское переселенческое управление после обследования выступило против изъятия для переселенцев ранее намеченного участка земли в Тынаевской волости (район Токмака).

Обосновывалось это тем, что на этом участке много киргизских зимовок, а также заимок сартов, дунган и татар с многочисленными садами и виноградниками. Как отмечал чиновник Переселенческого управления, обследовавший этот участок, с изъятием этого участка для переселенцев, не знакомых с местными условиями земледелия, «пришлось бы уничтожить очень высокую культуру (садоводства), до которой переселенцы едва ли могут достигнуть в скором времени». [РГИА, ф. 391, оп. 3, д. 929, л. 4об].

Стоит задуматься, например, над таким фактом. В 1904 г., то есть до «столыпинской» волны переселенцев, в Семиреченской области на 100 жителей кочевого населения приходилось 671 голова скота, а в 1914, за два года до восстания – 792 головы. (Сельскохозяйственный обзор Семиреченской области за 1914 г. Верный, 1915, стр. 93).

Далее в отчёте отмечается: «Следовательно, ни на чём не основано довольно распространённое мнение о том, что с заселением области русскими переселенцами началось сокращение размеров киргизского скотоводства, грозящее привести киргизов к обнищанию. Благодаря всё ещё громадному количеству свободных земель в области, – скотоводство в области ведётся ... в больших размерах». (Там же, стр. 94).

Начальник Управления земледелия и государственных имуществ по Туркестанскому краю, отвечая на жалобу кочевников Джаильмашевской волости Верненского уезда, указывал: «Киргизы и после всех изъятий под переселенческие участки устроены в Семиречье в земельном отношении лучше русских переселенцев. У них остаётся не менее 40-а десятин удобной земли на хозяйство, т. е., примерно, по 15 десятин на душу. Переселенцам же даётся от 7 до 10 десятин удобной земли на душу». [ЦГА КырР, ф. И-75, оп. 1, д. 34. л. 63]. Описывая землепользование в низовьях реки Чу, производитель землеустроительных работ Зименко в своём отчёте за 1915 г. сообщал:
Продолжение в 3-ей части.